Развернувшись, Эрика хотела было пойти обратно, но Данте, схватив ее за руку, притянул к себе.
– А как насчет прощального поцелуя, Эрика? – тихо произнес он. – В благодарность за приглашение.
– Думаю, я найду какой-нибудь другой способ отблагодарить тебя, – заявила она. – Я уже на собственном опыте убедилась, что поцелуи могут завести тебя куда угодно. Похоже, слово «нет» тебе неведомо.
– А ты хорошо меня изучила, – хмыкнул Данте. – Да, когда речь идет о тебе, я и в самом деле не знаю такого слова.
– Не только обо мне, но и о любой женщине, которую тебе вздумалось соблазнить, – внесла она поправку, озираясь по сторонам. – Наверняка здесь поблизости ошивается одна из твоих многочисленных поклонниц, которая будет рада дать тебе все, что только пожелаешь.
Ухмыльнувшись, Фаулер с силой притянул Эрику к себе.
– А почему ты решила, что я такой уж большой любитель женщин, а, Эрика? По-моему, ты глубоко заблуждаешься. Любишь ты подмечать во мне плохое!
– Потому что я познакомилась с тобой в борделе, – напомнила она ему, пытаясь расцепить его руки. – И потом, на пароходе я постоянно видела тебя с разными женщинами. Ты ничем не отличаешься от тех негодяев, которых со мной знакомил. А когда мы с тобой остаемся одни, ты всякий раз…
Больше она ничего не успела добавить: Данте крепко прижал к себе ее трепещущее тело и впился страстным поцелуем в ее губы. Сердце Эрики затрепетало, словно испуганная пташка, дыхание перехватило. А неугомонные руки Данте стали ласкать ее тело, и его прикосновения жгли Эрику огнем. В груди вспыхнуло уже знакомое сладостное чувство, которое Эрика тщетно пыталась подавить.
– Нет, Данте, – наконец выдохнула Эрика, когда ей удалось на секунду оторваться от его жадных губ.
– Ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя, – прерывающимся от вожделения голосом прошептал Данте. – Я чувствую, как отвечает мне твое тело. Отдайся мне, Эрика! Я жажду повторить ту ночь!
Данте с жадным нетерпением впился ртом в губы Эрики, руки его коснулись ее груди, нырнули за глубокое декольте, отороченное кружевом. Но уже через секунду губы Фаулера, оторвавшись от ее губ, скользнули ниже, к неистово бьющейся на шее жилке, потом добрались до упругих розовых сосков…
От его искушенных ласк все поплыло у Эрики перед глазами, она почувствовала, что теряет остатки здравого смысла. Как обычно, способность трезво рассуждать покинула ее в ту самую минуту, когда была ей необходима больше всего. Позабыв обо всех своих благих намерениях, Эрика с наслаждением отдалась страсти. Тихий стон срывался с ее губ всякий раз, когда губы и руки Данте искали и находили каждую чувствительную точку ее трепетного тела, с готовностью отзывавшегося на прикосновения этого зеленоглазого соблазнителя. Эрика понимала, что должна оттолкнуть Данте, не позволять ему ласкать себя, но это было выше ее сил. Воспоминание о той блаженной ночи, когда она с таким жаром отдавалась ему, будило в Эрике неистовое желание. Ей не терпелось повторить пройденное.
Давно и тщательно сдерживаемые чувства вырвались наконец на свободу. Лежа в густой траве под звездным шатром, Эрика наслаждалась смелыми ласками человека, от которого поклялась держаться подальше. Приподняв голову, Данте заглянул Эрике в глаза, и она была поражена полыхавшим в них огнем, обдавшим ее таким теплом, что она затрепетала.
– Скажи, что хочешь меня, – прошептал Данте, вновь касаясь губами ее губ. – Скажи, что жаждешь провести ночь в моих объятиях.
А его ловкие пальцы уже расстегивали пуговицы платья. И вскоре восхищенному взору Данте предстало великолепное тело Эрики, которое так хорошо помнили его руки. Серебристый лунный свет, струившийся сверху, окутывал блестящей пеленой эту прекрасную плоть. Эрика была сейчас настолько обворожительна, что Данте застонал от снедавшего его желания.
Итак, чувства Эрики в короткой борьбе одержали победу над разумом. И немудрено: дерзким ласкам Данте невозможно было противостоять. Руки его скользнули по ее обнаженной груди, потом ниже, по животу, по бедрам, и по всему телу Эрики пробежала сладостная дрожь. Снова и снова проделывали руки Фаулера тот же путь, а Эрика покорно и расслабленно лежала в его объятиях. Внезапно ей стало наплевать на то, что будет с ней завтра. Изумрудные глаза Данте, от которых невозможно было оторвать взгляд, призывали ее отбросить всякий стыд, всякую осторожность и самозабвенно отдаться страсти. Эрика хотела этого мужчину, невзирая на все свои благие намерения забыть его, несмотря на то, что понимала: она лишь одна из многочисленных женщин, успевших разделить с ним ложе. Она отлично осознавала – хотя это причиняло ей боль, – что он при желании уложил бы в постель любую понравившуюся ему женщину. «Ну ничего, я заставлю его запомнить эту ночь! – решила Эрика, потянувшись к Данте приоткрытыми губами. – Я сделаю так, что при одном воспоминании обо мне он будет трепетать от наслаждения! И ночью не дам ему покоя! Буду сниться ему еще долго после того, как мы расстанемся и каждый из нас пойдет своей дорогой!»
Вытащив из прически шпильки, Эрика тряхнула головой, и волосы, рассыпавшись по ее обнаженным плечам, окутали их темным плащом. Сладострастно изогнувшись, она каким-то кошачьим движением прижалась к Данте всем телом и, обхватив руками его голову, притянула к себе и впилась страстным поцелуем в его губы. Она решила применить на практике всю мудреную технику обольщения, которой обучилась у того же Данте. Пусть и он сгорает от такого же неистового желания, каким пылает она.
Почувствовав на своих губах трепетные губы Эрики, Данте застонал от наслаждения. Ее восхитительное тело, тесно прижавшееся к нему, сводило его с ума. Он жаждал обладать этой обворожительной красавицей!
– Боже правый! – простонал Фаулер, чувствуя, как рука Эрики, скользнув за пояс брюк, прошлась по его бедру. – Ты просто колдунья! – Перемена, произошедшая в Эрике, показалась ему немыслимой. Еще несколько минут назад эта красотка держала его на почтительном расстоянии, а теперь беззастенчиво предлагает себя. Что ж, сейчас он ей докажет, что не прочь воспользоваться этим предложением. – Что ты со мной делаешь!
– Я подумала, что, быть может, тебе хочется видеть во мне искусительницу, которую ты рассчитывал встретить в борделе Нового Орлеана, – насмешливо сообщила Эрика, стаскивая с Данте куртку. – Признайся, ты ведь ждешь, чтобы я сама начала тебя соблазнять?
Ответить Данте не успел. Эрика принялась покрывать легкими поцелуями его поросший темными волосами живот, и у Фаулера перехватило дыхание. А нежные руки Эрики уже расстегивали пуговицы на брюках. Неужели это та самая женщина, которая потчевала каждого чересчур ретивого кавалера увесистыми ударами, воспользовавшись для этой цели первым подвернувшимся под руку предметом? Эрика – сама загадка. Никогда не знаешь, что от нее ожидать. Она ведет себя так, что ее то убить хочется, то сгораешь от вожделения, от неукротимого желания ею обладать. Она делает с ним что хочет, беззаботно играет его чувствами, и тем не менее он испытывает к этой темноволосой красотке дикую, безудержную, всепоглощающую страсть.
А груди Эрики между тем крепко прижались к груди Данте, и голова у него пошла кругом от исходившего от нее чарующего аромата. И Фаулер отдался на милость этой обворожительной девицы, своими сладостными поцелуями сводившей его с ума. Ничего другого ему не оставалось.
А Эрика чувствовала себя сейчас великой грешницей и всецело наслаждалась этой ролью. Впервые в жизни она сама соблазняет мужчину, причем мужчину, которого любит и страстно желает.
Когда Эрика, выскользнув из его объятий, оказалась наверху, Данте понял, что они поменялись ролями. Он поставил себе целью очаровать, обольстить эту своевольную девицу, а оказалось, что это она его совращает. А Эрика тем временем сняла с него всю одежду, и руки ее заскользили по его трепещущему телу. У Данте было такое ощущение, словно он качается на ласковых морских волнах, уносящих его куда-то вдаль. Руки Эрики прошлись по его поросшему жесткими волосами животу, и Фаулера охватила блаженная истома. Никогда прежде не доводилось ему испытывать такого восхитительного ощущения. Никогда еще ни одной женщине не разрешал он любить себя так. Только Эрике, только ей одной. Острое чувство наслаждения захлестнуло Фаулера, когда Эрика принялась в очередной раз осыпать нежными поцелуями и ласками его тело, играя на нем, словно опытный пианист, заставляя Данте отвечать на каждый поцелуй, на каждую ласку. У него перехватило дыхание, сердце неистово забилось в груди. Он не понимал где он, что с ним, жив он или мертв, а Эрика уверенно подводила его к черте, за которой скрывалось неописуемое наслаждение, которое ему уже довелось испытать той ночью в Новом Орлеане.
– Ты хочешь меня, ненаглядный мой красавец? – прошептала Эрика, легонько куснув ему губы. – Хочешь провести всю ночь в моих объятиях?
Она пользовалась его же словами, давая Данте понять, что ни в чем ему не уступит, ни в страсти, ни в искусстве обольщения.
– Какую же плату ты ждешь за эту сладостную муку? – прошептал Данте прерывающимся от желания голосом: обнаженная нога Эрики вдруг оказалась между его ног, заставив его содрогнуться от страсти.
Губы Эрики изогнулись в дьявольской улыбке, в голубых глазах мелькнули веселые искорки.
– Ты отдашь мне свое сердце, – проговорила она, проведя указательным пальцем по лицу Данте, словно выточенному из камня, потом по полным, чувственным губам. – Нам, колдуньям, золотые побрякушки ни к чему. Мне нужны твоя душа и твое сердце. Только тогда я буду довольна, когда ты отдашь их мне.
Данте голову бы дал на отсечение, что чудесному преображению этой красотки способствовал он сам, поскольку ему удалось устранить препятствия, которые Эрика усердно возводила с тех пор, как встретилась с ним на пароходе. Под маской напускной сдержанности скрывалась такая страстная натура, какой Данте еще не доводилось видеть. Если бы Эрика сейчас потребовала отдать ей весь мир, он с радостью бросил бы его к ее ногам.
– Бери что хочешь, – едва выдохнул Данте, с наслаждением ощущая, как податливое тело Эрики тесно прижимается к нему. – Только будь моей.
Эрика и не думала возражать. Она прильнула губами к его зовущему рту. Дыхание их смешалось, тела переплелись и начали двигаться в такт мелодии, звучавшей лишь для них двоих. Эрика чувствовала, как эмоции, которые она так давно сдерживала, вырвались наружу, когда Данте, крепко обхватив ее обеими руками, одним ловким движением перевернул на спину и прижал к траве, оказавшись наверху. Приподнявшись на локтях, отчего мышцы у него на руках напряглись, он вошел в нее и стал двигаться, сначала медленно, нежно, потом все быстрее, более требовательно. Эрика с наслаждением отдалась этому восхитительному вихрю страсти, который уносил ее высоко к звездам, мерцавшим на темном бархате неба. Данте обладал ею властно, требовательно, с радостью удовлетворяя снедавшее его неукротимое желание, и Эрика, с восторгом сдавшись на милость победителя, отвечала ему пылко и безудержно, нисколько не стыдясь своих чувств. В этом мире теперь не осталось ничего – только ее любимый, только его объятия и ласки.
Наконец пламя страсти, взметнувшись до небес в последний раз, стало понемногу угасать, и Эрика с Данте ощутили, что медленно возвращаются с небес на землю. Но в те восхитительные минуты, когда, казалось, время остановилось, они, полностью отдаваясь друг другу, были словно единое целое. Ничего подобного Эрике никогда еще не доводилось испытывать. Она понимала, что после сегодняшней ночи любви сильно изменилась и уже никогда не станет прежней. И ни один мужчина уже не сможет занять в ее сердце место Данте. Чувства, которые она к нему испытывала, невозможно было сравнить ни с чем. И Эрика понимала – хотя ни за что не призналась бы в этом Данте, – что, обойди она весь белый свет, никогда ей не встретить мужчину, который смог бы вызвать в ней такую бурю страсти, какую с легкостью удавалось вызвать Данте.
Привстав на локтях, чтобы удобнее было всматриваться в ее нежное лицо, Данте поцеловал Эрику в последний раз. Он лишился последних сил. Если бы они с Эрикой не лежали в траве под открытым небом и если бы Корбин сегодня не надумал плыть дальше, Данте с радостью остался бы здесь на всю ночь. Заставив себя отодвинуться от Эрики, он попытался встать. Но Эрика тут же поймала его руку и, лукаво улыбаясь, притянула любимого к себе.
– До рассвета еще далеко, – промурлыкала она и провела своим тонким пальчиком по его щеке, немало его, да и саму себя, тем самым удивив.
Хмыкнув, Данте поймал ее руку и поднес к губам.
– Если мы останемся здесь до утра, Корбин отправится дальше без нас или бросится нас искать. Я бы не хотел, чтобы ты оказалась в щекотливом положении, детка, если он вдруг нас обнаружит.
С этими словами Данте поднял скомканное платье и протянул Эрике.
Эрика недовольно надула губки. Ей не хотелось возвращаться на пароход. На борту его находится Эллиот, которого она бы предпочла больше никогда не видеть.
– Лучше уж отправиться в Натчез пешком.
Одевшись, Данте помог встать Эрике. Когда она надела платье, он быстро управился с застежками ее наряда.
– Сомневаюсь, что мы с тобой добрались бы туда так же быстро, как на пароходе. Впрочем, с тобой я вообще забываю, куда должен идти и зачем. – Данте вывел спутницу на дорожку. – Пошли, детка, и не вздумай меня больше соблазнять, – шутливо добавил он.
Эрика послушно зашагала рядом, однако ее не покидало желание закончить то, что они недавно начали. Если это ее последняя ночь с Данте, то пусть она длится до рассвета. Зачем отказывать себе в удовольствии провести это время в его объятиях, если остаток жизни ей, вполне вероятно, придется коротать с Сэбином Кейри?
Вряд ли Данте любит ее, но его к ней тянет. Маловато, конечно, однако на своем горьком опыте Эрика уже успела убедиться, что в жизни не всегда получаешь то, что хочешь.
С этой мыслью Эрика вошла в каюту и повернулась к Данте с манящей улыбкой на губах.
– Итак, на чем мы остановились? – пробормотала она и, стянув с себя платье, небрежно бросила на пол.
Увидев перед собой прекрасную в своей наготе Эрику, Данте глаза раскрыл от изумления. Неужели она и в самом деле собирается сдаться без борьбы? Может, после трех дней, в течение которых она не подпускала его к себе, она наконец-то поняла, что их влечет друг к другу и ничего с этим поделать нельзя? Или у нее что-то другое на уме? Он развил бы эту циничную мысль, но в этот момент Эрика подошла к нему обольстительно улыбаясь, ее нежные руки обвились вокруг его шеи, и все мысли вылетели у Фаулера из головы. В тот же миг пламя страсти вновь охватило его. Если Эрика намеревается предложить ему себя, он отказываться не станет. Эта красотка заставила его забыть, что он решил держаться от женщин подальше и дал себе клятву, что ни одной представительнице прекрасного пола не удастся заманить его в ловушку. Он понимал, что никогда не сможет насытиться этой девицей с черными как ночь волосами, прекрасными голубыми глазами и обезоруживающей улыбкой.
– По-моему, мы остановились на этом… – произнес Данте.
Скользнув руками по округлым бедрам Эрики, он притянул молодую женщину к себе, с наслаждением ощущая ее великолепно сложенное тело.
Эрика затрепетала, когда губы Данте прижались к ее губам. Похоже, недавние любовные игры в траве были лишь началом длинной восхитительной ночи. К черту гордость! Она хочет Данте. Ей еще предстоит испытать с ним такое наслаждение, о существовании которого она прежде и не подозревала. Может, ей и не следовало бы связываться с Данте, но когда он обнимает ее, вот как сейчас, мысли эти куда-то уходят и она забывает обо всем на свете. И об отце, и о Сэбине, и о бедолаге Эллиоте, которого она так обидела.
– Эрика! Мне необходимо с вами поговорить… прямо сейчас, – послышался за дверью прерывающийся голос Эллиота, и Данте нахмурился. Ну и ну! Он что, забыл, который час?
На губах Эрики заиграла насмешливая улыбка. Тряхнув головой, отчего ее темные волосы рассыпались по руке Фаулера, она бросила взгляд в сторону двери, которую они с Данте все же не забыли закрыть.
– Боюсь, вам придется подождать до утра, – проговорила она хрипловатым от охватившего ее желания голосом и взглянула на Данте: в глазах его полыхала страсть. – Я как раз собиралась ложиться спать.
– Но, Эрика, я должен вас увидеть! – В голосе Эллиота звучало раздражение.
Эрика взглянула на склонившееся над ней плохо различимое во тьме лицо Фаулера.
– Спокойной ночи, Эллиот.
Подхватив Эрику на руки, Данте понес ее к кровати. Глаза его блестели в предвкушении близкого наслаждения.
– Ну, так на чем же мы остановились, прежде чем нас так бесцеремонно прервали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41