Горецкий вздел на нос пенсне, сразу став как будто домашнее и знакомей, и проговорил с некоторой долей смущения:
- Как же мне не помочь одному из прежних своих учеников?
Затем, снова сбросив пенсне и став из профессора подполковником, продолжил:
- Ситуация у нас непростая. Мы в Крыму только второй месяц, здесь действует множество подпольных групп и организаций самого разного толка кто-то не вполне враждебен Добровольческому движению, но есть и крайне опасные. Здесь же, в Крыму, действует агентура многих иностранных держав. Антон Иванович - я имею в виду Деникина - наиболее близок с англичанами, они весьма помогают нам деньгами и оружием. Турецко-германские агенты, напротив, ведут здесь опасную и враждебную нам игру. От нас рукой подать до Батума, и хоть оттуда турки ушли в январе, там, разумеется, их агентура чувствует себя как дома. Генерал Кук-Коллис, английский генерал-губернатор Батума и прилегающих к нему областей, давно пытается покончить с турецким влиянием в Аджарии, и мы всемерно стараемся ему помочь Но турки не теряют надежду опять занять Батумскую область, ведь ровно год назад, в августе восемнадцатого, она была отдана Турции приказом султана "на вечные времена" И вот, из Батума прибыл связной английской секретной службы со списком турецких агентов в Крыму и, по иронии судьбы, его-то как раз и находят убитым в вашем номере. Понятно, что контрразведка не может остаться в стороне Произведенный на месте убийства обыск не дал результатов: список агентуры пропал
Борис порывисто поднялся. Кровь прилила к его лицу.
- Аркадий Петрович, Богом клянусь, не убивал я этого человека, и про список ничего не знаю!
- Не волнуйтесь, голубчик! - Горецкий успокоительно похлопал Бориса по руке
Он снова стал профессором, пенсне посверкивало у него на носу.
- Я вам верю. Я научился в людях разбираться, поэтому и попал на теперешнюю свою службу. Но внешние обстоятельства дела говорят, к сожалению, не в вашу пользу. Как случилось, что убитый господин оказался в одной с вами комнате?
Борис смущенно развел руки и ответил:
- Я и сам порядком удивлен... Несколько дней только прибыл в Феодосию из Ялты, никого здесь не знаю...
- А позвольте спросить, с какой целью путешествуете? - Горецкий задал этот вопрос тоном скучающего попутчика, но Борис видел, с каким интересом смотрели его глаза сквозь пенсне.
"Не верит, - пронеслось у него в голове, - считает подозрительным".
- Я не путешествую, я сестру ищу, - сухо ответил Борис. - Видите ли, так получилось, что летом семнадцатого Варя, сестра моя младшая, гостила у тетки в имении Горенки, Орловской губернии Она болела зимой сильно, вот тетка и увезла её лето на воздухе пожить. А осенью - сами знаете, что случилось, от них никаких вестей, я сам застрял в Петрограде - мать слегла, никак её не мог оставить. Прошлым летом мать похоронил и решил сестру искать, у нас с ней больше никого нету Как добирался - страшно вспомнить. По дороге тифом болел, еле выжил. Под Орлом чуть красные не мобилизовали. Приезжаю в Горенки - а там ни Вари, ни тетки Аглаи, ни самого дома уж нету. Егерь знакомый рассказал, что усадьбу летом восемнадцатого сожгли, но тетка с Варей ещё раньше на юг решили подаваться Решил и я - на юг. По дороге махновцы три раза поезд грабили, в степи спасался. Так ползком и фронт перешел. В Николаеве встретил жучка одного - клянется, что видел Варвару. Якобы тетка, Аглая Тихоновна, от сыпняка померла, а Варю взяло к себе семейство одно, Романовские... Вроде бы они в Ялту собирались. Обыскал я все гостиницы в Ялте - безрезультатно... Теперь вот сюда приехал... Ох, простите, отвлекся я. Так вот, остановился я третьего дня в этой, с позволения сказать, гостинице, а вчера привязался ко мне этот господин. Представился Георгием Махарадзе, но по его речи я сомневаюсь, что он грузин. И стал он меня всячески уговаривать сесть с ним в карты... Я вообще не играю, а в нынешнее время совершенно уже не до карт, но отвязаться от него не было никакой возможности. Пришлось играть... После лакей гостиничный - тот самый Просвирин, что позже привел штабс-капитана с его разбойниками, принес нам вина. Махарадзе заказал. И выпили-то совсем немного, а только я больше ровным счетом ничего не помню...
- Так-так, - Аркадий Петрович сочувственно покачал головой, - трудненько вам будет убедить непредвзятых людей в истинности такой истории... Единственно, что могло бы спасти вас и оправдать в глазах властей - это поимка настоящего убийцы. Однако, боюсь, что не так это будет просто. Честно скажу, что нет у нас в этом деле никакой зацепки.
Саенко постучал деликатно и внес большой кипящий самовар. Аркадий Петрович налил себе и Борису крепкого чая.
- Чрезвычайно удачно было бы, - продолжал он, накалывая сахар маленькими кусочками, - если бы самому вам удалось содействовать в поимке виновника; но для этого вы должны быть на свободе, с развязанными руками. Как этого добиться - ума не приложу. Хотя у меня и есть некоторое влияние в контрразведке, однако же не так оно велико, чтобы под одно мое слово отпустили человека, против которого свидетельствуют такие весомые улики.
Борис открыл было рот, чтобы спросить, какой же все-таки пост занимает подполковник Горецкий в контрразведке, но передумал. Он чувствовал в словах Горецкого какую-то подоплеку и двойственность. Несомненно же, что ещё там, в контрразведке, подполковник Горецкий, увидев Бориса, уже принял решение ему помочь таким нетрадиционным способом, то есть он дал ему незаметно денег для побега. Для чего же теперь он затеял весь этот разговор? К чему он, собственно, клонит?
Аркадий Петрович задумался на некоторое время. Опять Борис поразился перемене, происшедшей с его лицом: черты потеряли мягкость и приобрели чеканность профилей на старых римских монетах.
- Позвольте полюбопытствовать, - неожиданно спросил Борис, - а почему вы в такой, простите, дыре живете? Ведь вам, Аркадий Петрович, по должности-то вполне приличная квартира полагается, в центре города.
- А мне, голубчик Борис Андреевич, здесь удобнее, чтобы не на виду. Мало ли какой гость зайдет...
Голос был профессорский, а вид - совсем другой, и от этого обычные слова приобретали иной смысл.
- Итак, слушайте и не перебивайте. Здесь, в Феодосии, несчетное число контрабандистов, которые за плату отвезут человека хоть к черту в пекло, а уж в Батум - и говорить нечего: там сейчас для них просто рай. Я дам вам ещё денег, - только теперь уже не "колоколов", контрабандисты их не возьмут, им теперь турецкие лиры подавай. И с документами что-нибудь придумаем.
Аркадий Петрович вытащил из портмоне несколько хрустящих купюр и протянул их Борису. От такого оборота дела Борис несколько растерялся и спросил:
- Но почему - в Батум? Что мне там делать?
- Первое дело, дорогой мой - там вы будете свободны
- Но зачем мне свобода в Батуме? Мне нужна свобода передвижения здесь, в Крыму, мне нужно найти хоть какой-то след Вари... или получить твердую уверенность, что искать более незачем, - закончил Борис дрогнувшим голосом.
- От вас зависит, - прервал его Горецкий, - как вы воспользуетесь своей свободой. Судя по тому, что вы мне рассказали, человек вы неглупый, решительный, а главное - везучий В скольких переделках бывали, а сумели вырваться и от красных, и от бандитов... Зачем в Батум, говорите? Да ведь агент-то из Батума прибыл. В Батуме и кроются корни сегодняшнего преступления. Но об этом, дорогой мой, мы ещё потолкуем. Есть у меня кое-какие предположения, после я их вам изложу, когда вы выспитесь и отдохнете. А пока вы в Батуме будете, я уж тут постараюсь справки навести про сестрицу вашу, Варвару Андреевну...
Борис взглянул на Горецкого с благодарностью и уже открыл было рот, чтобы расказать о карточке, что нашел он под кроватью в номере гостиницы "Париж", но усталость брала свое, он с трудом удерживал глаза свои открытыми, неудержимо клонило его в сон. Он хотел извиниться перед Горецким и устроиться где-нибудь на сеновале или хоть на кухонной лавке, как вдруг злобно залился кобель во дворе, стукнула калитка, раздался топот шагов по двору и бряцанье винтовок. Борис успел только мигнуть, окончательно просыпаясь, а Горецкий уже вскочил, прикрутив лампу на столе, и в руке его сам собой оказался наган. В дверь забарабанили прикладами:
- Открывай!
- Кто такие? Это подполковника Горецкого квартира! - отлаивался в сенях Саенко.
- Открывай немедленно! - раздался знакомый голос штабс-капитана Карновича. - Беглого ищем, из контрразведки!
- Черт знает что! - воскликнул Горецкий. - Карнович, вы что, с ума сошли? Не волнуйтесь, я все улажу, - шепотом обратился он к Борису.
- Ну уж нет! - мгновенно озверел тот. - Хватит уже, посидел у вас в контрразведке. Не знаю, что вы за игру ведете, но я сам во всем разберусь.
Дверь, между тем, трещала под ударами прикладов. Горецкий сделал шаг в сени, Борис же в это время ловко проскочил вперед, вырвав у него из руки наган, на что
Горецкий уже не обратил внимания, услышав голос Карновича. В сенях Борис заметался, заскочил в другую комнату, где простоволосая хозяйка в одной рубашке схватила его за руку и подвела к окошку, что выходило в огород. Бесшумно растворив окно, она перекрестила Бориса и отошла. Борис спрыгнул в цветы, пробежался по грядкам с помидорами и затаился. Входную дверь отворили, на пороге возник сам Горецкий с фонарем.
Освещенная фигура его выглядела грозно.
- Как сметь... ко мне? - спрашивал он сдавленным от сдерживаемой ярости голодом.
- Ваше высокоблагородие, поступило донесение... видели его в этих краях... прикажите обыскать слободку... - бормотал Карнович.
- Да вы что себе позволяете? Завтра же на фронт! - голос Горецкого набирал силу.
Борис почувствовал, как кто-то дернул его за штанину. Ахметка поблескивал в темноте узкими глазенками и манил за собой. Они проползли в самый темный угол двора, там у забора были сложены какие-то кули, прикрытые рогожей. Ахметка вскарабкался на кули, а Борис легко подтянулся и перемахнул забор. Мальчишка приземлился рядом бесшумно. Они осторожно выглянули из-за угла. У калитки стоял солдат, остальные находились внутри дома и на дворе. Борис вытащил наган, но Ахметка потянул его за рукав в сторону.
"Вот так-то, господин Карнович, - думал Борис, прибавляя шагу, - больше мы с вами не встретимся, а если встретимся, один из нас этот свет вскоре покинет. Очень я не люблю, когда по почкам бьют". Он сам удивился своим мыслям. Никогда раньше не был он агрессивным. Просто надоело ему бегать, как зайцу, по всей России и прятаться от всех. "Но сейчас-то я тоже бегу, - возразил сам себе Борис. - Но это в последний раз. Черт его знает, Горецкого этого, что он за игру затеял". И хоть помнил его Борис по довоенной жизни в Петербурге как человека несомненно порядочного, но столько всего случилось за эти годы, люди меняются и от меньшего. Устроил Борису побег, привел к себе, чтобы вызвать доверие... Борис сдуру наболтал ему про сестру... А если Горецкий не поверил ему и считает, что он причастен к преступлению? Упорно посылал в Батум... Что ж, в Батум, так в Батум, там на месте определимся. А здесь все равно нельзя оставаться, земля под ногами горит.
Ахметка забирал вправо, стремясь дойти до моря, миновав город. Дорога шла вниз. Последние домики слободы остались позади. В глухой предрассветной темноте не было видно ни зги, и если бы не Ахметка, чудом находивший дорогу, Борис давно бы сломал себе шею на крутой козьей тропе. Все ближе и ближе раздавалось сонное дыхание моря, наплывал теплый йодистый запах, запах свободы, запах дальних странствий. Еще несколько минут головокружительного спуска, и перед Борисом открылась маленькая бухта. От близости моря стало светлее. Прибой ровно и мощно бился о камни. Прячась в тени скалы, раскачивалась на волнах турецкая фелюга. На борту раздавались приглушенные голоса, мерцали тусклые огоньки тлеющих трубок.
Борис споткнулся на склоне, камень покатился из-под его ноги и с плеском упал в воду. С фелюги послышался тревожный окрик на незнакомом Борису языке. Татарчонок в ответ громко замычал.
- Ахметка, ты, что ли? - крикнули из темноты по-русски.
По шатким сходням легкой танцующей походкой сбежал рослый плечистый мужчина и подошел к пришельцам. Лицо его до самых глаз было закутано концами башлыка, в руке темнел маузер. Мальчик замычал что-то свое, и удивительно, но мужчина в башлыке его понял. Он внимательно, насколько позволял скудный свет крупных августовских звезд, всмотрелся в лицо Бориса и произнес с сильным певучим акцентом:
- Деньги давай. Не "колокола" - лиры. Батум плывем. Сейчас плывем. Пока темно.
Борис вытащил из кармана тужурки несколько хрустящих бумажек, контрабандист взглянул, не взял и отрицательно покачал головой. Борис прибавил ещё несколько, тогда грек кивнул и побежал обратно на фелюгу, махнув Борису рукой, - мол, давай за мной!
Борис погладил подвернувшуюся под руку стриженую голову татарчонка, пробормотал:
- Ну, прощай, Ахметка, спасибо тебе! - И пошел к сходням.
Узкая качающаяся доска привела его в сомнение. Глядя как ловко пробежал по доске контрабандист, он усомнился в его человеческой природе, но делать было нечего, достоинство уронить никак нельзя, и Борис, скрепя сердце, шагнул на шаткую доску.
Чудом он перебрался на фелюгу. Утлое суденышко, лишенное палубы, было завалено тюками и ящиками, на корме имелась крошечная дощатая каютка, более напоминающая собачью конуру. Возле мачты стояли знакомый контрабандист и ещё двое: один - совершенно разбойничьего вида субъект, а другой - юноша, почти мальчик, глядя на которого Борис вспомнил эрмитажную мраморную статую греческого бога Пана. Первый - главный на корабле - скомандовал по-своему, парень втащил на фелюгу сходни, Ахметка отвязал от сваи у берега швартовочный конец. Затем двое моряков развернули косой парус, подвешенный к рейку. "Капитан" встал у рулевого весла, и фелюга, неровно подпрыгивая на волнах, отошла от берега.
Позади темными громадинами виднелись холмистые уступы, позади остались Феодосия, Крым, контрразведка Деникина. На море опускался туман, которого и дожидались контрабандисты, чтобы незамеченными уйти в открытое море. Главный разбойник подошел к Борису и, нещадно коверкая русские слова, сказал:
- Га-асподин хароший, ты в каюта ступай. Григорий Степаныч придет, смотреть будет. Григорий Степаныч хароший человек, свой человек, только не надо ему тебя видеть.
- Кто такой Григорий Степаныч? - удивленно спросил Борис, не понимая, как кто-то может прийти к ним посреди моря.
- Таможня, - коротко ответил контрабандист, потом добавил: - Красные были - Григорий Степаныч плавал, белые были - Григорий Степаныч плавал... Деньги брал, но жить давал. Хароший человек.
- А, как же он нас увидит, когда туман? - поинтересовался Борис.
- Он и в тумане увидит, и ночью увидит... Такой он, Григорий Степаныч! Хароший человек! А ты в каюта ступай, Григорий Степаныч уже идет.
Борис не видел и не слышал никаких признаков - только плеск волн и скрип мачты, но послушно ушел в каюту. Согнувшись в три погибели, он пробрался в тесную конуру. Контрабандист пролез следом и указал ему лечь в угол на маленький сундучок, прикрытый полуистлевшей овчиной. Когда Борис с трудом, но устроился, капитан закрыл его дощатой перегородкой и повесил сверху плетеную циновку, так что со стороны казалось, что каюта пуста. Борис затих, прислушиваясь. Некоторое время спустя сквозь шум моря послышалось мерное тарахтенье мотора.
Освоившись в своей каморке, Борис нашел щелку, через которую мог видеть хотя бы отчасти то, что происходит на фелюге. Он слышал, как паруснику подошел моторный катер. Мотор приглушили, фелюга дрогнула от толчка.
- Здоров, Спиридон! - раздался басовитый окрик.
- Бог в помощь, Григорий Степаныч! - ответил контрабандист. - Сами-то здоровы ли?
Голос капитана фелюги звучал теперь не так грубо, как раньше, и даже акцент стал меньше. Фелюга ощутимо качнулась - пресловутый Григорий Степаныч перебрался на борт. Не разглядеть его было нельзя - уж очень много его было. Григорий Степаныч был дородный пузатый мужчина за пятьдесят, с загорелым, обветренным лицом и длинными висячими усами, похожий на одного из запорожцев с известной картины Репина.
- Ну что, Спиридон? Что сейчас везешь?
- Гостинец тебе везу, Григорий Степаныч! - Спиридон протянул таможеннику увесистый узелок.
Узел тут же исчез в одном из бездонных карманов засаленных шаровар.
- Люблю греков! - довольно пробасил Григории Степаныч. - Понимающие вы люди! Знаете, чем старику угодить! Людишек-то не везешь?
- Как можно, Григорий Степаныч! - Спиридон ударил себя кулаком правой руки в грудь, в то же время засовывая левой рукой в карман запорожцу одну из хрустящих бумажек Бориса.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Приключения поручика Ордынцева - 1. Батумский связной'


1 2 3 4 5