Их глаза вели разговор. Они были как единое целое.
После тяжелой паузы Эдди спросила:
– Что ты хочешь знать?
– Расскажи мне о своих родителях.
Лед растаял, когда Эдди стала рассказывать, как родители повстречались на ферме в Теннесси, куда устроились на работу; похожая судьба выпала бы Колину и Джейн Энн. Родители у них к тому времени умерли. Отцу исполнилось шестнадцать, и он решил идти своим путем. Они с мамой покинули ферму, нашли ее брата в другой семье и забрали его с собой. Родители поженились, едва выйдя из детского возраста. Добрались до Арканзаса и купили там участок земли.
– Ты была у них единственным ребенком?
– Двое умерли сразу после рождения, а один прожил лишь год.
– Ты приняла участие в жизни Колина и Джейн Энн, потому что родители были сиротами?
– Поначалу да, наверное. Но затем полюбила их. Я им стала нужна, – объяснила она.
Полуденное солнце палило. Эдди прикрыла лицо зонтиком. Добравшись до ручейка с чистой водой, они остановились напоить лошадей. Джон спрыгнул и протянул руки Эдди. Она оперлась о его плечи, а он обхватил ее за талию и поставил на землю.
– Разомни ноги. Сейчас принесу попить. Когда Джон вернулся, неся воду в жестяной кружке, она стала жадно пить. Кружка вызвала у нее любопытство. Она состояла из колец, входящих одно в другое, так что могла раздвигаться и складываться.
– Никогда такую не видела.
– Достал в Сент-Луисе. – Он сжал верх и низ, кружка сложилась. – Складывается до толщины в дюйм. Удобно носить в кармане или в седельной сумке.
– Лучше Диллону этого не видеть. – Ее глаза смеялись. – Он ее доломает, складывая и раскладывая.
– Хорошо, что сказала. Когда нужно будет его успокоить, я покажу ему кружку. – Джон заговорщицки улыбнулся.
При виде его улыбки сердце Эдди затрепетало. Она провела кончиком языка по губам и увидела, как Джон внимательно на нее смотрит. То, что они были вместе и пили из одной кружки, заставило Эдди смешаться и внутренне дрогнуть. Они оказались одни на этой пустынной дороге. Джон уже не был таким суровым. От него как бы исходило тепло. Эдди стало интересно, чувствовал ли он то же относительно нее.
– Сколько нам еще?
– Час. – Он посмотрел на солнце. – Поедим там, в ресторане.
Джон разглядывал Эдди. Он ждал, чтобы она заговорила.
– К тому времени я проголодаюсь.
– Никогда ни у кого не видел глаз такого цвета, как у тебя. Знаешь ли ты, что они выражают твое настроение?
– Я об этом не думала.
– Почему сейчас они так грустны? – Голос его был очень мягким.
Эдди подумала, что Джон шутит, но он не улыбался. Она отвернулась и стала смотреть на ручей. Ей следовало ответить. Когда вновь повернулась к нему, взгляд его был столь настойчив, что она быстро закрыла глаза. У Эдди появилось какое-то странное чувство, и у нее перехватило дыхание.
– Не знаю, почему они печальные. На самом деле мне не грустно. – Она сделал паузу. – Разве самую малость. – Когда он сделал шаг к ней, Эдди подняла голову: – А ты когда-нибудь грустишь?
– Иногда. Я тоже устаю, бываю голоден, сердит, одинок и напуган, как и ты.
– Ты напуган? – хихикнула она.
– Конечно. Только дурак ничего не боится. Тебе ведь было страшно много раз, не правда ли?
– Да. Я испугалась в ту ночь, когда ты появился на ферме и прогнал тех пьяных дурней. Почему ты это сделал?
Он расправил усы и бросил на нее хитрый взгляд:
– Может быть, у меня были планы самому тебя изнасиловать. Гр-р-р… – Он зарычал сквозь стиснутые зубы, подражая волку.
Эдди радостно засмеялась:
– Мистер Толлмен! Джон! – Она хохотала. – Если хочешь меня напугать, то не выйдет! Ох! – взвизгнула она, когда он схватил ее и взял на руки, как ребенка.
– Еще напугаешься, – сказал он и понес ее к воде. – Вот кину тебя прямо в ручей.
– О… о нет! – Эдди ухватилась за его шею.
– Если ты хорошенько напугалась, я тебя усажу в фургон.
– Насколько я люблю купаться, настолько боюсь холодной воды! – Джон понес ее к фургону. – А напугалась потому, что меня никогда не носили на руках, только когда я была маленькая. Боже! Опусти меня, я слишком тяжелая.
– Ну вот еще, тяжелая, – сказал Джон, сажая ее на сиденье. – Ты весишь примерно как мешок с едой.
Он залез в фургон, занял место рядом с ней и пустил лошадей. Они пересекли каменистое русло ручья и выбрались на дорогу на другом берегу.
– Не очень-то приятно, когда тебя сравнивают с мешком жратвы. – Она вздохнула в притворном отчаянии, но внезапно испугалась, что ведет себя как последняя дура.
– Я должен был сказать «как мешок картошки», но он… комковатый, а ты… мягкая.
Эдди еще не видела, чтобы он так широко улыбался. В глазах, сияющих от восхищения, затаился смех. Они поглядели друг на друга и рассмеялись.
Городок Ван-Берен замер под полуденным солнцем. Эдди он показался больше, чем Фрипоинт, и более древним. Город расположен на берегу Арканзас-Ривер напротив Форт-Смита. Ван-Берен был стартовой площадкой для грузовых фургонов, поселенцев и военнослужащих, движущихся через индейские территории.
Радуясь потеплению их отношений, Джон стал рассказывать Эдди о городе:
– Томас Мартин, приятель моего отца, появился здесь в 1818 году и открыл лавку. Когда прибыли поселенцы, деревушке дали название Филлиппа – по имени человека, приобретшего тут большой надел земли. Позже городок переименовали в Ван-Берен, в честь президента.
– Тебя здесь знают?
– Немного. В двадцатых родители поселились в сотне миль к северу отсюда. Там я родился и вырос. Дважды в год мы приезжали в город за припасами.
– Здесь больше холмов, чем я ожидала.
– Это холмистая местность. В Ван-Берене хорошие склады, но все необходимое мы вынуждены покупать в Сент-Луисе. Тут приличные отели и рестораны, прекрасные салуны. – Джон улыбнулся.
– Тебе это, конечно, хорошо известно! – дерзко заметила Эдди.
С тех пор как покинули лагерь, время пролетело незаметно, хотя на самом деле они провели в форте почти полдня. Эдди Толлмен восхитительна. Она не только красива, но и мила. У нее живой ум и удивительное чувство юмора. Но когда она вне себя, лучше не попадаться ей под руку. Он усмехнулся, вспомнив, как она обзывала проповедника.
– Над чем ты смеешься? – Эдди заглянула ему в лицо.
– Если я тебе скажу, ты взбесишься. – Он не мог не улыбаться.
– Ты меня заинтриговал. Лучше говори, а то я воображу самое худшее.
– Вспоминал, как ты стоишь, топаешь ногой и кричишь в лицо проповеднику все известные тебе бранные слова. – Джон засмеялся. – После этого я боюсь с тобой связываться.
Эдди густо покраснела:
– Я даже не помню, что несла. Триш говорила, будто не слышала от меня прежде ничего подобного.
Я была в бешенстве! Ты подумай, эта старая вонючка хотел отдать Колина мерзавцу Реншоу! Конечно, я не знала, что он собирается забрать и Диллона. Да я бы… голову ему снесла, прежде чем отдала мальчиков!
– Успокойся, дорогая. Я не собирался снова тебя взвинчивать.
Когда до нее дошли эти слова, она почувствовала себя в безопасности. Внезапно Эдди поняла, что Джон был постоянно настороже, и за его спокойствием скрывались уверенность и сила.
– Как ты думаешь, судья распорядился арестовать Триш за то, что она стреляла в Реншоу?
– Если так, мы об этом узнаем. Не тревожься. Обещаю тебе, мы заберем Триш с собой.
Он остановил фургон перед открытой конюшней.
– Привет, Толлмен. – Бородатый конюх в серой шляпе конфедератов с любопытством посмотрел на Эдди. – Удачно съездил в Сент-Луис?
– Конечно. Позаботься о лошадях и фургоне, Вэлли. Я скоро вернусь.
Джон взял Эдди под руку, и они двинулись в сторону главной улицы города; конюх глядел им вслед, а потом обратил любопытный взор к изношенному фургону и старым лошадям. Он покачал головой, удивляясь, как это Толлмена угораздило явиться в город в таком виде.
– После обеда, – сказал ей Джон, когда они вышли на тротуар, – я отведу тебя в отель, чтобы ты отдохнула, пока я раздобуду фургон для переселенцев. – Он прижал к себе ее локоть и гордо улыбнулся.
Эдди стояла у окна в номере гостиницы и смотрела на улицу. Она слишком нервничала, чтобы расслабиться. Никогда в жизни, кроме как во время болезни, ей не приходилось отдыхать днем. Эдди оглядела комнату. Второй раз в жизни она была в гостинице. Комната похожа на ту, в которой они с Джоном поженились: железная кровать, умывальник, кувшин с тазом, стол со старой лампой. Ее зонтик висел на ручке кресла, а на сиденье лежала холщовая сумка с ночной рубашкой, гребнем, щеткой, мочалкой и полотенцем.
Эдди избегала смотреть на кровать. Та казалась ей ужасно узкой. Она старалась не думать, как они на ней уместятся. Вместо этого стала вспоминать посещение ресторана, где Джон подвинул для нее кресло, заказал еду.
Эдди напомнила себе, что Керби тоже иногда был внимательным. Но только до женитьбы. На этот раз все будет иначе, подсказывал внутренний голос. Они с Джоном уже были женаты. Ему не нужно за ней ухаживать. Он имел законное право разделить с ней ложе. Эдди опять стала смотреть на улицу. Дородный господин в черном саржевом костюме, большой шляпе, с золотой цепочкой от часов на груди вышел из банка, держа под руку молодую женщину. На ней были модное платье в розово-белую полоску и ажурная шляпка. Тонкую талию подчеркивала необъятная юбка. Леди изящно вышагивала рядом со своим спутником.
Не только Эдди следила за этой парой. Мужчины глазели, женщины таращили глаза. Возница фургона даже обернулся, чтобы получше их разглядеть. Чета, казалось, не сознавала, какой вызывала интерес, и продолжила путь к гостинице в конце улицы, за дверями которой скрылась.
Эдди подвинула кресло к окну и уселась в ожидании Джона.
В Ван-Берене начинался путь на Запад. Кроме того, город стоял на реке. Улицы заполнены разнообразным людом: индейцы, солдаты, фермеры, бродяги. С холмов прибывали дезертиры из обеих армий. Когда они обедали, Джон объявил ей, что часть людей направляется на Юг, в Техас, другие на дальний Запад.
– Всегда во время войны, – говорил Джон, – появляются предатели. Они хлынули в Техас после поражения Сантаны: воровали, подбирали объедки, убивали когда придется. То же самое будет и теперь. Потребуется время, чтобы от них избавиться.
– Столкнемся ли мы с ними на пути в Нью-Мексико?
– Возможно, но не очень вероятно. Они обычно разъезжают бандами от четырех до дюжины человек и нападают на жилье и небольшие караваны. Именно по этой причине судья хочет присоединиться к нам. Не тревожься, – добавил Джон, увидев выражение ее лица. – Им потребовалась бы небольшая армия, чтобы справиться с нами.
Эдди очнулась от своих мыслей, когда с окраины на улицу въехали четыре всадника. Даже с дальнего расстояния Эдди заметила, что у них отменные лошади. Попоны лоснились на солнце, гривы аккуратно расчесаны и свисали на одну сторону выгнутых шей.
Длинные хвосты тщательно ухожены. На всадниках форма конфедератов. Они сидели в седлах прямо, головы вверх, плечи развернуты, как на параде.
Когда проезжали под ее окном, Эдди заметила, что сами люди ухожены не хуже, чем их лошади. Один особенно привлек ее внимание. Из-под шляпы почти до плеч свисали светлые вьющиеся волосы.
У него были красивые усы и борода; он напомнил Эдди картинки с изображением генерала Ли. Солдаты остановились у гостиницы в конце улицы и привязали лошадей к коновязи. Трое вошли в отель, а четвертый остался на улице караулить лошадей.
Эдди услышала мягкий стук в дверь и отвернулась от окна. В комнату вошел Джон. Еще раз Эдди убедилась, какой он высокий. Его голова почти достигала верхнего косяка двери.
– Ты достал фургон?
– Первый сорт. – Он швырнул шляпу на кровать. – Нам повезло, что мы приехали сегодня. – Джон налил воды из кувшина в таз и ополоснул лицо. – Вэлли на конюшне рассказал мне про датчанина, который вчера приехал в город в исключительно хорошем фургоне и хочет продать его. Этот человек направляется в Техас. Но у него умерла жена, и он боится один с четырьмя детишками двигаться дальше. – Вытерев лицо, Джон повесил полотенце обратно на вешалку и поглядел в зеркало над умывальником. – Мне нужно сходить к парикмахеру побриться и подстричься.
– Что этот бедняга будет делать? – спросила Эдди. – Кто-нибудь из детей может позаботиться об остальных?
– Я не спрашивал. Он собирается отправить детей обратно в Индиану, где живут его родственники.
– Он потерял не только жену, но и мечту снова начать жизнь на новой земле.
– Некоторые люди не приспособлены прокладывать пути. Им лучше где-то поселиться и остаться там навсегда. Датчанин – искусный мастер. Об этом свидетельствует его фургон. Но в выборе пути он ошибся, впрочем, как и в товарищах для дальней дороги. Все шансы за то, что он не доберется до Техаса, а если и доберется, то не выдержит.
– Как умерла его жена?
– Ее укусила змея, когда она купалась в реке.
– Ох… – Эдди вздрогнула.
– Фургон в порядке. Датчанин сейчас выгружает свои вещи. Мы можем выехать рано утром и к полудню будем на месте.
– Почему ты разбил лагерь так далеко от города?
– Лошади тащили груз от самого Сент-Луиса и нуждаются в отдыхе. Вокруг Ван-Берена всю траву выщипали, поскольку здесь многие останавливаются. Мы думали задержаться только на день, чтобы встретиться с отрядом Ван-Винкля. Кстати, судья в городе. Я позову его после того, как мы сделаем закупки.
Эдди надела шляпку и перекинула сумочку через плечо. Затем Джон открыл дверь и последовал за ней в коридор:
– Эдди, мы везем на склад отца большую партию платья, так что тебе больше не нужно покупать. Но я хочу, чтобы ты приобрела все, что, по твоему мнению, может вам понадобиться. – Он улыбнулся. – Только не покупай носки. Я никогда больше не надену ничего, кроме вещей, связанных собственной женой. Моим ногам никогда не было так удобно.
– Ты купил носки у мистера Кэша?
– Конечно. Они обошлись мне в две монеты за пару и окупили каждый уплаченный за них цент.
– Пятьдесят центов? – Ее глаза расширились от удивления.
– Теперь ты знаешь, зачем я женился на тебе: я на всю жизнь буду обеспечен вязаными носками Эдди Толлмен.
Он сжал ее руку, его темные глаза сияли. Они спустились по лестнице. Эдди была счастлива.
Джон не похож ни на одного мужчину, которого она раньше знала.
Внизу Толлмен задержался возле человека за стойкой, затем снова взял Эдди под руку, и они вышли на улицу, направляясь в большой магазин.
Глава 16
Эдди была поражена количеством товаров на прилавках, стенах и даже свисающих с потолка. Она подумала, что он в два раза больше магазина во Фрипоинте.
День подходил к концу, и покупателей было немного. От Эдди они были скрыты тюками на прилавках и столах. Двигаясь по узким проходам, она могла только слышать невнятное бормотание.
– Во время войны во Фрипоинте товаров не хватало, – заметила Эдди.
– Большинство того, что здесь есть, завезено с Севера после войны.
К ним поспешил юноша в переднике. Волосы были разделены пробором посредине головы. Напомаженные усы украшали верхнюю губу.
– Мистер Толлмен, рады видеть вас. Мы слышали, что вы в городе.
– Эдди, это Рон Пул. Он сын хозяина магазина. Рон, это моя жена, миссис Толлмен. Нам нужна обувь для наших детей.
– Ваших детей? Ах… хорошо, сюда, пожалуйста. – Он подвел их к полкам, заставленным коробками с обувью. – Детское наверху, женское внизу, для мальчиков – к конце прохода. Что желаете посмотреть?
Эдди выбрала башмаки для Триш и детей, прикладывая бумажную мерку к подошвам. Затем по настоянию Джона взяла пару для себя – прочные черные башмаки, закрывающие лодыжку. Набрав мальчикам широкополых шляп, Эдди задумалась, купить ли Триш юбку для верховой езды.
– Триш любит ездить верхом, – объяснила она, кидая юбку поверх всех вещей. – У хозяина плантации, где она жила, был большой табун. Триш рассказывала мне, как ночью уходила на пастбище и ездила верхом, потому что днем ей не разрешалось.
– А ты любишь кататься верхом?
– Не знаю. Я ездила только на рабочих лошадях.
– Выбери юбку для себя. У тебя будет масса времени покататься, когда будем дома.
«Дома». Эдди как будто укололи тысячи игл.
Джон двигался вдоль полок, набирая множество вещей, к вящему удовольствию сына хозяина, который собирал ярлыки, чтобы составить счет. Эдди склонилась над столом с детскими книжками и учебниками.
– Хочешь купить это детям? – Джон прижался к Эдди и тихо говорил ей на ухо.
– У Колина не было возможности ходить в школу. Джейн Энн и Диллон уже созрели для учебы. Я могла бы заниматься с ними по этим книжкам, но цена… высока. – Она говорила очень тихо.
– Не будем экономить. Бери книги.
Эдди схватила четыре книжечки с таким видом, будто это были сокровища. Она перевела взгляд на мужа. В ее фиолетовых глазах застыл вопрос:
– Ты разрешишь мне заплатить за них из денег за ферму?
– Мне казалось, мы уже обо всем договорились. То, что мое, – это твое, и наоборот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
После тяжелой паузы Эдди спросила:
– Что ты хочешь знать?
– Расскажи мне о своих родителях.
Лед растаял, когда Эдди стала рассказывать, как родители повстречались на ферме в Теннесси, куда устроились на работу; похожая судьба выпала бы Колину и Джейн Энн. Родители у них к тому времени умерли. Отцу исполнилось шестнадцать, и он решил идти своим путем. Они с мамой покинули ферму, нашли ее брата в другой семье и забрали его с собой. Родители поженились, едва выйдя из детского возраста. Добрались до Арканзаса и купили там участок земли.
– Ты была у них единственным ребенком?
– Двое умерли сразу после рождения, а один прожил лишь год.
– Ты приняла участие в жизни Колина и Джейн Энн, потому что родители были сиротами?
– Поначалу да, наверное. Но затем полюбила их. Я им стала нужна, – объяснила она.
Полуденное солнце палило. Эдди прикрыла лицо зонтиком. Добравшись до ручейка с чистой водой, они остановились напоить лошадей. Джон спрыгнул и протянул руки Эдди. Она оперлась о его плечи, а он обхватил ее за талию и поставил на землю.
– Разомни ноги. Сейчас принесу попить. Когда Джон вернулся, неся воду в жестяной кружке, она стала жадно пить. Кружка вызвала у нее любопытство. Она состояла из колец, входящих одно в другое, так что могла раздвигаться и складываться.
– Никогда такую не видела.
– Достал в Сент-Луисе. – Он сжал верх и низ, кружка сложилась. – Складывается до толщины в дюйм. Удобно носить в кармане или в седельной сумке.
– Лучше Диллону этого не видеть. – Ее глаза смеялись. – Он ее доломает, складывая и раскладывая.
– Хорошо, что сказала. Когда нужно будет его успокоить, я покажу ему кружку. – Джон заговорщицки улыбнулся.
При виде его улыбки сердце Эдди затрепетало. Она провела кончиком языка по губам и увидела, как Джон внимательно на нее смотрит. То, что они были вместе и пили из одной кружки, заставило Эдди смешаться и внутренне дрогнуть. Они оказались одни на этой пустынной дороге. Джон уже не был таким суровым. От него как бы исходило тепло. Эдди стало интересно, чувствовал ли он то же относительно нее.
– Сколько нам еще?
– Час. – Он посмотрел на солнце. – Поедим там, в ресторане.
Джон разглядывал Эдди. Он ждал, чтобы она заговорила.
– К тому времени я проголодаюсь.
– Никогда ни у кого не видел глаз такого цвета, как у тебя. Знаешь ли ты, что они выражают твое настроение?
– Я об этом не думала.
– Почему сейчас они так грустны? – Голос его был очень мягким.
Эдди подумала, что Джон шутит, но он не улыбался. Она отвернулась и стала смотреть на ручей. Ей следовало ответить. Когда вновь повернулась к нему, взгляд его был столь настойчив, что она быстро закрыла глаза. У Эдди появилось какое-то странное чувство, и у нее перехватило дыхание.
– Не знаю, почему они печальные. На самом деле мне не грустно. – Она сделал паузу. – Разве самую малость. – Когда он сделал шаг к ней, Эдди подняла голову: – А ты когда-нибудь грустишь?
– Иногда. Я тоже устаю, бываю голоден, сердит, одинок и напуган, как и ты.
– Ты напуган? – хихикнула она.
– Конечно. Только дурак ничего не боится. Тебе ведь было страшно много раз, не правда ли?
– Да. Я испугалась в ту ночь, когда ты появился на ферме и прогнал тех пьяных дурней. Почему ты это сделал?
Он расправил усы и бросил на нее хитрый взгляд:
– Может быть, у меня были планы самому тебя изнасиловать. Гр-р-р… – Он зарычал сквозь стиснутые зубы, подражая волку.
Эдди радостно засмеялась:
– Мистер Толлмен! Джон! – Она хохотала. – Если хочешь меня напугать, то не выйдет! Ох! – взвизгнула она, когда он схватил ее и взял на руки, как ребенка.
– Еще напугаешься, – сказал он и понес ее к воде. – Вот кину тебя прямо в ручей.
– О… о нет! – Эдди ухватилась за его шею.
– Если ты хорошенько напугалась, я тебя усажу в фургон.
– Насколько я люблю купаться, настолько боюсь холодной воды! – Джон понес ее к фургону. – А напугалась потому, что меня никогда не носили на руках, только когда я была маленькая. Боже! Опусти меня, я слишком тяжелая.
– Ну вот еще, тяжелая, – сказал Джон, сажая ее на сиденье. – Ты весишь примерно как мешок с едой.
Он залез в фургон, занял место рядом с ней и пустил лошадей. Они пересекли каменистое русло ручья и выбрались на дорогу на другом берегу.
– Не очень-то приятно, когда тебя сравнивают с мешком жратвы. – Она вздохнула в притворном отчаянии, но внезапно испугалась, что ведет себя как последняя дура.
– Я должен был сказать «как мешок картошки», но он… комковатый, а ты… мягкая.
Эдди еще не видела, чтобы он так широко улыбался. В глазах, сияющих от восхищения, затаился смех. Они поглядели друг на друга и рассмеялись.
Городок Ван-Берен замер под полуденным солнцем. Эдди он показался больше, чем Фрипоинт, и более древним. Город расположен на берегу Арканзас-Ривер напротив Форт-Смита. Ван-Берен был стартовой площадкой для грузовых фургонов, поселенцев и военнослужащих, движущихся через индейские территории.
Радуясь потеплению их отношений, Джон стал рассказывать Эдди о городе:
– Томас Мартин, приятель моего отца, появился здесь в 1818 году и открыл лавку. Когда прибыли поселенцы, деревушке дали название Филлиппа – по имени человека, приобретшего тут большой надел земли. Позже городок переименовали в Ван-Берен, в честь президента.
– Тебя здесь знают?
– Немного. В двадцатых родители поселились в сотне миль к северу отсюда. Там я родился и вырос. Дважды в год мы приезжали в город за припасами.
– Здесь больше холмов, чем я ожидала.
– Это холмистая местность. В Ван-Берене хорошие склады, но все необходимое мы вынуждены покупать в Сент-Луисе. Тут приличные отели и рестораны, прекрасные салуны. – Джон улыбнулся.
– Тебе это, конечно, хорошо известно! – дерзко заметила Эдди.
С тех пор как покинули лагерь, время пролетело незаметно, хотя на самом деле они провели в форте почти полдня. Эдди Толлмен восхитительна. Она не только красива, но и мила. У нее живой ум и удивительное чувство юмора. Но когда она вне себя, лучше не попадаться ей под руку. Он усмехнулся, вспомнив, как она обзывала проповедника.
– Над чем ты смеешься? – Эдди заглянула ему в лицо.
– Если я тебе скажу, ты взбесишься. – Он не мог не улыбаться.
– Ты меня заинтриговал. Лучше говори, а то я воображу самое худшее.
– Вспоминал, как ты стоишь, топаешь ногой и кричишь в лицо проповеднику все известные тебе бранные слова. – Джон засмеялся. – После этого я боюсь с тобой связываться.
Эдди густо покраснела:
– Я даже не помню, что несла. Триш говорила, будто не слышала от меня прежде ничего подобного.
Я была в бешенстве! Ты подумай, эта старая вонючка хотел отдать Колина мерзавцу Реншоу! Конечно, я не знала, что он собирается забрать и Диллона. Да я бы… голову ему снесла, прежде чем отдала мальчиков!
– Успокойся, дорогая. Я не собирался снова тебя взвинчивать.
Когда до нее дошли эти слова, она почувствовала себя в безопасности. Внезапно Эдди поняла, что Джон был постоянно настороже, и за его спокойствием скрывались уверенность и сила.
– Как ты думаешь, судья распорядился арестовать Триш за то, что она стреляла в Реншоу?
– Если так, мы об этом узнаем. Не тревожься. Обещаю тебе, мы заберем Триш с собой.
Он остановил фургон перед открытой конюшней.
– Привет, Толлмен. – Бородатый конюх в серой шляпе конфедератов с любопытством посмотрел на Эдди. – Удачно съездил в Сент-Луис?
– Конечно. Позаботься о лошадях и фургоне, Вэлли. Я скоро вернусь.
Джон взял Эдди под руку, и они двинулись в сторону главной улицы города; конюх глядел им вслед, а потом обратил любопытный взор к изношенному фургону и старым лошадям. Он покачал головой, удивляясь, как это Толлмена угораздило явиться в город в таком виде.
– После обеда, – сказал ей Джон, когда они вышли на тротуар, – я отведу тебя в отель, чтобы ты отдохнула, пока я раздобуду фургон для переселенцев. – Он прижал к себе ее локоть и гордо улыбнулся.
Эдди стояла у окна в номере гостиницы и смотрела на улицу. Она слишком нервничала, чтобы расслабиться. Никогда в жизни, кроме как во время болезни, ей не приходилось отдыхать днем. Эдди оглядела комнату. Второй раз в жизни она была в гостинице. Комната похожа на ту, в которой они с Джоном поженились: железная кровать, умывальник, кувшин с тазом, стол со старой лампой. Ее зонтик висел на ручке кресла, а на сиденье лежала холщовая сумка с ночной рубашкой, гребнем, щеткой, мочалкой и полотенцем.
Эдди избегала смотреть на кровать. Та казалась ей ужасно узкой. Она старалась не думать, как они на ней уместятся. Вместо этого стала вспоминать посещение ресторана, где Джон подвинул для нее кресло, заказал еду.
Эдди напомнила себе, что Керби тоже иногда был внимательным. Но только до женитьбы. На этот раз все будет иначе, подсказывал внутренний голос. Они с Джоном уже были женаты. Ему не нужно за ней ухаживать. Он имел законное право разделить с ней ложе. Эдди опять стала смотреть на улицу. Дородный господин в черном саржевом костюме, большой шляпе, с золотой цепочкой от часов на груди вышел из банка, держа под руку молодую женщину. На ней были модное платье в розово-белую полоску и ажурная шляпка. Тонкую талию подчеркивала необъятная юбка. Леди изящно вышагивала рядом со своим спутником.
Не только Эдди следила за этой парой. Мужчины глазели, женщины таращили глаза. Возница фургона даже обернулся, чтобы получше их разглядеть. Чета, казалось, не сознавала, какой вызывала интерес, и продолжила путь к гостинице в конце улицы, за дверями которой скрылась.
Эдди подвинула кресло к окну и уселась в ожидании Джона.
В Ван-Берене начинался путь на Запад. Кроме того, город стоял на реке. Улицы заполнены разнообразным людом: индейцы, солдаты, фермеры, бродяги. С холмов прибывали дезертиры из обеих армий. Когда они обедали, Джон объявил ей, что часть людей направляется на Юг, в Техас, другие на дальний Запад.
– Всегда во время войны, – говорил Джон, – появляются предатели. Они хлынули в Техас после поражения Сантаны: воровали, подбирали объедки, убивали когда придется. То же самое будет и теперь. Потребуется время, чтобы от них избавиться.
– Столкнемся ли мы с ними на пути в Нью-Мексико?
– Возможно, но не очень вероятно. Они обычно разъезжают бандами от четырех до дюжины человек и нападают на жилье и небольшие караваны. Именно по этой причине судья хочет присоединиться к нам. Не тревожься, – добавил Джон, увидев выражение ее лица. – Им потребовалась бы небольшая армия, чтобы справиться с нами.
Эдди очнулась от своих мыслей, когда с окраины на улицу въехали четыре всадника. Даже с дальнего расстояния Эдди заметила, что у них отменные лошади. Попоны лоснились на солнце, гривы аккуратно расчесаны и свисали на одну сторону выгнутых шей.
Длинные хвосты тщательно ухожены. На всадниках форма конфедератов. Они сидели в седлах прямо, головы вверх, плечи развернуты, как на параде.
Когда проезжали под ее окном, Эдди заметила, что сами люди ухожены не хуже, чем их лошади. Один особенно привлек ее внимание. Из-под шляпы почти до плеч свисали светлые вьющиеся волосы.
У него были красивые усы и борода; он напомнил Эдди картинки с изображением генерала Ли. Солдаты остановились у гостиницы в конце улицы и привязали лошадей к коновязи. Трое вошли в отель, а четвертый остался на улице караулить лошадей.
Эдди услышала мягкий стук в дверь и отвернулась от окна. В комнату вошел Джон. Еще раз Эдди убедилась, какой он высокий. Его голова почти достигала верхнего косяка двери.
– Ты достал фургон?
– Первый сорт. – Он швырнул шляпу на кровать. – Нам повезло, что мы приехали сегодня. – Джон налил воды из кувшина в таз и ополоснул лицо. – Вэлли на конюшне рассказал мне про датчанина, который вчера приехал в город в исключительно хорошем фургоне и хочет продать его. Этот человек направляется в Техас. Но у него умерла жена, и он боится один с четырьмя детишками двигаться дальше. – Вытерев лицо, Джон повесил полотенце обратно на вешалку и поглядел в зеркало над умывальником. – Мне нужно сходить к парикмахеру побриться и подстричься.
– Что этот бедняга будет делать? – спросила Эдди. – Кто-нибудь из детей может позаботиться об остальных?
– Я не спрашивал. Он собирается отправить детей обратно в Индиану, где живут его родственники.
– Он потерял не только жену, но и мечту снова начать жизнь на новой земле.
– Некоторые люди не приспособлены прокладывать пути. Им лучше где-то поселиться и остаться там навсегда. Датчанин – искусный мастер. Об этом свидетельствует его фургон. Но в выборе пути он ошибся, впрочем, как и в товарищах для дальней дороги. Все шансы за то, что он не доберется до Техаса, а если и доберется, то не выдержит.
– Как умерла его жена?
– Ее укусила змея, когда она купалась в реке.
– Ох… – Эдди вздрогнула.
– Фургон в порядке. Датчанин сейчас выгружает свои вещи. Мы можем выехать рано утром и к полудню будем на месте.
– Почему ты разбил лагерь так далеко от города?
– Лошади тащили груз от самого Сент-Луиса и нуждаются в отдыхе. Вокруг Ван-Берена всю траву выщипали, поскольку здесь многие останавливаются. Мы думали задержаться только на день, чтобы встретиться с отрядом Ван-Винкля. Кстати, судья в городе. Я позову его после того, как мы сделаем закупки.
Эдди надела шляпку и перекинула сумочку через плечо. Затем Джон открыл дверь и последовал за ней в коридор:
– Эдди, мы везем на склад отца большую партию платья, так что тебе больше не нужно покупать. Но я хочу, чтобы ты приобрела все, что, по твоему мнению, может вам понадобиться. – Он улыбнулся. – Только не покупай носки. Я никогда больше не надену ничего, кроме вещей, связанных собственной женой. Моим ногам никогда не было так удобно.
– Ты купил носки у мистера Кэша?
– Конечно. Они обошлись мне в две монеты за пару и окупили каждый уплаченный за них цент.
– Пятьдесят центов? – Ее глаза расширились от удивления.
– Теперь ты знаешь, зачем я женился на тебе: я на всю жизнь буду обеспечен вязаными носками Эдди Толлмен.
Он сжал ее руку, его темные глаза сияли. Они спустились по лестнице. Эдди была счастлива.
Джон не похож ни на одного мужчину, которого она раньше знала.
Внизу Толлмен задержался возле человека за стойкой, затем снова взял Эдди под руку, и они вышли на улицу, направляясь в большой магазин.
Глава 16
Эдди была поражена количеством товаров на прилавках, стенах и даже свисающих с потолка. Она подумала, что он в два раза больше магазина во Фрипоинте.
День подходил к концу, и покупателей было немного. От Эдди они были скрыты тюками на прилавках и столах. Двигаясь по узким проходам, она могла только слышать невнятное бормотание.
– Во время войны во Фрипоинте товаров не хватало, – заметила Эдди.
– Большинство того, что здесь есть, завезено с Севера после войны.
К ним поспешил юноша в переднике. Волосы были разделены пробором посредине головы. Напомаженные усы украшали верхнюю губу.
– Мистер Толлмен, рады видеть вас. Мы слышали, что вы в городе.
– Эдди, это Рон Пул. Он сын хозяина магазина. Рон, это моя жена, миссис Толлмен. Нам нужна обувь для наших детей.
– Ваших детей? Ах… хорошо, сюда, пожалуйста. – Он подвел их к полкам, заставленным коробками с обувью. – Детское наверху, женское внизу, для мальчиков – к конце прохода. Что желаете посмотреть?
Эдди выбрала башмаки для Триш и детей, прикладывая бумажную мерку к подошвам. Затем по настоянию Джона взяла пару для себя – прочные черные башмаки, закрывающие лодыжку. Набрав мальчикам широкополых шляп, Эдди задумалась, купить ли Триш юбку для верховой езды.
– Триш любит ездить верхом, – объяснила она, кидая юбку поверх всех вещей. – У хозяина плантации, где она жила, был большой табун. Триш рассказывала мне, как ночью уходила на пастбище и ездила верхом, потому что днем ей не разрешалось.
– А ты любишь кататься верхом?
– Не знаю. Я ездила только на рабочих лошадях.
– Выбери юбку для себя. У тебя будет масса времени покататься, когда будем дома.
«Дома». Эдди как будто укололи тысячи игл.
Джон двигался вдоль полок, набирая множество вещей, к вящему удовольствию сына хозяина, который собирал ярлыки, чтобы составить счет. Эдди склонилась над столом с детскими книжками и учебниками.
– Хочешь купить это детям? – Джон прижался к Эдди и тихо говорил ей на ухо.
– У Колина не было возможности ходить в школу. Джейн Энн и Диллон уже созрели для учебы. Я могла бы заниматься с ними по этим книжкам, но цена… высока. – Она говорила очень тихо.
– Не будем экономить. Бери книги.
Эдди схватила четыре книжечки с таким видом, будто это были сокровища. Она перевела взгляд на мужа. В ее фиолетовых глазах застыл вопрос:
– Ты разрешишь мне заплатить за них из денег за ферму?
– Мне казалось, мы уже обо всем договорились. То, что мое, – это твое, и наоборот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29