– Так и поезжай. Может, действительно вылечит тебя какими-нибудь кореньями.– Да уж, вылечит…– А если хочешь, Андрюха, я сам Гришке позвоню, скажу, чтобы ни капли тебе не давал.Мне-то он не откажет, послушает.– Мне стыдно будет ему признаться.– Чего ж тут стыдиться?– Хотя можно и не говорить.– Ну вот, видишь, наверное, я тебя уговорил.– Ничего ты не уговорил меня, Иваныч.И вообще все это от дурацкой жизни, от неустроенности. И водку пьешь, и на баб бросаешься. Все от неустроенности от моей.– А ты живи, как я.– Да что б жить, Иваныч, как ты, надо быть тобой. У тебя же нервы из железа сделаны, ничего тебя не прошибает. А я так не могу.– Так уж и не прошибает! Вот ты рассказал мне, а я расстроился, разволновался. Может, у меня тоже что-нибудь такое.– Да ну, у тебя такое! Ты же бегаешь каждое утро, холодный душ, зарядка, как будто больше и заняться нечем.– Пока нечем, Андрюша. Но себя надо держать в форме. Знаешь, автомат ведь всегда должен быть смазан, а парашют всегда должен быть хорошо сложен, чтобы в случае чего дернул – и купол раскрылся. Вот так, браток.– Ясно, Комбат.За разговором Андрей Подберезский выпил чашку чая и съел два бутерброда.– Ну вот, и слава богу, хоть перекусил.А то совсем зеленый, глаза бегают. Ты не бойся, все это пройдет. Я тебе говорю, я в тебя верю. Любую болезнь пересилишь, молодой, здоровый.– Если бы так! – уже немного окрепшим голосом с какой-то внутренней уверенностью проговорил Андрей Подберезский. – Ладно, комбат, поеду. У меня еще дела.– Ну вот и езжай, занимайся делами.А Бурлаку позвони. Погости у него недельку, брось все дела, отдохни. Они не убегут, здоровье ведь дороже, его, как и хорошую погоду, не купишь.– Да, друзей и погоду не купишь.– Настоящих друзей не купишь, – подняв указательный палец, сказал Комбат.Андрей Подберезский уходил от своего бывшего командира уже совсем в другом настроении. Он понял, жизнь не настолько хреновая, как она ему казалась до визита к Борису Рублеву. В принципе, даже теперь в ней есть просветы, и черные полосы всегда чередуются со светлыми."Может, у меня тоже наступит просвет.Не может же черная полоса оказаться такой бесконечно длинной! Обязательно должен появиться свет в конце тоннеля. Молодец Комбат, никогда не теряет присутствие духа! Вот за это мы его все и любили. Как бы тяжело не было, что бы ни случалось, а Комбат никогда не теряет присутствие духа, всегда найдет нужные слова, чтобы поддержать, подбодрить.Хотя, если разобраться, что он мне такого сказал? – рассуждал Андрей Подберезский, садясь в машину. – Вроде бы ничего такого. Ну посмеялся, подколол пару раз, но мне от этих его подколок стало немного легче. И я уже чувствую, не все потеряно. Вернется, вернется ко мне здоровье, и будет мой член такой же крепкий, как и прежде. И будут стонать бабы, будут закатывать глаза. В общем, все у меня станет хорошо. Действительно, может он прав?Взять и поехать к Грише Бурлаку. Плюнуть на эту долбанную Москву, на водку. А с Гришей будет хорошо. Ведь тогда он меня уговаривал, говорил, бросай, мол, свою Москву, поехали со мной. В тайгу пойдем, на реку. Вся рыба будет нашей и все бабы тоже станут нашими. А я его, дурак, не послушал. Да и как я его мог послушать, ведь у меня же дел было выше крыши.И там надо было разобраться, и деньги получить, и кредиты вернуть… В общем, вертелся, как уж, и довертелся, – грустно подумал Андрей Подберезский. – Довертелся до того, что теперь член болтается как шланг. А Комбат молодец! Действительно, классный мужик, не то что все остальные. Хоть и не сказал ничего такого, не дал рецептов, но вот сама его уверенность в том, что у меня все изменится к лучшему и придает мне силы. Да, да, все будет хорошо".Андрей запустил двигатель и медленно вырулил от подъезда на дорогу. Настроение у него было совсем иное, чем то, с которым он подъезжал к дому. Не было уже той озлобленности на весь мир, которая туманила глаза, не давая различать предметы и видеть цвета такими, какими их создал бог. В общем он вернулся к самому себе.А Комбат позавтракал, тщательно вымыл посуду, все разложил, расставил по полочками и удовлетворенно закурил. Он расхаживал по квартире, и его мысли то и дело возвращались к боевому другу, к Андрею Подберезскому, к его, на первый взгляд, банальной проблеме.– Да ну, хренотень какая-то! – бурчал Комбат."Быть того не может, чтобы это не прошло.Обязательно пройдет! Может, я зря не заставил его на все плюнуть, махнуть рукой и укатить из столицы. А лучше улететь ему к Бурлакову или еще куда-нибудь. Но ничего, может, он меня и послушает. Ведь Андрей всегда так, ходит, бурчит, а потом делает так, как я ему скажу. И всегда получается нормально.А что если и у меня такая же беда, как и у Подберезского? Я же пил и пью водку.Но вроде бы у меня пока все в порядке. Да, спаивают народ всякой гадостью. Раньше купишь в магазине бутылку, и знаешь – качественная, государством сделана, а теперь… И акцизы на месте, и пробка, и этикетка, а могут на подпольном заводе из такой дряни ее сделать, что хер не только повиснет, но и отвалится".Едва Комбат успел подумать об этом, как сомнения начали грызть его душу, и гнусные мысли стали шевелиться в голове. Комбат сухо сплюнул, и зло хмыкнул:«А что если проверить, как моя машинка работает или нет?»Он даже не стал звонить Светлане Иваницкой, а быстро натянул на свои широкие плечи кожанку, сунул в карман ключи, документы и заспешил на улицу – туда, где стоял его автомобиль.«Вот сейчас возьму и приеду к ней. Интересно, что она скажет? Неужели обидится? Да ведь она не глупая, должна понять, что меня это волнует, да и ее волновать должно не меньше моего». Глава 2 Комбат рулил по московским улицам, которые поблескивали лужами. Улицы были вымыты, чисты и вообще летний город выглядел нарядными. Сновали толпы туристов в пестрых майках, спешили и улыбались женщины.И когда Борис Рублев затормозил на перекрестке, одна из женщин, застрявшая в машине рядом с Комбатом, приветливо и лукаво ему подмигнула. Комбат ответил такой нее улыбкой, немного хитроватой, но вполне доброжелательной.Девушка, сидевшая за рулем «ситроена», тряхнула белокурыми волосами и, сделав Борису Рублеву ручкой, рванула на желтый свет.«Лихачка», – подумал Комбат, а затем медленно и уверенно вдавил педаль газа, но не бросился за ней вдогонку, а только перестроился с одной полосы на другую.Ему надо было добраться в район Татарской, где жила Светлана Иваницкая, с которой он познакомился благодаря тому, что самолет Гриши Бурлакова задержали в аэропорту вылета. Он въехал через арку в маленький уютный дворик с большими деревьями, детской площадкой и смешными деревянными фигурами, изображавшими медведей, сов и котов.Припарковав машину, Рублев заспешил наверх. Ключа от квартиры Светланы у него не было. Она предлагала как-то взять запасной комплект, но тогда Рублев отказался.А сейчас даже пожалел. Ведь можно было тихо открыть дверь, войти в квартиру и сказать: «Привет, Светлана, а вот и я! Не ждала?» Светлана на это его приветствие распахнула бы широко глаза и радостно улыбнулась.Но ключей в кармане кожанки не имелось, и Комбату пришлось звонить. Он трижды вдавил кнопку и стал перед глазком так, чтобы его могла увидеть хозяйка. За дверью слышалась музыка, а когда дверь открылась, музыка зазвучала в несколько раз громче.– Ба, какие люди! – удивленно развела руками Светлана и, подойдя к Комбату, прикоснулась ладонью к его плечу. – Глазам своим не верю, сам Борис Рублев пожаловал! Неужели в лесу медведь сдох?– Да жив, жив медведь, – немного смущенно пробормотал Комбат и протянул руку, чтобы обнять Светлану. Но та ловко нырнула под руку и увернулась от объятий.– Проходи, проходи. Я тут очень занята, подожди немного.– Сколько немного?– Ну, минут двадцать – тридцать. Завари себе чай, ты знаешь где и что стоит. Я должна закончить срочную работу.Комбат стянул с плеч куртку, которая была ему чуть-чуть мала, повесил ее и направился в кухню. Квартира у Светланы была большая.Когда-то они жили в ней всей семьей – Светлана, ее брат, мать, отец и бабушка. А сейчас в этой квартире жила она одна, и три больших комнаты с тремя кладовками Комбату показались огромными, похожими на лабиринты старинной крепости. Окна в толстенных стенах с широченными подоконниками сверху были закруглены, мебель в квартире стояла старая.И действительно, квартира Светланы напоминала больше музейный интерьер начала века, нежели современную квартиру.Борис Рублев, войдя на кухню, огляделся.В умывальнике стояло полно грязной посуды, несколько грязных чашек разместились на столе. А он, как всякий военный, не терпел грязи, хотя и переносил ее довольно спокойно.– Ну ладно, – пробормотал он, быстро закатывая рукава, – Надо поработать. :Комбат наполнил чайник водой, поставил на плиту и принялся за уборку. Естественно, он делал все по-мужски и вскоре все тарелки, чашки и стаканы, вилки, ложки и ножи сверкали и были расставлены по местам. Чайник закипел, и дело оставалось за малым. Четыре ложки заварки с большой горкой, крутой кипяток – и можно быть свободным. Через десять минут чай готов к употреблению.Рублев удовлетворенно хмыкнул, еще раз огляделся по сторонам и привел в порядок все стулья – поставил их «по струнке». Кухня преобразилась. Сразу было видно, что по всему прошлась уверенная мужская рука.Из большой комнаты, где расположилась Светлана со своими бумагами и наушниками, а также с маленьким портативным компьютером, слышались звуки музыки.Борис Рублев решил закурить. Окно было открыто. Он вытащил сигарету, прикурил ее и посмотрел во двор.«Лето», – подумал он, выдыхая голубоватой струйкой дым. Сквозняк подхватил его и унес, растворив в воздухе. Скоро с тополей полетит пух, а во дворе Светланы растут большие деревья. И тогда от этого пуха никуда не спрячешься".Глядя во двор и неспешно куря, Рублев даже не услышал, как абсолютно бесшумно, ступая босыми ногами по паркету, к нему подошла Светлана и закрыла ладонями глаза. Борис Рублев стоял, боясь шелохнуться. Рука Светланы соскользнула с лица Бориса и застыла у него на груди.– Это ты все наделал, неугомонный майор? – осведомилась Светлана.– Нет, это не я, – сказал Рублев, но Светлана закрыла ему рот ладонью. – Молчи, знаю, что ты. И все расставил не так, как у меня заведено. Хорошо еще, что ничего не разбил.– Да у тебя… – хотел возмутиться Рублев.– Но все равно спасибо. Я так не люблю заниматься уборкой, это для меня какая-то пытка. А тебе, смотрю, нравится.– Нет, мне тоже не нравится, но вещи должны стоять на своих местах.– Так ты же их расставил…– Поправишь, – бросил Рублев, повернулся и легко за локти подхватил Светлану, крепко сжал и, оторвав от пола, поднял – поближе к неимоверно высокому потолку.Светлана, испугавшись, замерла, а затем поняла, что в руках у этого мужчины она может чувствовать себя абсолютно спокойно даже над пропастью – так, как ребенок чувствует себя на руках у матери или отца. Она засучила ногами и взъерошила и без того короткие волосы Бориса Рублева.– Отпусти! Отпусти меня, медведь! Ты меня сломаешь!Борис хохотал, высоко держа Светлану.– Ну, что теперь скажешь? Вот возьму и не отпущу. Так и буду держать на вытянутых руках и ничего ты мне не сможешь сделать.– Кое что я могу тебе сделать…Он после этих слов медленно, противореча своим словам, опустил молодую женщину и, не дав ей вырваться, прижал к себе. Комбат чувствовал упругую грудь Светланы и понял, она без лифчика.– Ты сумасшедший, сумасшедший! – бормотала Светлана, абсолютно не пытаясь вырываться, а подставляя свои губы для поцелуя.Комбат догадался о ее желании, вернее, может даже и не задумывался хочет Светлана этого или нет, а жадно поцеловал ее припухшие губы. Она ответила таким же длинным поцелуем.– Знаешь, у меня еще море работы, а ты свалился, как снег на голову.– Я не собираюсь уезжать, – ответил Борис.– Тогда не мешай мне, потерпи хотя бы полчаса, и тогда я буду полностью принадлежать тебе.– А кому ты принадлежишь сейчас?– Это долго объяснять. У меня очень важный заказ. Я должна перевести текст, набрать его, отредактировать и отдать заказ завтра утром.– Во сколько? – поинтересовался Борис.– Между девятью и десятью утра.– Я тебя подвезу.– Нет, подвозить меня не нужно.– К тебе кто-то придет за текстом и это будет мужчина?– Да, мужчина, – немного покраснев, кивнула Светлана.– И наверное, он молод, красив, богат?– Не молод, не красив, но богат. Ему лет шестьдесят семь, а может и того больше.– Тогда он мне не конкурент, – довольно буркнул Борис Рублев, усаживая Светлану на стул. – Сиди и не двигайся, всем остальным займусь я.Он быстро, по-военному, приготовил большие бутерброды, обильно намазав их маслом, положил на каждый по ломтю красной рыбы.– Ты что, Борис, представляешь, будто я этот бутерброд смогу затолкать себе в рот?– А почему бы и нет! – наивно улыбнулся Рублев.– Не смогу, потому что он огромный, как кирпич. А у меня рот не такой большой, как у тебя.Но тем не менее бутерброд Светлана съела, за что была благодарна Борису. Ведь без него так и сидела бы на диване, поджав ноги, водрузив на голову наушники, подключенные к диктофону. А ее пальцы продолжали бы бегать по клавишам, набирая текст, который она сразу же переводила.Светлана с облегчением вздохнула;– Спасибо, что приехал. Иначе я сидела бы голодная.– Вот видишь, как хорошо.– Ты тут, Борис, займись еще чем-нибудь, а я все-таки пойду закончу работу.Комбат добродушно улыбнулся и кивнул:– Иди, иди, я у тебя еще кран починю, а то вода капает.– У меня же нет никаких инструментов!– Инструменты у меня в машине, я сбегаю и принесу.Через полчаса краны были починены и на кухне, и в ванной. Комбат, вымыв руки, прошел в большую комнату. Он подкрался к Светлане, которая быстро набирала текст, сзади, и его большие руки, холодные после воды, скользнули в широкий разрез ее майки и оказались на груди женщины. Экран компьютера дрогнул, и текст быстро побежал. Страница побежала за страницей, а Светлана, закрыв глаза, попыталась выскользнуть, но это ей не удалось. Рублев уже потерял всякое терпение.Комбат головой столкнул наушники. Светлана все-таки успела отпустить клавишу, остановив бегущий по экрану текст, и посмотрела на Бориса, запрокинув голову.А ему это только и надо было.– Иди сюда… – прошептал он, целуя ее в глаза, щеки и губы.– Погоди, погоди… – возбуждаясь, пробормотала Светлана, перевернулась и повисла у Бориса на шее.– Чего ждать, дело – делать надо.Он легко поднял ее с дивана и понес на руках в спальню. Наушники упали на ковер, кассета в диктофоне продолжала вертеться и в наушниках слышались тихие английские слова. Комбат быстро стащил ей через голову майку, чему она не противилась, затем быстро разделся сам и буквально набросился на свою обнаженную женщину.Через полчаса он уже лежал на спине, глядя на высокий лепной потолок. Светлана замерла рядом, положив голову ему на бок, как прислоняются на пляже к огромному валуну.Они были совершенно обнаженными, сбившаяся простыня валялась на полу, а Светлана и Комбат тяжело дышали, постепенно приходя в себя после утомительной любви.– Ты какой-то сумасшедший! Напал на меня, можно даже сказать, изнасиловал.– А ты, можно сказать, сопротивлялась.– Да нет, не сопротивлялась, – призналась Светлана, – мне даже это понравилось.– Давай, так будем делать всегда.– Нет, всегда так не надо.– Почему?– Однообразие приедается. Нужно быть изобретательным.– И что ты предлагаешь изобрести в следующий раз?Светлана теснее прижалась к Борису и укусила его за плечо, но укусила не сильно.– У тебя такая занятная татуировка, – прошептала она. – Когда ты двигаешь рукой, двигается твой парашютик.– Да, я знаю. Хороший мастер сделал татуировку, только жаль, что он погиб.– Как?– Очень просто. У него не раскрылся парашют. И представляешь, Светлана, пока он долетел до земли, он порвал на себе весь комбез. Крепкий комбез превратился в клочья ткани.– А почему так произошло?– Не правильно был сложен парашют. Такое бывает. Не очень часто, но случается.– Какой ужас! – Светлана села на кровати и обхватила голову руками. – Какой ужас ты рассказываешь, Борис!А Комбат в это мгновение подумал, что если бы он ей рассказал то, что с ним случалось, то наверное, настроение у его Светланы испортилось бы не на один день.«Но зачем женщину посвящать в чисто мужские дела? Зачем ей знать о всех тех кошмарах и ужасах, которые довелось пережить ему? Зачем ей знать о гранатах, которые взрываются в руках, о сожженных „бэтээрах“ в узких ущельях, о десантниках, которых расстреливали в воздухе, и они опускались на землю уже мертвыми? Не говорил он ей и о том, как страшно, когда в самый нужный момент оружие вдруг дает осечку или в рожке кончаются патроны и автомат становится ненужным, как детская игрушка».– Борис, что с тобой случилось?– Что ты имеешь в виду? – спросил Комбат.– Ты вот так неожиданно, без звонка, без предупреждения появился у меня.
1 2 3 4 5 6