Мы держали наши отношения в тайне. Петя очень уважает вас, но любит он меня! Вы умная женщина, неужели не замечали, как он страдает? Ведь он перед вами то заискивает, потому что винит себя и старается угодить, то злится, грубит и молчит целыми днями, потому что в вашей семье ему жизнь постыла. Он задерживается по вечерам, а в выходные уходит из дому, чтобы встретиться со мной!
– Они новый проект запускают, – едва слышно выдавила я, с ужасом сознавая справедливость Настиных слов.
– Бросьте! – махнула рукой девушка. – Его проект запускается в моей койке. Мы любим друг друга, и мы должны быть вместе. Жизнь проходит, ваша, можно сказать, уже прошла. Ну то есть не совсем как бы прошла, но с Петушком – точно.
– Петушком? – глупо переспросила я. – Перестаньте молоть чепуху! Она все выдумала, – обратилась я к Тане и Марэне Виленовне.
Но они, похоже, не верили и зачарованно переводили глаза с меня на Настю, как некоторое время назад мы на них.
– Разве можно такое выдумать? – искренне возмутилась Настя. – Петя мне рассказывал, как обязан вам. Вы диссертацию ему помогли написать и сейчас идейки подбрасываете. И ребенок, конечно. Петя волнуется, что развод отразится на ребенке…
– Не трогайте моего сына! Кошмар, идиотизм! Кто вам сказал про диссертацию?
– Петушок. И про ваше увлечение шахматами. Он их, между прочим, тоже любит, а играть совсем перестал. Очень приятно каждый раз жене проигрывать! Про то, как вы скандально храпели на соревнованиях, я тоже знаю.
Последняя фраза меня доконала. Значит, все правда, не розыгрыш? И Петино поведение в последнее время очень уж неровное: то он душка, то вредный монстр. И вечерами он задерживается, и в шахматы, будь они неладны, прекратил играть. Итак, у него есть любовница! Вот эта малолетняя шмакодявка.
– Вы! Вы… – задохнулась я от возмущения.
– Она же лысая! – поддержала меня Марэна Виленовна. – Не расстраивайтесь.
– Таких надо за ноги и головой об стенку! – Таня тоже была на моей стороне.
– Ах, вы не понимаете, – заломила руки Настя и тряхнула серьгой-браслетом. – Я хотела поговорить как женщина с женщиной.
– Какая ты женщина? – взвилась Таня. – Глиста ты болотная, а не женщина! Сопля мелкоструйная!
– Девушка, вы разрушаете семью, – вступила Марэна Виленовна. – Мужчины в определенном возрасте иногда влюбляются в молоденьких, но это временное затмение. Вы не будете счастливы, поверьте моему опыту. Ведь Петушок, простите, Петр, не счел нужным афишировать ваши отношения?
Мою судьбу обсуждали без моего участия.
– Он боится ее. – Настя ткнула в меня пальцем. – А она что, женщина? Синий чулок! Строит из себя интеллектуалку. А какие книжки читает, видели?
У девочки-подростка оказались змеиные зубы. Но не признать правоту ее слов я не могла. В самом деле: выбирать наряды не умею, косметикой не пользуюсь, высоколитературным произведениям предпочитаю дамские романы.
Будет ли счастлив муж с такой мымрой? Нет! Он потянется за первой юбкой, соблазнительно покачивающейся на бедрах. Даже если эти бедра цыплячьего размера, а вместо юбки – старенькие джинсы.
Татьяна и Марэна Виленовна дружно, каждая на свой лад, песочили Настю. Я их не слушала. Срочно задействовала мыслительный логический аппарат, чтобы доказать или опровергнуть измену мужа. Анализировала его поступки, слова, реакции.
Что он недавно сказал о моей фигуре? «Ты такая аппетитненькая, как сдобное тесто». Убираем из оборота речи художественные излишества, в данном случае эпитет «аппетитненькая». Что остается? «Ты – как сдобное тесто». Хорош комплимент!
Нет, надо идти другим путем. Как говорят? «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Произведем дополнение в обеих частях равенства. «Скажи мне, как твой муж относится к твоим друзьям, и я скажу, как он относится к тебе». Петя называет мою подругу Ольгу дурой, а подругу Лену дурой во всех отношениях. Недавно, когда дура во всех отношения, тьфу ты, Лена позвонила мне в половине второго ночи, чтобы поделиться горем разрыва с любимым человеком, мой муж поступил безобразно.
Лена рассказывает обо всем очень подробно: «Вот он вошел, стал переобуваться в тапочки, я сразу почувствовала, что между нами нет той связи…» и так далее. От меня требовалось только периодически вставлять: «Ага… ага».
Невелико самопожертвование, тем более что я взяла курсовые работы студентов и параллельно с «ага, ага» проверяла их. Через час Петя выхватил у меня трубку и рявкнул в нее: «Лена, моя жена давно спит, а пленку на магнитофоне с „ага, ага“ заело».
Хамская выходка! Лена со мной неделю не разговаривала. Правда, Петя, отправив меня спать, сам проверил оставшиеся курсовые. Но я и не говорю, что он законченный злодей, хорошие качества у него тоже есть.
Необходимо проанализировать его высказывания, сделанные в состоянии большого эмоционального напряжения. Пять дней назад он наорал на меня: «Людка! Если я вылью этот суп тебе на голову, запомнишь ты, наконец, что я люблю горячий, а не температуры остывшего трупа?!»
Рассмотрим его слова с точки зрения информационного посыла. Что здесь главное? Угроза: «Я тебе вылью суп на голову». Значит, я его так раздражаю, что ему хочется нанести мне физический вред.
Анализ семейной трагедии шел у меня неорганизованно, общей картины не получалось. Надо составить систему уравнений и посмотреть, сколько в них неизвестных.
К сожалению, возникала не система уравнений со многими неизвестными, а набор примитивных тождеств. Отказался есть яичницу, потому что я опять забыла положить в нее лук, равно: искал повод для ссоры. Накричал на сына из-за тройки по алгебре, равно: переносит неприязнь ко мне на ребенка. Сказал, что задержался у приятеля, пришел нетрезвый, равно: развлекался с лысой девушкой.
Пока я мысленно доказывала себе неверность своего же мужа, Марэна Виленовна и Таня призывали Настю не разрушать здоровую семью. В какой-то момент Марэну Виленовну прорвало на личные откровения, и она рассказала, как ее муж несколько десятилетий назад увлекся молоденькой девицей.
Повествование прерывали периодические восклицания Тани: «Да вы что? А он что? А вы что? Николай Михайлович? Никогда бы не поверила! А Юрик знал? Конечно, помню ту кикимору. Вот стерва! Марэна Виленовна, ну вам досталось!»
У самой Тани тоже было чем поделиться с бывшей свекровью:
– Мою двоюродную сестру Веру помните? Уехала она, значит, к матери в Таганрог. А муж ее на фирму перешел работать, деньжата появились. А там молоденькая секретарша. Шуры-муры, он вид делает, что состоятельный, хотя в долгах по маковку…
Настя выскользнула из купе. Наверное, пошла курить. И мне хотелось, но не стрелять же сигарету у любовницы мужа. Таня пересела на диванчик к Марэне Виленовне, и через минуту они ворковали как записные подружки.
Я отмела попытки сердобольных женщин утешать меня, постелила постель, легла носом к стенке. Через некоторое время угомонились и остальные. Вернувшаяся Настя смиренным голоском пропищала:
– Большое спасибо за участие! Я должна подумать над вашими советами, – и забралась на верхнюю полку.
Прошел час, другой. Стучали колеса, на остановках я слышала ровное дыхание трех спящих женщин и ворочалась с боку на бок. Выстраиваемая мной система тождеств разрослась до гигантских размеров, что свидетельствовало об ошибке в методе. Необходимо начать сначала, с поиска самого веского аргумента в Настиных речах. Такой аргумент был.
Я тихонько встала, подошла к Насте и стала трясти ее за плечо.
– Что? Что случилось? – спросила она, открыв глаза.
– Откуда ты знаешь, что я заснула на соревнованиях? – шепотом спросила я.
– Спиридонов рассказывал на семинаре, – тихо ответила Настя.
– Старый сплетник! – вырвалось у меня. – А то, что говорила о Пете?
– О каком Пете?
– О моем муже!
– Но мы же договорились! Здорово получилось, правда? Они прямо слились в экстазе. У меня был только один прокол с именем. И я не знала, есть ли у вас дети. Классно сработало! А как вы обманутую жену изображали! Станиславский прослезился бы. Вы мне лекции свои дадите?
Не отвечая, я вернулась на свою полку. Уснуть не смогла. Принялась высчитывать по формулам вероятность получить в следующей поездке идеальных попутчиков – непьющих глухонемых. Вероятность была ничтожно мала.
Хорошо смеется тот…
В детстве говорили: «смешинку проглотил». Сытый младенец улыбается каждому, кто склонился над колыбелью. Маленькие дети радостно верещат, бегая по лужам или пуская мыльные пузыри. В школе учительница уронит мел на пол, класс десять минут сотрясается от хохота.
С возрастом смешинка тает, но в юности мы еще обожаем розыгрыши и веселые дурачества. То, что остается от смешинки к зрелости, называется чувством юмора.
От моей смешинки почти ничего не осталось, чувство юмора у меня отсутствует. Я точно знаю, когда оно пропало. В четырнадцать лет, в зрительном зале кинотеатра. Мое кресло оказалось сломанным. Только мы расселись, я откинулась на спинку и – шлеп! – кувыркнулась назад вместе с креслом. Затылок на полу, пятки в потолок смотрят. Друзья не сразу вернули меня в исходное положение – держались за животы от хохота. Я чувствовала, как кровь приливает к голове и растворяется чувство юмора.
* * *
Угловые диванчики не редкость на московских кухнях, но у Игнатовых их два. Буквой «П» диванчики окружают прямоугольный стол. По замыслу хозяев, так больше народу влезает. Сидим мы тесно, как в метро, когда на скамью втискивается лишнее тело. Едим картошку с магазинными котлетами и пьем вино, которое сами принесли.
Если ко мне приходят гости, я не меньше трех сортов хорошей рыбы на стол мечу. Не говоря уже о мясном ассорти, салатах и горячем. Но у нас гости бывают по праздникам и на дни рождения, к Игнатовым ходят без повода и регулярно, уже лет пятнадцать, со студенчества.
Обсудили политическое положение, книжные новинки и театральные премьеры. Поспорили, поскандалили и перешли к анекдотам. Народ разгорячен вином, теснотой и действием условного рефлекса, который давно закрепился на игнатовской кухне – веселиться на полную катушку.
Взрывы хохота следуют один за другим. Мой хмурый вид никому не портит настроения. Привыкли. Я сравниваю разницу температур своей правой и левой ноги. Правая (горячо) прижата к бедру мужа, левая (тепло) – к хозяйке дома. Напротив сидит крашеная блондинка и строит глазки Саше, моему мужу. «Что ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня?» – хочется спросить мне словами из песни. Дамочка именно так поглядывает на Сашу – искоса наклоня. По разнице температур могу судить, что муж плавится и готов броситься во все тяжкие.
Блондинка (лишнее тело на диванчике) – родственница Игнатовых, приехала из Саранска на курсы повышения квалификации. Меня не проведешь, стреляный воробей, отлично вижу, какую квалификацию она мечтает повысить.
Рассказывает Доктор, ходячий сборник врачебных баек. Якобы все с ним произошло. Враки. Его жена по секрету признавалась: выуживает из Интернета. В противном случае ему было бы некогда лечить людей. И за ним бы не толпы благодарных больных тянулись, а ширилось личное кладбище пациентов.
– Дежурил я в пятницу. Ночь выдалась тяжелой, только в четыре утра прикорнул в ординаторской. Вдруг вызов в приемный покой. Есть такая вредная категория пациентов: три дня их что-то беспокоит, но в поликлинику не идут, потом среди ночи «скорую» вызывают. Встал я, злой как черт, на шею стетоскоп повесил и пошел в приемный. Сидит тетка на кушетке. «Что беспокоит? – спрашиваю. – Раздевайтесь!» А она тапочки на полу нашарила, вскочила и бочком-бочком к выходу: «Мне уже легче». Я плечами пожал и пошел досыпать. В ординаторской мимо зеркала прохожу, смотрю: вместо стетоскопа на шею электрокипятильник повесил.
– Ой, не могу! – заливается смехом блондинка. – Ой, я так давно не смеялась! Ой, сколько морщин будет! – Ладошки жеманно к щекам прикладывает.
Температура моего мужа подскочила еще на градус.
– Морщины вас не испортят, – говорю я саранской блондинке.
– Правда?
Она улыбается с тайным превосходством и жалостью. Будто мы две спортсменки, гимнастки например, и она опережает меня по очкам. Подожди, голубушка! Впереди еще вольные упражнения.
Игнатова напряглась, в отличие от низкоквалифицированной родственницы, сразу поняла, что я могу фразу продолжить: «…не испортят, поскольку далее портить некуда». Игнатова напрасно волнуется. Грубо затаптывать дамочку в землю я не стану. Только хуже будет, Саша разозлится и бросится с пола соскребать. А потом, чего доброго, отведет в соседнюю комнату: искусственное дыхание проводить.
– Заведующая! – просит Игнатова. – Расскажи свою историю.
Заведующая – мое прозвище, в полном варианте – Хроническая Заведующая. Я всю жизнь работаю в службе быта на руководящих должностях, поочередно заведовала обувной мастерской, химчисткой и ателье. Нынче я хозяйка салона красоты, и все жены Сашиных приятелей ходят с модными стрижками и эксклюзивным маникюром.
– У Заведующей, – сообщает Саша, – с юмором как у милицейского генерала. Вызывает он своих подчиненных и говорит: «Про нас ходит много анекдотов. Но вы не должны беспокоиться: на девяносто девять процентов анекдоты непонятные».
Ха-ха-ха – веселится народ.
На Сашу я не обижаюсь, злиться на детей глупо. Он у меня хоть и доктор наук, но старший ребенок, следом идут общие дочь и сын. Когда в семье один муж, он вырастает эгоистом.
– Ваша прическа, – киваю на ярко-желтое оперение блондинки, – напомнила мне одно чепэ в нашей парикмахерской. В порядке шефской помощи мы бесплатно стрижем инвалидов войны и престарелых, по талонам от совета ветеранов.
Блондинка силится улыбаться, хотя вступление ей не нравится.
* * *
Люся, дамский мастер, посадила в кресло старушку – божий одуванчик, закрыла пелериной и попросила минутку подождать. И отправилась в комнату отдыха выкурить сигарету. Вдруг туда прибегает ее подруга Надя из мужского зала:
– Соседи сейчас позвонили, говорят, мы их затапливаем! Они только-только ремонт сделали, а у меня дома никого. Люсь, достриги парня, он просто под ноль хочет.
Сует в руки Люсе машинку электрическую для стрижки и мчится к выходу.
Люся нервничает, переживает за подругу, механически идет в свой зал, толкает штепсель в розетку и начинает наголо брить старушку. Опомнилась, только когда бабулька заверещала:
– Ты что, милая, творишь?
А дело уже сделано, на полголовы череп сверкает. Клиенты и мастера в покатуху. Кроме старушки, конечно.
* * *
Не дав народу отсмеяться, блондинка, поджав губки, спрашивает:
– И что же у меня общего со старушкой?
– Парик, который мы подарили бабульке.
– У меня свои волосы! – вопит саранская красавица, в доказательство дергает себя за локоны.
И вызывает новый взрыв смеха.
Попалась! Не знает, что в нашей компании ради острого словца мать родную не пожалеют. Тех, кто шуток не понимает, выбраковывают. Лишь для меня исключение делается. А два исключения – перебор, всю малину портить.
Отмечаю небольшое снижение температуры моего мужа. Он тем временем в лицах рассказывает, как к нему вчера пришла наша дочь и сообщила:
– Папа, я знаю, для чего у котенка шарики на животике! Для мяуканья! Когда на них нажимаешь, Барсик мяукает.
– Какие шарики? – недоуменно спрашивает блондинка. Под общий гогот я прошу Доктора:
– Объясни девушке про шарики!
– Генитально! – воет он от смеха.
Блондинка покрывается пятнами и надувается как жаба. Стрелять глазами в моего мужа, искоса голову наклоня, охота у нее пропадает.
Саша благородный человек, он всегда протянет даме руку помощи. В свойственной ему манере. Наливает блондинке вина и говорит тост:
– Глядя на вас, хочется еще раз пожелать вам здоровья!
Пятна на лице блондинки сливаются в общий пунцовый колер.
Как все дети, мой муж не любит быть уличенным в злодеянии и бежит от людей, которых нечаянно обидел. Я могу расслабиться: температура у Саши упала до стандартных тридцать шесть и шесть.
Хоровое пение – последний номер программы. Игнатов берет гитару и кивает мне:
– Запевай!
Голос у меня народный, открытый и сильный, тексты знаю наизусть. Умело веду песню, друзья по ходу вспоминают слова, горланят и не боятся оскандалиться, прикрытые моим сопрано.
– Заведующая, частушки! – требует народ.
Оттого что пою я с каменным лицом, только играю голосом, комический эффект усиливается. На последних строчках озорных частушек замолкаю, друзья их скандируют хором.
Залетная блондинка напрасно демонстрирует оскорбленные надежды:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Они новый проект запускают, – едва слышно выдавила я, с ужасом сознавая справедливость Настиных слов.
– Бросьте! – махнула рукой девушка. – Его проект запускается в моей койке. Мы любим друг друга, и мы должны быть вместе. Жизнь проходит, ваша, можно сказать, уже прошла. Ну то есть не совсем как бы прошла, но с Петушком – точно.
– Петушком? – глупо переспросила я. – Перестаньте молоть чепуху! Она все выдумала, – обратилась я к Тане и Марэне Виленовне.
Но они, похоже, не верили и зачарованно переводили глаза с меня на Настю, как некоторое время назад мы на них.
– Разве можно такое выдумать? – искренне возмутилась Настя. – Петя мне рассказывал, как обязан вам. Вы диссертацию ему помогли написать и сейчас идейки подбрасываете. И ребенок, конечно. Петя волнуется, что развод отразится на ребенке…
– Не трогайте моего сына! Кошмар, идиотизм! Кто вам сказал про диссертацию?
– Петушок. И про ваше увлечение шахматами. Он их, между прочим, тоже любит, а играть совсем перестал. Очень приятно каждый раз жене проигрывать! Про то, как вы скандально храпели на соревнованиях, я тоже знаю.
Последняя фраза меня доконала. Значит, все правда, не розыгрыш? И Петино поведение в последнее время очень уж неровное: то он душка, то вредный монстр. И вечерами он задерживается, и в шахматы, будь они неладны, прекратил играть. Итак, у него есть любовница! Вот эта малолетняя шмакодявка.
– Вы! Вы… – задохнулась я от возмущения.
– Она же лысая! – поддержала меня Марэна Виленовна. – Не расстраивайтесь.
– Таких надо за ноги и головой об стенку! – Таня тоже была на моей стороне.
– Ах, вы не понимаете, – заломила руки Настя и тряхнула серьгой-браслетом. – Я хотела поговорить как женщина с женщиной.
– Какая ты женщина? – взвилась Таня. – Глиста ты болотная, а не женщина! Сопля мелкоструйная!
– Девушка, вы разрушаете семью, – вступила Марэна Виленовна. – Мужчины в определенном возрасте иногда влюбляются в молоденьких, но это временное затмение. Вы не будете счастливы, поверьте моему опыту. Ведь Петушок, простите, Петр, не счел нужным афишировать ваши отношения?
Мою судьбу обсуждали без моего участия.
– Он боится ее. – Настя ткнула в меня пальцем. – А она что, женщина? Синий чулок! Строит из себя интеллектуалку. А какие книжки читает, видели?
У девочки-подростка оказались змеиные зубы. Но не признать правоту ее слов я не могла. В самом деле: выбирать наряды не умею, косметикой не пользуюсь, высоколитературным произведениям предпочитаю дамские романы.
Будет ли счастлив муж с такой мымрой? Нет! Он потянется за первой юбкой, соблазнительно покачивающейся на бедрах. Даже если эти бедра цыплячьего размера, а вместо юбки – старенькие джинсы.
Татьяна и Марэна Виленовна дружно, каждая на свой лад, песочили Настю. Я их не слушала. Срочно задействовала мыслительный логический аппарат, чтобы доказать или опровергнуть измену мужа. Анализировала его поступки, слова, реакции.
Что он недавно сказал о моей фигуре? «Ты такая аппетитненькая, как сдобное тесто». Убираем из оборота речи художественные излишества, в данном случае эпитет «аппетитненькая». Что остается? «Ты – как сдобное тесто». Хорош комплимент!
Нет, надо идти другим путем. Как говорят? «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Произведем дополнение в обеих частях равенства. «Скажи мне, как твой муж относится к твоим друзьям, и я скажу, как он относится к тебе». Петя называет мою подругу Ольгу дурой, а подругу Лену дурой во всех отношениях. Недавно, когда дура во всех отношения, тьфу ты, Лена позвонила мне в половине второго ночи, чтобы поделиться горем разрыва с любимым человеком, мой муж поступил безобразно.
Лена рассказывает обо всем очень подробно: «Вот он вошел, стал переобуваться в тапочки, я сразу почувствовала, что между нами нет той связи…» и так далее. От меня требовалось только периодически вставлять: «Ага… ага».
Невелико самопожертвование, тем более что я взяла курсовые работы студентов и параллельно с «ага, ага» проверяла их. Через час Петя выхватил у меня трубку и рявкнул в нее: «Лена, моя жена давно спит, а пленку на магнитофоне с „ага, ага“ заело».
Хамская выходка! Лена со мной неделю не разговаривала. Правда, Петя, отправив меня спать, сам проверил оставшиеся курсовые. Но я и не говорю, что он законченный злодей, хорошие качества у него тоже есть.
Необходимо проанализировать его высказывания, сделанные в состоянии большого эмоционального напряжения. Пять дней назад он наорал на меня: «Людка! Если я вылью этот суп тебе на голову, запомнишь ты, наконец, что я люблю горячий, а не температуры остывшего трупа?!»
Рассмотрим его слова с точки зрения информационного посыла. Что здесь главное? Угроза: «Я тебе вылью суп на голову». Значит, я его так раздражаю, что ему хочется нанести мне физический вред.
Анализ семейной трагедии шел у меня неорганизованно, общей картины не получалось. Надо составить систему уравнений и посмотреть, сколько в них неизвестных.
К сожалению, возникала не система уравнений со многими неизвестными, а набор примитивных тождеств. Отказался есть яичницу, потому что я опять забыла положить в нее лук, равно: искал повод для ссоры. Накричал на сына из-за тройки по алгебре, равно: переносит неприязнь ко мне на ребенка. Сказал, что задержался у приятеля, пришел нетрезвый, равно: развлекался с лысой девушкой.
Пока я мысленно доказывала себе неверность своего же мужа, Марэна Виленовна и Таня призывали Настю не разрушать здоровую семью. В какой-то момент Марэну Виленовну прорвало на личные откровения, и она рассказала, как ее муж несколько десятилетий назад увлекся молоденькой девицей.
Повествование прерывали периодические восклицания Тани: «Да вы что? А он что? А вы что? Николай Михайлович? Никогда бы не поверила! А Юрик знал? Конечно, помню ту кикимору. Вот стерва! Марэна Виленовна, ну вам досталось!»
У самой Тани тоже было чем поделиться с бывшей свекровью:
– Мою двоюродную сестру Веру помните? Уехала она, значит, к матери в Таганрог. А муж ее на фирму перешел работать, деньжата появились. А там молоденькая секретарша. Шуры-муры, он вид делает, что состоятельный, хотя в долгах по маковку…
Настя выскользнула из купе. Наверное, пошла курить. И мне хотелось, но не стрелять же сигарету у любовницы мужа. Таня пересела на диванчик к Марэне Виленовне, и через минуту они ворковали как записные подружки.
Я отмела попытки сердобольных женщин утешать меня, постелила постель, легла носом к стенке. Через некоторое время угомонились и остальные. Вернувшаяся Настя смиренным голоском пропищала:
– Большое спасибо за участие! Я должна подумать над вашими советами, – и забралась на верхнюю полку.
Прошел час, другой. Стучали колеса, на остановках я слышала ровное дыхание трех спящих женщин и ворочалась с боку на бок. Выстраиваемая мной система тождеств разрослась до гигантских размеров, что свидетельствовало об ошибке в методе. Необходимо начать сначала, с поиска самого веского аргумента в Настиных речах. Такой аргумент был.
Я тихонько встала, подошла к Насте и стала трясти ее за плечо.
– Что? Что случилось? – спросила она, открыв глаза.
– Откуда ты знаешь, что я заснула на соревнованиях? – шепотом спросила я.
– Спиридонов рассказывал на семинаре, – тихо ответила Настя.
– Старый сплетник! – вырвалось у меня. – А то, что говорила о Пете?
– О каком Пете?
– О моем муже!
– Но мы же договорились! Здорово получилось, правда? Они прямо слились в экстазе. У меня был только один прокол с именем. И я не знала, есть ли у вас дети. Классно сработало! А как вы обманутую жену изображали! Станиславский прослезился бы. Вы мне лекции свои дадите?
Не отвечая, я вернулась на свою полку. Уснуть не смогла. Принялась высчитывать по формулам вероятность получить в следующей поездке идеальных попутчиков – непьющих глухонемых. Вероятность была ничтожно мала.
Хорошо смеется тот…
В детстве говорили: «смешинку проглотил». Сытый младенец улыбается каждому, кто склонился над колыбелью. Маленькие дети радостно верещат, бегая по лужам или пуская мыльные пузыри. В школе учительница уронит мел на пол, класс десять минут сотрясается от хохота.
С возрастом смешинка тает, но в юности мы еще обожаем розыгрыши и веселые дурачества. То, что остается от смешинки к зрелости, называется чувством юмора.
От моей смешинки почти ничего не осталось, чувство юмора у меня отсутствует. Я точно знаю, когда оно пропало. В четырнадцать лет, в зрительном зале кинотеатра. Мое кресло оказалось сломанным. Только мы расселись, я откинулась на спинку и – шлеп! – кувыркнулась назад вместе с креслом. Затылок на полу, пятки в потолок смотрят. Друзья не сразу вернули меня в исходное положение – держались за животы от хохота. Я чувствовала, как кровь приливает к голове и растворяется чувство юмора.
* * *
Угловые диванчики не редкость на московских кухнях, но у Игнатовых их два. Буквой «П» диванчики окружают прямоугольный стол. По замыслу хозяев, так больше народу влезает. Сидим мы тесно, как в метро, когда на скамью втискивается лишнее тело. Едим картошку с магазинными котлетами и пьем вино, которое сами принесли.
Если ко мне приходят гости, я не меньше трех сортов хорошей рыбы на стол мечу. Не говоря уже о мясном ассорти, салатах и горячем. Но у нас гости бывают по праздникам и на дни рождения, к Игнатовым ходят без повода и регулярно, уже лет пятнадцать, со студенчества.
Обсудили политическое положение, книжные новинки и театральные премьеры. Поспорили, поскандалили и перешли к анекдотам. Народ разгорячен вином, теснотой и действием условного рефлекса, который давно закрепился на игнатовской кухне – веселиться на полную катушку.
Взрывы хохота следуют один за другим. Мой хмурый вид никому не портит настроения. Привыкли. Я сравниваю разницу температур своей правой и левой ноги. Правая (горячо) прижата к бедру мужа, левая (тепло) – к хозяйке дома. Напротив сидит крашеная блондинка и строит глазки Саше, моему мужу. «Что ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня?» – хочется спросить мне словами из песни. Дамочка именно так поглядывает на Сашу – искоса наклоня. По разнице температур могу судить, что муж плавится и готов броситься во все тяжкие.
Блондинка (лишнее тело на диванчике) – родственница Игнатовых, приехала из Саранска на курсы повышения квалификации. Меня не проведешь, стреляный воробей, отлично вижу, какую квалификацию она мечтает повысить.
Рассказывает Доктор, ходячий сборник врачебных баек. Якобы все с ним произошло. Враки. Его жена по секрету признавалась: выуживает из Интернета. В противном случае ему было бы некогда лечить людей. И за ним бы не толпы благодарных больных тянулись, а ширилось личное кладбище пациентов.
– Дежурил я в пятницу. Ночь выдалась тяжелой, только в четыре утра прикорнул в ординаторской. Вдруг вызов в приемный покой. Есть такая вредная категория пациентов: три дня их что-то беспокоит, но в поликлинику не идут, потом среди ночи «скорую» вызывают. Встал я, злой как черт, на шею стетоскоп повесил и пошел в приемный. Сидит тетка на кушетке. «Что беспокоит? – спрашиваю. – Раздевайтесь!» А она тапочки на полу нашарила, вскочила и бочком-бочком к выходу: «Мне уже легче». Я плечами пожал и пошел досыпать. В ординаторской мимо зеркала прохожу, смотрю: вместо стетоскопа на шею электрокипятильник повесил.
– Ой, не могу! – заливается смехом блондинка. – Ой, я так давно не смеялась! Ой, сколько морщин будет! – Ладошки жеманно к щекам прикладывает.
Температура моего мужа подскочила еще на градус.
– Морщины вас не испортят, – говорю я саранской блондинке.
– Правда?
Она улыбается с тайным превосходством и жалостью. Будто мы две спортсменки, гимнастки например, и она опережает меня по очкам. Подожди, голубушка! Впереди еще вольные упражнения.
Игнатова напряглась, в отличие от низкоквалифицированной родственницы, сразу поняла, что я могу фразу продолжить: «…не испортят, поскольку далее портить некуда». Игнатова напрасно волнуется. Грубо затаптывать дамочку в землю я не стану. Только хуже будет, Саша разозлится и бросится с пола соскребать. А потом, чего доброго, отведет в соседнюю комнату: искусственное дыхание проводить.
– Заведующая! – просит Игнатова. – Расскажи свою историю.
Заведующая – мое прозвище, в полном варианте – Хроническая Заведующая. Я всю жизнь работаю в службе быта на руководящих должностях, поочередно заведовала обувной мастерской, химчисткой и ателье. Нынче я хозяйка салона красоты, и все жены Сашиных приятелей ходят с модными стрижками и эксклюзивным маникюром.
– У Заведующей, – сообщает Саша, – с юмором как у милицейского генерала. Вызывает он своих подчиненных и говорит: «Про нас ходит много анекдотов. Но вы не должны беспокоиться: на девяносто девять процентов анекдоты непонятные».
Ха-ха-ха – веселится народ.
На Сашу я не обижаюсь, злиться на детей глупо. Он у меня хоть и доктор наук, но старший ребенок, следом идут общие дочь и сын. Когда в семье один муж, он вырастает эгоистом.
– Ваша прическа, – киваю на ярко-желтое оперение блондинки, – напомнила мне одно чепэ в нашей парикмахерской. В порядке шефской помощи мы бесплатно стрижем инвалидов войны и престарелых, по талонам от совета ветеранов.
Блондинка силится улыбаться, хотя вступление ей не нравится.
* * *
Люся, дамский мастер, посадила в кресло старушку – божий одуванчик, закрыла пелериной и попросила минутку подождать. И отправилась в комнату отдыха выкурить сигарету. Вдруг туда прибегает ее подруга Надя из мужского зала:
– Соседи сейчас позвонили, говорят, мы их затапливаем! Они только-только ремонт сделали, а у меня дома никого. Люсь, достриги парня, он просто под ноль хочет.
Сует в руки Люсе машинку электрическую для стрижки и мчится к выходу.
Люся нервничает, переживает за подругу, механически идет в свой зал, толкает штепсель в розетку и начинает наголо брить старушку. Опомнилась, только когда бабулька заверещала:
– Ты что, милая, творишь?
А дело уже сделано, на полголовы череп сверкает. Клиенты и мастера в покатуху. Кроме старушки, конечно.
* * *
Не дав народу отсмеяться, блондинка, поджав губки, спрашивает:
– И что же у меня общего со старушкой?
– Парик, который мы подарили бабульке.
– У меня свои волосы! – вопит саранская красавица, в доказательство дергает себя за локоны.
И вызывает новый взрыв смеха.
Попалась! Не знает, что в нашей компании ради острого словца мать родную не пожалеют. Тех, кто шуток не понимает, выбраковывают. Лишь для меня исключение делается. А два исключения – перебор, всю малину портить.
Отмечаю небольшое снижение температуры моего мужа. Он тем временем в лицах рассказывает, как к нему вчера пришла наша дочь и сообщила:
– Папа, я знаю, для чего у котенка шарики на животике! Для мяуканья! Когда на них нажимаешь, Барсик мяукает.
– Какие шарики? – недоуменно спрашивает блондинка. Под общий гогот я прошу Доктора:
– Объясни девушке про шарики!
– Генитально! – воет он от смеха.
Блондинка покрывается пятнами и надувается как жаба. Стрелять глазами в моего мужа, искоса голову наклоня, охота у нее пропадает.
Саша благородный человек, он всегда протянет даме руку помощи. В свойственной ему манере. Наливает блондинке вина и говорит тост:
– Глядя на вас, хочется еще раз пожелать вам здоровья!
Пятна на лице блондинки сливаются в общий пунцовый колер.
Как все дети, мой муж не любит быть уличенным в злодеянии и бежит от людей, которых нечаянно обидел. Я могу расслабиться: температура у Саши упала до стандартных тридцать шесть и шесть.
Хоровое пение – последний номер программы. Игнатов берет гитару и кивает мне:
– Запевай!
Голос у меня народный, открытый и сильный, тексты знаю наизусть. Умело веду песню, друзья по ходу вспоминают слова, горланят и не боятся оскандалиться, прикрытые моим сопрано.
– Заведующая, частушки! – требует народ.
Оттого что пою я с каменным лицом, только играю голосом, комический эффект усиливается. На последних строчках озорных частушек замолкаю, друзья их скандируют хором.
Залетная блондинка напрасно демонстрирует оскорбленные надежды:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19