Нэнти вздохнул, вытянул ноги и положил их на край кровати Дэрмота.
— Перед тем как Ангус должен был вернуться в Одцебаш, мы пытались найти хоть кого-то, кто считал бы, что его права на Клачтром имеют преимущество перед твоими, но не нашли такого человека. Эта земля уже очень давно принадлежит нашей семье, и мы — последние из этой ветви династии Макенроев. Тогда Сигимор, Тейт и я задались вопросом: не один ли это из любовников твоей прежней жены, некто, поверивший слухам и обвиняющий тебя все смерти?
— Анабель умерла из-за того, что, стараясь избавиться от ребенка, приняла ядовитое зелье. Ребенок умер, но кровотечение так и не смогли остановить. Когда до братьев Илзы дошел слух, что это я ее убил, моя жена рассказала об этом Камеронам. Джиллианна и Коннор тоже слышали эту басню. Это был не мой ребенок, — успокоил Дэрмот своего шокированного брата. — Я почти год к ней не прикасался.
— И ты скрывал это от нас?
— Да. Но не знаю почему. Все родственники, да и ее мать, знали, что она шлюха. — Он скривился. — Анабель умерла, и больше нет причин чернить ее имя.
— Согласен, но твоя доброта и великодушие позволяли распространяться слухам и, возможно, навели кого-то на мысль, что ты действительно се отравил. Может, это был тот человек, чьего ребенка она носила? Может, он знал о ребенке и обвиняет тебя еще и в его смерти? Я не считаю, что этот кто-то живет здесь, в Клачтроме. Мы пока не нашли никого подозрительного. Тейт и Сигимор выследили людей, напавших на тебя в этот раз. От них мы узнаем что-нибудь полезное.
Дэрмот вздохнул и откинулся на подушки, подсунутые ему под спину.
— Анабель даже не знала, кто был отцом ребенка. Это мог быть любой из дюжины мужчин, живущих в дюжине разных мест.
— Правда не имеет никакого значения. Следует принять во внимание только то, во что верит этот дурак. Если некий мужчина был очарован ею, был в нее влюблен и считал, что она тоже любит его, он мог попытаться отомстить за смерть своей возлюбленной и их ребенка.
— Не могу поверить, что какой-то мужчина может оказаться столь безмозглым! Еще месяца не прошло со времени нашей женитьбы, как Анабель сбросила маску прелестной девушки, которую она надела, чтобы поймать меня в свои сети. В первый же раз, когда я застал ее с другим, она перестала притворяться. Вот почему я не уверен, что малютка Эллис моя дочь. Анабель не была верна ни одному мужчине и никогда даже не делала вид, что способна кому-то хранить верность.
— Ну что ж, все это еще больше убеждает меня, что какой-то безумец, околдованный Анабель, старается заставить тебя заплатить за ее смерть, а вовсе не Илза и ее родня пытаются убить тебя из алчности.
— Пока я не узнаю, кто мой враг, все, за исключением моей семьи, находятся под подозрением. В настоящий момент нельзя пренебрегать ничем, что бросает тень подозрения на Илзу. Я не могу не замечать тот факт, что впервые меня пытались убить именно после того, как я подписал все бумаги, передающие ей права на мое состояние и земли. Предоставь мне что-нибудь более подозрительное, чем это, и я охотно с тобой соглашусь, хотя бы ради моих сыновей.
— Как тебе угодно, — вздохнул Нэнти. — Я по-прежнему считаю, что ты не прав в отношении Илзы, но буду внимательно следить за всеми. Должен ли я шпионить также за Оудо? Ему всего лишь пять лет, но он уже довольно смышленый мальчик. Вдруг он тоже строит козни у тебя за спиной?
— Что-то ты слишком развеселился. Если бы я не был так изувечен, то непременно показал бы тебе, как надо мной насмехаться! Ты бы у меня валялся в грязи. — Дэрмот почувствовал, как у него бурчит в животе, и посмотрел на дверь. — Не пора ли поесть?
— Ждешь, что твоя малютка жена поухаживает за тобой?
— А почему бы и нет? Она моя жена. Ее обязанность заботиться о муже.
— Как я рад, что Джиллианны нет здесь и она не слышит твоих слов. — Нэнти притворно задрожал, затем стал серьезным. — Не слишком ли ты сильно ждешь женщину, о которой так плохо думаешь, а, братец?
— Но ведь это она явилась сюда, требуя законного брака. — Дэрмот почувствовал себя виноватым и жестоким, и это очень ему не понравилось. — Я могу не доверять ей, но от нее все-таки есть какая-то польза.
— Меня удивляет, что ты пускаешь ее в свою постель. Ты не боишься, что она и там может напакостить тебе?
— Она не может причинить мне большого вреда, будучи обнаженной и распростертой подо мной.
Произнеся эти слова, Дэрмот сразу пожалел об этом. Он пожалел о них еще больше, когда услышал, как отворилась дверь в его спальню. Инстинктивно он догадался, что это Илза. Взглянув в сторону двери, он содрогнулся. Она несла поднос, полный еды и питья. Выражение ее лица сказало ему, что ей очень хотелось бы вывалить содержимое подноса ему на голову. Когда Илза направилась к постели, Дэрмот напрягся, но облегченно вздохнул, когда она всего лишь с грохотом поставила поднос на столик возле его кровати. Тарелки оглушительно загремели. Дэрмот очень надеялся, что не выглядит таким растерянным, как в тот момент, когда встретился с ней взглядом.
— Я могла бы попытаться перегрызть тебе горло зубами! — прошипела она и решила, что потрясения, отразившегося на его лице, почти достаточно, чтобы хоть немного облегчить жгучую боль от его жестоких слов. — Ешь, тебе нужно восстановить силы.
— Куда это ты отправилась? — спросил он, увидев, что она собирается выйти.
— Я буду ужинать в зале, потом пожелаю спокойной ночи детям и лягу спать.
— Твоя постель здесь.
— Нет, моя постель — в противоположном конце коридора.
— Место жены в постели ее мужа! Перенеси сюда свои вещи.
Илза боролась с желанием отколотить этого человека, но вовремя вспомнила, что он и так уже жестоко избит. Она не хотела делить с ним постель, но с грустью вынуждена была признать, что это ей ничего не даст. Он скорее всего расценил бы это как еще одну очередную выходку или как доказательство вероломной натуры женщин. Постель оставалась их единственной нейтральной территорией, а их взаимная страсть и влечение — единственным способом хоть как-то уменьшить его гнев и недоверие. Она не может отвергнуть его, ведь тогда не останется шансов наладить их жизнь. По правде говоря, она сомневалась, что сможет подавить в себе желание, которое вспыхивало между ними каждый раз, когда они оставались наедине.
— Я вернусь сюда, когда ты поправишься, — заявила она. В ответ он что-то невнятно пробормотал с самоуверенным видом, и Илза сжала кулаки. — В конце концов, раз уж у меня есть муж, — промурлыкала она, выходя из комнаты, — было бы глупо не воспользоваться его услугами в деле, в котором он так хорош.
Дэрмот с изумлением смотрел, как за ней закрылась дверь, затем взглянул на Нэнти.
— Ты слышал эту наглую девку?
— Да. По крайней мере она сказала, что ты хорош в этом деле, — сказал Нэнти, сдерживая смех, а потом расхохотался.
Дэрмот раздраженно подумал, что в Нэнти ему союзника не найти. Во всяком случае, в своих подозрениях относительно Илзы. Он бросил на гогочущего брата суровый взгляд и принялся за еду. Первое, что он сделает, когда почувствует себя лучше, — займется любовью со своей дерзкой женой, пока у нее не иссякнут силы. Второе, что ему хотелось бы сделать, — это отдубасить своего зубоскала-брата так, чтобы эта глупая улыбка навсегда исчезла с его лица.
Глава 13
— О, как ужасно мы провели это утро, — сказал Дэрмот, сгорбившись в своем высоком кресле во главе стола в главном зале, и глотнул немного эля.
— Так всегда бывает, когда вешаешь кого-то, — разъяснил ему Сигимор, намазывая медом толстый ломоть хлеба.
Дэрмот не увидел на лице Сигимора следов печали или отвращения. Нэнти и Тейт тоже храбрились, однако были слегка бледны. У Дэрмота же все силы ушли на то, чтобы не опорожнить свой желудок прямо там, возле виселиц. По-видимому, Сигимор такой же крепкий, как и Коннор, подумал Дэрмот. А когда вспомнил, что этот человек стал лэрдом в свои двадцать с небольшим лет, да еще взял на свое попечение братьев и кучу кузенов — не считая одной сестрицы, — то решил, что эту крепость духа Сигимора вполне можно понять.
Сигимор, Тейт и Нэнти вместе с несколькими людьми из Клачтрома нашли его несостоявшихся убийц спустя два дня после нападения. После жестокой кровавой битвы двоим преступникам удалось выжить, и их отвезли в Клачтром. Пару дней они просидели в темнице, ожидая, пока Дэрмот оправится настолько, чтобы свершить над ними суд. Хотя эти люди мало что могли поведать лэрду, они сознались, что в нападении на Дэрмота в Мьюирлейдене также участвовали они. Но тот человек, который нанял их — тот, кто, пиная Дэрмота, с иронией говорил о том, что «лэрд валяется рожей в грязи», как припомнил сейчас Дэрмот, — всегда носил маску.
И он приговорил их к повешению. Вздохнув, Дэрмот сделал еще один большой глоток эля. Он понимал, что выбора у него нет. Эти люди уже дважды пытались его убить, Им было все равно, кто он или почему кто-то хочет его смерти. Главное для них были деньги. У таких людей руки залиты кровью невинных. Такие люди не изменятся оттого, что их поймают и поставят перед лицом их кровавых злодеяний. Дэрмот знал, что поступил правильно, что лэрд должен быть достаточно сильным, чтобы творить закон и следовать ему, но ему гораздо больше хотелось поразить своих врагов в честном бою.
— У тебя не было выбора, — как будто прочел его мысли Сигимор. — Они хотели убить тебя ради пары монет, которые тут же потратили бы на выпивку и шлюх.
— Я знаю. Но это прославит меня в глазах окружающих слабым глупцом, если уже не прославило. Однако я все равно считаю, что это зверский способ отправлять человека на смерть. Не думаю, что у нас в Дейлкладаче бывали такие случаи.
— Там царят мир и покой, да?
— Нет, нет, конечно! У нас были враги, но умерли они от меча или кинжала. А с некоторыми кланами — с Гауди и Далглишами — мы заключили перемирие. Думаю, что после многих лет вражды и междоусобиц люди все силы положили на то, чтобы просто выжить, и у них не было времени нарушать закон. Из Дейлкладача за много лет не украли ничего ценного.
— Что ж, теперь на твоих руках кровь людей. Я впервые столкнулся с этим, когда доне было двадцать два года. Мне пришлось вздернуть собственного кузена.
— Боже! Что же он натворил?
— Достаточно для того, чтобы повесить его дюжину раз кряду. Он никогда не поступал правильно. Его врожденную порочность мы спускали ему с рук слишком долго. Парень очень любил насиловать девушек. Мы пытались изгнать его с наших земель, но он сумел-таки проскользнуть в Дабейдленд и долгое время сидел тихо, так что мы даже не знали о его присутствии. И вот однажды он решил, что просто изнасиловать девку ему недостаточно. И он начал убивать бедняжек.
Он успел убить четырех девушек и собирался убить пятую, когда мы его поймали. Эти смерти лежат на моей совести, потому что это я принял решение изгнать его, и оно оказалось ошибочным, так как привело к столь роковым последствиям. Я не мог смириться с мыслью о том, что придется повесить своего кровного родственника. И из-за этой моей слабости четыре невинные девушки оказались в могиле. К тому же их смерть не была легкой. Когда мы наконец поймали его, сомнений у меня уже не было.
Несмотря на весь ужас этого рассказа, Дэрмот чуть не улыбнулся. Сигимор только что преподал ему очень хороший урок. Дэрмот подумал, что у Сигимора, наверное, в запасе штук двадцать таких историй, и все — правдивые и поучительные. Учитывая тот факт, что этому человеку было почти столько же лет, сколько ему теперь, Дэрмот подумал, что должен был бы рассердиться, но почему-то зла не испытывал. Возможно, ему уже начинают нравиться братья Илзы? Тоненький голосок в его голове предупреждал, чтобы он был осторожен, но постепенно голосок этот терял свою былую власть. Чем больше Дэрмот узнавал этих сильных людей и чем больше вспоминал о них то, что узнал еще год назад, тем сильнее убеждался, что они не могут иметь отношения ко всем этим дьявольским планам. Проблема была в другом — он не мог найти больше ни одного подозреваемого. К тому же Дэрмот все еще не вспомнил подробности их с Илзой отношений.
— Ты не думай, что сумасшествие у нас в крови, — продолжал тем временем Сигимор. — Мы внимательно наблюдали за остальными членами его семьи и не заметили ничего похожего. У него другая мать, не та, что у остальных кузенов, и мы решили, что дурная кровь могла передаться ему от нее. Эта женщина однажды попыталась убить кузнеца.
— И тетю Элизабет, — добавил Тейт. — Она бежала за ней по деревне, стараясь снести ей голову топором.
— Да, точно. Она утонула, когда попыталась напасть на бедного кузена Дэвида.
— Утонула? — потрясение спросил Дэрмот, не в силах вообразить себе ситуацию, при которой такое могло произойти.
— Да, — ответил Сигимор. — Она бежала за ним с ножом в руке, и он, чтобы спастись, сиганул в озеро. Она прыгнула за ним. Он-то плавать умел, а она — нет.
Дэрмот удивлялся, как можно рассказывать о столь трагических событиях в таком забавном, можно даже сказать, ироничном тоне.
— Да уж, очевидно, сумасшествие он унаследовал от матери. — Дэрмот вздохнул, его веселость как ветром сдуло. — Все, что нам удалось узнать об этом запутанном деле, так это то, что у меня действительно есть враг. Мужчина, который прячет свое лицо и платит бандитам, чтобы они убили меня. А еще он не всегда оказывается рядом, чтобы убедиться, что я действительно мертв.
— Ты все еще не помнишь, почему оказался в окрестностях Дабейдленда?
— Нет, этот отрезок времени я помню хуже всего. Но все же раз какие-то воспоминания начали возвращаться, я думаю, что и остальные вскоре всплывут. По-видимому, я нашел какой-то след или у меня были подозрения, которые привели меня в ваши края. Жаль, что я никому не доверился. Наверное, мне в голову пришла какая-то идея, и я просто хотел проверить ее.
— И не взял с собой ни одного из своих людей. И где ты раздобыл эту «идею»?
— Не знаю. И это тоже, я не сомневаюсь, со временем ко мне придет. Память начала возвращаться ко мне всего четыре дня назад, и я думаю, что и все остальное скоро вспомнится. Я начал исцеляться, а это уже добрый знак.
Сигимор кивнул:
— Наверное, ты прав. Мы с Тейтом и Нэнти собирались ехать в Дабейдленд, чтобы узнать, удалось ли нашим братьям что-либо выяснить. Даже самая малость может оказаться важной. Но теперь мы решили остаться здесь еще на недельку. Если ты вспомнишь что-нибудь важное, нам не придется вслепую рыскать по окрестностям в надежде хоть что-то узнать. Мне начинает порядком надоедать это дело.
Дэрмот внезапно напрягся:
— По-моему, я прочел дневники своей жены. Я не помню точно, когда сделал это, но мне почему-то кажется, что именно после этого я куда-то отправился. Боже! Мне очень не хочется снова читать это! — Он поднял руку, останавливая уже готового что-то сказать Сигимора. — «Ты должен». Знаю, знаю.
— А что, они так ужасны, эти записи? — спросил Нэнти.
— Приятным чтивом их уж точно не назовешь, — ответил Дэрмот. — Наверное, это и к лучшему, что я обнаружил их именно после того, как на меня несколько раз напали. Это тоже были попытки убить меня. Первым моим желанием было швырнуть их в огонь, но так как я понимал, что в дневниках может обнаружиться ключ ко всему, то не стал этого делать. — Он допил свой эль и поднялся из-за стола. — Пожалуй, лучше мне поискать их прямо сейчас. После этой казни я как раз в том настроении, чтобы этим заняться.
Он вышел из зала и поспешно зашагал в свой рабочий кабинет, где хранил дневники Анабель.
— Тейт, — позвал Сигимор, когда Дэрмот удалился.
— А? — Тейт посмотрел на брата, после чего вернулся к своему занятию: сосредоточенному намазыванию густого темного меда на толстый ломоть хлеба.
— Если я когда-нибудь положу глаз на женщину, хоть немного напоминающую леди Анабель, разрешаю тебе выбить эту дурь из моей головы.
— О, это я с удовольствием!
Дэрмот издал протяжный стон, сгорбился в своем кресле и потер лицо руками. Большую часть дня он читал записи Анабель, отвлекаясь только в тех случаях, когда какие-то дела требовали его внимания. Хотя Дэрмоту и не хотелось делать этого, но после ужина ему пришлось вернуться к изучению злополучных дневников. Как ни противно ему было, но записи как будто вернули его в то время, заставили вспомнить все унижение и боль. И вот теперь его буквально тошнило от них — тошнило от Анабель и еще от того, что он оказался настолько глуп, что позволил ее красивой внешности ослепить себя и женился на этой женщине. И что еще хуже, выяснилось, что все его страдания были напрасны, потому что ничего путного в ее записях он пока не нашел.
Читая дневники во второй раз, он понял о своей прошлой жене много такого, чего не заметил при первом чтении, когда его разум и сердце были затуманены сильным гневом и болью. Анабель ненавидела мужчин. Она видела в них несчастных и жалких животных, которыми можно манипулировать как заблагорассудится, если использовать их главную слабость — плотское желание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36