Раньше ты так никогда не поступал.Комбату хотелось рассказать о своих сомнениях, мучениях, как сегодня утром к нему пришел Андрей Подберезский со своей мужской бедой, и у Комбата появились такие же сомнения, как и у его боевого товарища. И может, именно поэтому он приехал к Светлане, чтобы развеять свои дурные мысли. И слава богу, что его предчувствиям не суждено было сбыться ни на йоту.– Просто захотелось и все. Давно тебя не видел. Это плохо?– Ну да, давно! Каких-то два дня прошло.– Да, два дня, сорок восемь часов, двое суток. А ведь за это время многое могло произойти.– Так все-таки произошло что-то?– Нет, слава богу, – сказал Борис Рублев, – ничего плохого не произошло. Просто ко мне приезжал друг.– Какой?– Ты его, к сожалению, не знаешь.– Но я надеюсь, ты меня познакомишь во своими друзьями?– Думаю, да.– А как ты думаешь, я им понравлюсь?Комбат пожал плечами и ухмыльнулся:– А ты считаешь, что ты можешь не понравиться моим друзьям?– Но я же их не знаю.– В общем, Светлана, это не имеет значения. Главное, чтобы ты нравилась мне. А если ты нравишься мне, то понравишься и моим друзьям, хотя они все разные, и у каждого в голове дырка.– В каком смысле?– Ну, каждый со своими заморочками, – так у нас говорили в армии.– Глупость какая-то про дырки!– Никакой глупости. А может и глупость, – сказал Борис, сладко потягиваясь.Вдруг Светлана вскочила с кровати.– Ты куда? – бросил Борис вдогонку.– Погоди, погоди, я забыла выключить диктофон.– И он все записал или стер? – спросил Рублев.Но Светлана его слов уже не услышала.Они расстались как всегда, посмотрев в глаза друг другу.– Я тебе позвоню, – сказал Борис.– А я буду ждать, – ответила Светлана Иваницкая.– Только если куда-нибудь исчезнешь, предупреди, – попросил Рублев.– Хорошо, обязательно, – ответила Светлана, приподнялась на цыпочки и поцеловала Бориса в щеку.Комбат с облегчением вздохнул."Слава богу, все у меня в порядке. И свидетельство тому – счастливая улыбка Светланы, подаренная на прощание. И как она живет? Как ни приду, вечно у нее какие-то дела, вечно включен компьютер и по всей квартире разбросаны листы бумаги со всевозможными текстами на разные темы.– Что ж, каждый зарабатывает деньги как может, – запуская двигатель, пробормотал Борис Рублев и посмотрел на окна квартиры Светланы Иваницкой.Кроме горшка с кактусом и колышущейся шторы он ничего не увидел.«Наверное, опять засела за работу. Ну что ж, женщина должна работать. Женщина должна работать всегда».Эту нехитрую истину Комбат усвоил от отца. Его мать была непрерывно чем-то занята.«И куда бы мне сейчас поехать? – размышлял он, ведя машину в потоке других автомобилей. – Заеду-ка я в тир к Подберезскому, поговорю с ним еще, постараюсь успокоить. Да, это я и сделаю». Глава 3 Уже наступила вторая половина трудового дня, и полковник Бахрушин позволил себе первую сигарету. Он был страшно горд тем, что продержался так долго без никотина. Горд и готов с надменностью смотреть на других – менее стойких курильщиков.– Может быть, еще потерпеть? – сказал сам себе Леонид Васильевич Бахрушин.Но рука уже вытащила из верхнего ящика письменного стола твердую, глянцевую, еще не начатую пачку хороших американских сигарет – настоящих, без унижающей достоинство каждого нормального человека, надписью:«Для употребления только за пределами США». И Бахрушин уже не мог противиться своему желанию, не мог удержаться. Пальцы сами, даже не повинуясь хозяину, проделали нехитрую операцию, такую привычную и приятную для каждого курильщика.Он подвинул к себе поближе вымытую до сияния глубокую хрустальную пепельницу, приятно скрипнувшую, большим и указательным пальцами подцепил мягкий хвостик золотистой ленточки целлофана, а затем сладострастно дернул От звука рвущегося прозрачного материала по душе разлился приятный холодок.– Ну вот, ну вот… – пробормотал Леонид Васильевич, отламывая крышечку с акцизной маркой, разорвав на две равные части двуглавого орла. – Ну вот, слава богу, я добрался и до сокровенного, – большой и указательный палец вырвали фольгу и тут же свернули ее в шарик.Шарик был не сильно подброшен и угодил точно в пепельницу, даже не выскочил из нее, как обычно. Это Бахрушина удивило и обнадежило. Сверкающий кусочек фольги пробежал по краю большой пепельницы так, как бежит шарик, пущенный умелой рукой крупье. Когда шарик остановился, сигарета была извлечена из пачки, выбрана из двадцати таких же одинаковых. Лишь она одна удостоилась чести оказаться вначале в пальцах, а затем и в пухлых губах полковника ГРУ Леонида Васильевича Бахрушина.Как желанно нам долгожданное!– Ну вот, наконец-то! – задержав дыхание, пробормотал полковник Главного разведывательного управления, щелкая зажигалкой и поднося дрожащий голубой огонек к кончику сигареты. – Первая затяжка – самая приятная: словно первая женщина, пусть и встречаешься ты с ней после долгого расставания.Бахрушин даже не стал выдыхать дым, он постарался его проглотить. И это ему удалось.Он сам себе напоминал отчаявшегося алкоголика: вот он, первый глоток хорошего коньяка, а потом пойдет все, что угодно – водка, вино, пиво…За первой затяжкой последовала вторая, но уже не такая глубокая и не такая вкусная.На этот раз Бахрушин выпустил дым через нос, махнул рукой и разогнал голубоватое облачко. По телу разлилось блаженство. Бахрушин прекрасно понимал, что блаженство, скорее всего, вымышленное, оно есть плод его самовнушения. Но тем не менее, полковнику сделалось хорошо и спокойно.Он откинулся на спинку вращающего кресла. Тяжелые, набрякшие от усталости веки опустились, закрыв поблекшие с возрастом голубые глаза.– Ради таких приятных моментов и стоит жить, – сказал себе полковник, продолжая разминать в кончиках пальцев горящую сигарету.Возможно, он и докурил бы ее до самого фильтра, находясь в состоянии эйфории, но дверь его кабинета открылась, и на пороге появился один из помощников.– Извините, Леонид Васильевич, что вот так, не предупредив… Но дело, мне кажется, срочное.– Ты уверен в этом?– Потом можно от вас нагоняй получить…– Значит, спокойствие любишь?– Кто его не любит?Полковнику Бахрушину страшно нравилось, когда к нему обращаются не называя звания, а вот так, по имени отчеству, по-граждански. Может быть, его беспокоило то, что он до сих пор не генерал, но это обстоятельство волновало его не сильно. Ведь он прекрасно знал себе цену и понимал, что его ценят на службе, а если что и случится, то не променяют и на трех генералов.Со своим начальством Бахрушин уже давным-давно разговаривал, обращаясь по имени и отчеству, а иногда и запросто, называя своего непосредственного шефа всего лишь по имени и позволяя себе в его адрес всякие колкости. А иногда он разрешал себе даже и непристойности. Но делал это настолько умело и изящно, что придраться было не к чему. Даже матерные слова с его уст слетали, как ласковые прозвища.– Ну так что у тебя, снова у кого-то задница зачесалась? – Бахрушин пристально, но по доброму взглянул на своего почти лысого помощника, хотя лет тому было еще немного.И тут же подумал:«Тебе бы борода пошла. Но в нашей конторе, к сожалению, носить бороды не принято».– Вот.– Клади на стол, черт с тобой.Помощник подошел к своему шефу и положил перед ним четыре тонких листа бумаги.Вверху каждого виднелся гриф «Совершенно секретно», не заметить который было невозможно.– Что это такое? – не глядя в бумаги, не вдаваясь в содержание, спросил полковник, посмотрев на своего подчиненного.– Там все написано, Леонид Васильевич.Гляньте своим опытным глазом.– А человеческим языком ты мне рассказать не можешь?– Могу, товарищ полковник."Вот и началось, – подумал Бахрушин. – Значит, действительно что-то из ряда вон.Всякую бюрократическую херню человеческим языком не перескажешь. Одни: «во исполнение», «в усиление», «в укрепление», «в организационных целях» и т.п. и т.д."– Короче, что здесь?– Какая-то дребедень, Леонид Васильевич.– Я это уже понял и без тебя. Хорошего чего-нибудь ты бы мне не принес.– А что вы имеете в виду под словом "хорошее?– Ну, например, билеты в театр, на стриптиз… Или представление к генеральскому званию, – Да зачем оно вам, Леонид Васильевич?И так ведь хлопот хватает.– Что хватает, так это да. Но и генеральские льготы не помешали бы.Сигарета, зажатая в пальцах, не казалась уже полковнику такой приятной и желанной.Но тем не менее, он бережно подвинул пепельницу к себе, а бумаги с грифом отодвинул чуть подальше.– Прочтите.– Потом, – решил подразнить своего подчиненного Бахрушин.– Думаю, это дело срочное.– Все у нас срочное или «срачное». Ну, что мне с ними делать?– С чем? – спросил помощник.– С бумагами и с теми, кто их приносит.– Не знаю. Делайте что хотите, но эти бумаги лично вам, – и он ткнул пальцем в шапку.Полковник поморщился, зло раздавил недокуренную сигарету, вынул из пачки следующую, энергично раскурил и только после этого водрузил на нос очки в массивной оправе с толстыми линзами. Очки сразу же преобразили его до этого добродушное лицо, скрыли лукавые глаза. Уголки рта тут же опустились книзу, и он стал немного похож на бульдога.Тем более, что голову он втянул в плечи, и сразу же его большой, гладко выбритый подбородок выпятился вперед.– Можешь идти, – Бахрушин ударил пальцами по крышке стола.Майор кивнул и покинул кабинет своего шефа.– Так, посмотрим, что же здесь такое срочное, секретное и лично мне? Ага, материалы проверки, начатой по моей инициативе. Приятно, когда с тобой хотят посоветоваться. Недвижимость и деньги…Но уже по прочтении первой страницы полковник почувствовал неприятный холодок, словно бы кто-то открыл одновременно окно и дверь и по его кабинету потянуло ледяным сквозняком. Он даже поджал ноги, а руками вцепился в край стола, скрежетнув при этом зубами.– Ну и бл….во! – единственное, что сразу пришло в голову по прочтению последней страницы.Это слово абсолютно точно и исчерпывающе передавало то, что сейчас творилось на душе у полковника Главного разведывательного управления Генерального штаба вооруженных сил России.«Ну и подонки! Ну и мерзавцы!» эти слова он не произнес вслух, а подумал.А затем испуганно оглянулся, не стоит ли кто у него за спиной. А рука сама собой прикрыла текст на первом листе документа.А под широкой ладонью с короткими пальцами было действительно такое, от чего могла взять оторопь даже человека привыкшего к невеселому всероссийскому бардаку последних лет.Полковник приподнял ладонь. Его движение было похоже на то, каким пользуется картежник, когда смотрит на карты, или когда берет карту из прикупа или поднимает ту, которую к его рукам бросает крупье. На этой мысли Бахрушин сам себя и поймал. Он был заядлым преферансистом, а иногда ради развлечения и чисто психологических экспериментов любил развлечься в очко с такими же полковниками и генералами ГРУ как и он сам. В преферанс большинство полковников и генералов играть не умело. И как правило, всегда выигрывал, абсолютно четко чувствуя психологию своих сослуживцев-начальников – соперников.– Перебор, – пробормотал Бахрушин, – настоящий перебор. Никак не меньше двадцати пяти.По цифрам, которые фигурировали в бумагах, по тем кратким пояснениям, которые относились к каждой колонке цифр, было понятно, что это не липа и что дело действительно очень серьезное.Тот отдел, которым он руководил последние пять лет, занимался очень важным и чрезвычайно сложным делом, относящимся к торговле оружием. Полковнику были известны почти все сделки, которыми занималось Росвооружение, а также Минобороны, как сами, так и через посредников. Но то, что он увидел сейчас, не хотело укладываться в его привыкшей ко многому голове.«Вот это да! Ну и цифры! Если это правда, то тогда скандал. И не дай бог эти цифры, эти фамилии узнают за стенами нашего учреждения».Хотя напрямую все описанное в этих бумагах ни к Бахрушину, ни к Главному развед-управлению отношения не имело.Полковник выбрался из кресла. Его низкорослое тело, как мяч, заскакало по кабинету.Он держал голову наклоненной вперед так, словно хотел разогнаться и пробить лбом стену или кого-то боднуть. Такая уж привычка имелась у Бахрушина, когда он злился и не знал, что предпринять."В общем, это дело как бы не наше. Могу забыть и ничего не делать. Но если эти бумаги всплывут повторно, то меня спросят: «А где же был ты, Леонид Васильевич? Куда ты, старый хрен, смотрел? Ведь ты на этом собаку съел, а тут пропустил такое!»А с другой стороны Бахрушин понимал, что может быть, для дела было бы и лучше, если бы эти бумаги всплыли в какой-нибудь газетенке или на телевидении, а еще лучше в Госдуме. Скандал был бы огромный, и многие генералы лишились бы служебных машин и даже, может быть, звезд на погонах. Но передавать их по назначению – в военную прокуратуру или в Министерство обороны, бессмысленно. Вор вора ловить не станет Пока еще Бахрушин не владел всей информацией. А он имел привычку принимать решение лишь тщательно ознакомившись с делом во всех его подробностях, тщательно прикинув, что к чему и какие могут быть последствия."Хорошо бы проучить всех этих мерзавцев!Но боюсь, может не получиться" – размышлял Бахрушин, быстро передвигаясь из одного угла кабинета в другой, оказываясь то перед окном, то перед большими напольными часами.И тогда из блестящего золотого маятника на него смотрело странное лицо, похожее на морду диковинной глубоководной рыбы, которую посадили в круглый аквариум, да еще зачем-то надели на нее очки.– Так, так, так, – бормотал Бахрушин.И вдруг он остановился, как вкопанный, застыл как мячик, мастерски прижатый к полу. И если бы кто-нибудь сейчас увидел этого хитрого, многоопытного полковника, который прошел огонь и воду, то наверное, расхохотался бы. А полковник Бахрушин стоял, вертя головой из стороны в сторону, словно у него болела шея или зудело между лопатками.А между лопатками действительно зудело, и Бахрушин уже предчувствовал, что это дело принесет ему очень много хлопот. Ведь фамилии, которые имелись в бумагах и цифры, давали ясное представление о том размахе, с каким ведется дело.«Так в чем же здесь суть»? – принялся размышлять Бахрушин, стоя посреди большого свекольно-красного ковра, на котором уже была протоптана диагональная дорожка, соединяющая окно и часы.Даже его не склонный к шуткам шеф однажды пошутил, увидев полосу на ковре:– А что это ты, Васильевич, тропу пробил на ковре?– Какую тропу? – словно не поняв, спросил тогда Бахрушин.– Как у зверей к водопою.– А, вы, генерал, ковер имеете в виду? – глядя на вытертый ворс, спросил Бахрушин.– Да, именно его. Одни убытки от тебя, полковник! Сколько ты уже ковров испортил?– Не испортил, а истоптал, и с пользой для дела, – заметил Бахрушин, зло махнув своей лысой головой. – Все лучше, чем обивку кресла задницей протирать.– Оно-то так… – глубокомысленно заметил генерал, любивший размышлять сидя.«Интересно, а генерал уже знает обо всех этих делах?»Но тут же полковник ответил сам себе:«Конечно же не знает. Если бы узнал, то уже было бы шуму и гаму как по поводу выбросившегося из окна на людную улицу пьяного офицера, прихватившего с собой в дорожку еще и секретные документы – россыпью».О том, что большие деньги от торговли оружием уходят налево, конечно же, полковник Бахрушин прекрасно знал. В России всегда воровали, воруют и, скорее всего, будут заниматься этим прибыльным делом в дальнейшем.Но даже при воровстве следует знать меру.Одно дело – десятая часть процента, пусть даже один процент. Такие деньги можно списать, можно даже и не заметить их от широты душевной. Но когда речь шла о суммах, сравнимых с бюджетом небольшого государства, дело приобретало другой оборот. А из этих бумаг следовало…Полковник Бахрушин опять принялся ходить Одна фамилия в списке не давала ему покоя."И что же это за такой странный подполковник с чисто русской фамилией Борщев?Или украинской… Но тогда было бы Борщенко или просто-напросто Борщ. И был бы он, скорее всего, прапорщиком".А этот Борщев Валентин Витальевич стоял почти в самом начале списка, состоявшего сплошь из генералов, причем, эти генералы занимали не лишь бы какие должности.Из докладной записки на имя полковника Бахрушина следовало, что у подполковника Борщева Валентина Витальевича, вдруг при проверке, причем, абсолютно случайной, не нацеленной на него лично, оказалось на Кипре, у самого берега синего-синего моря, есть дом и земельный участок на семь гектаров. Дом, по мнению независимого эксперта по торговле недвижимостью, тянет самое малое на двести пятьдесят тысяч долларов, не говоря уж о земельном участке. Так же у подполковника Борщева по результатам другой проверки обнаружился счет в одном из швейцарских банков. И есть подозрение, что этот счет не единственный. К тому же на его имя абонирована ячейка в депозитарии этого же банка и не маленькая.
1 2 3 4 5 6