- Мистер Дональдсон ушел? - спросил я.
- Да.
- Неудачный день выдался. Во всех отношениях. Теперь вот и мисс Руни сцапали вместе с мистером Сэффордом. Полицейские считают, что они рассказали далеко не все о том вторнике. Когда вы вошли, я как раз докладывал мистеру Вулфу...
- Я хочу встретиться с ним.
- С кем? С мистером Вулфом?
- Да, и незамедлительно.
- Зачем?
Черт побери! Она опять вскинула брови. По-видимому, её человеческий облик был всего лишь тонкой оболочкой.
- Это я ему скажу, - заявила Дороти, давая мне понять, что я ничтожество. - Я должна сейчас же встретиться с ним.
- Это невозможно, - ответил я. - Вы могли бы отправиться туда на такси, но лучше подождите, пока я заберу с Шестьдесят шестой улицы свою машину. Уже пятый час, и Вулф в оранжерее. Он не примет вас даже с учетом того обстоятельства, что вы - единственный наш клиент, который ещё не томится в неволе.
- Но у меня срочное дело!
- У вас. Не у него. До шести часов у Вулфа нет и не может быть никаких срочных дел. Расскажите мне, я имею доступ в оранжерею. Хотите?
- Нет.
- Тогда я пошел за своей машиной.
- Хорошо, идите.
12
В три минуты седьмого Вулф спустился из оранжереи и присоединился к нам в кабинете. Пока мы добирались сюда на машине, Дороти успела дать мне понять, что со мной ей говорить больше не о чем. Наша беседа по пути свелась к двум фразам. Дороти сказала: "Осторожно, грузовик", а я ответил: "Не говорите под руку". Поэтому, хотя мы прождали Вулфа целый час, я ни разу не предложил ей выпить. А когда Вулф, наконец, вошел, приветствовал Дороти и разместил свои телеса в кресле за письменным столом, она первым делос сказала ему:
- Я хочу говорить с вами наедине.
Вулф покачал головой.
- Мистер Гудвин - мой доверенный помощник и услышит от меня все, что вы скажете, только немного позже. В чем дело?
- Но... это очень личное.
- Как и все, или почти все, что говорится в этих стенах. В чем дело?
- Кроме вас, мне не к кому больше пойти, - заканючила Дороти и подалась вперед, едва не выпав из желтого кресла. - Я не знаю, что со мной будет, и должна это выяснить. Один человек грозится сообщить в полицию, что я подделала подпись отца на чеке. Он сделает это завтра утром.
Ее лицо снова сделалась похожим на человеческое, она смотрела на нас страдальческим взором.
- Вы действительно согрешили?
- Подделав чек? Да...
Пришел мой черед вскидывать брови.
- Расскажите подробнее, - потребовал Вулф.
История оказалась простая. Отец давал ей слишком мало денег, на роскошную жизнь не хватало, и год назад Дороти выписала себе чек на три тысячи долларов. Отец дознался и взял с дочери слово, что такое больше не повторится. Но недавно Дороти подделала ещё один чек, уже на пять тысяч долларов, и на сей раз умилостивить отца оказалось значительно труднее. Но, разумеется, у него и в мыслях не было отдать родную дочь под арест. Спустя два дня после того, как Кейс вторично поймал Дороти на жульничестве, его убили. По завещанию все оставалось дочери, но душеприказчиком и распорядителем Кейс назначил поверенного по имени Дональдсон. По словам Дороти, отец не знал, что Дональдсон ненавидит её. И вот поверенный нашел среди бумаг этот пресловутый поддельный чек с приколотой к нему собственноручной запиской Кейса. Поэтому сегодня днем Дональдсон заявился к Дороти и сказал, что, учитывая обстоятельства гибели Кейса, считает своим гражданским и профессиональным долгом сообщить о подделке полицейским. Разумеется, добавил он, это крайне неприятно, но ничего не поделаешь: долг есть долг.
Не скажу, чтобы я испытывал злорадство, занося эти позорные факты в свою записную книжку, но признаюсь честно: прослезиться они меня не заставили.
Получив ответы на все вопросы, какие только пришли ему в голову, Вулф откинулся в кресле и тяжко вздохнул.
- Я ещё могу понять, - пробормотал он, - ваше желание разделить с кем-то свою беду и таким образом избавиться от очередной напасти. Но, даже согласившись вам помочь, я все равно не смог бы ничего сделать. Зачем вы мне все это рассказали?
- Не знаю.
Бытует мнение, что человеку становится легче, если он делится с кем-то своими горестями. Но Дороти, похоже, стало ещё хуже, коль скоро и облик, и голос её были воплощением мировой скорби.
- Кроме того, - продолжал Вулф, - вам нечего бояться. Все имущество, включая банковские активы, теперь принадлежит вам. Пытаясь привлечь вас к суду, районная прокуратура только зря потратит время и выбросит на ветер деньги налогоплательщиков, а суд даже не станет рассматривать дело. И мистер Дональдсон, если он не круглый дурак, прекрасно это знает. Так ему и скажите. Передайте, что Вулф считает его простофилей. - Вулф поднял палец. - Разве что Дональдсон полагает, будто вы - отцеубийца, и хочет усадить вас на электрический стул. Неужели он настолько ненавидит вас?
- Да, - севшим голосом ответила Дороти. - Ненавидит всей душой.
- За что?
- Однажды я дала ему повод думать, что могу стать его женой. Он вовсеуслышание объявил об этом, но я изменила свое решение. А он - человек пылкий и злопамятный. Когда-то он горячо любил меня, теперь так же горячо ненавидит. И использует чек, чтобы нагадить мне.
- Ни вы, ни я не в силах его остановить. Поддельный чек и записка вашего отца находятся у него на законном основании, и никто не помешает ему показать эти бумаги полицейским. Мистер Дональдсон, часом, не увлекается верховой ездой?
- Господи, - обреченно произнесла Дороти и встала. - Я-то думала, вы что-нибудь сообразите! Думала, вы знаете, как мне быть! - Она бросилась к двери, но остановилась на пороге и выплюнула: - Вы - такой же дешевый тихушник, как и все! Я сама разберусь с этой жалкой грязной крысой!
Я встал и вышел в прихожую, чтобы выпустить Дороти и удостовериться, что дверь надежно закрыта. Вернувшись в кабинет, я сел, бросил блокнот в ящик стола и сказал:
- Итак, теперь мы все с её легкой руки снабжены ярлыками. Я - трус. Вы - тихушник, а распорядитель и душеприказчик - крыса. Этой маленькой бедняжке не помешало бы завести несколько новых знакомств.
Вулф лишь хмыкнул в ответ, но хмыкнул вполне добродушно: близилось время обеда, а он никогда не позволял себе раздражаться перед едой.
- Значит, - продолжал я, - если она не предпримет каких-нибудь незамедлительных и коварных действий, завтра утром её заберут, а ведь она наша последняя клиентка. За решеткой окажутся все пятеро, да ещё подозреваемый, которого нам поручили изобличить. Надеюсь, у Сола и Орри дела обстоят не так плачевно, как у нас с вами. Я договорился пообедать с приятельницей, а потом мы отправимся в театр. Но могу все отменить, если для меня найдется какая-нибудь работенка...
- Нет, спасибо, не надо.
Я гневно воззрился на Вулфа.
- Так что же, все сделают Сол и Орри?
- Раз уж у тебя выдался свободный вечер, я тут подежурю.
Да, уж он подежурит! Будет почитывать книжечки, потягивать пивко и устами Фрица сообщать всем возможным посетителям, что страшно занят. Это был не первый случай, когда Вулф приходил к выводу, что дело не стоит потраченных усилий, и посылал все к чертям. Обычно я оставался при нем, пока Вулф не успокаивался, но на сей раз решил, что, если Орри Кэтер весь день просидел в моем кресле, то пусть сделает и мою работу. Поэтому я поднялся к себе, чтобы переодеться в вечерний костюм.
Вечер выдался замечательный во всех отношениях. Обед в доме Лили Роуэн, конечно, изрядно уступал тем трапезам, которыми избаловал меня Фриц, но был очень хорош. Не разочаровал нас и спектакль. Да и оркестр в клубе "Фламинго", куда мы отправились потом, тоже не подкачал, и потанцевали мы на славу, а заодно и познакомились поближе: ведь мы с Лили знали друг друга всего семь лет.
Короче, домой я вернулся только в четвертом часу утра и, по обыкновению, заглянул в кабинет, чтобы проверить, заперт ли сейф и все ли на месте. Если Вулф оставлял мне записку, то всегда клал её на мой стол и придавливал грузиком для бумаг. Ага! Записка была. Вулф вывел её своим мелким и четким как машинопись почерком на листке, вырванном из блокнота: "А.Г. Ты вполне удовлетворительно справился с делом Кейса. Теперь, когда убийство раскрыто, ты можешь, как мы условились ранее, с утра поехать к мистеру Хьюитту на Лонг-Айленд и привезти цветы. Теодор подготовит для тебя коробки. Не забывай, что цветам нужен свежий воздух. Н.В."
Я прочел это дважды и перевернул листок, но оборотная сторона была чиста. Тогда я сел за стол и набрал номер. Никого из моих близких друзей и лютых врагов в такой час на службе не было, но мне удалось связаться со знакомым сержантом по имени Роули.
- Я звоню по поводу убийства Кейса. Вам нужны ещё какие-нибудь сведения, или дело закрыто?
- Хм! - по своему обыкновению грубовато отозвался сержант. - Нам нужны все сведения, какие только можно добыть. Шлите наложенным платежом.
- А мне сказали, у вас полный порядок.
- Ложитесь-ка вы лучше спать.
Он бросил трубку. Я посидел с минуту, потом позвонил в редакцию "Газетт". Лон Коэн давно ушел домой, но дежурный репортер сообщил мне, что, насколько ему известно, дело Кейса по-прежнему пылится на полке.
Я смял записку Вулфа, швырнул её в корзинку и, пробормотав: "Проклятый толстопузый обманщик", - отправился на боковую.
13
В четверг в утренних газетах было немало писанины, посвященной делу Кейса, но ни строчки о том, что в угаре погони за убийцей кто-либо приблизился к нему хотя бы на дюйм.
Весь день, с десяти утра до шести вечера, я провел у Льюиса Хьюитта на Лонг-Айленде, помогая ему выбрать, очистить от грязи и упаковать добрую сотню годовалых саженцев, после чего отвез их домой. Я не стал беситься в открытую, но вы можете представить себя, в каком расположении духа я пребывал. По пути домой на подъезде к мосту Куинсборо меня остановил полицейский и спросил, на какой пожар я несусь. Мне стоило немалых усилий удержать язык за зубами и не наговорить ему всяких заумных слов.
Когда я затаскивал на крыльцо последнюю коробку с саженцами, произошло нечто удивительное. Позади моего седана остановилась хорошо знакомая машина с буквами "УП" на борту, и из неё вылез инспектор Крамер.
- Ну, что там у Вулфа на этот раз? - злобно спросил он меня.
- Десяток зигопеталов, - холодно ответил я. - Десяток ренантер, десяток зубоцветов...
- Пропустите меня! - гаркнул он. Я посторонился. Теперь, когда из сыщика я превратился в рассыльного, мне следовало отправиться к Теодору и помочь ему поднять орхидеи в оранжерею. Стиснув зубы, я приступил к этой работе, но тут из кабинета донесся крик Вулфа:
- Арчи!
Я вошел. Крамер сидел в красном кожаном кресле, держа в стиснутых зубах устремленную ввысь сигару. Судя по сжатым губам Вулфа, он вел борьбу с тихой холодной яростью, не давая ей выплеснуться наружу. Насупив брови, он безмолвно взирал на инспектора.
- Я занят важным делом, - сердито сообщил я ему.
- С этим можно подождать. Позвони мистеру Скиннеру. Домой, если он уже ушел с работы.
Не будь здесь Крамера, я наговорил бы Вулфу бог знает чего, но в присутствии инспектора ограничился презрительным "Хм!", устроился за столом и начал набирать номер.
- Прекратите! - свирепо рявкнул Крамер.
Я, как ни в чем не бывало, продолжал накручивать диск.
- Я сказал, прекратите!
- Ладно, Арчи, - подал голос Вулф. Я взглянул на него. Вулф по-прежнему хмуро смотрел на инспектора, но губы его уже не были сжаты и вполне годились для произнесения членораздельных фраз. - Не понимаю, мистер Крамер, что может быть лучше предложенного мною выбора, - продолжал он. Когда мы говорили по телефону, я просил вас лишь дать слово, что вы будете сотрудничать со мной на моих условиях, и в этом случае я тотчас же подробнейшим образом обрисую вам положение, рассказав, разумеется, и о причинах, побуждающих меня настаивать на своем. Или не давать такого слова, и в этом случае я обращусь к мистеру Скиннеру из районной прокуратуры и попрошу помощи у его ведомства. Могу ручаться, что никому не будет обидно, и, возможно, нам удастся закрыть дело. Я на это надеюсь. Разве мои условия не справедливы?
Крамер зарычал, как плененный тигр, которого ткнули ножкой стула.
- Не понимаю, какого черта я вообще вожусь с вами, - сказал Вулф. Мистер Скиннер ухватился бы за мое предложение обеими руками.
Рык Крамера постепенно перетек в человеческую речь.
- Когда это произойдет? Сегодня вечером?
- Повторяю: подробности - после того, как вы дадите слово. Но, пожалуй, на этот вопрос я отвечу. Завтра, рано утром, да и то лишь при условии, если я получу посылку, которую жду. Кстати, Арчи, ты загнал машину в гараж?
- Нет, сэр.
- Хорошо. Около полуночи тебе придется съездить в аэропорт и встретить один самолет. Все зависит от самолета, мистер Крамер. Если он прибудет не сегодня, а завтра, мы отложим операцию до утра субботы.
- Где она пройдет? Здесь, в вашем кабинете?
Вулф покачал головой.
- Это - одна из подробностей, которую я сообщу, получив обещание. Черт возьми! Я что, когда-нибудь молол языком просто так?
- Не знаю. Поди пойми вас. Говорите, я должен дать слово. А почему бы не взять с меня слово, что я либо сделаю, как вы велите, либо прикинусь, будто вы ничего мне не говорили?
- Нет, так не годится. Арчи, звони мистеру Скиннеру.
Крамер обронил словечко, предназначенное только для мужских ушей.
- Будьте вы неладны с вашими шарадами, - злобно прошипел он. - И чего вы на меня насели? Вы прекрасно знаете, что я не дам вам подключить районную прокуратуру. Может, вы и впрямь раскрыли преступление. Такое уже бывало. Ладно, будь по-вашему.
Вулф кивнул. В его глазах вспыхнули и тотчас потухли огоньки. Даже я едва не прозевал этот фейерверк, а уж Крамер так и вовсе ничего не заметил.
- Арчи, блокнот. Схема довольно сложная, и я сомневаюсь, что мы управимся до обеда.
14
- С радостью все объясню, - сказал я офицеру Хефферану, - если вы слезете с лошади и станете вровень со мной, как и подобает приверженцам демократии. Или вы хотите, чтобы у меня затекла шея?
Я широко зевнул, не потрудившись прикрыть рот ладонью, поскольку был на лоне природы и в обществе конного полицейского. Встав, одевшись, позавтракав и прибыв по служебным делам в парк в семь часов утра, я, конечно, не поставил личный рекорд, но и рутиной такой образ действий назвать было нельзя, особенно если учесть, что я недосыпал три ночи кряду. Во вторник - сборище клиентов, в среду - развлечения в обществе Лили Роуэн, в четверг - поездка в "Ла-Гардиа" и встреча самолета, который прибыл точно по расписанию.
Хефферан слез с коня. Мы стояли на гребне невысокой насыпи в Центральном парке, на том самом месте, куда патрульный пригнал меня в день нашего знакомства. Судя по всему, нас ждал ещё один теплый октябрьский денек. Легкий ветерок забавлялся игрой с кронами деревьев и ветками кустов, вокруг сновали представители мира пернатых, оживленно обсуждавшие свои планы на утро.
- Я только выполняю приказ, - сразу же внес ясность Хефферан. - Мне было велено встретиться с вами на этом месте и выслушать вас.
Я кивнул.
- И вам это не нравится. Мне тоже, казак вы твердолобый, но ведь и я выполняю приказ. Расклад такой. Насколько вам известно, вон за той купой деревьев, - я показал рукой, - стоит сарайчик с садовым инвентарем. Возле сарайчика один из ваших сослуживцев держит под уздцы оседланную и взнузданную гнедую лошадь Кейса. Внутри сарайчика две женщины, одну кличут Кейс, другую Руни. Там же четверо мужчин: Тэлботт, Пол, Сэффорд и Бродайк. И ещё инспектор Крамер с опергруппой. Одно из упомянутых гражданских лиц, избранное тайным голосованием, сейчас переодевается, натягивает ярко-желтые бриджи и голубой камзольчик, точно такие же, в каких был тогда Кейс. То, что я сейчас скажу, предназначено только для ваших ушей и ушей вашей лошади. Тайное голосование - чепуха. Его итоги подтасованы инспектором Крамером. Человек, одетый как Кейс, сядет на лошадь Кейса, ссутулится и проедет вот по этому отрезку дорожки. Стремена будут чуть длинноваты. Увидев вас, он или она приветственно взмахнет бичом. Вам в этой пьесе досталась роль честного малого. Представьте себе, что сейчас с вами беседую не я, а другой человек, которого вы нежно и пылко любите. Например, комиссар полиции. Он просит вас не забывать, что ваше внимание было сосредоточено главным образом на лошади, а не на седоке. Посмотрите, а потом спросите себя, действительно ли вы тем утром видели Кейса? Или же вы видели просто лошадь и человека на ней. И, ради бога, - взмолился я, - не говорите ни слова мне. Вы все равно ни в чем мне не признаетесь, так что лучше приберегите ваше заявление для начальства. От вас зависит очень многое. Возможно, в этом наша беда, но теперь уж ничего не поделаешь.
Если это вас не обидит, позвольте объяснить. Версия такова: убийца, одетый так же, как Кейс, но в накидке или тонком дождевике, в половине седьмого затаился вон за теми кустами.
1 2 3 4 5 6 7