Ибо все боялись, что слово будет сказано, но ничего существенного не случится. А будет ли сказано это решающее слово здесь в будущем?
Раздался вой сирен. Промчались полицейские на мотоциклах, за ними — полицейские на бронированных машинах. Показалась голова колонны демонстрантов. Впереди — старые и выходящие из моды деятели культуры, молодые и входящие в моду руководители левых политических группировок, защитники животных и растений, профессиональные борцы за мир. Они несут лозунг «Война — нет, мир — да». Смешно, война ещё не началась, а они уже требуют мира. Впрочем, когда война начнётся, тогда будет не до демонстраций. А начнётся ли она? Никто не хочет войны. Те люди, которые не участвуют в этой демонстрации, тоже не хотят войны. Но войны не начинают, они сами начинаются. Люди затем лишь оформляют неподвластный им исторический процесс в честолюбивую форму воли и интеллекта. Люди до такой степени не хотят войны и боятся её, что прилагают титанические усилия как можно лучше подготовиться к ней.
Пацифисты
— Но оставим эти мрачные мысли, — говорит он себе. — Погляди, сколько тут людей доброй воли, которые хотят предотвратить новую войну! Откуда их столько набралось? Кто эти люди? Чего они хотят на самом деле? Мира? Так они его и имеют! Но он всё-таки их не удовлетворяет. А что бы они делали, если бы не было угрозы войны, вернее — если бы страх войны не превратился в идеологическое средство манипулирования людьми и не завладел бы душами миллионов? Демонстрировали бы по какому-то другому поводу. Раз есть свобода демонстраций, так почему бы ею не воспользоваться? Заставить бы их работать в колхозах или на «великих стройках коммунизма», как в Советском Союзе! Тогда бы... Но они не против работы. Правда, они хотят работать совсем не так, как у нас: не в колхозах и не в Сибири. А сколько здесь иностранных рабочих? Ладно, это их дело, а не твоё. Они добиваются того, чего хотят они сами, а не того, что кажется целесообразным постороннему наблюдателю. А ты тут посторонний.
Направление истории
Допустим, однако, что войну предотвратят. Ну, хотя бы ещё на несколько десятилетий. Что будет тогда? А ничего особенного. Будет все то же самое, только чуть побольше или поменьше, помягче или поострее. Все значительные социальные перемены в мире уже произошли. И мы переживаем и будем переживать их неотвратимые последствия. Мир катится и будет катиться в направлении, предопределённом этими переменами. И никакая война и никакой мир не способны остановить это движение или изменить его направление. Есть историческое направление эволюции человечества и историческая инерция эволюции. Все будет то же самое, хотя и будет казаться, что все будет иное, — ничтожные изменения в субъективных критериях оценки происходящего часто воспринимаются людьми как великие исторические переломы, а реальные переломы проходят незамеченными. Социальные отношения между людьми и принципы поведения их в больших человеческих коллективах не зависят от моды на одежду и от акселерации. Двухметровый и бородатый начальник, с социальной точки зрения, мало чем отличается от маленького и безволосого.
Будущее
А что в самом деле произойдёт в случае, если не будет войны в ближайшие десятилетия? Средний возраст советских руководителей увеличится до ста лет. Советские подводные лодки появятся на улицах Парижа. Франция вышлет из страны тысячу советских шпионов и... впустит десять тысяч новых. Впрочем, социализм во Франции достигнет такого высокого уровня, что никакие секреты там вообще производиться не будут, и французам самим придётся воровать секреты, допустим в Монголии... Мясо, во всяком случае, им придётся ввозить из Советского Союза, который будет получать его из... Франции. Советские шпионы в Англии станут такой же доброй традицией, как и королева. И управлять Англией будут только женщины, говоря по-русски — бабы. А мужчины превратятся в баб (опять-таки говоря по-русски). Германия проложит хлебопровод из США в Советский Союз. Шведы вымрут от скуки, социализма и страха перед советскими подводными лодками. Все наследницы западных миллионеров выйдут замуж за советских шпионов. Впервые в истории Римским Папой будет избрана женщина — будет Римская Мама (МАМСТ). Говорят, такой случай уже был. Но он был нелегальный. А тут будет официально признано. Католическая церковь будет настолько демократизирована, что равноправие женщин будет признано даже в назначении на церковные должности. И первой Римской Мамой будет, разумеется, советская женщина. По всей вероятности, она будет членом ЦК КПСС. И тогда особым Постановлением ЦК КПСС все жители планеты будут обращены в католичество. За исключением поляков, конечно, которые все станут протестантами в знак протеста против поголовного окатоличивания (а до тех пор это была их привилегия). Люди через 50 лет вообще перестанут читать и печатать книги. И потомки так и не узнают о наших предсказаниях. Замена органов человеческого тела достигнет такого совершенства, что будут заменять даже мозг и половые органы. Вот это будет мир! Миллиарды стариков с могучими половыми органами и вечными зубами! А все политики — с великолепными искусственными мозгами. В России будет восстановлена монархия и пышным цветом расцветёт православие. Правда, это произойдёт в сумасшедшем доме и в воображении четвёртой эмиграции. Но это тоже событие. Будет открыт такой способ замораживания покойников, что их можно будет хранить сколь угодно долго, разморозить через много лет и оживить. Зачем? Ради прогресса и гуманизма, конечно. Через пятьдесят лет вся планета будет заставлена гробами с замороженными миллионерами, кинозвёздами, спортсменами, певцами, политиками... Представляете, что будет твориться в мире, если их на самом деле разморозят! Но будем надеяться, что потомки наши будут уж не такими наивными, чтобы пойти на это. А что, если борцов за мир тоже начнут замораживать? Тогда начнётся не холодная, а ледяная война. Б-р-р-р!!...
Короче говоря, проблема не в том, что будет через пятьдесят лет, а в том, что будут думать о нас уцелевшие потомки через пятьдесят лет. А думать они о нас будут плохо и с полным презрением к нам, а не с сочувствием. В этом можно быть уверенным на все сто процентов. Потомки вообще плохо думают о реальных предках. Они думают хорошо только о таких предках, каких они сами выдумывают по образу своему и подобию. Предки вообще есть лишь карикатура на современников, а потомки — карикатура на предков.
Пацифисты
Движутся ветераны той войны с лозунгом «Не допустим повторения!». Зачем ломиться в открытую дверь? Та война, увы, в принципе неповторима. Она была последняя бесчеловечная, но соразмерная человеку война. Будущая война будет, может быть, человечнее прошлой. Но она будет несоразмерной человеку и всему человечеству. По масштабам она будет войной богов, но вести её будут ничтожества, причём ради ничтожных целей. И уцелеют ничтожества. И социальные сдвиги в мире будут ничтожны. А прошлая война была всё-таки значительна по целям, участникам и результатам.
Память
Была... В памяти всплывают иные картины. Память, она порою мучает так же, как и страх будущего. Ужас в прошлом и ужас впереди — что за жизнь?! В начале той войны он сочинил стихотворение, из которого вспоминаются такие строки: счастливы мёртвые, им жизнь не угрожает, им не придётся больше ничего терять. Тогда они не теряли ничего, кроме жизни, а это не так уж страшно. Теперь людям страшно потому, что есть что терять. Им было страшно думать о жизни, ибо им в жизни не светило ничего.
Они тогда в беспорядке отступали в глубь страны, не успевая зарыть погибших товарищей. Отступали без сна и отдыха, грязные и голодные. Они утратили чувство страха смерти и покорно ждали своей очереди быть убитыми и оставленными непогребенными. Однажды им выпала удача: они натолкнулись на котёл с кашей, брошенный какой-то воинской частью. Видать, плохо пришлось ребятам, если они оставили такое бесценное сокровище. Каша была ещё тёплая. От неё исходил такой упоительный аромат, что они решили наконец-то выполнить приказ Верховного Главнокомандующего «Ни шагу назад!». Они побросали оружие и, отталкивая друг друга, стали грязными руками набивать кашей ссохшиеся от голода животы. Они игнорировали слезливые призывы политрука поскорее удирать от приближающихся немцев. Они нажрались так, что на самом деле не могли сделать ни шагу назад, разлеглись вокруг опустошённого котла и размечтались о будущем. И не о каком-то паршивом завтрашнем дне, а о великом отдалённом будущем, о том, каким будет мир лет через тридцать или даже через пятьдесят.
«Еды будет вдоволь», — сказал один пророк. «Обувь будет без дыр», — поддержал его другой. «Под душем будут мыться каждую неделю», — добавил третий...
Высказывая такие фантастические гипотезы, они хохотали до колик в животе.
На рассвете все пророки были убиты. Уцелевшие перешагнули через их тела и побрели дальше назад — в будущее, предсказанное убитыми. Промчались годы. Все те предсказания сбылись. А для кого? И что от того погибшим пророкам?! Им же, уцелевшим, это не принесло особой радости. Сбывшиеся мечты оказались ничего не значащими пустяками. Их заслонили другие, чуждые им заботы живых. И им не осталось ничего другого, как утешать себя банальными житейскими истинами. Не мы — первые, не мы — последние. Предсказания сбываются, но не для тех, кто их делает. И совсем не так, как это нужно потомкам. Потомкам предсказанное предшественниками оказывается безразличным, чуждым или ненавистным. У них появляются свои желания и свои предсказания. Они перешагивают через трупы предсказаний своих предшественников и уходят в такое же чужое им будущее.
Так пусть и на их пути тоже встретится свой котёл с кашей!..
Пацифисты
А колонна движется и движется. Час. Другой... Вот несут плакат — чёрный силуэт атомной бомбы, перечёркнутый красным крестом. Но будущая война вряд ли будет атомной. К тому же есть оружие пострашнее атомной бомбы: это — страх перед атомной бомбой. И это оружие уже действует в мире, бьёт в сердца и головы людей, причём без промаха. Кто посчитает число жертв этой ещё неначавшейся войны? Кто залечит нанесённые ею раны?
Никакого из ряда вон выходящего страха атомной войны в реальности нет. Это вымысел прессы и самообман. Страх вообще есть естественное состояние людей. И всегда есть что-то такое, что обобщает страх более или менее широких групп людей. Психиатры и социологи, например, отмечают страх атомной войны у детей. Если бы они теми же методами исследовали детей в России до революции, то они бы столь же «безошибочно» установили бы страх перед сказочной Бабой Ягой или перед Кощеем Бессмертным.
Память
Советские люди по многим признакам отличаются от западных по отношению к войне, и среди них — чувство юмора. Они со смехом смотрят на мрачное будущее, и это помогает им легче переживать ещё более мрачное настоящее.
Это было в самом начале войны. Был в их дивизии один очень маленький, но очень толстый полковник. Он был очень похож на Наполеона. Похож не только внешне, но и по внутренним амбициям. Уступая превосходящим силам противника, они отошли на заранее подготовленные позиции и зарылись в окопы. Они ждали атаки противника. Но у противника был выходной день. Судя по звукам из его окопов, там пьянствовали и орали песни. Тутто полковник-Наполеон и решил проявить свой полководческий дар. Он вылез на бруствер, широко расставил ноги для устойчивости и поднял ладонь ко лбу, дабы лучше разглядеть расположение противника. Проделал он этот величественный жест наподобие русского богатыря Ильи Муромца на картине Васнецова «Три богатыря». Но в этот момент просвистел немецкий снаряд, и несостоявшемуся Наполеону оторвало голову. Обезглавленное тело его, однако, продолжало устойчиво стоять на бруствере с поднятой рукой. Зрелище было такое жуткое, что все — от рядовых солдат до командиров полков, политработников и начальников особых отделов — разразились гомерическим хохотом. Хохот был такой силы, что заглушил стрекотание пулемётов и автоматов и даже гул отдалённой артиллерийской канонады. Немцы были озадачены и, сжигаемые любопытством, безоружные, повылазили из окопов. Не сговариваясь и не прекращая хохота, русские бросились в атаку и отбили обратно оставленные ранее позиции. Позиции оказались им совсем ни к чему, и им было приказано оставить их снова. На этот раз они стройными рядами проходили мимо обезглавленного полковника, повернув в его сторону (как на параде) хохочущие физиономии. Им было так весело, что они без боя оставили противнику и те заранее заготовленные позиции, на которых им было приказано держаться до последнего. Уходя, они превратили наши окопы в нужники. И опять-таки они при этом надрывались от хохота, представляя выражение морд у немцев, когда те будут занимать эти не нужные никому позиции.
Этот образ обезглавленного карлика-полководца, мечтавшего стать Наполеоном и прочно стоявшего на бруствере окопов, превращённых в нужник, преследует его всю жизнь как образ будущей войны. А что, если мир станет очень смешным, но смеяться будет Уже некому?!
Соотечественники
Вдруг неподалёку послышалась русская речь. Говорят громко, будучи уверены в том, что их не понимают окружающие. Их действительно не понимали. Хотя Советский Союз играет теперь первостепенную, может быть даже, решающую роль в истории, на Западе русский язык учат мало: пусть, мол, советские люди сами учат западные языки. И те учат. Правда, тоже пока ещё мало, но все же больше, чем на Западе учат русский.
— Немчуру мы добьём, — слышится знакомый басок. — Америкашкам мы тоже морду набьём, и Западная Европа нам в этом поможет. Но вот как нам быть с китайцами?
— Китайцев мы разгромим совместно с америкашками, — хихикает угодливый тенорок.
— Верно, — мурлычет басок. — А потом мы вместе с китайцами добьём америкашек.
Запад
Большинство зевак на тротуарах — старухи. О чем это говорит? О том, что мужчины умирают чаще, чем женщины. И дело тут не в войнах, а в механизме самосохранения: женщины (особенно старые) для продолжения рода важнее, чем мужчины. Не исключено, что через 50 лет надобность в мужчинах вообще отпадёт. Через 50 лет в мире будет два или три миллиарда прожорливых старух с практически вечными зубами. На десять старух будет один молодой человек. На десять молодых пар будет один младенец, причём китаец или, на худой конец, турок. Родители могут быть немцами, французами, англичанами и даже шведами, а дети всё равно будут китайцами или турками. Так что забота моих соотечественников о будущем Китая вполне понятна.
Память
Венере двадцать первого века стало скучно смотреть на движущееся пёстрое стадо человеческих существ — она и не такое видала. Уходя, она скользнула по нему равнодушным взглядом: для неё он был чем-то вроде человекоподобного насекомого. Они принадлежали к разным, несовместимым мирам. Но лицо её на сей раз ему показалось приятным. Оно напомнило ему другое, бесконечно родное и милое лицо...
Тогда, в 1941 году, у них лишь один парень во взводе имел фотографию девушки, которую (девушку) он выдавал за свою невесту. Они ему не верили. Кто-то из ребят видел, как он подобрал фотографию в брошенном доме. Но какое это имело значение? На фотографии можно было увидеть чудесное молодое русское лицо, и этого для них было достаточно, чтобы ощутить тоску ещё непережитой любви. Они по очереди просили у владельца фотографию — поносить её. Но однажды фотография пропала вместе с тем парнем, который выпросил её поносить тогда. Владелец сильно сокрушался, но не по убитому товарищу, а по фотографии...
Третье тысячелетие
В стоявшей рядом с ним группе заговорили о третьем тысячелетии. Немец вспомнил статью Социолога на эту тему. Он эту статью в своё время выучил наизусть.
Третье тысячелетие можно понимать просто как временный период, который начнётся через пятнадцать лет. Но его можно понимать и как новую эпоху в истории человечества, которая может начаться на рубеже второго и третьего тысячелетий, немного раньше или немного позже двухтысячного года. Ведь и Христос, как известно, родился на несколько лет раньше Рождества Христова.
Бессмысленно заниматься предсказаниями конкретных событий, которые произойдут в третьем тысячелетии. Но совсем не бессмысленно подумать о том, что ждёт человечество в третьем тысячелетии на основе тех предпосылок, которые сложились к концу второго и которые нам всем хорошо известны. Ведь человечество так или иначе будет вынуждено в третьем тысячелетии решать те проблемы, которые назрели, но остались нерешёнными во втором. Человечество в третьем тысячелетии будет вынуждено пожинать плоды деяний, совершенных во втором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Раздался вой сирен. Промчались полицейские на мотоциклах, за ними — полицейские на бронированных машинах. Показалась голова колонны демонстрантов. Впереди — старые и выходящие из моды деятели культуры, молодые и входящие в моду руководители левых политических группировок, защитники животных и растений, профессиональные борцы за мир. Они несут лозунг «Война — нет, мир — да». Смешно, война ещё не началась, а они уже требуют мира. Впрочем, когда война начнётся, тогда будет не до демонстраций. А начнётся ли она? Никто не хочет войны. Те люди, которые не участвуют в этой демонстрации, тоже не хотят войны. Но войны не начинают, они сами начинаются. Люди затем лишь оформляют неподвластный им исторический процесс в честолюбивую форму воли и интеллекта. Люди до такой степени не хотят войны и боятся её, что прилагают титанические усилия как можно лучше подготовиться к ней.
Пацифисты
— Но оставим эти мрачные мысли, — говорит он себе. — Погляди, сколько тут людей доброй воли, которые хотят предотвратить новую войну! Откуда их столько набралось? Кто эти люди? Чего они хотят на самом деле? Мира? Так они его и имеют! Но он всё-таки их не удовлетворяет. А что бы они делали, если бы не было угрозы войны, вернее — если бы страх войны не превратился в идеологическое средство манипулирования людьми и не завладел бы душами миллионов? Демонстрировали бы по какому-то другому поводу. Раз есть свобода демонстраций, так почему бы ею не воспользоваться? Заставить бы их работать в колхозах или на «великих стройках коммунизма», как в Советском Союзе! Тогда бы... Но они не против работы. Правда, они хотят работать совсем не так, как у нас: не в колхозах и не в Сибири. А сколько здесь иностранных рабочих? Ладно, это их дело, а не твоё. Они добиваются того, чего хотят они сами, а не того, что кажется целесообразным постороннему наблюдателю. А ты тут посторонний.
Направление истории
Допустим, однако, что войну предотвратят. Ну, хотя бы ещё на несколько десятилетий. Что будет тогда? А ничего особенного. Будет все то же самое, только чуть побольше или поменьше, помягче или поострее. Все значительные социальные перемены в мире уже произошли. И мы переживаем и будем переживать их неотвратимые последствия. Мир катится и будет катиться в направлении, предопределённом этими переменами. И никакая война и никакой мир не способны остановить это движение или изменить его направление. Есть историческое направление эволюции человечества и историческая инерция эволюции. Все будет то же самое, хотя и будет казаться, что все будет иное, — ничтожные изменения в субъективных критериях оценки происходящего часто воспринимаются людьми как великие исторические переломы, а реальные переломы проходят незамеченными. Социальные отношения между людьми и принципы поведения их в больших человеческих коллективах не зависят от моды на одежду и от акселерации. Двухметровый и бородатый начальник, с социальной точки зрения, мало чем отличается от маленького и безволосого.
Будущее
А что в самом деле произойдёт в случае, если не будет войны в ближайшие десятилетия? Средний возраст советских руководителей увеличится до ста лет. Советские подводные лодки появятся на улицах Парижа. Франция вышлет из страны тысячу советских шпионов и... впустит десять тысяч новых. Впрочем, социализм во Франции достигнет такого высокого уровня, что никакие секреты там вообще производиться не будут, и французам самим придётся воровать секреты, допустим в Монголии... Мясо, во всяком случае, им придётся ввозить из Советского Союза, который будет получать его из... Франции. Советские шпионы в Англии станут такой же доброй традицией, как и королева. И управлять Англией будут только женщины, говоря по-русски — бабы. А мужчины превратятся в баб (опять-таки говоря по-русски). Германия проложит хлебопровод из США в Советский Союз. Шведы вымрут от скуки, социализма и страха перед советскими подводными лодками. Все наследницы западных миллионеров выйдут замуж за советских шпионов. Впервые в истории Римским Папой будет избрана женщина — будет Римская Мама (МАМСТ). Говорят, такой случай уже был. Но он был нелегальный. А тут будет официально признано. Католическая церковь будет настолько демократизирована, что равноправие женщин будет признано даже в назначении на церковные должности. И первой Римской Мамой будет, разумеется, советская женщина. По всей вероятности, она будет членом ЦК КПСС. И тогда особым Постановлением ЦК КПСС все жители планеты будут обращены в католичество. За исключением поляков, конечно, которые все станут протестантами в знак протеста против поголовного окатоличивания (а до тех пор это была их привилегия). Люди через 50 лет вообще перестанут читать и печатать книги. И потомки так и не узнают о наших предсказаниях. Замена органов человеческого тела достигнет такого совершенства, что будут заменять даже мозг и половые органы. Вот это будет мир! Миллиарды стариков с могучими половыми органами и вечными зубами! А все политики — с великолепными искусственными мозгами. В России будет восстановлена монархия и пышным цветом расцветёт православие. Правда, это произойдёт в сумасшедшем доме и в воображении четвёртой эмиграции. Но это тоже событие. Будет открыт такой способ замораживания покойников, что их можно будет хранить сколь угодно долго, разморозить через много лет и оживить. Зачем? Ради прогресса и гуманизма, конечно. Через пятьдесят лет вся планета будет заставлена гробами с замороженными миллионерами, кинозвёздами, спортсменами, певцами, политиками... Представляете, что будет твориться в мире, если их на самом деле разморозят! Но будем надеяться, что потомки наши будут уж не такими наивными, чтобы пойти на это. А что, если борцов за мир тоже начнут замораживать? Тогда начнётся не холодная, а ледяная война. Б-р-р-р!!...
Короче говоря, проблема не в том, что будет через пятьдесят лет, а в том, что будут думать о нас уцелевшие потомки через пятьдесят лет. А думать они о нас будут плохо и с полным презрением к нам, а не с сочувствием. В этом можно быть уверенным на все сто процентов. Потомки вообще плохо думают о реальных предках. Они думают хорошо только о таких предках, каких они сами выдумывают по образу своему и подобию. Предки вообще есть лишь карикатура на современников, а потомки — карикатура на предков.
Пацифисты
Движутся ветераны той войны с лозунгом «Не допустим повторения!». Зачем ломиться в открытую дверь? Та война, увы, в принципе неповторима. Она была последняя бесчеловечная, но соразмерная человеку война. Будущая война будет, может быть, человечнее прошлой. Но она будет несоразмерной человеку и всему человечеству. По масштабам она будет войной богов, но вести её будут ничтожества, причём ради ничтожных целей. И уцелеют ничтожества. И социальные сдвиги в мире будут ничтожны. А прошлая война была всё-таки значительна по целям, участникам и результатам.
Память
Была... В памяти всплывают иные картины. Память, она порою мучает так же, как и страх будущего. Ужас в прошлом и ужас впереди — что за жизнь?! В начале той войны он сочинил стихотворение, из которого вспоминаются такие строки: счастливы мёртвые, им жизнь не угрожает, им не придётся больше ничего терять. Тогда они не теряли ничего, кроме жизни, а это не так уж страшно. Теперь людям страшно потому, что есть что терять. Им было страшно думать о жизни, ибо им в жизни не светило ничего.
Они тогда в беспорядке отступали в глубь страны, не успевая зарыть погибших товарищей. Отступали без сна и отдыха, грязные и голодные. Они утратили чувство страха смерти и покорно ждали своей очереди быть убитыми и оставленными непогребенными. Однажды им выпала удача: они натолкнулись на котёл с кашей, брошенный какой-то воинской частью. Видать, плохо пришлось ребятам, если они оставили такое бесценное сокровище. Каша была ещё тёплая. От неё исходил такой упоительный аромат, что они решили наконец-то выполнить приказ Верховного Главнокомандующего «Ни шагу назад!». Они побросали оружие и, отталкивая друг друга, стали грязными руками набивать кашей ссохшиеся от голода животы. Они игнорировали слезливые призывы политрука поскорее удирать от приближающихся немцев. Они нажрались так, что на самом деле не могли сделать ни шагу назад, разлеглись вокруг опустошённого котла и размечтались о будущем. И не о каком-то паршивом завтрашнем дне, а о великом отдалённом будущем, о том, каким будет мир лет через тридцать или даже через пятьдесят.
«Еды будет вдоволь», — сказал один пророк. «Обувь будет без дыр», — поддержал его другой. «Под душем будут мыться каждую неделю», — добавил третий...
Высказывая такие фантастические гипотезы, они хохотали до колик в животе.
На рассвете все пророки были убиты. Уцелевшие перешагнули через их тела и побрели дальше назад — в будущее, предсказанное убитыми. Промчались годы. Все те предсказания сбылись. А для кого? И что от того погибшим пророкам?! Им же, уцелевшим, это не принесло особой радости. Сбывшиеся мечты оказались ничего не значащими пустяками. Их заслонили другие, чуждые им заботы живых. И им не осталось ничего другого, как утешать себя банальными житейскими истинами. Не мы — первые, не мы — последние. Предсказания сбываются, но не для тех, кто их делает. И совсем не так, как это нужно потомкам. Потомкам предсказанное предшественниками оказывается безразличным, чуждым или ненавистным. У них появляются свои желания и свои предсказания. Они перешагивают через трупы предсказаний своих предшественников и уходят в такое же чужое им будущее.
Так пусть и на их пути тоже встретится свой котёл с кашей!..
Пацифисты
А колонна движется и движется. Час. Другой... Вот несут плакат — чёрный силуэт атомной бомбы, перечёркнутый красным крестом. Но будущая война вряд ли будет атомной. К тому же есть оружие пострашнее атомной бомбы: это — страх перед атомной бомбой. И это оружие уже действует в мире, бьёт в сердца и головы людей, причём без промаха. Кто посчитает число жертв этой ещё неначавшейся войны? Кто залечит нанесённые ею раны?
Никакого из ряда вон выходящего страха атомной войны в реальности нет. Это вымысел прессы и самообман. Страх вообще есть естественное состояние людей. И всегда есть что-то такое, что обобщает страх более или менее широких групп людей. Психиатры и социологи, например, отмечают страх атомной войны у детей. Если бы они теми же методами исследовали детей в России до революции, то они бы столь же «безошибочно» установили бы страх перед сказочной Бабой Ягой или перед Кощеем Бессмертным.
Память
Советские люди по многим признакам отличаются от западных по отношению к войне, и среди них — чувство юмора. Они со смехом смотрят на мрачное будущее, и это помогает им легче переживать ещё более мрачное настоящее.
Это было в самом начале войны. Был в их дивизии один очень маленький, но очень толстый полковник. Он был очень похож на Наполеона. Похож не только внешне, но и по внутренним амбициям. Уступая превосходящим силам противника, они отошли на заранее подготовленные позиции и зарылись в окопы. Они ждали атаки противника. Но у противника был выходной день. Судя по звукам из его окопов, там пьянствовали и орали песни. Тутто полковник-Наполеон и решил проявить свой полководческий дар. Он вылез на бруствер, широко расставил ноги для устойчивости и поднял ладонь ко лбу, дабы лучше разглядеть расположение противника. Проделал он этот величественный жест наподобие русского богатыря Ильи Муромца на картине Васнецова «Три богатыря». Но в этот момент просвистел немецкий снаряд, и несостоявшемуся Наполеону оторвало голову. Обезглавленное тело его, однако, продолжало устойчиво стоять на бруствере с поднятой рукой. Зрелище было такое жуткое, что все — от рядовых солдат до командиров полков, политработников и начальников особых отделов — разразились гомерическим хохотом. Хохот был такой силы, что заглушил стрекотание пулемётов и автоматов и даже гул отдалённой артиллерийской канонады. Немцы были озадачены и, сжигаемые любопытством, безоружные, повылазили из окопов. Не сговариваясь и не прекращая хохота, русские бросились в атаку и отбили обратно оставленные ранее позиции. Позиции оказались им совсем ни к чему, и им было приказано оставить их снова. На этот раз они стройными рядами проходили мимо обезглавленного полковника, повернув в его сторону (как на параде) хохочущие физиономии. Им было так весело, что они без боя оставили противнику и те заранее заготовленные позиции, на которых им было приказано держаться до последнего. Уходя, они превратили наши окопы в нужники. И опять-таки они при этом надрывались от хохота, представляя выражение морд у немцев, когда те будут занимать эти не нужные никому позиции.
Этот образ обезглавленного карлика-полководца, мечтавшего стать Наполеоном и прочно стоявшего на бруствере окопов, превращённых в нужник, преследует его всю жизнь как образ будущей войны. А что, если мир станет очень смешным, но смеяться будет Уже некому?!
Соотечественники
Вдруг неподалёку послышалась русская речь. Говорят громко, будучи уверены в том, что их не понимают окружающие. Их действительно не понимали. Хотя Советский Союз играет теперь первостепенную, может быть даже, решающую роль в истории, на Западе русский язык учат мало: пусть, мол, советские люди сами учат западные языки. И те учат. Правда, тоже пока ещё мало, но все же больше, чем на Западе учат русский.
— Немчуру мы добьём, — слышится знакомый басок. — Америкашкам мы тоже морду набьём, и Западная Европа нам в этом поможет. Но вот как нам быть с китайцами?
— Китайцев мы разгромим совместно с америкашками, — хихикает угодливый тенорок.
— Верно, — мурлычет басок. — А потом мы вместе с китайцами добьём америкашек.
Запад
Большинство зевак на тротуарах — старухи. О чем это говорит? О том, что мужчины умирают чаще, чем женщины. И дело тут не в войнах, а в механизме самосохранения: женщины (особенно старые) для продолжения рода важнее, чем мужчины. Не исключено, что через 50 лет надобность в мужчинах вообще отпадёт. Через 50 лет в мире будет два или три миллиарда прожорливых старух с практически вечными зубами. На десять старух будет один молодой человек. На десять молодых пар будет один младенец, причём китаец или, на худой конец, турок. Родители могут быть немцами, французами, англичанами и даже шведами, а дети всё равно будут китайцами или турками. Так что забота моих соотечественников о будущем Китая вполне понятна.
Память
Венере двадцать первого века стало скучно смотреть на движущееся пёстрое стадо человеческих существ — она и не такое видала. Уходя, она скользнула по нему равнодушным взглядом: для неё он был чем-то вроде человекоподобного насекомого. Они принадлежали к разным, несовместимым мирам. Но лицо её на сей раз ему показалось приятным. Оно напомнило ему другое, бесконечно родное и милое лицо...
Тогда, в 1941 году, у них лишь один парень во взводе имел фотографию девушки, которую (девушку) он выдавал за свою невесту. Они ему не верили. Кто-то из ребят видел, как он подобрал фотографию в брошенном доме. Но какое это имело значение? На фотографии можно было увидеть чудесное молодое русское лицо, и этого для них было достаточно, чтобы ощутить тоску ещё непережитой любви. Они по очереди просили у владельца фотографию — поносить её. Но однажды фотография пропала вместе с тем парнем, который выпросил её поносить тогда. Владелец сильно сокрушался, но не по убитому товарищу, а по фотографии...
Третье тысячелетие
В стоявшей рядом с ним группе заговорили о третьем тысячелетии. Немец вспомнил статью Социолога на эту тему. Он эту статью в своё время выучил наизусть.
Третье тысячелетие можно понимать просто как временный период, который начнётся через пятнадцать лет. Но его можно понимать и как новую эпоху в истории человечества, которая может начаться на рубеже второго и третьего тысячелетий, немного раньше или немного позже двухтысячного года. Ведь и Христос, как известно, родился на несколько лет раньше Рождества Христова.
Бессмысленно заниматься предсказаниями конкретных событий, которые произойдут в третьем тысячелетии. Но совсем не бессмысленно подумать о том, что ждёт человечество в третьем тысячелетии на основе тех предпосылок, которые сложились к концу второго и которые нам всем хорошо известны. Ведь человечество так или иначе будет вынуждено в третьем тысячелетии решать те проблемы, которые назрели, но остались нерешёнными во втором. Человечество в третьем тысячелетии будет вынуждено пожинать плоды деяний, совершенных во втором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23