Одетая в дорогие, но безвкусные наряды, Луиза скорее напоминала прислугу, чем хозяйку огромного особняка из тридцати двух комнат. Черные волосы, стянутые в строгий, скучный пучок, подчеркивали резкие черты лица. У нее были большие, но какие-то невыразительные темные глаза и тонкие губы, которые Луиза все время плотно сжимала, словно боялась невольно улыбнуться. Зато ее прекрасной белой, без единого изъяна коже, до сих пор не знавшей косметики, позавидовала бы самая красивая женщина.
Невысокая и очень худенькая, Луиза, пятнадцать лет назад выходя замуж, была полнее на десять фунтов. Отлично зная, что Максу нравятся пышнотелые женщины, она все же никогда не пыталась набрать вес, который потеряла после рождения ребенка.
Старшая дочь состоятельного брокера с Уолл-стрит, Луиза с юного возраста была приучена ценить прекрасное и привычно ожидала от жизни только самого хорошего: о ней заботились лучшие няни, она училась в лучших закрытых школах, ее всегда окружало все самое лучшее и элегантное. Девочка была болезненно застенчива и предпочитала часами просиживать в своей комнате с дневником или томиком Эмилии Бронте, в отличие от одноклассниц, которые поглядывали на мальчиков и листали замызганные модные журналы.
Когда двадцатилетняя Луиза Купер встретила Максимилиана Прэгера на летнем приеме в саду, устроенном ее родителями в их шикарном доме на Пятой авеню, она была совершенно не подготовлена к общению с этим сильным, уверенным в себе мужчиной, так непохожим на всех, кого девушка знала раньше.
По причине, так и оставшейся для Луизы загадкой, мистер Прэгер неотступно следовал за ней, будто там не было других девушек. В конце концов Луиза согласилась танцевать с ним, но тут обнаружилось, что Максимилиан настолько ее подавляет, что девушка была не в состоянии поддерживать светскую беседу – и не только с ним, но и с кем-либо другим. Потом, уже лежа в постели, она никак не могла выбросить его из головы – все думала о том, встретятся ли они еще когда-нибудь, и знала почти наверняка, что не встретятся. Разве такой красивый и энергичный человек может заинтересоваться столь невзрачной замкнутой особой, как она?
К ее изумлению, Максимилиан Прэгер явился на следующее же утро и пригласил ее на ближайшую субботу в Кони-Айленд. Луиза сразу же согласилась, затаив от волнения дыхание, словно опасаясь, что он передумает.
Это был самый веселый и интересный день в ее жизни. На завтрак они ели сосиски с острым соусом «чили», которые Макс обожал, сахарную вату, мороженое и запивали все газированной водой. Смеясь и визжа от восторга, катались на гигантских «русских горках» и на чертовом колесе, а потом безмятежно отдыхали в парке на скамейке, и он рассказывал ей о своей удивительной жизни.
Несмотря на богатство и удачу в деле, которое он создал собственными руками, Макс Прэгер был очень простым человеком. Без всяких претензий. Ему были свойственны даже некоторая грубость и какой-то приземленный, простоватый взгляд на жизнь – это было и немного забавно, и немного страшно.
Через восемь месяцев после их первой встречи Луиза и Макс поженились. Но если период ухаживания со всеми его неожиданными и веселыми поворотами был для них постоянным праздником, то медовый месяц обернулся полнейшей катастрофой. Несмотря на все старания Макса быть деликатным и терпеливым в постели, Луизины комплексы запретов оказались так сильны, что она не сумела ответить на страсть мужа.
Проходили недели, а их несовместимость друг с другом только увеличивалась. Расстроенная и смущенная, Луиза стала прятать свои страхи за стеной непримиримости ко всему, что делал муж, – от его манеры держать за обедом вилку до выбора книг и одежды. И даже рождение дочери, Джеми, через год после свадьбы не помогло сближению супругов.
К тому времени, когда Джеми исполнилось пять лет, они спали в отдельных комнатах; Макс приходил в спальню к жене два раза в месяц. В конце концов, по ее настоянию, эти визиты совершенно прекратились. А полгода спустя Луиза узнала о его первом романе.
Вскоре она научилась распознавать разные духи, которыми благоухала его одежда после свиданий с любовницами, и могла даже определить продолжительность каждой связи по смене запаха. Несчастная женщина горько переживала предательство мужа, но никогда и словом не обмолвилась о своих подозрениях. Ей слишком нравилось быть миссис Макс Прэгер и не хотелось ставить под угрозу свое положение. Она любила этот огромный дом с камином в каждой комнате и волшебный парк со стражей у ворот, охраняющей ее и Джеми от незваных гостей. Луиза любила спокойную жизнь в роскоши, которую обеспечивал муж, ей нравилось умение Макса брать на себя все заботы о семье. А кроме всего прочего, он был чудесный отец, и Луиза не могла лишить ребенка его любви и внимания.
Джеми боготворила отца, а он чудовищно баловал ее, называя маленькой принцессой и постоянно твердя, что она самая красивая в мире. И был недалек от истины. Джеми росла хрупкой, обаятельной и смышленой девочкой, хотя ее мальчишеские замашки и независимый характер служили постоянным поводом для ссор между Луизой и Максом.
Примерно пять лет назад Луиза поняла, что связь Макса с его последней пассией совершенно отличается от всех остальных. Он стал чаще уезжать из дома, иногда даже по выходным дням, чего раньше никогда себе не позволял. Через восемь-девять месяцев – это был средний срок всех его романов – Луиза наняла частного детектива, чтобы следить за мужем и его любовницей. Выяснилось, что эта женщина – бывшая фотомодель Ники Уэлш, средней руки актриса, живущая то в Нью-Йорке, то в Лос-Анджелесе. Детектив сообщил также, что Макс оплачивает ей шикарную квартиру в пентхаусе.
Луиза приняла эту новость с достоинством, еще крепче сжала губы и стала терпеливо ждать конца затянувшейся связи. А его все не было.
Решение Макса два года назад переехать из имения в Лос-Анджелес поразило ее как удар грома. Но она была так подавлена своим горем, что не могла даже поговорить с мужем на эту тему, хотя и очень хотела. Луиза научилась жить без Макса и даже находила некоторое утешение в том, что он никогда не заводил речь о разводе.
Сегодня утром мать Луизы приехала со своим обычным – раз в неделю – визитом. Она протянула дочери «Таймс» и сказала со свойственной ей прямотой:
– Если хочешь знать мое мнение, то теперь, когда Макс снова занялся кино, не пройдет и нескольких месяцев, как какая-нибудь хорошенькая молодая особа уговорит его развестись с тобой и надеть кольцо на ее пальчик.
Луиза почувствовала холодок, пробежавший по всему телу. Она и раньше много раз со страхом думала о том, что может окончательно потерять мужа, но все это было как-то несерьезно. В конце концов ведь прошло уже два года, как он ушел из дома, и если хотел жениться на Ники Уэлш, то наверняка уже сделал бы это. Однако именно сейчас – то ли из-за неожиданного заявления матери, то ли из-за своей депрессии – мысль о возможности потерять Макса наполнила Луизу ужасом.
– Ерунда, – заявила она с наигранной веселостью, наливая чай в чашки севрского фарфора с цветочным рисунком. – Макс не станет со мной разводиться. Теперь уже нет. После стольких лет…
– Вспомни, ты точно так же считала, что он не уедет от тебя, – заметила Джудит Купер.
Луиза никогда не рассказывала матери об истинной причине ухода Макса, ибо не доверяла никому страшную, позорную тайну, которую хранила с детских лет.
– Давай не будем о Максе, ладно? – попросила она.
Джудит посмотрела на дочь долгим задумчивым взглядом.
– Ты еще питаешь к нему какие-то чувства, ведь я права?
– Мама, прошу тебя!
Луиза хотела решительно поставить чашку на стол, но Джудит мягко ее остановила:
– Хорошо, только выслушай меня, пожалуйста! Макс и Ники Уэлш расстались.
На мгновение Луиза замерла, разглядывая мать в немом изумлении.
– Они расстались, – повторила Джудит. – Навсегда.
– Откуда ты знаешь?
– Вчера эта фотомодель давала интервью на четвертом канале, и, когда репортер спросил ее, будет ли она сопровождать Макса на кинофестивале, Ники ответила, что они порвали отношения – разошлись полюбовно, но окончательно.
Дрожащей рукой Луиза опустила чашку на стол. Очень давно, когда узнала, насколько серьезно муж увлекся Ники Уэлш, она думала о попытке отбить его у любовницы. Но со временем сама мысль о том, чтобы тягаться с такой красивой и сексуально притягательной женщиной, показалась ей просто абсурдной.
– Боюсь, это ничего не изменит, – вздохнула Луиза. – Если я не сумела удержать, то не представляю себе, как смогу его вернуть.
– О-о, существует множество способов возвратить мужчину, моя дорогая, – сказала Джудит, посмотрев на дочь так, будто сама много раз прошла через это. – Ты можешь начать с чего-нибудь трогательного и очаровательного. Что бы напомнило ему о той юной девушке, за которой он ухаживал. – Джудит сделала глоток чая и продолжала: – Ты можешь пригласить его однажды на завтрак или зайти к нему на работу. Или даже встретиться с ним в Канне.
Луиза открыла рот от изумления.
– Встретиться с ним в Канне? Мама, ведь это просто смешно! Я никогда не сделаю ничего подобного.
– Но почему?
– Потому что… Это совершенно бессмысленная затея. И… – Ее голос затих почти до шепота, и она почувствовала, что краснеет. – Потому что я бы не знала, что ему сказать.
– Правду. Что тебе его не хватает. Что хочешь попытаться спасти ваш брак. – Она посмотрела на платье дочери из сурового бежевого полотна. – И подумай о том, как ты выглядишь, дорогая. Сделай другую прическу, купи несколько нарядных платьев. Что-нибудь светлое, нежное. И… лети в Канн.
Луиза покачала головой:
– Макс этого не потерпит. Он сразу же отошлет меня обратно.
– Кто знает? Попытайся.
Попытайся. Луиза облокотилась о подоконник. Слова матери эхом звучали в ее голове. Так ли уж абсурдна идея поехать на фестиваль? А может, это как раз та возможность, которой она ждала? Как раз теперь, когда Ники ушла из жизни Макса… Сердце Луизы снова бешено заколотилось. А как же… сексуальные отношения? Едва ли она сможет рассчитывать на примирение, если не подумает о своих проблемах в постели. Ведь именно из-за этого они расстались.
– Потом, – пробормотала она сама себе, решительно отбросив назойливую мысль. – Я займусь этим потом.
Луиза потянулась за справочником в кожаном переплете, лежащим рядом с телефонным аппаратом. Отыскав нужный номер, набрала его и затаила дыхание. Еще никогда в своей жизни она не действовала так смело и решительно.
– Транспортное агентство Морриса слушает.
– С вами говорит миссис Прэгер. Миссис Максимилиан Прэгер.
– Да, миссис Прэгер, – ответила женщина, вдруг сразу став внимательной и любезной. – Что я могу для вас сделать?
– Я… – Луиза запнулась, боясь продолжать. – Можно ли заказать у вас билет на самолет до Канна, Франция?
– Конечно, миссис Прэгер. Когда вы хотите лететь?
В трубке было слышно, как женщина быстро листает страницы.
– Могу предложить билет на «Конкорд» до Парижа в среду во второй половине дня, потом вас доставят внутренним рейсом до Ниццы, а дальше – вертолетом в Канн или, если пожелаете, на лимузине. А гостиница вам понадобится?
Луиза почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.
– Гостиница? Нет… не понадобится.
– Ну, мамочка, пожалуйста, – умоляюще щебетала в телефонную трубку Элизабет Маерсон. – Прошу тебя, разреши! – Одним движением молодого гибкого тела она перевернулась на живот и подперла руками подбородок. – Ну как я объясню друзьям, что моя красивая талантливая мама, наверное, получит приз за лучшую женскую роль в Канне, а меня не будет рядом с ней в такой радостный момент!
Карен рассмеялась.
– Во всяком случае, барышня, лестью ты от меня ничего не добьешься, – сказала она тем негромким мелодичным голосом, которому Элизабет давно и безуспешно пыталась подражать. – К твоему сведению, Канн во время кинофестиваля – совсем не место для двенадцатилетних девочек.
– Но я же буду с тобой.
– Ты не будешь со мной, и ты прекрасно знаешь это. Ты целыми днями будешь бегать за кинозвездами, а я – сходить с ума от беспокойства.
– Но я без тебя скучаю, – сказала Элизабет, чувствуя, что теряет почву под ногами. – Я не видела тебя с…
– С Пасхи, – закончила Карен. – То есть всего пару недель. Я тоже ужасно скучаю по тебе, моя прелесть. Обещаю, что примчусь в Монтре сразу же, как только освобожусь, и увезу тебя на все выходные, куда захочешь. Так что выбирай пока место.
– Я хочу поговорить с дядей Джеком. Как мне ему позвонить, мама? – обиженно попросила Элизабет. – Я знаю, он меня поймет.
– О-о, не сомневаюсь! И тогда меня будет умолять не одно дитё, а двое. А теперь расскажи, какие у тебя оценки.
– Ну, по французскому – сто, – без всякого энтузиазма начала дочь. – По истории – девяносто восемь. Ну и конечно, я играю главную роль в «Кокетке».
– Детка, это просто здорово!
– Я тоже так считаю. – Элизабет подула на темный завиток, упрямо падающий ей на глаза. – Когда будут показывать твой фильм?
– В понедельник вечером.
Девочка от неожиданности села.
– В понедельник? Правда? Мамочка, так ведь это замечательно, – едва дыша проговорила она, и ее угасшие было надежды вспыхнули с новой силой. – Я могла бы выехать утром в пятницу, провести с тобой три дня и вернуться сюда во вторник. И пропустила бы всего ничего! Тебе нужно только позвонить директрисе и…
– Элизабет!
Она поморщилась, потому что прекрасно знала этот материнский тон.
– Ладно-ладно, молчу.
Ее подруга Эрин Кармишель однажды сказала, что разведенных родителей часто терзает такое чувство вины перед детьми, что они из кожи лезут вон, чтобы доказать им свою любовь. И уверенно заявила:
– Мои родители достанут мне луну с неба, если я захочу.
«Вполне возможно, что и так, – подумала Элизабет, – но моя мать непреклонна».
– Я позвоню тебе на неделе, – сказала Карен. – Кстати, прелесть моя…
– Да, мамочка.
– Я тебя люблю.
– Я тебя тоже. – Элизабет пожала плечами, положила трубку и, водрузив ноги на спинку кровати, некоторое время лежала, рассматривая ногти, покрытые ярко-красным лаком.
Мама все еще считает свою дочь ребенком. Ей уже почти двенадцать лет, но свободы ничуть не больше, чем у какой-нибудь восьмилетки. А между тем только слепому не заметно, как она преобразилась за последний год. О, Элизабет прекрасно видела, как посматривают на нее мальчики, во время ее прогулок с Эрин по городу. Даже Питер возбудился, увидев неожиданные изменения, произошедшие с ее телом. Милый, застенчивый Питер, приводящий ее в бешенство своим скромным поведением и чисто английской сдержанностью. Юноша чуть не рухнул от смущения, когда она спросила:
– Ты уже целовался по-французски?
– Элизабет, тебе совсем не идут эти развязные разговоры, – ответил Питер суровым тоном, которым всегда говорил, когда оказывался в неловкой ситуации.
С ума можно сойти! Все целуются по-французски. Даже швейцарцы. Но дело в том, что Питер, которому семнадцать, все еще считает ее маленькой девочкой, той, что приехала в «Ле Берже» девять месяцев назад. А ведь это большой срок – за это время может родиться ребенок! Да, теперь все изменилось. Она уже почти женщина. И сейчас самое подходящее время, чтобы об этом узнал весь мир.
«Если у меня есть хоть какой-то характер, то я найду способ добраться самостоятельно», – решила Элизабет. Может быть, тогда мать станет воспринимать ее серьезно и поймет, что она уже вполне взрослая молодая леди.
Элизабет подбежала к шкафу и обследовала свою шкатулку с украшениями. Двадцать семь долларов и чуть больше сотни швейцарских франков. Едва ли этих денег хватит. Проклятие! Она обвела взглядом комнату, прикидывая, есть ли деньги у Эрин. Скорее всего, нет. Та постоянно была на мели. Для того, кто мог бы получить луну с неба, Эрин явно не хватает наличности в твердой валюте.
Элизабет бросилась на постель. Ей необходимо найти способ попасть в Канн. Необходимо!
Дворец фестивалей, расположенный совсем рядом с отелем «Карлтон», был полон народу. Увидев, что делается у входа, Карен поняла, почему все прибывают сюда на лимузинах. Тысячи орущих поклонников напирали на мощный полицейский кордон, как только очередная кинозвезда или режиссер выходили из машины.
– Надеюсь, эта публика не собирается неожиданно прорвать заслон, – обратилась актриса к Майклу Харрису, режиссеру, работавшему с ней в фильме «Одни сожаления», а также в ее первой картине «Райская бухта».
Майкл засмеялся:
– Не отважатся. Вон те люди в униформе, которые выстроились в линию, – это спецотряд по ликвидации беспорядков. Они сначала стреляют, а потом уже задают вопросы.
Карен чувствовала себя хорошо отдохнувшей и даже немного возбужденной. Телефонный разговор с дочерью имел самое непосредственное отношение к ее теперешнему настроению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Невысокая и очень худенькая, Луиза, пятнадцать лет назад выходя замуж, была полнее на десять фунтов. Отлично зная, что Максу нравятся пышнотелые женщины, она все же никогда не пыталась набрать вес, который потеряла после рождения ребенка.
Старшая дочь состоятельного брокера с Уолл-стрит, Луиза с юного возраста была приучена ценить прекрасное и привычно ожидала от жизни только самого хорошего: о ней заботились лучшие няни, она училась в лучших закрытых школах, ее всегда окружало все самое лучшее и элегантное. Девочка была болезненно застенчива и предпочитала часами просиживать в своей комнате с дневником или томиком Эмилии Бронте, в отличие от одноклассниц, которые поглядывали на мальчиков и листали замызганные модные журналы.
Когда двадцатилетняя Луиза Купер встретила Максимилиана Прэгера на летнем приеме в саду, устроенном ее родителями в их шикарном доме на Пятой авеню, она была совершенно не подготовлена к общению с этим сильным, уверенным в себе мужчиной, так непохожим на всех, кого девушка знала раньше.
По причине, так и оставшейся для Луизы загадкой, мистер Прэгер неотступно следовал за ней, будто там не было других девушек. В конце концов Луиза согласилась танцевать с ним, но тут обнаружилось, что Максимилиан настолько ее подавляет, что девушка была не в состоянии поддерживать светскую беседу – и не только с ним, но и с кем-либо другим. Потом, уже лежа в постели, она никак не могла выбросить его из головы – все думала о том, встретятся ли они еще когда-нибудь, и знала почти наверняка, что не встретятся. Разве такой красивый и энергичный человек может заинтересоваться столь невзрачной замкнутой особой, как она?
К ее изумлению, Максимилиан Прэгер явился на следующее же утро и пригласил ее на ближайшую субботу в Кони-Айленд. Луиза сразу же согласилась, затаив от волнения дыхание, словно опасаясь, что он передумает.
Это был самый веселый и интересный день в ее жизни. На завтрак они ели сосиски с острым соусом «чили», которые Макс обожал, сахарную вату, мороженое и запивали все газированной водой. Смеясь и визжа от восторга, катались на гигантских «русских горках» и на чертовом колесе, а потом безмятежно отдыхали в парке на скамейке, и он рассказывал ей о своей удивительной жизни.
Несмотря на богатство и удачу в деле, которое он создал собственными руками, Макс Прэгер был очень простым человеком. Без всяких претензий. Ему были свойственны даже некоторая грубость и какой-то приземленный, простоватый взгляд на жизнь – это было и немного забавно, и немного страшно.
Через восемь месяцев после их первой встречи Луиза и Макс поженились. Но если период ухаживания со всеми его неожиданными и веселыми поворотами был для них постоянным праздником, то медовый месяц обернулся полнейшей катастрофой. Несмотря на все старания Макса быть деликатным и терпеливым в постели, Луизины комплексы запретов оказались так сильны, что она не сумела ответить на страсть мужа.
Проходили недели, а их несовместимость друг с другом только увеличивалась. Расстроенная и смущенная, Луиза стала прятать свои страхи за стеной непримиримости ко всему, что делал муж, – от его манеры держать за обедом вилку до выбора книг и одежды. И даже рождение дочери, Джеми, через год после свадьбы не помогло сближению супругов.
К тому времени, когда Джеми исполнилось пять лет, они спали в отдельных комнатах; Макс приходил в спальню к жене два раза в месяц. В конце концов, по ее настоянию, эти визиты совершенно прекратились. А полгода спустя Луиза узнала о его первом романе.
Вскоре она научилась распознавать разные духи, которыми благоухала его одежда после свиданий с любовницами, и могла даже определить продолжительность каждой связи по смене запаха. Несчастная женщина горько переживала предательство мужа, но никогда и словом не обмолвилась о своих подозрениях. Ей слишком нравилось быть миссис Макс Прэгер и не хотелось ставить под угрозу свое положение. Она любила этот огромный дом с камином в каждой комнате и волшебный парк со стражей у ворот, охраняющей ее и Джеми от незваных гостей. Луиза любила спокойную жизнь в роскоши, которую обеспечивал муж, ей нравилось умение Макса брать на себя все заботы о семье. А кроме всего прочего, он был чудесный отец, и Луиза не могла лишить ребенка его любви и внимания.
Джеми боготворила отца, а он чудовищно баловал ее, называя маленькой принцессой и постоянно твердя, что она самая красивая в мире. И был недалек от истины. Джеми росла хрупкой, обаятельной и смышленой девочкой, хотя ее мальчишеские замашки и независимый характер служили постоянным поводом для ссор между Луизой и Максом.
Примерно пять лет назад Луиза поняла, что связь Макса с его последней пассией совершенно отличается от всех остальных. Он стал чаще уезжать из дома, иногда даже по выходным дням, чего раньше никогда себе не позволял. Через восемь-девять месяцев – это был средний срок всех его романов – Луиза наняла частного детектива, чтобы следить за мужем и его любовницей. Выяснилось, что эта женщина – бывшая фотомодель Ники Уэлш, средней руки актриса, живущая то в Нью-Йорке, то в Лос-Анджелесе. Детектив сообщил также, что Макс оплачивает ей шикарную квартиру в пентхаусе.
Луиза приняла эту новость с достоинством, еще крепче сжала губы и стала терпеливо ждать конца затянувшейся связи. А его все не было.
Решение Макса два года назад переехать из имения в Лос-Анджелес поразило ее как удар грома. Но она была так подавлена своим горем, что не могла даже поговорить с мужем на эту тему, хотя и очень хотела. Луиза научилась жить без Макса и даже находила некоторое утешение в том, что он никогда не заводил речь о разводе.
Сегодня утром мать Луизы приехала со своим обычным – раз в неделю – визитом. Она протянула дочери «Таймс» и сказала со свойственной ей прямотой:
– Если хочешь знать мое мнение, то теперь, когда Макс снова занялся кино, не пройдет и нескольких месяцев, как какая-нибудь хорошенькая молодая особа уговорит его развестись с тобой и надеть кольцо на ее пальчик.
Луиза почувствовала холодок, пробежавший по всему телу. Она и раньше много раз со страхом думала о том, что может окончательно потерять мужа, но все это было как-то несерьезно. В конце концов ведь прошло уже два года, как он ушел из дома, и если хотел жениться на Ники Уэлш, то наверняка уже сделал бы это. Однако именно сейчас – то ли из-за неожиданного заявления матери, то ли из-за своей депрессии – мысль о возможности потерять Макса наполнила Луизу ужасом.
– Ерунда, – заявила она с наигранной веселостью, наливая чай в чашки севрского фарфора с цветочным рисунком. – Макс не станет со мной разводиться. Теперь уже нет. После стольких лет…
– Вспомни, ты точно так же считала, что он не уедет от тебя, – заметила Джудит Купер.
Луиза никогда не рассказывала матери об истинной причине ухода Макса, ибо не доверяла никому страшную, позорную тайну, которую хранила с детских лет.
– Давай не будем о Максе, ладно? – попросила она.
Джудит посмотрела на дочь долгим задумчивым взглядом.
– Ты еще питаешь к нему какие-то чувства, ведь я права?
– Мама, прошу тебя!
Луиза хотела решительно поставить чашку на стол, но Джудит мягко ее остановила:
– Хорошо, только выслушай меня, пожалуйста! Макс и Ники Уэлш расстались.
На мгновение Луиза замерла, разглядывая мать в немом изумлении.
– Они расстались, – повторила Джудит. – Навсегда.
– Откуда ты знаешь?
– Вчера эта фотомодель давала интервью на четвертом канале, и, когда репортер спросил ее, будет ли она сопровождать Макса на кинофестивале, Ники ответила, что они порвали отношения – разошлись полюбовно, но окончательно.
Дрожащей рукой Луиза опустила чашку на стол. Очень давно, когда узнала, насколько серьезно муж увлекся Ники Уэлш, она думала о попытке отбить его у любовницы. Но со временем сама мысль о том, чтобы тягаться с такой красивой и сексуально притягательной женщиной, показалась ей просто абсурдной.
– Боюсь, это ничего не изменит, – вздохнула Луиза. – Если я не сумела удержать, то не представляю себе, как смогу его вернуть.
– О-о, существует множество способов возвратить мужчину, моя дорогая, – сказала Джудит, посмотрев на дочь так, будто сама много раз прошла через это. – Ты можешь начать с чего-нибудь трогательного и очаровательного. Что бы напомнило ему о той юной девушке, за которой он ухаживал. – Джудит сделала глоток чая и продолжала: – Ты можешь пригласить его однажды на завтрак или зайти к нему на работу. Или даже встретиться с ним в Канне.
Луиза открыла рот от изумления.
– Встретиться с ним в Канне? Мама, ведь это просто смешно! Я никогда не сделаю ничего подобного.
– Но почему?
– Потому что… Это совершенно бессмысленная затея. И… – Ее голос затих почти до шепота, и она почувствовала, что краснеет. – Потому что я бы не знала, что ему сказать.
– Правду. Что тебе его не хватает. Что хочешь попытаться спасти ваш брак. – Она посмотрела на платье дочери из сурового бежевого полотна. – И подумай о том, как ты выглядишь, дорогая. Сделай другую прическу, купи несколько нарядных платьев. Что-нибудь светлое, нежное. И… лети в Канн.
Луиза покачала головой:
– Макс этого не потерпит. Он сразу же отошлет меня обратно.
– Кто знает? Попытайся.
Попытайся. Луиза облокотилась о подоконник. Слова матери эхом звучали в ее голове. Так ли уж абсурдна идея поехать на фестиваль? А может, это как раз та возможность, которой она ждала? Как раз теперь, когда Ники ушла из жизни Макса… Сердце Луизы снова бешено заколотилось. А как же… сексуальные отношения? Едва ли она сможет рассчитывать на примирение, если не подумает о своих проблемах в постели. Ведь именно из-за этого они расстались.
– Потом, – пробормотала она сама себе, решительно отбросив назойливую мысль. – Я займусь этим потом.
Луиза потянулась за справочником в кожаном переплете, лежащим рядом с телефонным аппаратом. Отыскав нужный номер, набрала его и затаила дыхание. Еще никогда в своей жизни она не действовала так смело и решительно.
– Транспортное агентство Морриса слушает.
– С вами говорит миссис Прэгер. Миссис Максимилиан Прэгер.
– Да, миссис Прэгер, – ответила женщина, вдруг сразу став внимательной и любезной. – Что я могу для вас сделать?
– Я… – Луиза запнулась, боясь продолжать. – Можно ли заказать у вас билет на самолет до Канна, Франция?
– Конечно, миссис Прэгер. Когда вы хотите лететь?
В трубке было слышно, как женщина быстро листает страницы.
– Могу предложить билет на «Конкорд» до Парижа в среду во второй половине дня, потом вас доставят внутренним рейсом до Ниццы, а дальше – вертолетом в Канн или, если пожелаете, на лимузине. А гостиница вам понадобится?
Луиза почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.
– Гостиница? Нет… не понадобится.
– Ну, мамочка, пожалуйста, – умоляюще щебетала в телефонную трубку Элизабет Маерсон. – Прошу тебя, разреши! – Одним движением молодого гибкого тела она перевернулась на живот и подперла руками подбородок. – Ну как я объясню друзьям, что моя красивая талантливая мама, наверное, получит приз за лучшую женскую роль в Канне, а меня не будет рядом с ней в такой радостный момент!
Карен рассмеялась.
– Во всяком случае, барышня, лестью ты от меня ничего не добьешься, – сказала она тем негромким мелодичным голосом, которому Элизабет давно и безуспешно пыталась подражать. – К твоему сведению, Канн во время кинофестиваля – совсем не место для двенадцатилетних девочек.
– Но я же буду с тобой.
– Ты не будешь со мной, и ты прекрасно знаешь это. Ты целыми днями будешь бегать за кинозвездами, а я – сходить с ума от беспокойства.
– Но я без тебя скучаю, – сказала Элизабет, чувствуя, что теряет почву под ногами. – Я не видела тебя с…
– С Пасхи, – закончила Карен. – То есть всего пару недель. Я тоже ужасно скучаю по тебе, моя прелесть. Обещаю, что примчусь в Монтре сразу же, как только освобожусь, и увезу тебя на все выходные, куда захочешь. Так что выбирай пока место.
– Я хочу поговорить с дядей Джеком. Как мне ему позвонить, мама? – обиженно попросила Элизабет. – Я знаю, он меня поймет.
– О-о, не сомневаюсь! И тогда меня будет умолять не одно дитё, а двое. А теперь расскажи, какие у тебя оценки.
– Ну, по французскому – сто, – без всякого энтузиазма начала дочь. – По истории – девяносто восемь. Ну и конечно, я играю главную роль в «Кокетке».
– Детка, это просто здорово!
– Я тоже так считаю. – Элизабет подула на темный завиток, упрямо падающий ей на глаза. – Когда будут показывать твой фильм?
– В понедельник вечером.
Девочка от неожиданности села.
– В понедельник? Правда? Мамочка, так ведь это замечательно, – едва дыша проговорила она, и ее угасшие было надежды вспыхнули с новой силой. – Я могла бы выехать утром в пятницу, провести с тобой три дня и вернуться сюда во вторник. И пропустила бы всего ничего! Тебе нужно только позвонить директрисе и…
– Элизабет!
Она поморщилась, потому что прекрасно знала этот материнский тон.
– Ладно-ладно, молчу.
Ее подруга Эрин Кармишель однажды сказала, что разведенных родителей часто терзает такое чувство вины перед детьми, что они из кожи лезут вон, чтобы доказать им свою любовь. И уверенно заявила:
– Мои родители достанут мне луну с неба, если я захочу.
«Вполне возможно, что и так, – подумала Элизабет, – но моя мать непреклонна».
– Я позвоню тебе на неделе, – сказала Карен. – Кстати, прелесть моя…
– Да, мамочка.
– Я тебя люблю.
– Я тебя тоже. – Элизабет пожала плечами, положила трубку и, водрузив ноги на спинку кровати, некоторое время лежала, рассматривая ногти, покрытые ярко-красным лаком.
Мама все еще считает свою дочь ребенком. Ей уже почти двенадцать лет, но свободы ничуть не больше, чем у какой-нибудь восьмилетки. А между тем только слепому не заметно, как она преобразилась за последний год. О, Элизабет прекрасно видела, как посматривают на нее мальчики, во время ее прогулок с Эрин по городу. Даже Питер возбудился, увидев неожиданные изменения, произошедшие с ее телом. Милый, застенчивый Питер, приводящий ее в бешенство своим скромным поведением и чисто английской сдержанностью. Юноша чуть не рухнул от смущения, когда она спросила:
– Ты уже целовался по-французски?
– Элизабет, тебе совсем не идут эти развязные разговоры, – ответил Питер суровым тоном, которым всегда говорил, когда оказывался в неловкой ситуации.
С ума можно сойти! Все целуются по-французски. Даже швейцарцы. Но дело в том, что Питер, которому семнадцать, все еще считает ее маленькой девочкой, той, что приехала в «Ле Берже» девять месяцев назад. А ведь это большой срок – за это время может родиться ребенок! Да, теперь все изменилось. Она уже почти женщина. И сейчас самое подходящее время, чтобы об этом узнал весь мир.
«Если у меня есть хоть какой-то характер, то я найду способ добраться самостоятельно», – решила Элизабет. Может быть, тогда мать станет воспринимать ее серьезно и поймет, что она уже вполне взрослая молодая леди.
Элизабет подбежала к шкафу и обследовала свою шкатулку с украшениями. Двадцать семь долларов и чуть больше сотни швейцарских франков. Едва ли этих денег хватит. Проклятие! Она обвела взглядом комнату, прикидывая, есть ли деньги у Эрин. Скорее всего, нет. Та постоянно была на мели. Для того, кто мог бы получить луну с неба, Эрин явно не хватает наличности в твердой валюте.
Элизабет бросилась на постель. Ей необходимо найти способ попасть в Канн. Необходимо!
Дворец фестивалей, расположенный совсем рядом с отелем «Карлтон», был полон народу. Увидев, что делается у входа, Карен поняла, почему все прибывают сюда на лимузинах. Тысячи орущих поклонников напирали на мощный полицейский кордон, как только очередная кинозвезда или режиссер выходили из машины.
– Надеюсь, эта публика не собирается неожиданно прорвать заслон, – обратилась актриса к Майклу Харрису, режиссеру, работавшему с ней в фильме «Одни сожаления», а также в ее первой картине «Райская бухта».
Майкл засмеялся:
– Не отважатся. Вон те люди в униформе, которые выстроились в линию, – это спецотряд по ликвидации беспорядков. Они сначала стреляют, а потом уже задают вопросы.
Карен чувствовала себя хорошо отдохнувшей и даже немного возбужденной. Телефонный разговор с дочерью имел самое непосредственное отношение к ее теперешнему настроению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41