Все мы подчиняемся правилам — своим или чужим. Если ты до сих пор не поняла этого, значит, ты наивнее, чем хочешь казаться.
Она гордо расправила плечи:
— Что ж, отлично! Если я должна жить по правилам, то лучше последую вашему примеру, милорд. Я создам собственные правила.
— Ради Бога. Меня интересует только одно: что говорят ваши правила о ситуации, в которую вы попали?
— Они говорят, что я не обязана ни за кого выходить замуж! Признаться, сэр, не вижу особого смысла в супружестве. В самом деле, чего стоят хотя бы эти «супружеские объятия»! Они далеко не так волнующи, как уверяют нас поэты, в чем я совсем недавно убедилась.
Маркус почувствовал, что получил отменный удар в солнечное сплетение. Он мучительно покраснел:
— Я уже говорил, что это моя вина. Я был с вами груб и нетерпелив.
— Ах, Маркус! — Гневный огонек борьбы вдруг погас в ее глазах. Стремительно обогнув угол стола, она бросилась к Маркусу. — Вы не должны винить себя во всем! Это и моя вина!
— Ваша? — Он непонимающе смотрел на подбегающую Ифигинию. Слишком поздно обожгла его мысль о том, что она собирается броситься в его объятия.
— Ну конечно! Именно я спровоцировала вас! Я ввела в заблуждение. Я прекрасно знала о вашем глупом правиле относительно связей с неопытными девицами, но мне так хотелось отдаться вам! Я нарочно подстрекала вас, сэр. Да-да, я практически уговорила вас…
— Ифигиния…
Шелестя юбками, она подлетела к нему. Маркус подхватил ее и крепко прижал к себе, только бы она не успела передумать.
— Я соблазнила вас, милорд, — шепнула она, спрятав лицо в складках его фрака.
— Нет. Я соблазнил вас. Я так хотел любить тебя. — Голос его звучал теперь низко. — Бог свидетель, даже если бы я знал всю правду, то уже не сумел бы остановиться. Я сожалею лишь, что вам не понравилась наша близость.
— Не правда! — приглушенно воскликнула она ему в плечо. — Мне все понравилось… до самого последнего момента. Как я уже говорила вам, я просто не рассчитала некоторые соотношения… Но это уж точно моя вина.
Маркус застонал. Невероятно: она не обвиняет его в неловкости, а берет всю вину на себя!
По-видимому, другого подобная наивность лишь позабавила бы, но Маркус был потрясен и глубоко тронут.
— Послушай меня, Ифигиния. Ты образованная женщина и, конечно, изучила огромное количество обнаженных мужских статуй, но поверь, ты ровным счетом ничего не смыслишь в подобных вещах.
— Но я изучала оригиналы, милорд. Оригиналы, а не одни только копии!
Он взял ее лицо в свои большие ладони и заставил поднять глаза.
— В следующий раз будет гораздо приятнее, Ифигиния. Клянусь тебе.
Она пытливо всматривалась в его лицо.
— Правда?
— Ты должна поверить мне. — Он легонько коснулся губами ее губ.
— Да, Маркус! О да, я верю тебе! — Привстав на цыпочки, она обхватила его руками и поцеловала с той же радостной готовностью, какую выказывала с самого начала их отношений.
Губы ее были нежными, теплыми и необыкновенно возбуждающими. Ее грудь прижималась к его телу. Маркус чувствовал нежные изгибы ее бедер, прикасавшихся к его ногам. Еще ни одна женщина не была так прекрасна в его руках!
Но еще важнее, что ее страстное влечение к нему не угасло, оно все еще горело в ее крови, как горят и переливаются свет и тепло в хрустальной призме. Значит, той ночью он все же не загасил своей неосторожностью это пламя.
Маркус почувствовал огромное облегчение.
Она все еще хочет его. Его неуклюжая близость не уничтожила ее влечения, не уменьшила в ней жажды его ласк. Все будет превосходно.
Он неохотно поднял голову и посмотрел на Ифигинию:
— Так, значит, решено?
Ифигиния робко улыбнулась ему:
— Я не возражаю против еще одной попытки, если вы в самом деле уверены, что она поможет…
— Уверен, — сказал он, а про себя поклялся, что не разочарует ее.
— Должно ли это означать, что вы не возражаете против продолжения нашего романа? — с надеждой заглянула ему в глаза Ифигиния.
— Это означает, — уверенно ответил он, — что мы должны как можно скорее пожениться.
Ифигиния застыла:
— Я уже сказала вам: это невозможно.
— А я уже сказал вам: ничего невозможного нет.
Она упрямо сжала губы:
— Маркус, обещайте мне честно ответить на один вопрос.
— Я никогда не лгу тебе.
Она грустно улыбнулась:
— Еще одно правило?
— Да.
— Отлично, тогда спрашиваю. Скажите, стояли бы вы здесь, уговаривая меня выйти за вас замуж, если бы убедились в том, что я действительно вдова, искушенная в супружеских утехах?
«Черт возьми, я должен был предвидеть ловушку», — подумал Маркус. Капкан неожиданно захлопнулся — и он позорно растерялся.
— Черт возьми, Ифигиния, это совершенно не важно.
— Нет, Маркус, для меня это очень важно.
Пропасть разверзлась под его ногами.
— Кто знает, что было бы, окажись вы и в самом деле той, за кого себя выдавали. Я никогда не встречал женщину, похожую на вас, Ифигиния… Откуда мне знать, что бы я предпринял!
— Если бы я оказалась той, за кого себя выдавала, вы предложили бы мне остаться вашей любовницей. Или я не права?
— Проклятие, Ифигиния, откуда я знаю?! Я человек науки и привык иметь дело с фактами, а не с предположениями о том, что было бы, если бы…
— Отвечайте, Маркус. Это очень важно.
— Ответ на ваш чисто умозрительный вопрос может быть только один — я не знаю ответа.
— Зато я знаю, — мягко ответила она. — И этот ответ — нет. Поэтому и я вам скажу только одно — нет.
— Разрази вас гром, женщина, неужели вы не осознаете всей серьезности положения?! У вас нет выбора.
— Будь я восемнадцатилетней девчонкой, не способной содержать себя и полностью зависящей от мнения окружающих, — тогда бы это было так. Но мне двадцать семь, я финансово независима и могу смотреть свысока на правила света.
— Ифигиния…
Она обхватила себя руками за плечи.
— Я столько лет терпела диктат общественного мнения маленькой деревушки! И я не намерена терпеть то же самое со стороны лондонского света! — Она презрительно пожала плечами. — Я до сих пор просыпаюсь среди ночи и вспоминаю, как должна была прикусывать язычок, когда наш викарий останавливал меня, чтобы прочитать очередное нравоучение о правилах приличия.
Маркус вдруг понял, что сочувствует ей.
— Я тоже вырос в маленькой деревушке и прекрасно знаю, каково приходилось вам в вашем Дипфорде.
— Этому не было конца, — прошептала Ифигиния. — Всюду были глаза… Никто не любил маму с папой… Они посвятили себя искусству, понимаете?
— Я все знаю.
— Родители учили меня не обращать внимания на грубое, бестактное поведение окружающих, но, подумайте, разве могла я вести себя так же независимо после их смерти! Ведь я должна была кормить себя и сестру. А потом еще ко мне приехала Амелия — одинокая, без гроша в кармане.
— И ты должна была содержать и себя, и их обеих…
— Да. И ради этого подчиняться всем очаровательным маленьким правилам, по которым привыкли жить добрые жители Дипфорда, — черт бы побрал их всех вместе с их правилами! — Она вздрогнула и бросила взгляд в окошко. — Сквайр Хэмптон и его жена все время давали мне добрые советы. Миссис Калдер, проживавшая возле моей академии, вечно бубнила о том, что наставница юных леди должна быть образцом приличия. Викарий и его женушка постоянно суетились, ожидая, когда же я наконец оступлюсь и меня засосет болото разврата.
Маркус обошел стол, шагнул к ней и снова крепко обнял:
— Я все понимаю.
— Всюду были глаза… Все время надо было следить за собой. Мы трое полностью зависели от доходов академии, а сама академия зависела от добрых отношений с Хэмптонами, викарием и жителями Дипфорда — именно они устанавливали правила, по которым заставляли жить всех остальных.
Маркус крепче прижал ее к себе, вдыхая цветочный аромат ее волос. Как странно, но у него было такое ощущение, что за эти минуты Ифигиния стала очень близка ему — так близка, как никто другой за всю его жизнь.
— Мне известно, что такое быть связанным ответственностью, — шепнул он в ее волосы. — И чужими правилами.
— В прошлом году я навсегда оставила Дипфорд и не собираюсь больше возвращаться туда — ну разве что изредка буду навещать сестру. Я собираюсь последовать твоему примеру, Маркус. Если без правил не обойтись, то пусть это будут мои собственные правила.
Маркус нежно скользнул рукой по ее прямой гордой спине:
— Я лучше, чем ты думаешь, способен понять твои чувства, но все равно не позволю тебе оставаться моей любовницей!
— Но почему?!
Он помедлил, подыскивая какой-нибудь весомый решающий аргумент.
— Это слишком опасно.
— Вовсе нет! — Ифигиния оторвала голову от его плеча. — Мы оба в равной степени заинтересованы в поимке вымогателя, и мы оба согласились объединить свои усилия в решении нашей задачи. Но можно ли найти лучший способ, чем оставить все как есть?
Он пристально посмотрел ей в глаза. Он и раньше понимал, что ему придется нелегко, но даже не догадывался, насколько упрямым окажется его противник.
— Ты упорно не желаешь замечать одного обстоятельства — наше притворство, по правде говоря, уже перестало быть притворством.
Ифигиния покраснела:
— Бога ради, Маркус, если одна мысль о близости со мной способна до такой степени взволновать тебя, то давай просто откажемся от подобных вещей в дальнейшем.
Кажется, его шанс добиться ее любви почти так же ничтожно мал, как построить корабль, который унес бы его к далеким звездам. Но Маркус не собирался отступать. Он давно уже понял, что когда сталкиваешься с неразрешимой проблемой, то порой лучше попытаться обойти ее, чем идти напролом.
«У меня есть еще время, — решил он, — вот только неизвестно, много ли. Пока Ифигиния в безопасности. С какой стати кому-нибудь еще вздумается узнавать правду о ее прошлом? Нельзя лишь допустить, чтобы нынешняя ситуация длилась до бесконечности, но пока, слава Богу, Ифигинии ничто не угрожает. И она до сих пор хочет меня».
Он никуда не мог уйти от этой мысли. Он всесторонне рассмотрит ее, проанализирует… и в конце концов найдет возможность использовать эту слабину, чтобы сломить сопротивление Ифигинии.
Дверь библиотеки распахнулась. Вошла Амелия.
— Ифигиния? Мистер Мэнваринг напомнил мне, что следует… — Она осеклась и вспыхнула, увидев кузину в объятиях Мастерса. — Простите.
— Все хорошо, — заверил ее Маркус. — Мы можем закончить наш разговор и в другое время. Так получилось, что сейчас нам надо немедленно идти, не правда ли, Ифигиния?
— Да, в самом деле. — Она быстро отстранилась от него и испуганно взглянула на кузину. — Мы едем в агентство «Вичерлей», чтобы задать несколько вопросов его владелице.
— О, только не стоит передавать ей мой привет, — пробормотала Амелия. — Я всегда терпеть не могла эту особу.
Все оказалось непросто. И совсем не утешительно.
Все двадцать минут, когда они в молчании ехали к маленькой улочке, начинающейся сразу за Оксфорд-стрит, Ифигиния находилась под впечатлением недавнего разговора с Маркусом.
Она попалась в западню Мастерских правил — и только по собственной вине, думала Ифигиния, опираясь на руку Маркуса, помогавшего ей выйти из экипажа.
Она должна была предположить, что он сочтет своим долгом жениться на ней, как только ему откроется вся правда! Но вместо этого убедила себя, что сумеет обмануть его. Позволила себе поверить, будто одурачит Маркуса с той же легкостью, с какой обвела вокруг пальца лондонский свет!
Ей следовало бы лучше знать этого мужчину!
А теперь необходимо использовать любую возможность, чтобы склонить Маркуса к мысли, что никакие правила не заставляют его жениться на ней. Задача не из легких. Маркус слишком похож на нее саму — так же чертовски упрям и настойчив в достижении своих целей.
— Вот и номер одиннадцать. — Маркус хмуро осмотрел темные окна агентства. — Похоже, все уже закрыто.
— Как странно! — Ифигиния взглянула на опущенные занавески обоих окон и входной двери. — Ведь нет еще и четырех!
— Возможно, какие-то личные мотивы вынудили миссис Вичерлей закрыться пораньше.
— Но у нее есть штат сотрудников, они прекрасно могли бы поработать и без нее!
— Справедливо. — Маркус подошел к двери и подергал ручку. — Закрыто.
Ифигиния запрокинула голову. Оба этажа над конторой были погружены во мрак.
— А что, если миссис Вичерлей живет здесь же, над агентством?
— Вполне возможно. — Маркус отступил назад, чтобы получше рассмотреть верхние этажи. — Но если она и дома, то определенно не принимает.
— Может, она больна?
— Мэнваринг имел с ней вчера беседу. Он упоминал, что дама выглядела нездоровой?
— Нет. Но почему бы ей не захворать ночью? А вдруг она вообще уехала за город?
— В любом случае, — задумчиво протянул Маркус, — и агентство, и комнаты наверху пустуют.
Ифигиния насмешливо покосилась на него:
— Я ждала от вас подобного вывода.
— Вы прекрасно изучили меня, Ифигиния. — Он взял ее под руку, оглянулся, внимательным взглядом окинул улицу, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает. — Пошли. Пожалуй, не помешает слегка разобраться в обстановке.
Ифигиния ничего не имела против и покорно последовала за ним до конца короткой улочки, где они свернули за угол и вышли на аллею.
— Но что вы хотите обнаружить?
— Бог его знает… Одно из первых правил научного эксперимента гласит, что нужно ставить как можно больше вопросов.
— И какие же у вас вопросы?
— Почему преуспевающее, долгие годы работающее агентство закрылось так рано?
Ифигиния почувствовала внезапную тревогу.
— И тем более на следующий день после того, как мой поверенный встречался с хозяйкой и расспрашивал о бывших служащих?
— В том-то и дело.
Они прошли по аллее, обойдя с обратной стороны фасады многочисленных агентств и контор. Остановились перед задней дверью дома номер одиннадцать. Маркус негромко постучал.
Ответа не последовало. Он взялся за ручку, осторожно подергал ее.
— Эта дверь тоже заперта.
Ифигиния посмотрела на маленькие дверные стекла и вдруг заметила, что правая створка приоткрыта.
— Смотри!
Маркус взглянул, куда она указывала.
— Похоже, они так спешили, что забыли запереть окна.
— Вот именно.
Маркус раскрыл окно, отодвинул в сторону занавеску и заглянул внутрь. Ифигиния нетерпеливо ждала за его спиной.
— Видно что-нибудь?
— Почти ничего. В комнате очень темно. Занавески задернуты. Подожди минутку. — Он до конца распахнул окошко и отошел в сторону. — Черт возьми! Мне не удастся протиснуться внутрь.
Ифигиния прикинула в уме.
— А я бы пролезла!
Маркус посмотрел на нее:
— Если полагаешь, что я позволю тебе лезть в окно, то…
— Маркус, ну не будь смешон! Я мигом пролезу, отопру тебе дверь — и ровно через минуту ты уже будешь рядом!
— Хм-м… — заколебался он, борясь с желанием уступить ей. — Ладно. Но не теряй ни минуты — сразу к двери!
— Конечно! — Открытое окошко располагалось слишком высоко, чтобы она смогла просто перешагнуть через раму. — Тебе придется помочь мне.
— Я уже догадался. — Маркус обхватил ее за талию и легко приподнял над землей.
Ифигиния затрепетала, вспомнив, как эти руки две ночи тому назад ласкали ее обнаженное тело. Маркус такой сильный. Она снова почувствовала себя в безопасности в его объятиях.
— Скорей же, Ифигиния!
— Да-да. — Она отогнала обжигающие воспоминания и сосредоточилась на поставленной задаче. Пролезть в окно против ожидания оказалось не так-то просто. Она сразу же запуталась в длинных пышных юбках своего белого муслинового платья с накидкой.
— Боже правый! — проворчал за ее спиной Маркус. — Сколько же нижних юбок ты нацепила под платье? Я сейчас утону в них!
— Сегодня очень прохладно. — Ифигиния могла думать только о мужской руке, стискивающей икру ее ножки.
Через несколько секунд она спрыгнула в темную комнату. Протянула руки, чтобы сохранить равновесие, — и неожиданно угодила пальцами в кипу бумаг, лежавших на столике. Несколько листков слетели на пол, к ее ногам.
— О Боже! — пробормотала Ифигиния.
— Что случилось?! — прогремел голос Маркуса.
— Ничего особенного. Я рассыпала какие-то бумаги. — Она нагнулась подобрать листы — и в изумлении вытаращила глаза, чуть-чуть привыкнув к темноте. — Какой ужас! Маркус, да здесь повсюду разбросаны бумаги и бухгалтерские книги. Похоже, тут бушевал ураган.
— Открывай дверь! Да поживее.
Она выпрямилась и прошла к двери. Маркус ворвался внутрь и защелкнул замок. Какое-то время постоял, всматриваясь в темноту.
— Проклятие! — очень тихо пробормотал он. — Здесь все перерыто.
Ифигиния уставилась на разгромленную комнату:
— Что, по-твоему, здесь случилось?
— Не знаю. — Маркус проследовал к узкой лестнице, ведущей в жилые комнаты на второй этаж. — Жди здесь. Хочу взглянуть, что творится наверху.
Не обращая внимания на его слова, Ифигиния поспешила за ним вверх по ступенькам и остановилась перед дверью в крошечную приемную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Она гордо расправила плечи:
— Что ж, отлично! Если я должна жить по правилам, то лучше последую вашему примеру, милорд. Я создам собственные правила.
— Ради Бога. Меня интересует только одно: что говорят ваши правила о ситуации, в которую вы попали?
— Они говорят, что я не обязана ни за кого выходить замуж! Признаться, сэр, не вижу особого смысла в супружестве. В самом деле, чего стоят хотя бы эти «супружеские объятия»! Они далеко не так волнующи, как уверяют нас поэты, в чем я совсем недавно убедилась.
Маркус почувствовал, что получил отменный удар в солнечное сплетение. Он мучительно покраснел:
— Я уже говорил, что это моя вина. Я был с вами груб и нетерпелив.
— Ах, Маркус! — Гневный огонек борьбы вдруг погас в ее глазах. Стремительно обогнув угол стола, она бросилась к Маркусу. — Вы не должны винить себя во всем! Это и моя вина!
— Ваша? — Он непонимающе смотрел на подбегающую Ифигинию. Слишком поздно обожгла его мысль о том, что она собирается броситься в его объятия.
— Ну конечно! Именно я спровоцировала вас! Я ввела в заблуждение. Я прекрасно знала о вашем глупом правиле относительно связей с неопытными девицами, но мне так хотелось отдаться вам! Я нарочно подстрекала вас, сэр. Да-да, я практически уговорила вас…
— Ифигиния…
Шелестя юбками, она подлетела к нему. Маркус подхватил ее и крепко прижал к себе, только бы она не успела передумать.
— Я соблазнила вас, милорд, — шепнула она, спрятав лицо в складках его фрака.
— Нет. Я соблазнил вас. Я так хотел любить тебя. — Голос его звучал теперь низко. — Бог свидетель, даже если бы я знал всю правду, то уже не сумел бы остановиться. Я сожалею лишь, что вам не понравилась наша близость.
— Не правда! — приглушенно воскликнула она ему в плечо. — Мне все понравилось… до самого последнего момента. Как я уже говорила вам, я просто не рассчитала некоторые соотношения… Но это уж точно моя вина.
Маркус застонал. Невероятно: она не обвиняет его в неловкости, а берет всю вину на себя!
По-видимому, другого подобная наивность лишь позабавила бы, но Маркус был потрясен и глубоко тронут.
— Послушай меня, Ифигиния. Ты образованная женщина и, конечно, изучила огромное количество обнаженных мужских статуй, но поверь, ты ровным счетом ничего не смыслишь в подобных вещах.
— Но я изучала оригиналы, милорд. Оригиналы, а не одни только копии!
Он взял ее лицо в свои большие ладони и заставил поднять глаза.
— В следующий раз будет гораздо приятнее, Ифигиния. Клянусь тебе.
Она пытливо всматривалась в его лицо.
— Правда?
— Ты должна поверить мне. — Он легонько коснулся губами ее губ.
— Да, Маркус! О да, я верю тебе! — Привстав на цыпочки, она обхватила его руками и поцеловала с той же радостной готовностью, какую выказывала с самого начала их отношений.
Губы ее были нежными, теплыми и необыкновенно возбуждающими. Ее грудь прижималась к его телу. Маркус чувствовал нежные изгибы ее бедер, прикасавшихся к его ногам. Еще ни одна женщина не была так прекрасна в его руках!
Но еще важнее, что ее страстное влечение к нему не угасло, оно все еще горело в ее крови, как горят и переливаются свет и тепло в хрустальной призме. Значит, той ночью он все же не загасил своей неосторожностью это пламя.
Маркус почувствовал огромное облегчение.
Она все еще хочет его. Его неуклюжая близость не уничтожила ее влечения, не уменьшила в ней жажды его ласк. Все будет превосходно.
Он неохотно поднял голову и посмотрел на Ифигинию:
— Так, значит, решено?
Ифигиния робко улыбнулась ему:
— Я не возражаю против еще одной попытки, если вы в самом деле уверены, что она поможет…
— Уверен, — сказал он, а про себя поклялся, что не разочарует ее.
— Должно ли это означать, что вы не возражаете против продолжения нашего романа? — с надеждой заглянула ему в глаза Ифигиния.
— Это означает, — уверенно ответил он, — что мы должны как можно скорее пожениться.
Ифигиния застыла:
— Я уже сказала вам: это невозможно.
— А я уже сказал вам: ничего невозможного нет.
Она упрямо сжала губы:
— Маркус, обещайте мне честно ответить на один вопрос.
— Я никогда не лгу тебе.
Она грустно улыбнулась:
— Еще одно правило?
— Да.
— Отлично, тогда спрашиваю. Скажите, стояли бы вы здесь, уговаривая меня выйти за вас замуж, если бы убедились в том, что я действительно вдова, искушенная в супружеских утехах?
«Черт возьми, я должен был предвидеть ловушку», — подумал Маркус. Капкан неожиданно захлопнулся — и он позорно растерялся.
— Черт возьми, Ифигиния, это совершенно не важно.
— Нет, Маркус, для меня это очень важно.
Пропасть разверзлась под его ногами.
— Кто знает, что было бы, окажись вы и в самом деле той, за кого себя выдавали. Я никогда не встречал женщину, похожую на вас, Ифигиния… Откуда мне знать, что бы я предпринял!
— Если бы я оказалась той, за кого себя выдавала, вы предложили бы мне остаться вашей любовницей. Или я не права?
— Проклятие, Ифигиния, откуда я знаю?! Я человек науки и привык иметь дело с фактами, а не с предположениями о том, что было бы, если бы…
— Отвечайте, Маркус. Это очень важно.
— Ответ на ваш чисто умозрительный вопрос может быть только один — я не знаю ответа.
— Зато я знаю, — мягко ответила она. — И этот ответ — нет. Поэтому и я вам скажу только одно — нет.
— Разрази вас гром, женщина, неужели вы не осознаете всей серьезности положения?! У вас нет выбора.
— Будь я восемнадцатилетней девчонкой, не способной содержать себя и полностью зависящей от мнения окружающих, — тогда бы это было так. Но мне двадцать семь, я финансово независима и могу смотреть свысока на правила света.
— Ифигиния…
Она обхватила себя руками за плечи.
— Я столько лет терпела диктат общественного мнения маленькой деревушки! И я не намерена терпеть то же самое со стороны лондонского света! — Она презрительно пожала плечами. — Я до сих пор просыпаюсь среди ночи и вспоминаю, как должна была прикусывать язычок, когда наш викарий останавливал меня, чтобы прочитать очередное нравоучение о правилах приличия.
Маркус вдруг понял, что сочувствует ей.
— Я тоже вырос в маленькой деревушке и прекрасно знаю, каково приходилось вам в вашем Дипфорде.
— Этому не было конца, — прошептала Ифигиния. — Всюду были глаза… Никто не любил маму с папой… Они посвятили себя искусству, понимаете?
— Я все знаю.
— Родители учили меня не обращать внимания на грубое, бестактное поведение окружающих, но, подумайте, разве могла я вести себя так же независимо после их смерти! Ведь я должна была кормить себя и сестру. А потом еще ко мне приехала Амелия — одинокая, без гроша в кармане.
— И ты должна была содержать и себя, и их обеих…
— Да. И ради этого подчиняться всем очаровательным маленьким правилам, по которым привыкли жить добрые жители Дипфорда, — черт бы побрал их всех вместе с их правилами! — Она вздрогнула и бросила взгляд в окошко. — Сквайр Хэмптон и его жена все время давали мне добрые советы. Миссис Калдер, проживавшая возле моей академии, вечно бубнила о том, что наставница юных леди должна быть образцом приличия. Викарий и его женушка постоянно суетились, ожидая, когда же я наконец оступлюсь и меня засосет болото разврата.
Маркус обошел стол, шагнул к ней и снова крепко обнял:
— Я все понимаю.
— Всюду были глаза… Все время надо было следить за собой. Мы трое полностью зависели от доходов академии, а сама академия зависела от добрых отношений с Хэмптонами, викарием и жителями Дипфорда — именно они устанавливали правила, по которым заставляли жить всех остальных.
Маркус крепче прижал ее к себе, вдыхая цветочный аромат ее волос. Как странно, но у него было такое ощущение, что за эти минуты Ифигиния стала очень близка ему — так близка, как никто другой за всю его жизнь.
— Мне известно, что такое быть связанным ответственностью, — шепнул он в ее волосы. — И чужими правилами.
— В прошлом году я навсегда оставила Дипфорд и не собираюсь больше возвращаться туда — ну разве что изредка буду навещать сестру. Я собираюсь последовать твоему примеру, Маркус. Если без правил не обойтись, то пусть это будут мои собственные правила.
Маркус нежно скользнул рукой по ее прямой гордой спине:
— Я лучше, чем ты думаешь, способен понять твои чувства, но все равно не позволю тебе оставаться моей любовницей!
— Но почему?!
Он помедлил, подыскивая какой-нибудь весомый решающий аргумент.
— Это слишком опасно.
— Вовсе нет! — Ифигиния оторвала голову от его плеча. — Мы оба в равной степени заинтересованы в поимке вымогателя, и мы оба согласились объединить свои усилия в решении нашей задачи. Но можно ли найти лучший способ, чем оставить все как есть?
Он пристально посмотрел ей в глаза. Он и раньше понимал, что ему придется нелегко, но даже не догадывался, насколько упрямым окажется его противник.
— Ты упорно не желаешь замечать одного обстоятельства — наше притворство, по правде говоря, уже перестало быть притворством.
Ифигиния покраснела:
— Бога ради, Маркус, если одна мысль о близости со мной способна до такой степени взволновать тебя, то давай просто откажемся от подобных вещей в дальнейшем.
Кажется, его шанс добиться ее любви почти так же ничтожно мал, как построить корабль, который унес бы его к далеким звездам. Но Маркус не собирался отступать. Он давно уже понял, что когда сталкиваешься с неразрешимой проблемой, то порой лучше попытаться обойти ее, чем идти напролом.
«У меня есть еще время, — решил он, — вот только неизвестно, много ли. Пока Ифигиния в безопасности. С какой стати кому-нибудь еще вздумается узнавать правду о ее прошлом? Нельзя лишь допустить, чтобы нынешняя ситуация длилась до бесконечности, но пока, слава Богу, Ифигинии ничто не угрожает. И она до сих пор хочет меня».
Он никуда не мог уйти от этой мысли. Он всесторонне рассмотрит ее, проанализирует… и в конце концов найдет возможность использовать эту слабину, чтобы сломить сопротивление Ифигинии.
Дверь библиотеки распахнулась. Вошла Амелия.
— Ифигиния? Мистер Мэнваринг напомнил мне, что следует… — Она осеклась и вспыхнула, увидев кузину в объятиях Мастерса. — Простите.
— Все хорошо, — заверил ее Маркус. — Мы можем закончить наш разговор и в другое время. Так получилось, что сейчас нам надо немедленно идти, не правда ли, Ифигиния?
— Да, в самом деле. — Она быстро отстранилась от него и испуганно взглянула на кузину. — Мы едем в агентство «Вичерлей», чтобы задать несколько вопросов его владелице.
— О, только не стоит передавать ей мой привет, — пробормотала Амелия. — Я всегда терпеть не могла эту особу.
Все оказалось непросто. И совсем не утешительно.
Все двадцать минут, когда они в молчании ехали к маленькой улочке, начинающейся сразу за Оксфорд-стрит, Ифигиния находилась под впечатлением недавнего разговора с Маркусом.
Она попалась в западню Мастерских правил — и только по собственной вине, думала Ифигиния, опираясь на руку Маркуса, помогавшего ей выйти из экипажа.
Она должна была предположить, что он сочтет своим долгом жениться на ней, как только ему откроется вся правда! Но вместо этого убедила себя, что сумеет обмануть его. Позволила себе поверить, будто одурачит Маркуса с той же легкостью, с какой обвела вокруг пальца лондонский свет!
Ей следовало бы лучше знать этого мужчину!
А теперь необходимо использовать любую возможность, чтобы склонить Маркуса к мысли, что никакие правила не заставляют его жениться на ней. Задача не из легких. Маркус слишком похож на нее саму — так же чертовски упрям и настойчив в достижении своих целей.
— Вот и номер одиннадцать. — Маркус хмуро осмотрел темные окна агентства. — Похоже, все уже закрыто.
— Как странно! — Ифигиния взглянула на опущенные занавески обоих окон и входной двери. — Ведь нет еще и четырех!
— Возможно, какие-то личные мотивы вынудили миссис Вичерлей закрыться пораньше.
— Но у нее есть штат сотрудников, они прекрасно могли бы поработать и без нее!
— Справедливо. — Маркус подошел к двери и подергал ручку. — Закрыто.
Ифигиния запрокинула голову. Оба этажа над конторой были погружены во мрак.
— А что, если миссис Вичерлей живет здесь же, над агентством?
— Вполне возможно. — Маркус отступил назад, чтобы получше рассмотреть верхние этажи. — Но если она и дома, то определенно не принимает.
— Может, она больна?
— Мэнваринг имел с ней вчера беседу. Он упоминал, что дама выглядела нездоровой?
— Нет. Но почему бы ей не захворать ночью? А вдруг она вообще уехала за город?
— В любом случае, — задумчиво протянул Маркус, — и агентство, и комнаты наверху пустуют.
Ифигиния насмешливо покосилась на него:
— Я ждала от вас подобного вывода.
— Вы прекрасно изучили меня, Ифигиния. — Он взял ее под руку, оглянулся, внимательным взглядом окинул улицу, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает. — Пошли. Пожалуй, не помешает слегка разобраться в обстановке.
Ифигиния ничего не имела против и покорно последовала за ним до конца короткой улочки, где они свернули за угол и вышли на аллею.
— Но что вы хотите обнаружить?
— Бог его знает… Одно из первых правил научного эксперимента гласит, что нужно ставить как можно больше вопросов.
— И какие же у вас вопросы?
— Почему преуспевающее, долгие годы работающее агентство закрылось так рано?
Ифигиния почувствовала внезапную тревогу.
— И тем более на следующий день после того, как мой поверенный встречался с хозяйкой и расспрашивал о бывших служащих?
— В том-то и дело.
Они прошли по аллее, обойдя с обратной стороны фасады многочисленных агентств и контор. Остановились перед задней дверью дома номер одиннадцать. Маркус негромко постучал.
Ответа не последовало. Он взялся за ручку, осторожно подергал ее.
— Эта дверь тоже заперта.
Ифигиния посмотрела на маленькие дверные стекла и вдруг заметила, что правая створка приоткрыта.
— Смотри!
Маркус взглянул, куда она указывала.
— Похоже, они так спешили, что забыли запереть окна.
— Вот именно.
Маркус раскрыл окно, отодвинул в сторону занавеску и заглянул внутрь. Ифигиния нетерпеливо ждала за его спиной.
— Видно что-нибудь?
— Почти ничего. В комнате очень темно. Занавески задернуты. Подожди минутку. — Он до конца распахнул окошко и отошел в сторону. — Черт возьми! Мне не удастся протиснуться внутрь.
Ифигиния прикинула в уме.
— А я бы пролезла!
Маркус посмотрел на нее:
— Если полагаешь, что я позволю тебе лезть в окно, то…
— Маркус, ну не будь смешон! Я мигом пролезу, отопру тебе дверь — и ровно через минуту ты уже будешь рядом!
— Хм-м… — заколебался он, борясь с желанием уступить ей. — Ладно. Но не теряй ни минуты — сразу к двери!
— Конечно! — Открытое окошко располагалось слишком высоко, чтобы она смогла просто перешагнуть через раму. — Тебе придется помочь мне.
— Я уже догадался. — Маркус обхватил ее за талию и легко приподнял над землей.
Ифигиния затрепетала, вспомнив, как эти руки две ночи тому назад ласкали ее обнаженное тело. Маркус такой сильный. Она снова почувствовала себя в безопасности в его объятиях.
— Скорей же, Ифигиния!
— Да-да. — Она отогнала обжигающие воспоминания и сосредоточилась на поставленной задаче. Пролезть в окно против ожидания оказалось не так-то просто. Она сразу же запуталась в длинных пышных юбках своего белого муслинового платья с накидкой.
— Боже правый! — проворчал за ее спиной Маркус. — Сколько же нижних юбок ты нацепила под платье? Я сейчас утону в них!
— Сегодня очень прохладно. — Ифигиния могла думать только о мужской руке, стискивающей икру ее ножки.
Через несколько секунд она спрыгнула в темную комнату. Протянула руки, чтобы сохранить равновесие, — и неожиданно угодила пальцами в кипу бумаг, лежавших на столике. Несколько листков слетели на пол, к ее ногам.
— О Боже! — пробормотала Ифигиния.
— Что случилось?! — прогремел голос Маркуса.
— Ничего особенного. Я рассыпала какие-то бумаги. — Она нагнулась подобрать листы — и в изумлении вытаращила глаза, чуть-чуть привыкнув к темноте. — Какой ужас! Маркус, да здесь повсюду разбросаны бумаги и бухгалтерские книги. Похоже, тут бушевал ураган.
— Открывай дверь! Да поживее.
Она выпрямилась и прошла к двери. Маркус ворвался внутрь и защелкнул замок. Какое-то время постоял, всматриваясь в темноту.
— Проклятие! — очень тихо пробормотал он. — Здесь все перерыто.
Ифигиния уставилась на разгромленную комнату:
— Что, по-твоему, здесь случилось?
— Не знаю. — Маркус проследовал к узкой лестнице, ведущей в жилые комнаты на второй этаж. — Жди здесь. Хочу взглянуть, что творится наверху.
Не обращая внимания на его слова, Ифигиния поспешила за ним вверх по ступенькам и остановилась перед дверью в крошечную приемную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35