Кто, миссис Деймон, попадет на него, если так будет продолжаться и дальше? Женщина, девушка?
Джорджетта не ответила. Темно-каштановые волосы и зелень зимнего сада подчеркивали ее бледность. Глаза раскрылись еще шире. Несколько слезинок скатилось на черное платье. Джорджетта даже не пыталась вытереть их сжатым в руке носовым платком.
– Да, миссис Деймон! Вы не ослышались: я шпионил за вами и был в театре «Принцесса».
– Вы слышали?..
– Да.
– Ваши родители никогда не сидели в тюрьме, не так ли? И вы, мистер Стрикленд, не знаете, что женщин никогда не приговаривают к «беличьему колесу»?
– В таком случае?..
Джорджетта облизнула пересохшие губы.
– Вчера, когда мы все сидели в поезде, я пыталась перевести разговор на другую тему. Тогда я сказала, что Пенелопа просто выдумала человека на лестнице, а между тем я отлично знала, что Пенелопа не лгала. И Мэтью тоже знал это! Он был слишком умен, чтобы не заподозрить правду! Когда я нашла одежду убийцы, спрятанную в комнате совсем другого...
– Чья это была комната? Вы можете сказать мне, кто убийца?
– Да. И как только немного приду в себя, скажу это полиции.
В саду послышался какой-то странный шорох, словно кто-то задел ветку и сразу же застыл на месте.
Клайв оглянулся.
Лампа стояла на столике рядом со скамейкой. Ее свет смешивался с сумеречным светом, пробивавшимся сквозь стеклянную крышу.
– Но, прежде чем я это сделаю... – начала Джорджетта.
– Минуточку!
Клайв высоко поднял лампу и медленно обвел помещение взглядом. Джорджетта, не обращая на него внимания, боролась со слезами. Левая рука, в которой она держала флакончик с нюхательной солью, опустилась на скамейку.
– Прежде чем я это сделаю...
– Одну минутку! Вы ме слышали словно бы чьих-то шагов?
– Нет. Прежде чем я это сделаю, мистер Стрикленд, я хочу объяснить, какие отношения связывают меня с лордом Альбертом Трессидером. Да! Послушайте! Я знаю, что меня считают безнравственной. Мне это мнение безразлично. Если кто-то мне нравится, не вижу причин скрывать это.
– Миссис Деймон! К чему мне выслушивать ваши признания?
– Должна же я кому-то все рассказать! – топнула ногой Джорджетта. – Начнем с того, что вы – друг Тресса...
– Я вовсе не его друг.
– Возможно. Так вот, мне он не нравится. Вы думаете, я стала бы встречаться с ним, если бы не была вынуждена?
– Вынуждены?
– А что вы думали? У меня был выбор: либо я стану любовницей Тресса, готовой прибежать на первый его оклик, либо он расскажет мужу все о моем прошлом.
Джорджетта умолкла.
Клайв, придя в себя от изумления, опустил лампу на стол с такой силой, что чуть не разбил ее.
– Что случилось, мистер Стрикленд?
– Ничего.
– Что с вами?
– Ничего, это мое личное дело. Сегодня утром, миссис Деймон, я кое-что пообещал Трессу. Сейчас это уже не просто обещание. Это клятва.
– Что же касается Кейт...
– Какое отношение имеет ко всему этому Кейт?
– Я скажу вам что-то, чего вы не знаете. И Кейт не знает, что для меня это не тайна. Она уже с четырнадцати лет влюблена, влюблена в вас, мистер Стрикленд. Быть может, за это время вы не обменялись и десятком слов, быть может, вы даже не заметили этого. Тем не менее, прошу вас помочь ей. Кто-то любой ценой намерен отправить ее на виселицу! Помогите ей!
Клайв кивнул.
– Это я обещаю. А теперь, миссис Деймон, откройте, кто убийца?
12. Принимаю таким, как есть
– Убийца? – повторила Джорджетта и вдруг задумчиво добавила: – Бедняжка Кейт! При ее самолюбии! Когда-то Кейт решила, что я насмехаюсь над нею. Она ударила меня по лицу, да, дала мне пощечину. И сказала, что я не сумела бы порядочно сыграть даже роль проститутки. Я только засмеялась, я ведь люблю ее и восхищаюсь ее умом – разве что нахожу забавной ее наивность.
Знаете что, мистер Стрикленд? Пройдитесь по вечернему Лондону! Пройдитесь по его улицам и спросите у женщин, которых вы увидите, на что они живут. А если бы они жили не этим, то на что еще могли бы они прожить? Большинство из них живет, как жила когда-то я, в комнатках, где ютится дюжина человек, где так часты голод и болезни. Они не очень-то знают, что такое «невинность», которой, как правило, лишаются уже в одиннадцать-двенадцать лет. Господи, как глупы бывают мужчины!
Ее смех странным эхом отозвался в зимнем саду.
– Добро и зло... что это такое? Если хотите, я скажу вам.
Джорджетта вскочила со скамейки и приняла вдруг театральную позу. Она еще смеялась, но теперь в ее лице была и мудрость много повидавшего человека. Она произносила чужие, но глубоко пережитые и прочувствованные слова:
– "Лорд-мэр ли, откушав паштет из раков, отправляется в ратушу? Беднягу ли Джека выводят стражники из тюрьмы в последний путь к Тайберну?"
– Миссис Деймон! Может быть, не надо?
– "Я заглядываю в свою душу и вижу, что она ничем не хуже, чем у лорд-мэра, и ничем не лучше, чем у бедного Джека".
Клайв от растерянности не способен был уже произнести ни слова.
– "Наденьте на меня красную мантию, повесьте на шею золотую цепь, накормите до отвала пудингом – и я отлично сыграю роль судьи, вынеся после сытного обеда приговор Джеку. Но морите меня голодом, держите подальше от книг и порядочных людей, дайте мне в качестве единственных развлечений кости и джин – и я стану разбойником с большой дороги. И по заслугам будешь повешен, скажете вы, потому что вам уже надоела вся эта докучливая болтовня. Не стану спорить. Не остается ничего иного, кроме как принимать мир таким, как он есть, включая – пока она еще не вышла из моды – и пеньковую петлю".
Вновь засмеявшись, Джорджетта сделала реверанс.
– Вы знаете, мистер Стрикленд, что это написал очень мудрый человек? Уже два года, как он умер, но сказанное им по-прежнему справедливо. Или, может быть, вы не согласны?
– Согласен, разумеется. И вообще ни к чему было цитировать Теккерея – я и без того понял вас.
– Поняли?.. Вы, сын добропорядочного адвоката?
– Да. Я, сын добропорядочного адвоката. Почему бы мне не понять вас? Я и сам пришел к тем же самым мыслям. Но, миссис Деймон, вы начали говорить об убийце...
– О, разумеется! Убийца! Я чуть не забыла о нем! Так вот, не забывайте, что историю Констанции Кент все вновь и вновь рассказывала девочкам не я, а драгоценная миссис Каванаг!
– Вы хотите этим сказать, что миссис Каванаг убила вашего мужа?
Наступила тишина, только снаружи завывал ветер.
– Убийца – миссис Каванаг?
– Кто убийца, я вам не скажу. Все равно вы бы, боюсь, только рассердились на меня.
– Но вы же сказали, что расскажете обо всем полиции.
– Да, расскажу. Вы узнаете все от инспектора Масвела, но не от меня. Сейчас я пойду к себе, чтобы немного привести себя в порядок, а потом...
Сейчас шорох послышался уже совершенно отчетливо.
– Ради бога, миссис Деймон, оставайтесь на месте. Где-то здесь скрывается убийца!
– У вас разыгралось воображение! Впрочем, если и так, меня он тронуть не посмеет! Отпустите вы мою руку?
– Я не позволю вам одной подниматься по лестнице в темноте.
– Но, сэр! Даже если бы у меня не было возражений против того, чтобы переодеваться в вашем присутствии, боюсь, что это смутило бы доктора Бленда, не говоря уже о прислуге! Прошу вас, отпустите мою руку! Или вы хотите, чтобы я позвала на помощь и еще раз обвинила вас в приставании к женщинам?
Клайв продолжал держать руку Джорджетты.
Ситуация была достаточно глупой: хотя надо было бы обыскать помещение, он не мог отпустить Джорджетту. Взяв лампу в левую руку, он провел Джорджетту через маленький салон до двери в холл.
– Мистер Стрикленд, я не хочу ссориться с вами. Для Кейт я сделала все, что было в моих силах – во всяком случае, не меньше, чем доктор для Селии. Прошу вас, отпустите меня.
Клайв отворил дверь в холл. Теперь вой ветра в дымоходах заглушал любые шорохи.
– Мисс Бербидж! – позвал Клайв.
Пенелопа в это время выходила с лампой в руке из двери библиотеки.
– Мисс Бербидж, – продолжал Клайв, – не будете ли вы так добры проводить миссис Деймон наверх? И я попрошу вас сказать ее горничной...
– Гортензии сейчас нет, – перебила Джорджетта. У нее вновь как будто пересохло горло. – Вчера вечером все почему-то решили, что я сбежала. Чего ради? Короче говоря, миссис Каванаг отпустила Гортензию...
– Ага, значит, ее отпустила миссис Каванаг?
– Мистер Стрикленд, выпустите вы наконец мою руку? Мне больно!
– Вы можете проводить миссис Деймон наверх и побыть там с нею? – пристально глядя на Пенелопу, невозмутимо проговорил Клайв.
– Да, сэр, – ответила девушка.
– Еще одно. Миссис Деймон хочет, после того как переоденется, побеседовать с инспектором Масвелом. Вы обещаете, что будете рядом с нею, пока она не зайдет в кабинет? Обещаете?
– Конечно, обещаю!
Клайв отпустил руку Джорджетты.
– Если бы вы знали то, что знаю я, – потирая онемевшую руку, обратилась к нему Джорджетта, – вы бы поняли, как все это смешно. Кажется... кажется, я забыла что-то. Только что? Впрочем, неважно. Потом вспомню.
Пенелопа пробормотала что-то успокаивающее, а затем, не сводя глаз с Джорджетты, сказала Клайву:
– Предоставьте все мне, сэр. Можете не беспокоиться.
За окнами все так же выл ветер. Немного успокоившись, Клайв видел, как женщины поднимаются по лестнице. Из-за закрытых дверей слышен был голос инспектора Масвела, разобрать слова было невозможно. Внезапно Клайву пришла в голову мысль.
– Мисс Бербидж! – крикнул он вдогонку, высоко подняв лампу.
– Да, сэр?
– Не могли бы вы после того, как проводите миссис Деймон в кабинет, зайти ко мне в зимний сад?
– Если вам это угодно, сэр...
– Непременно зайдите. Только мы с вами видели убийцу. И тем не менее, не смогли бы его распознать: мы ведь не знаем, какое у него лицо.
– Ради бога! – воскликнула Джорджетта.
– Если, мисс Бербидж, мы обменяемся нашими впечатлениями и поймем, почему мы даже вблизи не могли разглядеть это лицо...
Пенелопа тоже подняла лампу, и тени от обоих огоньков медленно поползли по стенам и потолку. Джорджетта, у которой начали сдавать нервы, воскликнула громко, звук ее голоса заполнил весь холл.
– Я скажу, почему вы не могли разглядеть его! Потому, что на лицо был натянут черный шелковый чулок с прорезями для глаз! Я нашла его в спальне Кейт. Вам еще что-нибудь нужно?
– Да. Так вы разыщете меня, мисс Бербидж?
– Да, сэр.
Доносившийся из-за двери голос Масвелла внезапно умолк. Может быть, он начал прислушиваться? Клайв вошел в малый салон. Он не сводил глаз с двери в зимний сад – выскользнуть оттуда незамеченным не мог никто.
Никто, однако, и не пытался оттуда выскочить.
Войдя в сад, Клайв затворил за собою стеклянную дверь. В свете его лампы мелькнуло черное платье. Когда он дошел до середины сада, миссис Мери Джейн Каванаг уже ждала его.
Клайв не мог понять, что именно выражает лицо миссис Каванаг. Радость? Торжество? Коварство?
Стоя рядом со столиком, она заговорила своим обычным елейным голосом.
– Добрый вечер, сэр! – Затем в ее голосе послышалось что-то вроде упрека. – Я вовсе не хотела напугать ни вас, ни миссис Деймон. Вам, сэр, следовало, услышав мои шаги, окликнуть меня!
– Значит, это были вы?
– О боже, – смущенно пролепетала миссис Каванаг, – я ведь часто прогуливаюсь здесь! Обожаю растения! Но, разумеется, мне не пристало вмешиваться, когда вы и наша леди беседуете о своих личных делах.
– Гм!
– Да еще о каких делах, боже мой! Если бы бедный мистер Деймон знал...
– Он знал многое, миссис Каванаг!
– Боюсь, что так, сэр! Бедная мисс Кейт хотела убежать из дома – родного дома! – от отца и всех, кто так любит ее! Вы что-то сказали, сэр?
– Нет.
– Увы, мы живем в таком жестоком мире! И не только для мисс Кейт. Вы можете поверить, сэр, что мистер Деймон хотел пригласить детектива из-за того, что у леди была будто бы связь с одним джентльменом?
Клайв поставил лампу на стол.
– Нет! Все было не так! – возразил он решительно.
– В каком смысле, сэр?
– Пригласить детектива он хотел не из-за миссис Деймон, а потому что чувствовал себя в опасности. Три месяца назад, миссис Каванаг, Джонатан Уичер выяснил всю правду относительно Гарриет Пайк.
– Вот как, сэр? А кто такая Гарриет Пайк?
– Вы не знаете?
Лицо миссис Каванаг было бесстрастным, но Клайв чувствовал излучаемую ею ненависть.
«Кейт, – подумал Клайв, – надо увезти отсюда не только потому, что я люблю ее и хочу быть рядом с нею. Она в опасности. Те, кто убил Деймона, плетут заговор против нее. Я подозревал это раньше, но теперь – уверен. Убийца спрятал в ее комнате свой наряд, а эта женщина, когда-то нянчившая Кейт, ненавидит ее так, как только один человек может ненавидеть другого. Если бы я мог наплевать на всех и сегодня увезти Кейт...»
Клайв отогнал эти мысли.
– Вы не знаете, кто такая была Гарриет Пайк?
– Я не ясновидящая, сэр.
– Тогда я, пожалуй, расскажу вам, о чем сегодня узнал у Уичера.
– Я не собираюсь выслушивать то, что не имеет ко мне ни малейшего отношения! Если позволите, сэр, я покину вас.
– Не позволяю. Оставайтесь на месте.
Воздух стал, казалось, еще более сырым и душным.
– Девятнадцать лет назад, – заговорил Клайв, – Гарриет Пайк была повешена за убийство своих любовника и служанки. Уичер (только не говорите, что вам незнакомо и это имя!) присутствовал при ее аресте. Тогда он был всего лишь молодым сержантом под началом инспектора Чарльза Филда. Тогда он ничего не смог сказать бы мистеру Деймону, даже если бы тот стал его расспрашивать. Он только знал, что Гарриет Пайк родилась в бедной, но порядочной многодетной семье.
– Что еще знал Уичер? – продолжал Клайв. – Что у Гарриет Пайк, красавицы-брюнетки, чересчур любившей мужчин, родился ребенок от одного из любовников, которого (надеюсь, вы внимательно слушаете меня?) звали Айвор Рич.
Уичер не знал, ни сколько лет ребенку, ни как его зовут. Просто знал, что он существует. Между тем, мистер Деймон, которого Гарриет Пайк удалось убедить в своей невиновности, начал добиваться пересмотра приговора. Безрезультатно: Гарриет Пайк была повешена.
Миссис Каванаг топнула ногой.
– Повешена – и конец на этом!
– Нет. На этом еще не конец.
– Я не хочу больше слушать!
– Тем не менее, я буду продолжать. Айвор Рич, успевший растранжирить два полученных в наследство состояния, в начале августа этого года отравился в своей квартире, за которую ему уже нечем было платить. Хозяин дома хорошо знал Уичера, ставшего тем временем частным детективом, и попросил его замять слухи о самоубийстве.
Разумеется, сохранить все в тайне было невозможно, но все-таки большого шума избежать удалось. Удалось умолчать и о том, что среди вещей Рича были найдены несколько писем Гарриет Пайк, в том числе то, которое ей удалось передать ему из тюрьмы.
Думаю, что Гарриет любила этого человека. В письме она признает свою вину и пишет, что убила любовника во внезапном приступе гнева. Она просит Рича молчать об этом, еще не все потеряно. Ей многое известно об обвинителе: одна из ее сестер – няня детей Мэтью Деймона...
Клайв прервал свой рассказ.
Все это время миссис Каванаг только заламывала руки, теперь она сделала движение, словно собираясь убежать. Клайв загородил ей дорогу.
– Останьтесь, миссис Каванаг! Гарриет Пайк рассчитывала на то, что ей удастся убедить мистера Деймона в невиновности и обеспечить будущее своему ребенку. Она надеялась, что он сделает все для ее спасения. Так и случилось, а ребенок...
Мери Джейн Каванаг негромко проговорила:
– У вас нет никаких доказательств, сэр. Абсолютно никаких!
– Почему вы так думаете? Может быть, потому, что вы уничтожили завещание мистера Деймона?
– Я ничего не уничтожала.
– Даже мир души мистера Деймона? Молчали все девятнадцать лет о том, что ваша сестра была-таки преступницей?
– Преступницей? Бедняжка была невинна, как агнец! Да, невинна.
– Ну, нет. Ваша сестра была дважды убийцей. Это доказывается ее собственным письмом, которое и сейчас находится у владельца дома на Нью Элм Роуд. Что же касается вашего участия в обмане...
– В обмане?
– Да!
Побледнев, миссис Каванаг подняла руку, собираясь принести присягу.
– Это было добрым делом! – воскликнула она. – Лучшим в моей жизни, истинно христианским поступком! Воспитать сиротку, дитя невинно пострадавшей матери, уберечь родную мне кровь от греха и зла? Это вы называете обманом?
– Да, называю. И хотел бы сейчас услышать правду.
– Да пусть земля разверзнется подо мной...
– Это еще может случиться. Почему вы хранили втайне свое родство с Гарриет Пайк? И наконец: почему вы так ненавидите Кейт?
Теперь миссис Каванаг подняла уже обе руки, словно собираясь проклясть Клайва.
– Я же вижу, что вы ненавидите ее, миссис Каванаг. Я это понял, еще когда вчера в первый раз увидел вас вместе. И уже тогда не мог понять, почему вы непрерывно придираетесь к ней. Почему?
– Я придираюсь? Я, добрая старая Кавви? Это ложь! И вы даже не можете сказать, кто именно тот ребенок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Джорджетта не ответила. Темно-каштановые волосы и зелень зимнего сада подчеркивали ее бледность. Глаза раскрылись еще шире. Несколько слезинок скатилось на черное платье. Джорджетта даже не пыталась вытереть их сжатым в руке носовым платком.
– Да, миссис Деймон! Вы не ослышались: я шпионил за вами и был в театре «Принцесса».
– Вы слышали?..
– Да.
– Ваши родители никогда не сидели в тюрьме, не так ли? И вы, мистер Стрикленд, не знаете, что женщин никогда не приговаривают к «беличьему колесу»?
– В таком случае?..
Джорджетта облизнула пересохшие губы.
– Вчера, когда мы все сидели в поезде, я пыталась перевести разговор на другую тему. Тогда я сказала, что Пенелопа просто выдумала человека на лестнице, а между тем я отлично знала, что Пенелопа не лгала. И Мэтью тоже знал это! Он был слишком умен, чтобы не заподозрить правду! Когда я нашла одежду убийцы, спрятанную в комнате совсем другого...
– Чья это была комната? Вы можете сказать мне, кто убийца?
– Да. И как только немного приду в себя, скажу это полиции.
В саду послышался какой-то странный шорох, словно кто-то задел ветку и сразу же застыл на месте.
Клайв оглянулся.
Лампа стояла на столике рядом со скамейкой. Ее свет смешивался с сумеречным светом, пробивавшимся сквозь стеклянную крышу.
– Но, прежде чем я это сделаю... – начала Джорджетта.
– Минуточку!
Клайв высоко поднял лампу и медленно обвел помещение взглядом. Джорджетта, не обращая на него внимания, боролась со слезами. Левая рука, в которой она держала флакончик с нюхательной солью, опустилась на скамейку.
– Прежде чем я это сделаю...
– Одну минутку! Вы ме слышали словно бы чьих-то шагов?
– Нет. Прежде чем я это сделаю, мистер Стрикленд, я хочу объяснить, какие отношения связывают меня с лордом Альбертом Трессидером. Да! Послушайте! Я знаю, что меня считают безнравственной. Мне это мнение безразлично. Если кто-то мне нравится, не вижу причин скрывать это.
– Миссис Деймон! К чему мне выслушивать ваши признания?
– Должна же я кому-то все рассказать! – топнула ногой Джорджетта. – Начнем с того, что вы – друг Тресса...
– Я вовсе не его друг.
– Возможно. Так вот, мне он не нравится. Вы думаете, я стала бы встречаться с ним, если бы не была вынуждена?
– Вынуждены?
– А что вы думали? У меня был выбор: либо я стану любовницей Тресса, готовой прибежать на первый его оклик, либо он расскажет мужу все о моем прошлом.
Джорджетта умолкла.
Клайв, придя в себя от изумления, опустил лампу на стол с такой силой, что чуть не разбил ее.
– Что случилось, мистер Стрикленд?
– Ничего.
– Что с вами?
– Ничего, это мое личное дело. Сегодня утром, миссис Деймон, я кое-что пообещал Трессу. Сейчас это уже не просто обещание. Это клятва.
– Что же касается Кейт...
– Какое отношение имеет ко всему этому Кейт?
– Я скажу вам что-то, чего вы не знаете. И Кейт не знает, что для меня это не тайна. Она уже с четырнадцати лет влюблена, влюблена в вас, мистер Стрикленд. Быть может, за это время вы не обменялись и десятком слов, быть может, вы даже не заметили этого. Тем не менее, прошу вас помочь ей. Кто-то любой ценой намерен отправить ее на виселицу! Помогите ей!
Клайв кивнул.
– Это я обещаю. А теперь, миссис Деймон, откройте, кто убийца?
12. Принимаю таким, как есть
– Убийца? – повторила Джорджетта и вдруг задумчиво добавила: – Бедняжка Кейт! При ее самолюбии! Когда-то Кейт решила, что я насмехаюсь над нею. Она ударила меня по лицу, да, дала мне пощечину. И сказала, что я не сумела бы порядочно сыграть даже роль проститутки. Я только засмеялась, я ведь люблю ее и восхищаюсь ее умом – разве что нахожу забавной ее наивность.
Знаете что, мистер Стрикленд? Пройдитесь по вечернему Лондону! Пройдитесь по его улицам и спросите у женщин, которых вы увидите, на что они живут. А если бы они жили не этим, то на что еще могли бы они прожить? Большинство из них живет, как жила когда-то я, в комнатках, где ютится дюжина человек, где так часты голод и болезни. Они не очень-то знают, что такое «невинность», которой, как правило, лишаются уже в одиннадцать-двенадцать лет. Господи, как глупы бывают мужчины!
Ее смех странным эхом отозвался в зимнем саду.
– Добро и зло... что это такое? Если хотите, я скажу вам.
Джорджетта вскочила со скамейки и приняла вдруг театральную позу. Она еще смеялась, но теперь в ее лице была и мудрость много повидавшего человека. Она произносила чужие, но глубоко пережитые и прочувствованные слова:
– "Лорд-мэр ли, откушав паштет из раков, отправляется в ратушу? Беднягу ли Джека выводят стражники из тюрьмы в последний путь к Тайберну?"
– Миссис Деймон! Может быть, не надо?
– "Я заглядываю в свою душу и вижу, что она ничем не хуже, чем у лорд-мэра, и ничем не лучше, чем у бедного Джека".
Клайв от растерянности не способен был уже произнести ни слова.
– "Наденьте на меня красную мантию, повесьте на шею золотую цепь, накормите до отвала пудингом – и я отлично сыграю роль судьи, вынеся после сытного обеда приговор Джеку. Но морите меня голодом, держите подальше от книг и порядочных людей, дайте мне в качестве единственных развлечений кости и джин – и я стану разбойником с большой дороги. И по заслугам будешь повешен, скажете вы, потому что вам уже надоела вся эта докучливая болтовня. Не стану спорить. Не остается ничего иного, кроме как принимать мир таким, как он есть, включая – пока она еще не вышла из моды – и пеньковую петлю".
Вновь засмеявшись, Джорджетта сделала реверанс.
– Вы знаете, мистер Стрикленд, что это написал очень мудрый человек? Уже два года, как он умер, но сказанное им по-прежнему справедливо. Или, может быть, вы не согласны?
– Согласен, разумеется. И вообще ни к чему было цитировать Теккерея – я и без того понял вас.
– Поняли?.. Вы, сын добропорядочного адвоката?
– Да. Я, сын добропорядочного адвоката. Почему бы мне не понять вас? Я и сам пришел к тем же самым мыслям. Но, миссис Деймон, вы начали говорить об убийце...
– О, разумеется! Убийца! Я чуть не забыла о нем! Так вот, не забывайте, что историю Констанции Кент все вновь и вновь рассказывала девочкам не я, а драгоценная миссис Каванаг!
– Вы хотите этим сказать, что миссис Каванаг убила вашего мужа?
Наступила тишина, только снаружи завывал ветер.
– Убийца – миссис Каванаг?
– Кто убийца, я вам не скажу. Все равно вы бы, боюсь, только рассердились на меня.
– Но вы же сказали, что расскажете обо всем полиции.
– Да, расскажу. Вы узнаете все от инспектора Масвела, но не от меня. Сейчас я пойду к себе, чтобы немного привести себя в порядок, а потом...
Сейчас шорох послышался уже совершенно отчетливо.
– Ради бога, миссис Деймон, оставайтесь на месте. Где-то здесь скрывается убийца!
– У вас разыгралось воображение! Впрочем, если и так, меня он тронуть не посмеет! Отпустите вы мою руку?
– Я не позволю вам одной подниматься по лестнице в темноте.
– Но, сэр! Даже если бы у меня не было возражений против того, чтобы переодеваться в вашем присутствии, боюсь, что это смутило бы доктора Бленда, не говоря уже о прислуге! Прошу вас, отпустите мою руку! Или вы хотите, чтобы я позвала на помощь и еще раз обвинила вас в приставании к женщинам?
Клайв продолжал держать руку Джорджетты.
Ситуация была достаточно глупой: хотя надо было бы обыскать помещение, он не мог отпустить Джорджетту. Взяв лампу в левую руку, он провел Джорджетту через маленький салон до двери в холл.
– Мистер Стрикленд, я не хочу ссориться с вами. Для Кейт я сделала все, что было в моих силах – во всяком случае, не меньше, чем доктор для Селии. Прошу вас, отпустите меня.
Клайв отворил дверь в холл. Теперь вой ветра в дымоходах заглушал любые шорохи.
– Мисс Бербидж! – позвал Клайв.
Пенелопа в это время выходила с лампой в руке из двери библиотеки.
– Мисс Бербидж, – продолжал Клайв, – не будете ли вы так добры проводить миссис Деймон наверх? И я попрошу вас сказать ее горничной...
– Гортензии сейчас нет, – перебила Джорджетта. У нее вновь как будто пересохло горло. – Вчера вечером все почему-то решили, что я сбежала. Чего ради? Короче говоря, миссис Каванаг отпустила Гортензию...
– Ага, значит, ее отпустила миссис Каванаг?
– Мистер Стрикленд, выпустите вы наконец мою руку? Мне больно!
– Вы можете проводить миссис Деймон наверх и побыть там с нею? – пристально глядя на Пенелопу, невозмутимо проговорил Клайв.
– Да, сэр, – ответила девушка.
– Еще одно. Миссис Деймон хочет, после того как переоденется, побеседовать с инспектором Масвелом. Вы обещаете, что будете рядом с нею, пока она не зайдет в кабинет? Обещаете?
– Конечно, обещаю!
Клайв отпустил руку Джорджетты.
– Если бы вы знали то, что знаю я, – потирая онемевшую руку, обратилась к нему Джорджетта, – вы бы поняли, как все это смешно. Кажется... кажется, я забыла что-то. Только что? Впрочем, неважно. Потом вспомню.
Пенелопа пробормотала что-то успокаивающее, а затем, не сводя глаз с Джорджетты, сказала Клайву:
– Предоставьте все мне, сэр. Можете не беспокоиться.
За окнами все так же выл ветер. Немного успокоившись, Клайв видел, как женщины поднимаются по лестнице. Из-за закрытых дверей слышен был голос инспектора Масвела, разобрать слова было невозможно. Внезапно Клайву пришла в голову мысль.
– Мисс Бербидж! – крикнул он вдогонку, высоко подняв лампу.
– Да, сэр?
– Не могли бы вы после того, как проводите миссис Деймон в кабинет, зайти ко мне в зимний сад?
– Если вам это угодно, сэр...
– Непременно зайдите. Только мы с вами видели убийцу. И тем не менее, не смогли бы его распознать: мы ведь не знаем, какое у него лицо.
– Ради бога! – воскликнула Джорджетта.
– Если, мисс Бербидж, мы обменяемся нашими впечатлениями и поймем, почему мы даже вблизи не могли разглядеть это лицо...
Пенелопа тоже подняла лампу, и тени от обоих огоньков медленно поползли по стенам и потолку. Джорджетта, у которой начали сдавать нервы, воскликнула громко, звук ее голоса заполнил весь холл.
– Я скажу, почему вы не могли разглядеть его! Потому, что на лицо был натянут черный шелковый чулок с прорезями для глаз! Я нашла его в спальне Кейт. Вам еще что-нибудь нужно?
– Да. Так вы разыщете меня, мисс Бербидж?
– Да, сэр.
Доносившийся из-за двери голос Масвелла внезапно умолк. Может быть, он начал прислушиваться? Клайв вошел в малый салон. Он не сводил глаз с двери в зимний сад – выскользнуть оттуда незамеченным не мог никто.
Никто, однако, и не пытался оттуда выскочить.
Войдя в сад, Клайв затворил за собою стеклянную дверь. В свете его лампы мелькнуло черное платье. Когда он дошел до середины сада, миссис Мери Джейн Каванаг уже ждала его.
Клайв не мог понять, что именно выражает лицо миссис Каванаг. Радость? Торжество? Коварство?
Стоя рядом со столиком, она заговорила своим обычным елейным голосом.
– Добрый вечер, сэр! – Затем в ее голосе послышалось что-то вроде упрека. – Я вовсе не хотела напугать ни вас, ни миссис Деймон. Вам, сэр, следовало, услышав мои шаги, окликнуть меня!
– Значит, это были вы?
– О боже, – смущенно пролепетала миссис Каванаг, – я ведь часто прогуливаюсь здесь! Обожаю растения! Но, разумеется, мне не пристало вмешиваться, когда вы и наша леди беседуете о своих личных делах.
– Гм!
– Да еще о каких делах, боже мой! Если бы бедный мистер Деймон знал...
– Он знал многое, миссис Каванаг!
– Боюсь, что так, сэр! Бедная мисс Кейт хотела убежать из дома – родного дома! – от отца и всех, кто так любит ее! Вы что-то сказали, сэр?
– Нет.
– Увы, мы живем в таком жестоком мире! И не только для мисс Кейт. Вы можете поверить, сэр, что мистер Деймон хотел пригласить детектива из-за того, что у леди была будто бы связь с одним джентльменом?
Клайв поставил лампу на стол.
– Нет! Все было не так! – возразил он решительно.
– В каком смысле, сэр?
– Пригласить детектива он хотел не из-за миссис Деймон, а потому что чувствовал себя в опасности. Три месяца назад, миссис Каванаг, Джонатан Уичер выяснил всю правду относительно Гарриет Пайк.
– Вот как, сэр? А кто такая Гарриет Пайк?
– Вы не знаете?
Лицо миссис Каванаг было бесстрастным, но Клайв чувствовал излучаемую ею ненависть.
«Кейт, – подумал Клайв, – надо увезти отсюда не только потому, что я люблю ее и хочу быть рядом с нею. Она в опасности. Те, кто убил Деймона, плетут заговор против нее. Я подозревал это раньше, но теперь – уверен. Убийца спрятал в ее комнате свой наряд, а эта женщина, когда-то нянчившая Кейт, ненавидит ее так, как только один человек может ненавидеть другого. Если бы я мог наплевать на всех и сегодня увезти Кейт...»
Клайв отогнал эти мысли.
– Вы не знаете, кто такая была Гарриет Пайк?
– Я не ясновидящая, сэр.
– Тогда я, пожалуй, расскажу вам, о чем сегодня узнал у Уичера.
– Я не собираюсь выслушивать то, что не имеет ко мне ни малейшего отношения! Если позволите, сэр, я покину вас.
– Не позволяю. Оставайтесь на месте.
Воздух стал, казалось, еще более сырым и душным.
– Девятнадцать лет назад, – заговорил Клайв, – Гарриет Пайк была повешена за убийство своих любовника и служанки. Уичер (только не говорите, что вам незнакомо и это имя!) присутствовал при ее аресте. Тогда он был всего лишь молодым сержантом под началом инспектора Чарльза Филда. Тогда он ничего не смог сказать бы мистеру Деймону, даже если бы тот стал его расспрашивать. Он только знал, что Гарриет Пайк родилась в бедной, но порядочной многодетной семье.
– Что еще знал Уичер? – продолжал Клайв. – Что у Гарриет Пайк, красавицы-брюнетки, чересчур любившей мужчин, родился ребенок от одного из любовников, которого (надеюсь, вы внимательно слушаете меня?) звали Айвор Рич.
Уичер не знал, ни сколько лет ребенку, ни как его зовут. Просто знал, что он существует. Между тем, мистер Деймон, которого Гарриет Пайк удалось убедить в своей невиновности, начал добиваться пересмотра приговора. Безрезультатно: Гарриет Пайк была повешена.
Миссис Каванаг топнула ногой.
– Повешена – и конец на этом!
– Нет. На этом еще не конец.
– Я не хочу больше слушать!
– Тем не менее, я буду продолжать. Айвор Рич, успевший растранжирить два полученных в наследство состояния, в начале августа этого года отравился в своей квартире, за которую ему уже нечем было платить. Хозяин дома хорошо знал Уичера, ставшего тем временем частным детективом, и попросил его замять слухи о самоубийстве.
Разумеется, сохранить все в тайне было невозможно, но все-таки большого шума избежать удалось. Удалось умолчать и о том, что среди вещей Рича были найдены несколько писем Гарриет Пайк, в том числе то, которое ей удалось передать ему из тюрьмы.
Думаю, что Гарриет любила этого человека. В письме она признает свою вину и пишет, что убила любовника во внезапном приступе гнева. Она просит Рича молчать об этом, еще не все потеряно. Ей многое известно об обвинителе: одна из ее сестер – няня детей Мэтью Деймона...
Клайв прервал свой рассказ.
Все это время миссис Каванаг только заламывала руки, теперь она сделала движение, словно собираясь убежать. Клайв загородил ей дорогу.
– Останьтесь, миссис Каванаг! Гарриет Пайк рассчитывала на то, что ей удастся убедить мистера Деймона в невиновности и обеспечить будущее своему ребенку. Она надеялась, что он сделает все для ее спасения. Так и случилось, а ребенок...
Мери Джейн Каванаг негромко проговорила:
– У вас нет никаких доказательств, сэр. Абсолютно никаких!
– Почему вы так думаете? Может быть, потому, что вы уничтожили завещание мистера Деймона?
– Я ничего не уничтожала.
– Даже мир души мистера Деймона? Молчали все девятнадцать лет о том, что ваша сестра была-таки преступницей?
– Преступницей? Бедняжка была невинна, как агнец! Да, невинна.
– Ну, нет. Ваша сестра была дважды убийцей. Это доказывается ее собственным письмом, которое и сейчас находится у владельца дома на Нью Элм Роуд. Что же касается вашего участия в обмане...
– В обмане?
– Да!
Побледнев, миссис Каванаг подняла руку, собираясь принести присягу.
– Это было добрым делом! – воскликнула она. – Лучшим в моей жизни, истинно христианским поступком! Воспитать сиротку, дитя невинно пострадавшей матери, уберечь родную мне кровь от греха и зла? Это вы называете обманом?
– Да, называю. И хотел бы сейчас услышать правду.
– Да пусть земля разверзнется подо мной...
– Это еще может случиться. Почему вы хранили втайне свое родство с Гарриет Пайк? И наконец: почему вы так ненавидите Кейт?
Теперь миссис Каванаг подняла уже обе руки, словно собираясь проклясть Клайва.
– Я же вижу, что вы ненавидите ее, миссис Каванаг. Я это понял, еще когда вчера в первый раз увидел вас вместе. И уже тогда не мог понять, почему вы непрерывно придираетесь к ней. Почему?
– Я придираюсь? Я, добрая старая Кавви? Это ложь! И вы даже не можете сказать, кто именно тот ребенок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20