Видишь, телохранители несут сундучки? Там - деньги. И кроме сундучка телохранитель не должен иметь ничего. Это строгое правило: никакого оружия. Внутри всем придётся раздеться по пояс, так что ты тоже оставь здесь, на сиденье, все, какие имеешь, ножи или пистолеты.
Кучера и охрана кортежей уводили в рощи экипажи и лошадей. Хозяин Бэнсона не спешил, давая ему рассмотреть, как всё происходит. Наконец, пошли и они.
(Первая странность, замеченная Бэнсоном, неприятно его уколола: в замок входили гости, и, разумеется, были в нём и хозяева, - но ни одно окно не осветилось огнём, все они оставались непроницаемо чёрными. Трудно отсмотреть и запечатлеть в памяти устройство дома и расположение комнат. Да ещё если был бы обычный дом! Нет, здесь - целый город.
Не запомнить и за неделю. Однако Бэнсон старательно, пока смеркалось, смотрел и запоминал, - хотя бы то, что можно было успеть запомнить.)
Темно было и за дверью. Но, когда миновали короткий тамбур и открыли главную дверь, слепящий свет прыгнул на Бэнсона с потолка и со стен.
– А вот и Дюк! - закричал какой-то весёлый и развязный человек (похоже, он был слегка пьян), направляясь к Бэнсону и его спутнику. - Здравствуй, Дюк!
– Пошёл к чёрту, Базилло, - демонстративно неуважительно откликнулся на приветствие спутник Бэнсона, сбрасывая, однако, на руки пьяненькому весельчаку свой длинный дорожный плащ.
Базилло, как ни странно, не обиделся и даже не смутился. Подхватив плащ, он проворно накинул его на один из стоящих в ряд у стены манекенов. Потом заторопился к следующей входящей в холл паре.
– А вот и горбун! - весело крикнул он, - привет, горбун! - И Бэнсон услышал раздавшийся за спиной хрипловатый, с подвизгом, голос:
– Пошёл к чёрту, Базилло!
Проворно и лихо поспешающий «к чёрту» слуга метнулся к манекенам, и ещё пара их накрылась дорожной одеждой - широким, но коротеньким, почти детским плащом и затейливым, плотным, с ремнями и клапанами рединготом, а безголовые шеи манекенов увенчались шляпами. Мимо действительно прошествовал невеликого роста горбун и сопровождающий его, с суровостью на лице и выпяченной грудью телохранитель. Очевидно, под рединготом у него из всей корпусной одежды имелись лишь два широкие кожаные ремня, которые сейчас пересекались на груди косым длинным крестом. Да и все остальные вошедшие с приехавшими гостями телохранители под плащами были до пояса обнажены. Они выставляли на общее обозрение могучие мышцы и следы былых схваток.
– А ты, новичок, что стоишь? - услышал возле себя Бэнсон и, повернув голову, увидел Базилло, протягивающего руку за его курткой.
Всё оружие, по требованию хозяина, Бэнсон оставил в карете, и сейчас снял куртку легко и быстро, не опасаясь, что выпадут из-за пояса пистолеты или острая, весьма неудобная для ношения Альбова Кобра. Базилло выхватил куртку, укрыл ею очередной манекен и, когда повернулся обратно, лицом к гостям - замер: Бэнсон протягивал ему полусоверен* (* Ползолотого). Рот слуги дрогнул, теряя беззаботную и хмельную улыбку. Он в полупоклоне принял в неуверенно протянутую руку монету и негромко сказал:
– Это впервые за двадцать лет…
Бэнсон вдруг остро почувствовал направленные на них взгляды и, повинуясь наитию, равнодушно промолвил:
– Это ничего не значит. Если хозяин прикажет - я убью тебя в две секунды.
Базилло, прижав руку с монетой к груди, обретая временно сброшенную напускную весёлость, сказал:
– Это мы понимаем. Это вполне уважительно…
А Бэнсон понял, что угадал и что поступил правильно: стекало напряжение с лиц, и взгляды отчётливо помягчели. Дюк кому-то довольно и многозначительно закивал. На том бы инициация* (* Иници а ция - в некоторых культурах обряд посвящения, - или в воины, или в члены племени, или в касту жрецов.) новичка и закончилась, но один из присутствующих подтолкнул дело дальше. Окрестованный толстыми, свиной кожи ремнями телохранитель горбуна насмешливо и довольно громко спросил:
– Может, ты и меня убьёшь в две секунды?
Не помедлив ни мига, Бэнсон поймал взгляд Дюка и спокойно спросил:
– Можно?
В невыразимо бесстрастном и уверенном голосе его были опыт и кровь. Повеяло могильным холодом. Торопливо отступил в сторону Базилло. Надсадно кашлянул, вскинув носатое личико, горбун. Смутная тень мелькнула в глазах ремненосца. Дюк торопливо проговорил:
– Ни в коем случае! В этот дом съезжаются только друзья, и здесь место беззаботности и покоя.
Бэнсон кивнул, подошёл и встал рядом с хозяином.
– Прошу прощения, - послышался голос со стороны, - я просто любопытствую, - а вы действительно могли бы убить этого человека за две секунды?
Бэнсон посмотрел на Дюка вопрошающе, и тот со значением прикрыл глаза: «можешь ответить».
– Ну, не за две, - сказал рассудительно Бэнсон, отправив взгляд в крестовую грудь, - а за пять… или шесть.
– А почему вы настолько уверены? - спросил тот же голос.
– Это же видно. В серьёзном деле человек этот слаб. Знания об убийствах имеет поверхностные. Внутри, про себя, понимает, что слаб. Отсюда видно, - как он себя поведёт, если напасть на него - и видно, как этим воспользоваться. Секунд пять… или шесть.
В холле воцарилась недолгая, но глубокая тишина.
– Но как вы определили, что слаб? И что знает поверхностно?
Бэнсон выдержал паузу, притягивая к себе всеобщее, пристальное внимание, и ответил коротко и убеждённо:
– Слишком легковесно относится к смерти.
Затем шагнул вперёд, в сторону горбуна, неглубоко поклонился и добавил:
– Всё сказанное мною нельзя рассматривать как неуважение лично к вам.
– Невиданно! - воскликнул кто-то из ранее прибывших гостей. - Честное слово, джентльмены, я готов аплодировать!
Дюк просиял.
– Дюк! - спросили его. - Откуда у тебя этот новичок?
– На дороге нашёл, - не соврал Дюк, но вызвал смех, как над шуткой.
В это время раздался звук скрытого гонга, как будто ударили в медный поднос размером с мельничное колесо, и тяжёлая, зелёная с жёлтым бархатная портьера в глубине холла стала разъезжаться на две стороны. За ней открылась уходящая вверх, на второй этаж, блистающая белым мрамором лестница с зелёным, по всей длине, и с золотой каймою, ковром. Лестница была освещена двумя рядами часто выставленных светильников.
– Джентльмены! - торжественно крикнул командир манекенов. - Пора!
Все повернули головы в его сторону, и он, отставив ногу и вытянув руку в сторону лестницы, с пафосом вымолвил заключительное:
– За удачей!
– Иди к чёрту, Базилло!! - хором сказали присутствующие и потянулись вверх по золото-бело-зелёным ступеням.
Двинулся не отстающий от Дюка и Бэнсон.
Лестница лишь в начале была широкой, парадной. Дальше она то сужалась, то вновь расширялась, то металась в стороны, то карабкалась вверх, то ускользала вниз на десятки ступеней. На каждом повороте и закоулке стоял неподвижный слуга в зелёной ливрее с золочёными пуговицами.
И вот пришли, как понял Бэнсон, к конечной цели: небольшой комнате, обставленной с неописуемой роскошью. С потолка, по углам, свисали четыре серебряных канделябра, в каждом из которых горело по два, примерно, десятка свечей. Вдоль стен стояли малахитовые диваны, камень которых на сиденьях и спинках закрывали мягкие толстые набивки, обтянутые малиновой кожей. В центре комнаты находился серебряный круглый бассейн с грифоном, изо рта-клюва которого струился тёмно-рубиновый ручеёк. Вокруг бассейна, обручем, расположился стол из зелёного же малахита, в поверхность которого было врезано широкое цельнолитое золотое кольцо. Его чарующий, жаркий, пугающий блеск затеняли расставленные прямо по золоту фарфоровые чёрные чарки, перемежаемые раскрытыми табакерками с разными сортами табаку и фарфоровыми же овальными блюдами с привезёнными из колоний Новой Англии сигарами.
Все телохранители заученно отошли к одной из стен и расселись на малиновые сиденья. Гости же отправились к другой стене (кто-то взял чарку, зачерпнул ею из бассейна и, выпив, сказал: «о, сегодня бургундское!»), и вдруг - Бэнсон стоял у входа и смотрел - стали снимать одежды и сбрасывать их на диваны. Когда на малиновые сиденья легли нательные, голландские дорогие рубахи, гости сняли и обувь. И затем, забрав у телохранителей сундучки, в чулках, неслышно ступая, прошли к действительно конечной цели затейливого вояжа: в открывшуюся за отъехавшей в сторону дверью соседнюю комнату.
И Бэнсон сделал себе по достоинству оценённый им только впоследствии подарок: ввалился вслед за Дюком в эту же комнату. В компании телохранителей кто-то охнул, - на Бэнсона оглянулись, - и вдруг один из гостей рассмеялся:
– Новичок! Ну, пусть осмотрится на первый раз, а, джентльмены?
– Какой преданный! - так же со смехом вторили ему. - Ну, думаю, пусть?
И ещё кто-то откликнулся:
– Да ладно. Только к столу чтобы не приближался!
Дюк обернулся, сказал:
– Возьми стул, сядь у стены за моей спиной и исчезни.
Его охранник кивнул и сделал, как было сказано.
В комнате было разительно пусто. Только простой, из толстых дубовых плах, круглый стол и стулья вокруг него. («На столе как будто черти орехи кололи», - подумал Бэнсон, заметив и оценив состояние дубовой столешницы.) Больше, если не считать зелёной шёлковой драпировки на стенах и таких же четырёх канделябров, в ней ничего не было.
Когда обнажившиеся по пояс гости расселись за столом и положили на столешницу руки, вошёл, ковыляя, некто слепой. Непонятного возраста, с тёмными впадинами выколотых или выжженных глаз, в зелёной ливрее. В руках у него был ларец. Довольно уверенно дойдя до стола, он утвердил на краю его этот ларец и, раскрыв, стал из него что-то выбрасывать. Бэнсон всмотрелся: какие-то похожие на небольшие табакерки бумажные пачечки. Сидящие за столом потянулись и взяли себе по одной. После этого слепец собрал лишние пачечки обратно в ларец, а на стол выставил стеклянную колбу, которую перевернул - и быстро поднял. Под ней мелькнула и замерла маленькая ящерица жёлто-песочного цвета. Секунду помедлив, она текучей стрелой метнулась к краю стола и, прыгнув на пол, исчезла. Тот, мимо кого она пронеслась, радостно хохотнул и бросил на середину стола свой «табакерочный» свёрток.
– К удаче! - громко сказал он, на что горбун с досадою кашлянул, а слепец, собрав возвращённые ему пачечки, достал вовсе уж неуместные здесь предметы: молоток и длинный, в три грани кованный гвоздь.
Тот же, мимо которого пробежала ящерица, снова взял в руки свёрток и, надорвав обёртку, обнажил новенькие, мелованного картона игральные карты. Наскоро стасовав, он выложил их в три ряда.
– Пятая! - крикнул горбун, и после этого все по очереди так же стали называть цифры.
«Счастливчик» брал указываемые карты и складывал их в стопку. Когда в его руки вернулась последняя, он передал стопку слепцу. Тот наощупь, над самым столом - чтобы никто не увидел картинку на нижней карте - старательно перетасовал. И затем всё повторилось: три ряда, цифры по очереди, и затем раздались голоса:
– Стасовано!
– Стасовано!…
И вдруг кто-то сказал:
– Ещё раз!
«Счастливчик» безропотно разложил по столу всю колоду и снова; по указаниям в очередь, всю собрал. После этого уже все сказали «стасовано». И тогда слепец, чуткой рукой отыскав колоду, продвинул её в центр стола и, наставив гвоздь, несильно взмахивая молотком, пробил её насквозь и пришпилил к столешнице. И вдруг повисла мёртвая тишина! Её особенно подчёркивал шаркающий в отдалении шорох шагов удаляющегося слепого. У горбуна нервно дрожали длинные, суставчатые, похожие на паучьи, тонкие пальцы.
– Что же, - дребезжащим взволнованным голосом разбил тишину горбун. - Антэ* (* Ант э - начальная, равная для всех участников ставка.) - по пять тысяч?
И тотчас, как расколдованные, сидящие за столом зашевелились и завздыхали. Застучали крышки стоящих у ног сундуков. На стол посыпалось золото. Сначала каждый владелец складывал его возле себя, но потом, старательно пересчитав, выдвигал к центру, к колоде с торчащим над ней трёхгранным железным «чёртовым» пальцем. Когда звон монет прекратился, тот, вблизи которого пробежала ящерица, медленно протянул руку к колоде и, отслоив от неё верхнюю карту, потянул на себя, разрывая её от центра до края об одну из граней гвоздя. Остальные - по часовой стрелке - так же вытянули себе по одной карте. Так, в безмолвии, нарушаемом лишь шелестом учащённого дыхания, сидящие за столом набрали в цепкие руки по пять рваных карт. Всмотревшись в них, стали обмениваться короткими, но, очевидно, полными значения фразами:
– Играю.
– Мне - две (и, отложив поближе к золоту две свои карты, сказавший это протянул руку и оторвал две новые - на замену).
– Одну. (И оторвал одну.)
– Четыре. (Это Дюк.) «Ого!» - непроизвольно отреагировал кто-то. - Пас.
– Пас.
– Играю.
Двое сказавших «пас» заученным, небрежным движением отодвинули свои карты и с интересом, и не без зависти посматривая на оставшихся игроков, стали переговариваться:
– Двое играют на своих!* (* Имелось в виду - на своих первоначальных пяти картах, без замены.) Похоже, и у одного, и у второго сильный приход.
– Мистер Трэк поменял лишь одну. Значит, в четырёх оставленных игра уже есть.
– Жирондон взял две. Тут - сомнительно…
– Нет, но Дюк! Он же никогда не рискует, а тут - сбросил четыре!
– Дюк, похоже, надеется на свой талисман.
– Это какой же?
– Да тот, что за его спиной сидит. Громила. Шрам на щеке - как будто от пули.
– Это не «Громила», - отозвался, не отрывая взгляда от карт, раскрасневшийся Дюк. - Его зовут… «Змей».
– Прозвище построено на том, какой он коварный?
– Нет. На том, как он жалит. - Жалом с ядом? - сыронизировал кто-то.
– Нет. Летучими шпагами.
Между тем взявшие себе дополнительные карты заплатили за них (холмик золота увеличился) и, подняв лица, стали смотреть друг другу в глаза.
– Десять тысяч! - проскрипел горбун, поднимая из-под стола зажатые в сухих длинных пальцах два кошеля.
– Уравниваю и добавляю пять, - произнёс Жирондон.
– Уравниваю, - сказал Сонливец. - Обратите внимание - кладу пятнадцать.
– Уравниваю и добавляю десять! - с нервной, пульсирующей, и оттого дёргающей всё лицо улыбкой, проговорил Дюк. - Обратите внимание - кладу двадцать пять.
– Пас, - недовольно сказал последний и бросил карты, с тоской посмотрев на свою поставленную на кон горочку золота.
– О-хо!! - злорадно воскликнул горбун. - Монтгомери сказал «пас»!
– Итак? - спросил Дюк, поочерёдно глядя на оставшихся троих соперников.
– Пас, - сказал Жирондон и отложил карты.
– Пас, - с усилием сглотнув, сказал и Сонливец.
– Уравниваю до двадцати пяти и вскрываю! - прошипел злорадно горбун.
Добавив денег, он с торжествующей улыбкой открыл карты.
– А!-А!-А! - с одобрением и в то же время многозначительно отреагировал один из выбывших в самом начале игроков. - Не зря мистер Трэк заменил только одну.
– Карэ! - сообщил победно горбун. - Заменил одну, да и ту мог просто выбросить! Вот они, с самого начала пришли - все четыре!
На столе перед ним лежали четыре дамы, и отдельно - семёрка пик.
– Карэ, мистер Трэк, - произнёс Дюк, - это весомо. Только вы, вероятно, считаете, что если меняешь целых четыре карты - то неизменно приходит всякая подлая мелочь? Да, такая ко мне и пришла. Но как пришла, обратите внимание!
И Дюк, под хор стонов и восклицаний открыл «мелочь»: двойку, тройку, четвёрку, пятёрку - и туза. Даже неопытный в карточных играх Бэнсон сообразил, что это очень весомо, так как все карты были одной, помеченной красными сердечками, масти.
– Стрит-флэш! - отчаянно простонал горбун. - Мои деньги!!
– Успокойтесь, владелец «карэ»! - сказал раскрасневшийся Дюк, сгребая со стола золото и сбрасывая его вниз, в свой сундук. - В любви повезёт.
– Как хорошо, что я поосторожничал! - вскричал Жирондон, переворачивая свои карты картинками вверх.
– О, фулл! - оживился Сонливец. - И у меня!
Он выложил свои карты рядом с картами Жирондона, и если у того было три короля и две десятки, то у Сонливца - три восьмёрки и два туза.
– Ну что же, - подвёл итог Жирондон. - Дюк взял восемьдесят восемь тысяч. Ну, на то он и дюк* (* Дюк - англ. - герцог.) . Мистер Трэк «продул» тридцать одну тысячу, я - двадцать две, Сонливец - двадцать. Остальные - по пять. Ровная игра, джентльмены. Но обратите внимание, как пошла карта! Два фулла, каре и стрит-флэш - в один кон! Такое начало грозит эту ночь сделать памятной!
Игроки встали, вышли из-за стола и направились в соседнюю комнату, где находились их телохранители. Встав вкруг бассейна, зачерпнули и выпили терпко пахнущей рубиновой жидкости.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Приключенческая сага Тома Шервуда - 4. Серые братья'


1 2 3 4 5 6