Раньше я думал, что моя память такая же хорошая
и спокойно действующая, как и у большинства людей, а зрение еще и лучше. К
тому же я имел некоторые преимущества: я был знаком с учением Тодера, даже
если и не считался его первым учеником... то есть воспитанником. Мне
казалось, что я достаточно взял у учителя, чтобы иметь преимущество перед
менее счастливыми людьми.
Здесь, сейчас ситуация подвергла проверке мои знания и умение. И я
запутался и растерялся, как какой-нибудь центаврианин, заблудившийся в
незнакомом городе. Я решил, что не буду вести себя по-центавриански, если
хочу распутать этот клубок мыслей. Центаврианин может выйти из
затруднительного положения, только если "унизится" и попросит помощи у
местного населения. Я сделаю личное обещание и буду придерживаться его: я
разыщу Тодера и попытаюсь вспомнить психологические приемы, которыми я
пренебрегал слишком долго, и потому был в серьезной опасности.
Ждать.
В моей памяти продолжали появляться отдельные кадры, никак не
связанные ни с прошлым, ни с будущим временем. Я вспомнил четырех
растерявшихся центавриан, которые не могли найти нужную им дорогу.
Наверное, эта картина выплыла из глубин моей памяти, когда я сравнивал
себя, запутавшегося в собственных мыслях, с заблудившимися в незнакомом
городе центаврианином. Однако я помнил все подробности этой сцены. Неужели
она опять из того сна, которому я легко приписывал все другие
невероятности?
А может быть, это настоящее воспоминание, прорвавшееся через
забвение?
Я посмотрел в переднее стекло, определяя, далеко ли еще до
центаврианского посольства. Прямо передо мной изгибался канал. Почему нет
светящихся знаков?
А почему они должны быть в середине дня? С чего мне пришло в голову,
что они должны быть?
Подобно ветру, несущему поднятую пыль, скрывая ландшафт марсианской
пустыни и иногда открывая его для обозрения, мое забвение время от времени
рассеивалось, показывая образы, которые, может быть, лежали в основе
разгадки. По некоторым, пока неопределенным причинам, я понимал, что было
бы ошибочно, даже опасно идти в посольство. Я остановил такси, расплатился
и направился к ближайшему шлюзу пешеходного туннеля.
Прежде чем войти в него, я остановился и некоторое время смотрел на
посольство. В последний раз я видел его украшенным большими безвкусными
светящимися знаками и, что интересно, кажется, с этого же угла. Когда я
приходил сюда?
Что-то опять ускользнуло от меня. Я открыл шлюз, но снова задержался.
Я не воспользовался тогда пешеходным туннелем, а шел по улице, поскольку
была ночь. Уличный транспорт на Марсе ходил редко по сравнению с другими
мирами, но днем все же его было достаточно, чтобы пешеходная прогулка по
улицам города показалась опасным развлечением.
Отсюда, вероятно, я шел к Старому Храму. Мой ночной поход к символу
Марса был для меня очевидным.

В Старом Храме отсутствовали любого рода окна и двери.
Археологи проникли в него сверху, применив приставную лестницу.
Песчаные бури, конечно быстро засыпали расчищенную поверхность пола. Когда
строили город Зонд, под улицей прорыли туннель с выходом в центре
таинственного здания. Я пользовался раньше туннелем, большим, светлым,
украшенным красивыми картинами и фресками марсианских художников,
написанными яркой минеральной глазурью по необожженной глине.
Сейчас я обнаружил под ногами песок в дюйм толщиной, половина
флюоресцентных светильников не работали, кое-где отвалились изразцы - не
видно было даже следов попыток восстановить их, только серели пустые
квадраты из шершавого цемента, на котором раньше держались плитки.
Волнение охватило меня. Что стало с моим родным миром, пока я слонялся
среди звезд? В конце туннеля я поднялся по ступенькам наверх. Там я увидел
гида, пожилую женщину, равнодушно читавшую лекцию об открытии Храма группе
молодых землян от семи до восьми лет - тринадцать - четырнадцать по
земному стилю. Судя по замечаниям, услышанным мной, дети были больше
обеспокоены тем фактом, что их экскурсию проводит человек, а не
запрограммированный автоматический гид, транслирующий объяснения через
наушники, как в земных музеях. Похоже, их совсем не интересовал рассказ о
главной достопримечательности Марса.
Правда, среди экскурсантов не оказалось марсиан, даже гидом была
землянка. В числе посетителей я разглядел пару медведиан, как будто
учителей, прилетевших в воскресный отпуск. Приходил ли теперь кто-нибудь
из марсиан в эту громадную гробницу?
Широкими шагами я прошел в дальний конец зала и занялся изучением
пятнадцати экспонатов, помещенных в наполненных аргоном витринах. Время до
неузнаваемости изменило эти предметы. Трудно было предположить, что в
прошлом их назначение было понятным для разумных существ. Когда-то я с
благоговением смотрел на их фотографии, продававшиеся в автоматах. Тогда я
был ребенком и не мог себе позволить купить дорогую стереокопию.
Сейчас экспонаты походили на бесформенные спекшиеся комки из
алюминия, стали, сложных пластмасс, стекла, потемневшего или от радиации,
или от времени. Я взглянул на пояснительный текст: "Обнаружен первым.
Размеры 34x107 мм, синевато-серый, неправильной формы, главным образом
сталь. Имеет пять стержней из стекла, диаметры на правом конце 2; 4,1;
1,6; 1,9; 2,8 мм. Масса..."
Вот и все, что мы знали о них. Эти находки не могли быть
естественными образованиями, поскольку были слишком правильными и имели
определенный химический состав.
- Извините! - промычала экскурсовод где-то около моего левого локтя,
давая понять, чтобы я отошел от витрины - ей нужно скорее закончить
рассказ о выставке и избавиться от скучных детей.
Я ушел. По пути к туннелю я почувствовал себя разбитым.
Бесцельно бредя по туннелю, я рассматривал керамические панно и
удивлялся, почему эти отвалившиеся плитки были убраны или выброшены, а не
установлены на место. Кончиками пальцев я ощупал каждую кромку выемки,
оставшейся от выпавшей плитки.
Кто-то должен был заниматься этим, как и прохудившимся куполом,
который я видел... или который приснился мне... Опять!.. Прикосновение к
плитке вызвало новые ассоциации!
Плитка под пальцами шевельнулась, я остановился, ожидая, что она
упадет. Но нет, изразец не упал. И все же я был уверен, что почувствовал
движение, - было ли оно от этой плитки или от предыдущей?
Предыдущей! Но она оставалась на месте. И вдруг целая секция плиток
начала медленно выдвигаться ко мне. Она оказалась дверью, за которой
скрывалась маленькая комната, голая, освещенная одной флюоресцентной
лампочкой. В ней стояли несколько простых стульев из пластика и один
специальный со спинкой, доходящей мне до плеча, вырезанный из глыбы
марсианского камня.
Мгновенно, как стартовавшая ракета, память вернулась назад, и я,
пораженный, остановился на пороге, пытаясь собрать воедино все возникшие
внезапно факты. Не помню, как долго я оставался прикованным к месту.
В комнате был человек. Центаврианин со знаками отличия майора. При
моем неожиданном вторжении он повернул свое лицо, и пока я был в
оцепенении, он схватил оружие, лежавшее на каменном стуле.
Нервно-парализующий хлыст.
- Войдите, инженер Мэлин, - проскрежетал он. - Закройте дверь за
собой!
Я продолжал стоять неподвижно. Майор крикнул:
- Шевелитесь, вы, дурак! Вы лучше всех знаете, как я могу
использовать эту штуку!
И, когда я по-прежнему не шелохнулся, он включил хлыст.

10
Дверь была полуоткрыта. В любой момент кто-нибудь мог пройти по
туннелю, например кто-нибудь из детей, которым надоело осматривать Старый
Храм, и они воспользовались удобным случаем, чтобы удрать пораньше.
Наверное, благодаря этому обстоятельству майор поставил регулятор хлыста в
среднее положение, а не на максимум, при котором можно свалить с ног быка,
не говоря уже о человеке. В среднем положении боль была достаточной, чтобы
заставить меня подчиниться и закрыть дверь; к тому же времени такая
процедура заняла бы меньше, чем если бы он сразу вывел меня из сознания: я
свалился бы по ту сторону порога, и ему пришлось бы затаскивать меня в
комнату, прежде чем закрыть дверь.
Я мог читать мысли майора так же легко, как напечатанную страницу. По
его открытому от неожиданности рту, изумленному выражению лица,
сменившемуся нерешительностью, я ясно представлял, что творилось в его
голове. Направив на меня хлыст, он ждал, что я сложусь вдвое, подобно
человеку, получившему жестокий удар в солнечное сплетение.
Вместо этого он сам получил удар в шею, не очень сильный удар, но
этим ударом и карлик мог лишить великана возможности двигаться - как раз
по адамову яблоку. Малорослый центаврианин, привыкший иметь дело с такими
же "карликами" (ростом шесть футов или около того), недооценил длину рук
марсианина. Подобно всем людям, осмотрительным при низкой гравитации, он к
тому же старался не делать быстрых движений из страха взлететь.
Удар был только частью моего рывка - я еще ухитрился отобрать у
майора хлыст.
Когда я открыл дверь и узнал комнату, ко мне вихрем вернулась память.
Я вспомнил прошедшие события, которые Тодер старался скрыть от меня.
Я понял, что потерял вчерашний день благодаря стараниям Тодера - именно он
передал меня в руки человека, устроившего невыносимые пытки.
Барьеры забвения, обусловленные простым прохождением времени,
разлетелись на осколки, так же как и искусственно созданные за прошедший
день. Все части учения Тодера, для которых я никогда не находил
применения, внезапно составили единое целое и помогли мне найти выход из
этой случайной ловушки. Раньше я постигал учение Тодера через детские
упражнения, теперь же я приобрел взрослый опыт его применения. Казалось, я
слышал голос учителя, говоривший, что боль и страдания являются сильным
подкрепляющим и стимулирующим фактором.
Поэтому я застраховался болью.
Представьте маленькую бусинку на шнурке. Глянув на нее, можно
подумать, что между отверстиями, высверленными в верхней и нижней частях,
существует прямая линия. В действительности же канал изгибался дугой.
Ослабишь шнурок, бусинка быстро скользнет вниз, натянешь - и бусинка
остановится.
Сначала я остановил ее, дав себе время проанализировать новую
информацию. Я услышал низкий растягивающий слова голос:
- И... инн... жее... нн... ее... ерр... Ммээ... элл... лл... иинн...
Инженер Мэлин... Звуки растягивались, словно эластичная резина.
Это, вероятно, был майор Хоуск, который разыскивал меня. Его
присутствие здесь подразумевало, что он находился среди моих мучителей в
предпоследнюю ночь. Неужели он был тем, кто так жестоко применял
нейрохлыст? Мне следовало бить противника его же оружием. Путь определился
сам.
Боль была стимулом. Я собрал всю свою энергию, чтобы воспользоваться
имевшимся у меня преимуществом - я знал, как надо действовать в этом
растянутом мире настоящего времени. Я был уверен, что не промахнусь, и
точно нашел чувствительную зону на его шее. Я приготовился ослабить
шнурок, и мгновенно появившаяся боль сообщила мне, что я сумел переключить
действие и мое "сейчас" было прыжком вперед на дюжину частиц нормального
времени. Я притуплял боль до подсознательного уровня, пока хлыст не
оказался у меня.
Конечно, я вернулся к нормальному состоянию восприятия раньше, чем он
смог прийти в себя. В противном случае я стал бы для него легкой добычей.
Возвратившись назад, мне пришлось испытать последствия от действия хлыста.
Я задыхался, перед глазами все плыло, но Хоуск был в гораздо худшем
состоянии. Я смог подойти к двери и закрыть ее, что оказалось как раз
вовремя. Туннель уже наполнился шумом громких шагов и высокими голосами
детей, возвращавшихся с экскурсии.
Я сел в огромное каменное кресло. Мы поменялись местами - теперь
допрашиваю я.
- Встать, - приказал я Хоуску, толкнув его носком сапога.
Он захрипел. Я поставил хлыст на минимум - уровень, который
большинство людей воспринимало как ожог от кипящей воды, - и дал майору
попробовать лечение по его же рецепту. Он поднялся на ноги.
- Все-таки ваше центаврианское высокомерие, - сказал я резко, - всего
лишь маска, скрывающая ненадежность. Никто не может чувствовать себя в
безопасности в вашем помешанном обществе, где провозглашен механический
труд. Ваше имя Хоуск?
Он угрюмо кивнул. Майор был коренастый мужчина, ростом около шести
футов и двух дюймов, с медными волосами, бледным лицом и серыми глазами.
- Зачем вы искали меня сегодня утром?
Молчание. Я дал ему еще один короткий разряд и, когда этого оказалось
недостаточно, еще несколько в чувствительное место в паху. Мне не
приходилось раньше делать ничего подобного, но я хорошо помнил, как он
действовал, когда допрашивал меня. Я был старательным учеником.
Майор с трудом вытолкнул из себя слова:
- Мы... мы хотели завладеть вами снова!
- Вы уже владели мной в течение нескольких часов. Полностью!
Пот струями бежал по его лицу.
- Мы не думали, что кто-нибудь сможет продержаться так долго. Мы
решили, что вы сказали все!
- Почему вы изменили мнение? - я покачал хлыстом, и он тотчас же
заговорил.
- Пришли распоряжения... - Майор сделал глоток и сжал руками свой
живот.
- Какие распоряжения? От кого?
- Из дома... - он закрыл глаза и покачнулся: очевидно, даже это
немногословие дорого ему обходилось. - Они сказали, что вы обязательно
должны владеть важной информацией. Мы же узнали, что вы были у Найзема и
что вы, оказывается, ученик Тодера...
Снова этот странный термин "ученик", Тодер называл нас только
"воспитанниками". Но я не собирался заниматься академическими
исследованиями различий в этих терминах.
- Вы тайно следили за мной?
- О, некоторое время! - Несколько быстрых глотков воздуха. - Мы не
знали, что вас подобрал Найзем, пока вы не были замечены по дороге к
геральдистам.
- Которые также замешаны в этой истории? Я знаю, когда вы начали
искать меня, вы представились им как мой дальний родственник и добились,
чтобы они дали вам мою родословную. Мы родственники?
- Братья, в пятом колене, - выдавил он.
- Кажется жестоким приветствовать своего родственника этим хлыстом, -
рассердился я. - И все-таки, что вам от меня надо было?
Майор сжал челюсти. Очевидно, дальше он уже не смел изменять
центаврианскому делу. Но я решил узнать секрет, которым он владел, и я его
узнаю.
Ладно, будем брать его не спеша.
- По некоторым причинам, связанным с моим пребыванием на борту
"Хипподамии", вы захотели найти меня. Геральдисты помогли вам найти Рэя
Мэлина, межзвездного инженера, представив информацию о моей личной жизни и
семейных связях. Затем вы пытали меня - вам нужны были сведения о
"Хипподамии". Решив, что я ничего не знаю, вы позволили мне уйти, но
пожалели об этом когда получили дополнительные инструкции из дома. Далее
вы обнаружили... Что? Возможно, те четверо центаврианских космонавтов,
которых я проводил к геральдистам, дали вам понять, что последнюю ночь я
не спал, как должен был после обработки нейрохлыстом, а занимался своими
делами. Прослеживая мой путь, вы обнаружили, что меня вытащили из песчаной
пыли, в которую вы же и бросили меня. Питер Найзем, хм! - я нахмурился. -
Вы, следовательно, наблюдали за ними. Он уверял меня, будто никто не
знает, что я нахожусь в его доме. - Уголком глаза я следил за мимикой
Хоуска, пытаясь определить точность своих выводов, но лицо его было
слишком напряженным от боли. - Скажите, зачем вы допрашивали меня?
Ответа нет. Я повернул регулятор к середине и нацелил хлыст на его
ноги. Майор пошатнулся, лицо его побледнело, но он продолжал молчать.
Я поступил так же, как и он позавчера, - я поразил его половые
органы. Произошел взрыв откровений, подобных взрыву космического корабля,
слова выкрикивались с пронзительным визгом.
- Я не знаю! Черт вас побери, я не знаю! Все, что мне сказано
сделать, это найти вас, допросить о вашем последнем путешествии, доложить
домой - это все, я клянусь, это все!
Я был разочарован.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16