Им хотелось самим услышать мои объяснения. Эти люди не
понимали моего состояния, да и не могли понять. Единственное, что марсиан
еще связывало с Землей, - это потребность в необходимом количестве
кислорода для развития зародыша во чреве матери; в связи с этим
беременность должна была протекать в среде с давлением, приближающимся к
нулевой отметке, или даже ниже. Это заставляло большую часть марсианских
женщин проводить три седьмых года в условиях Земли, задыхаясь от
повышенного давления.
Мужчина сказал:
- Это Лилит Чой, а я Питер Найзем. С Земли, конечно.
- Конечно, - в моем ответе прозвучало больше иронии, чем следовало. -
И вы знаете, кто я?
Еще один обмен взглядами, и последовал ответ Питера:
- По документам, которые были у вас, вы Рэй Мэлин, инженер по
межзвездным двигателям. И нам кажется, у вас есть враги.
- Значит, вас совсем не удивило то, что я был брошен умирать у
Старого Храма?
Они стояли в растерянности. По-видимому, они никак не ожидали от
человека, еще не оправившегося от глубокого паралича таких острых
атакующих вопросов.
Лилит попыталась ответить:
- Ну... мы чужеземцы на Марсе...
- Вы сообщили в полицию?
Она отступила назад. Питер резко спросил:
- Вы боитесь, что мы это сделали? Вы преступник?
- Нет. И мои бумаги не лгут. Но я марсианин, а у марсиан свои методы
улаживания дел.
Странно, что допрашивающие меня оставили мои документы. Я, конечно,
мог приобрести другие, но в последнее время возникли трудности с
получением медведианских виз.
- Да, - кивнула Лилит. - Мы слышали об этом. Поэтому и не обратились
в полицию.
- Никто, кроме нас, - добавил Питер, - не знает, что вы здесь.
- Я признаю обязательство, - с трудом выдавил я.
Это был древний обычай. Они спасли мне жизнь, а нравится ли это мне
или нет - уже не имело значения. Я надеялся, что они не будут ничего от
меня требовать. Я перенес свое тело через край кровати и встал на пол. С
высоты своего марсианского роста я посмотрел на этих маленьких людей -
земляне плохо растут из-за сильной гравитации на их планете, близко
расположенной к Солнцу, - и спокойно спросил:
- Могу я получить свою одежду и вещи?
Девушка удивленно разглядывала меня с ног до головы, как будто не
могла увязать длину моего тела, лежащего на кровати, с его размером по
высоте; ее глаза немного расширились. Затем Лилит сказала:
- Да, конечно. Я принесу их.
Она грациозно прошла мимо меня и скрылась в соседней комнате. Питер
нерешительно предложил:
- Может быть, вы отдохнете у нас немного, пообедаете? Действие
парализатора, наверное, еще не прошло.
- Спасибо, но я должен заняться делом, - ответил я.
- Теми, кто так плохо обошелся с вами?
- На Марсе не задают подобных вопросов, - упрекнул я его.
Он слегка покраснел.
- Да, извините. Мне говорили об этом, но я забыл. Традиция, начатая
первыми поселенцами, не так ли! Тогда человек имел право держать в секрете
свое дело.
- Кто-нибудь, где-нибудь, когда-нибудь имел большие права? - спросил
я.
Вернулась девушка с моей одеждой. Сквозь тяжелый сырой воздух до меня
дошел запах свежевыстиранного белья. Разговаривая со своими новыми
знакомыми, я набрал гораздо больше воздуха, чем мне было необходимо, и
поэтому начал энергично одеваться, чтобы израсходовать излишки кислорода.
Лилит тоже предложила мне пообедать с ними. Я вежливо отказался,
проверил свои документы и осмотрел маску. Они уже подготовили ее для меня:
счетчик на резервуаре стоял за отметкой "полный". Я еще чувствовал
некоторые последствия нервного шока, но надеялся через день-два полностью
прийти в себя.
- Вы собираетесь уходить? - спросил Питер.
- Да, - я пристегнул маску, чтобы надеть ее при выходе из
герметизированного объема.
- Подождите, - он казался несколько смущенным. - О, вы сказали, что
обязаны нам?
Они знают о нашем обычае. В моем затылке заломило. Лилит попыталась
остановить Питера, тронув его за локоть, но он, не обращая внимания на
девушку, продолжал:
- Поверьте, мне бы не хотелось пользоваться своим преимуществом, но
обстоятельства так сложились, что вы можете помочь нам, не подвергая себя
никакому риску. Ведь в этом заключается марсианская традиция?
Он был прав. Может быть, дело, которое они хотят поручить мне, не
имеет отношения к случившемуся со мной, может быть, это обычное дело,
связанное с контрабандой какой-нибудь косметики, которая на Марсе гораздо
дешевле, чем где-либо... Да, но эта пара, живущая в особняке Большого
Канала, где давление соответствует земному на высоте две тысячи футов,
могла оплатить пошлину на все, что угодно.
- Что вы хотите? - спросил я.
- Ну... вы космонавт, и поэтому, вероятно, - он сделал какой-то
неясный жест, - вы бываете в порту и болтаете с друзьями...
Я начал беспокоиться.
- Около трех дней назад с Дариса прибыл центаврианский корабль,
который называется "Хипподамиа". Он выглядит как прогулочная яхта.
Наверное, корабль и сейчас находится в порту, во всяком случае, он стоял
еще там сегодня утром. Мы вознаградим человека, который сможет рассказать
что-нибудь о нем. Все что угодно, даже сплетни об этом корабле и его
экипаже.


3
Следующие пять секунд я боролся с собой, пытаясь сохранить веру в
себя как марсианина.
Я не был завсегдатаем портовых заведений, я был космическим
инженером, и к тому же я вообще не появлялся в порту с тех пор, как прибыл
домой. Для девяноста девяти процентов человечества Марс означал
межзвездную посадочную площадку Старой Системы, а не планету со своим
населением, культурой, традициями и обычаями, имеющими силу закона.
Поэтому я не вспоминал о корабле Лугаса с тех пор, как покинул его,
благополучно избежав центаврианского правосудия.
Но Питер и Лилит видели мои документы и могли обратить внимание на
штампы центавриан, завершающие длинный ряд медведианских печатей, на дату
моего прибытия на Марс и увязать все это с заинтересовавшим их кораблем,
даже если они не сумели разобрать нечеткую подпись Лугаса поперек штампа
об увольнении.
Я посмотрел на них, пытаясь по тодеровской методике угадать их мысли.
Казалось, девушка думала: "Питер, мы же знаем, что он был на том корабле!
Почему ты не сказал ему об этом прямо?" А мысль ее приятеля могла быть
следующей: "Я слышал о кодексе чести марсиан. Для них понятие чести, как
они утверждают, имеет большее значение, чем для центавриан, медведиан или
землян. Я постараюсь сыграть на этом".
Наконец я спросил:
- Скажите мне одну вещь, прежде чем я отвечу вам. Случайно ли вы
обнаружили меня у Старого Храма?
Вид их был нерешительным. Лилит достала из кармана сигарету и сунула
ее в свои прекрасные губки. Я чуть было не возмутился такой нерациональной
тратой кислорода, но вовремя вспомнил, что здесь его достаточно даже для
поддержания костра, если кто-нибудь захотел бы разжечь его. Теперь я знал,
что она курила, и поэтому она потеряла для меня большую часть
первоначальной привлекательности. Курение - безответственная привычка даже
для имеющих такую атмосферу.
- Отчасти это было случайно, - начал Питер, осторожно подбирая слова.
- Нам сказали, что на корабле, который нас интересует, был марсианин. А
Старый Храм - сердце города. Мы...
В разговор вступила девушка - ее голос показался более уверенным:
- Мы искали вас, но мы не знали, что вы были тем, кого мы ищем.
- О, она имеет в виду то, - добавил Питер, - что мы...
- Она имеет в виду то, что сказала, - резко прервал его я, вспомнив
приемы Тодера, которые он применял, желая одернуть возомнившего о себе
ученика.
Как они были нерешительны, эти двое! Наблюдать за ними было труднее,
чем за кем-либо из центавриан или медведиан, с которыми мне приходилось
иметь дело. Несколько минут назад я считал, что девушка менее
сообразительна, чем ее приятель, теперь же, казалось, Питер уступал ей в
смекалке.
Я решил не заниматься сравнительным анализом их умственных
способностей и жестом предложил им задавать свои вопросы.
Тем не менее Питер вел себя сообразно собственным представлениям о
марсианской честности - он продолжал колебаться. Я признаюсь, это
раздражало меня. Я мог легко прикрыться казуистикой земного образца,
рассказав полуправду о моей последней работе. События прошлой ночи и
нынешние, по-видимому, имели отношение к каким-то важным делам, лежащим
вне сферы моей профессиональной деятельности.
Я должен быть внимательным и недоверчивым. То, что они обнаружили
меня достаточно быстро, спасло мне жизнь, но одновременно наводило на
мысль о возможной связи их с людьми из ночного кошмара. С одной стороны,
это обстоятельство может помочь установить правду, а с другой - еще больше
запутать поиски. Я должен или вести поиск вместе с ними, или, наоборот,
выступить против них. В любом случае мне следовало быть очень осторожным.
Итак, сначала я должен выяснить, что же они знают о моем последнем
полете. А вдруг они знают то, чего я не заметил, занятый бесновавшимися
двигателями? Затем я должен буду принять решение о дальнейших действиях.
- Может быть, вы сядете? - спокойно предложила Лилит. - Если
разговаривать в открытую, то это займет некоторое время.
- Нет никакой необходимости рассказывать все от начала до конца, -
воспротивился Питер. - Я просто хочу воспользоваться, честно это или нет,
своим правом.
- Он хочет знать, почему мы интересуемся именно этим кораблем.
- И я не хочу ему ничего объяснять, - Питер пригладил свои густые
волосы толстыми пальцами. - Здесь нет установившейся шкалы обязательств,
насколько я знаю, и спасший жизнь человека может выбирать. Я прав? - он
вперил в меня свой взгляд.
- У вас, землян, другая шкала ценностей, - ответил я. - Вы цените
вещи, которые невозможно съесть, вдохнуть или износить.
- Это верно, - отступил он. - На Земле жизнь человека может быть
оценена во что-нибудь необыденное, например в золотой самородок. Здесь же
вы, вероятно, способны убить из-за баллона с кислородом или фляги с водой.
- Причем тут убийство? - спросила Лилит, напуганная прямолинейностью
разговора.
Еще раз они поменялись ролями. Я не удивлюсь, если окажется, что эта
процедура была запланирована заранее, чтобы сбить меня с толку. Наверное,
они надеялись задурить мне голову своей софистикой.
Если все так, то у них ничего не выйдет.
- Может быть, мы перейдем к делу? - предложил Питер. - Мы спасли вам
жизнь, и вы подтвердили свое обязательство. Мы не знали, что вы тот самый
марсианин, с корабля, которого мы разыскивали, пока не нашли ваши
документы и не увидели последний регистрационный штамп. Теперь мы будем
спрашивать прямо, надеясь, что вы выполните требования вашего
национального обычая.
- Я расскажу вам все, что смогу, - ответил я.

Когда я закончил, наступила долгая пауза.
- Кое-что есть в том, что он говорил об этой обработке
нервно-парализующим хлыстом, - наконец прервала молчание Лилит.
- Мы не знаем наверняка, связано ли это с тем, что нас интересует, -
возразил Питер и повернулся ко мне. - Связано?
- Вы спрашивали о последнем полете, - твердо ответил я.
Лилит щелкнула своими крошечными пальчиками, и этот звук громко
прозвучал в тяжелом воздухе.
- Есть еще один важный вопрос: что случилось с человеком, которого он
заменил? - она внезапно с волнением напряглась.
Наверное, Питер считал, что я причастен к этому. Он подвинулся вперед
на своем стуле.
- Вы знаете, что с ним произошло? - спросил он.
- Я уже говорил, он заболел, - сказал я. Я чувствовал усталость и
голод, голова плохо соображала. Разговор становился не менее трудным, чем
прошлой ночью, даже при отсутствии нервно-парализующего хлыста.
- Удивительное совпадение, - сказала Лилит, вставая. - Питер, я
думаю, ты опирался на проверенные данные о теоретической марсианской
честности.
- Это оказалось до некоторой степени кстати, согласен. - Его глаза
смотрели на меня с тревогой, они были бледно-голубыми, чего я раньше не
заметил.
- В таком случае... - Лилит достала новую сигарету и нервно
затянулась.
- В таком случае, кто же пытал его? - закончил Питер.
- Есть две возможности, не так ли? - осторожно проговорила она.
Я слегка напрягся. Они достаточно искусно защищались от моего
зондирования, но и сейчас они старались казаться невозмутимыми: наверное,
боялись выдать причину своей заинтересованности в любой информации о
последнем полете корабля Лугаса. Никто из них не спешил расшифровать эти
"две возможности", и после некоторого ожидания я громко сказал:
- Я полагаю, что сделал то, о чем вы просили, и обязательство мое
выполнено.
- Не так быстро, - ответил Питер, вставая с надменным видом. Стоявшая
девушка была только на голову выше меня, сидевшего на стуле, но он был
образцом рослого землянина и сейчас хмуро глядел на меня сверху вниз. -
По-моему, у нас возникли противоречия с установленными обычаями, не так
ли? Абсолютная честность, абсолютная честь... А вместе с тем имеются и
пути преодоления этого. Я, конечно же, не владею тем, чему вас учат с
детства, и поэтому могу только раздражать вас, испытывая ваше терпение. Вы
признаете, что были на корабле капитана Лугаса. После вашего возвращения
домой какие-то люди похитили вас и подвергли обработке нейрохлыстом, затем
бросили умирать на улице. Обычные последствия обычного путешествия? Я
думаю, нет. Вы обязательно должны знать, что было необычного на корабле:
экипаж, груз или пассажиры. На всем пути от Дариса до Земли вы могли
заметить это. Но вы утверждаете, будто не видели ничего особенного, за
исключением чересчур мощных двигателей, при которых вы были преданной
сиделкой. Извините за мою земную грубость, но я нахожу это слишком
несерьезным. Вы неглупый человек, если верить вашему профессиональному
удостоверению. К тому же меня поражает, как легко Лугас нашел на Дарисе
квалифицированную замену заболевшему инженеру, причем не центаврианина,
что было бы гораздо легче предположить, а землянина.
- Марсианина! - воскликнул я.
- Да, простите, - его глаза немного сузились.
Я понял, что он пробил брешь в моей защите и проклял эту марсианскую
обидчивость.
- Но что мы можем еще сделать, если он лжет? - спросила Лилит.
- Нет, конечно же, ничего, - заметил Питер. - Мы не будем унижать
самих себя, рискуя оскорбить подлинно честного человека или, возможно,
укрепить позиции противника. Следовательно, мы благодарим его за
содействие и прощаемся с ним.
- Что? - не понял я.
- Вы сказали, что считаете свои обязательства выполненными. Поправка.
Я просил вас лишь сообщить нам некоторые портовые сплетни. Могли быть
другие члены экипажа, кроме вас, более наблюдательные и болтливые. Что еще
вы можете сказать о своих впечатлениях о корабле, кроме того, о чем я уже
спрашивал?
"Земная казуистика", - подумал я, признав правдивость его слов.
Улыбаясь, он сказал:
- Есть один недостаток у вашего абсолютного кодекса, его рычаги
действуют и на тех, кто не присоединяется к нему. Я принимаю это во
внимание. Мы увидимся с вами снова и еще раз поговорим об этом.
Я поднялся и хмуро наблюдал за ним, удивляясь, почему же я в полете
не обратил внимания на какие-нибудь странные факты, которые мог бы
предоставить им или тем замаскированным мучителям, пытавшим меня прошлой
ночью. Он вынул из кармана свою визитную карточку и передал ее мне. А я,
напрягая память, пытался зацепиться за что-нибудь интересное.
Я неожиданно вспомнил испуганное лицо Лугаса, когда спросил его, куда
он направляется, на Землю или Марс, хотя я отлично знал, что не существует
корабля Центаврианского сектора, которому было бы позволено проколоть
защищающую Землю атмосферу. Кораблям земного сектора это, конечно,
разрешалось.
Тогда лицо Лугаса передернула судорога, которую я теперь принял бы за
тревогу! Да, он вел себя не так, как другие знакомые мне центаврианские
офицеры. (Хотя, я согласен, мой опыт был ограничен всего лишь одним
путешествием.)
Лугас испугался, что я могу догадаться, кем он был на самом деле:
землянином, замаскированным под центаврианина, командующего кораблем,
который имел большие возможности, чем простая яхта класса "Денеб", даже
имеющая крейсерские двигатели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16