Намыливая его ногу, Блейр сказала:
— Хьюстон говорит, что шахтерам нужно объединиться в профсоюз, тогда они смогут чего-то добиться.
— Откуда Хьюстон знает об этом? — резко бросил Ли.
— Она живет здесь, — с удивлением ответила Блейр. — И у нее есть уши. Она сказала, что кто-то проводит в поселки агитаторов и скоро будет революция. И…
Ли вырвал у нее из рук полотенце.
— Надеюсь, ты не слушаешь эту болтовню. Никому — ни шахтерам, ни хозяевам — война не нужна. Я уверен, что всего можно добиться миром.
— Хорошо бы. Не думала, что ты принимаешь положение шахтеров так близко к сердцу.
— Если бы сегодня ты была со мной, то отнеслась бы к этому так же.
— Я же хотела пойти с тобой. Может, в следующий раз…
Лиандер наклонился и поцеловал ее.
— Я не хотел тебя обидеть. Я не хочу, чтобы ты туда ездила, кроме того, у тебя много пациентов в клинике. Интересно, что наша милая маленькая экономка приготовила сегодня на ужин?
Блейр улыбнулась:
— Надеюсь, ты не считаешь, что у меня хватит смелости спросить? Я пойду с тобой в самую глубокую шахту и выдержу все обвалы, но уволь меня от посещений кухни, миссис Шейнес.
— Обвалы? Ты мне напомнила: вы поладили с миссис Креббс?
Блейр издала стон и, пока Ли одевался, пустилась в монолог о миссис Креббс.
— Она, возможно, ангел в операционной, но в остальном — ведьма.
К тому моменту, когда Ли оделся и приготовился спуститься в гостиную, он опять улыбался и шутливо защищал миссис Креббс, говоря, что ее хорошие качества перевешивают плохие.
В ту ночь они заснули, тесно прижавшись друг к другу.
Второй день в клинике оказался еще хуже: не пришел никто. А когда Блейр вернулась домой, раздался один из таинственных телефонных звонков для Лиандера. Он уехал и вернулся только к полуночи, повалился рядом с ней на постель, грязный, измученный, и она впервые вкусила всю прелесть мужского храпа. Пару раз она мягко тронула его за плечо, но это не помогло, тогда одним рывком она перевернула его на живот, и он затих.
Сидя на третий день за безупречно аккуратным столом, Блейр услышала, как на входной двери звякнул колокольчик, и вышла из кабинета. В коридоре стояла ее подруга детства Тайе Мэнкин. Она мучилась непрерывным сухим кашлем.
Блейр выслушала ее жалобы, прописала смягчающий сироп от кашля и широко улыбнулась, когда вошла следующая пациентка — еще одна подруга детства. В течение всего дня к ней шли ее подруги, невнятно жалуясь на разные недомогания, и Блейр не знала, плакать ей или смеяться. Ей было приятно, что эти молодые женщины все еще считают ее своей подругой, но ведь они были не настоящими больными.
Ближе к вечеру в своей маленькой прелестной коляске к клинике подкатила Хьюстон. Она сказала Блейр, что, кажется, беременна, и попросила осмотреть ее. Хьюстон не была беременна, и после осмотра Блейр показала ей клинику. Миссис Креббс уже ушла домой, и близнецы остались одни.
— Блейр, я так тобой восхищаюсь. Ты такая смелая.
— Я? Смелая? Я совсем не смелая.
— Посмотри вокруг. Все это случилось, потому что ты знала, чего хочешь, и добилась этого. Ты хотела стать врачом и устранила все препятствия на этом пути. У меня тоже были мечты, но я была слишком труслива, чтобы осуществить их.
— Какие мечты? Я хочу сказать, кроме Лиандера? Хьюстон отмахнулась:
— Думаю, я выбрала Ли потому, что он был весьма респектабельной мечтой. Он так нравился маме и мистеру Гейтсу, что понравился и мне. — Она замолчала и улыбнулась. — Мне кажется, что в глубине души я одобряла все твои проделки в отношении Ли.
— Ты о них знала?
— По большей части.. Потом я стала даже ждать их. И именно я намекнула Ли, что виноват во всем Джон Лечнер.
— Джон всегда был хулиганом. И получил от Ли по заслугам. Хьюстон, я и подумать не могла, что ты считаешь себя трусихой. А я безумно хотела быть такой же совершенной, как ты.
— Совершенной! Я просто боялась. Я боялась разочаровать маму, разозлить мистера Гейтса, боялась не соответствовать общим представлениям о семье Чандлер.
— А я только злила всех попытками исправиться. У тебя так много друзей, тебя все любят.
— Конечно любят, — сердито сказала Хьюстон. — Они бы и тебя «любили», если бы ты столько для них делала. Один говорит: «Давайте устроим то-то и то-то», а другой подхватывает: «Давайте позовем Блейр Хьюстон, чтобы она все сделала». А я боялась сказать «нет». Я организовывала мероприятия, которые не посещала. Я спала и видела, как отказываю им. Я мечтала о том, как укладываю сумку, вылезаю из окна спальни, спускаюсь по дереву и убегаю из дома. Но я была слишком труслива. Ты сказала, что я вела бесполезную жизнь, и была права.
— Я ревновала, — прошептала Блейр.
— Ревновала? К кому? Не ко мне же.
— Я не осознавала этого, пока Ли не открыл мне глаза. Я завоевывала призы» была лучшей на всех экзаменах, добилась многого, но знала, что всегда буду одинокой. Мне было очень обидно, когда мистер Гейтс говорил, что я вам не нужна, что нужна только ты. Обидно, когда ты писала мне обо всех кавалерах, с которыми танцевала на вечеринках. Я штудировала главу об ампутации конечностей и откладывала книгу , в сторону, чтобы перечесть твое письмо. Я никогда не нравилась мужчинам так, как ты, и иногда я готова была пожертвовать медициной, лишь бы быть нормальной женщиной, от которой пахнет духами, а не карболкой.
— А сколько раз я жалела, что не способна ни на что более важное, чем выбор цвета моего очередного платья, — вздохнула Хьюстон. — Я нравилась мужчинам только потому, что они, как и Лиандер, считали меня податливым воском в своих руках. Им по душе мысль о том, что женщину можно запереть дома. Для большинства мужчин я была всего лишь чем-то вроде комнатной собачки, приносящей тапочки. Они хотели жениться на мне, потому что знали: Хьюстон Чандлер не доставит им хлопот.
— И ты считаешь, что поэтому Ли и сделал тебе предложение?
— Иногда я вообще сомневаюсь, что он делал мне предложение. После его возвращения мы виделись всего несколько раз, и, наверное, я так хотела выйти за него, что едва с его языка сорвалось слово «женитьба», как я сказала «да». На другое утро мистер Гейтс спросил, не пора ли поместить в газете объявление о помолвке. Я кивнула, и следующее, что я помню, — это толпы людей, пришедших поздравить меня и пожелать счастья на всю жизнь.
— Я знаю и жителей Чандлера, и их любопытство. Но ведь все эти годы ты любила Ли.
— Думаю, да. Но все дело в том, что нам с ним почти не о чем было говорить. Вы с Ли разговаривали больше, чем я.
Блейр долго молчала. Какая ирония судьбы: все эти годы она завидовала сестре, а та завидовала ей.
— Хьюстон, ты сказала, что у тебя были мечты, которые ты не осмелилась воплотить. Что это за мечты?
— Ничего особенного. Не сравнить с медициной. Но я думаю, что могла бы писать — не роман, нет, например статьи для женских журналов. Возможно, советы, как вывести пятна с шелкового платья или сделать хорошую очистительную маску для лица.
— Но мистер Гейтс и слышать об этом не хочет.
— Он сказал, что все женщины-журналистки — развратницы, вышвырнутые мужьями и вынужденные поэтому зарабатывать себе на жизнь.
Блейр округлила глаза:
— Он не стесняется в выражениях.
— Нет, и я многие годы позволяла так со мной обращаться.
Блейр провела пальцами по дверце шкафа.
— А как с тобой обращается твой муж? Я знаю, ты говорила, что любишь его, но сейчас… Я могу сказать, что после церемонии ты уехала с ним.
Неважно, сколько раз Хьюстон повторяла, что любит этого человека, Блейр все равно не могла в это поверить. Вчера она видела Таггерта около Национального банка Чандлера. Президент банка, весьма уступающий Таггерту по габаритам, смотрел на этого великана снизу вверх и что-то очень быстро говорил. Таггерт, казалось, скучал и смотрел на макушку президента с тем же интересом, что и на землю у себя под ногами. Потом он достал большие золотые часы, взглянул на них, затем на маленького человечка.
— Нет, — услышала Блейр.
Он был глух к мольбам взывавшего к нему.
Об этом сейчас и вспомнила Блейр: глух к мольбам. Как может Хьюстон любить такого человека?
Подняв глаза, Блейр увидела, что Хьюстон улыбается.
— С каждым днем я люблю его все больше и больше. А как у вас с Ли? На свадьбе ты сказала, что не веришь, что он тебя любит.
Блейр вспомнила сегодняшнее утро, их восхитительную любовную игру — они даже скатились на пол, а потом за завтраком Ли строил такие уморительные физиономии, что она не могла удержаться от глупого хихиканья.
— С Ли все в порядке, — сказала она наконец, заставив сестру рассмеяться.
Хьюстон стала натягивать перчатки.
— Я рада, что все случилось так, как случилось. Мне пора. Я нужна Кейну и моим родным. — Она помолчала. — Какое прекрасное слово. У меня нет медицинской степени, но я нужна.
— Ты и мне нужна, — сказала Блейр. — Кто организовал моих пациентов — ты или мама? Глаза Хьюстон расширились.
— Не понимаю, о чем ты. Я пришла, потому что надеялась, что забеременела. Я собираюсь наведываться сюда хотя бы раз в месяц.
— Если ты хочешь ребенка, тебе следует почаще навещать не меня, а своего мужа.
— Я слышала, ты выматываешь Ли каждую ночь?
— Я — что? — не поняла Блейр, затем вспомнила свой ответ телефонистке. Ну ясно, теперь об этом говорит весь город.
— Да, кстати, как тебе миссис Шейнес?
— Ужасно. Я ей не нравлюсь.
— Чепуха. Она всем хвалится своей леди-доктором. — Хьюстон поцеловала Блейр в щеку. — Я должна идти. Завтра я тебе позвоню.
Глава 29
Ранним утром следующего дня в кабинет Блейр вошла Нина Вестфилд.
— Привет, — умоляющий взгляд. — Подожди, — попросила она, увидев, что Блейр встает, — прежде чем ты скажешь все, что думаешь, позволь мне объясниться. Я только что с поезда и пришла прямо сюда. Я еще не видела ни отца, ни Ли, но, если ты скажешь, что даже мой вид тебе неприятен, я уеду следующим поездом, и ты никогда больше меня не увидишь.
— И не смогу всю оставшуюся жизнь благодарить тебя? — глаза Блейр сияли.
— Благодарить?.. — переспросила Нина и, поняв, что имеет в виду ее невестка, бросилась к ней, обняла и заплакала. — Ах, Блейр, я так переживала, что не могла даже полностью отдаваться своему счастью. Алан говорил мне, что, ты любишь Ли, только не подозреваешь об этом. Он сказал, что Ли подходит тебе больше, чем он. Но я не была уверена. Ли — мой брат. Я не могу представить, что кто-то может захотеть жить с ним. Я хочу сказать… — Она отвернулась и высморкалась, чихнув при этом.
Блейр улыбнулась:
— Я бы предложила тебе чаю, но здесь у меня его нет. Как насчет чашечки рыбьего жира?
Нина тоже улыбнулась и села на дубовый стул.
— Мне кажется, это счастливейший день в моей жизни. Я так боялась, что ты зла на меня, что весь город зол на меня.
— Но никто не знал, что мы с Аланом были помолвлены. Они просто узнали о нашей с Ли свадьбе — вот и все.
— Но ведь тебе был нужен Алан, — настаивала Нина. — Не отрицай. Я знаю, ты ждала его на станции.
Блейр не могла больше сдерживать свое любопытство.
— Я хочу, чтобы ты рассказала мне все — от начала до конца.
Нина посмотрела на свои руки.
— Мне очень не хочется рассказывать тебе все, — она подняла глаза, полные слез. — Я была такой неискренней. Я делала все, чтобы заполучить Алана. Ты бы все равно не смогла удержать его.
— Если я и подстрелю тебя, то обещаю, что собственноручно залечу твою рану.
— Ты шутишь, но, когда услышишь, что я предприняла, у тебя пропадет всякая охота смеяться, — она снова высморкалась и, глядя на свои руки, начала рассказ:
— Я познакомилась с Аланом в тот вечер, когда он собирался убить Ли.
— Что? Лиандера? Он собирался убить Лиандера?
Нина пожала плечами:
— Он был просто зол, и я прекрасно понимаю, что он чувствовал. Ли держался с ним весьма высокомерно. Когда я была маленькой, он сам решал, что для меня хорошо, а что плохо. Меня это так бесило, что я готова была удушить его.
— Мне знакомо это чувство, — сказала Блейр. — Он почти не изменился.
— Увидев Алана, я поняла, что он никого не убьет, ему просто нужна была эта мысль как отдушина. Я пригласила его в гостиную, легко вовлекла в разговор и выпытала, что происходит. Он сказал, что любит тебя, но я-то знала, что Ли уже решил жениться на тебе, так что шансов у Алана, по существу, не было. Я знала, что Ли одержит верх.
— Как ты могла знать?
Нина посмотрела на нее с удивлением:
— Я прожила рядом с Ли всю жизнь. Он победитель. Он всегда побеждает. Если он решает играть в бейсбол, его команда выигрывает. Если он принимает участие в соревнованиях по фехтованию, то одерживает верх. Папа говорит, что Ли заставляет выжить умирающих пациентов. Поэтому, естественно, я знала, что он победит в их состязании, хочет того приз или не хочет. Но тем не менее, — продолжала она, не обращая внимания на изумление Блейр, — я понимала, что чувствует Алан, и мы принялись сочувствовать друг другу, приводя примеры выходок Ли. Потом пришел папа, я представила ему Алана, и мы засиделись допоздна, разговаривая о медицине, о жизни в Чандлере, сравнивали ее с жизнью в северо-западных штатах. Вечер оказался очень приятным. Нина сделала паузу.
— После этого Алан стал приходить ко мне после каждой стычки с Ли, особенно когда тот выставил его некомпетентным врачом. Алан будет очень хорошим врачом, ему просто не хватает опыта и практики.
— Я тоже так думаю, — мягко согласилась Блейр. — Итак, вы с Аланом влюбились друг в друга.
— Я влюбилась. Думаю, что и он тоже, сам того не зная. Я не хочу сказать ничего плохого, но после встречи с тобой здесь, в Чандлере, Алан стал тебя побаиваться. Он сказал, что в Пенсильвании все было совсем иначе: вы вместе занимались, гуляли в парке, держась за руки, но когда он приехал сюда… — Глаза Нины просветлели. — В самом деле, Блейр, скачки на лошадях, как в цирке, самозабвенное копание во внутренностях больных, победы в теннисе — не удивительно, что он обратил свои взоры в другую сторону.
— Ли не обратил, — защищаясь, вставила Блейр.
— Вот именно! Вы с Ли очень похожи — вас хватает на многое. Вы изматываете нас, простых смертных. Однако не думаю, что Алан осознал, что вам не следует жениться. После того как он поставил тебя перед выбором — уехать с ним или остаться, — он пришел ко мне и рассказал об этом. К этому моменту я уже не только любила его, но и полагала, что ты его не любишь. Но ведь ты была слишком упряма, чтобы признать это. Или, скорее всего, все вы были настолько поглощены вашим соревнованием, что уже не помнили, ради чего его затеяли. Нина глубоко вздохнула.
— Поэтому я решила взять инициативу в свои руки. Я подумала, что если мой брат не стесняется в выборе средств, чтобы получить желаемое, то чем я хуже. В три тридцать, за полчаса до вашей встречи на вокзале, я попросила Алана пойти со мной на кухню. Я разогрела патоку до жидкого состояния, но так, чтобы не обжечься, а он в это время сидел, вертя в руках эти проклятые билеты на поезд. Я «поскользнулась» и опрокинула патоку на него. Должна заметить, я отлично справилась со своей задачей. Он был залит с головы до ног.
На мгновение Блейр онемела.
— А я все это время сидела на станции, — выдавила она.
— Я… э… — Нина поднялась. — Если бы мама была жива, я больше никогда не смогла бы посмотреть ей в глаза. — Она взглянула на Блейр, залившись краской смущения, и выпалила на одном дыхании:
— Он пошел в ванную комнату и протянул мне из-за двери одежду, но я уронила его часы, они покатились в ванную комнату, я бросилась за ними, дверь захлопнулась, а ключ выпал. Блейр представила эту картину и начала смяться:
— Ты заперлась в ванной комнате с обнаженным мужчиной?
Нина стиснула зубы, вздернула подбородок и коротко кивнула.
Блейр ничего на это не сказала, а подошла к шкафу и вынула оттуда бутылку виски и два бокала, плеснула в них по глотку и протянула один Нине.
— За сестер, — сказала Блейр и одним глотком выпила содержимое своего бокала.
Широко улыбнувшись, Нина последовала ее примеру.
— Ты правда не сердишься? Ты не жалеешь, что вышла за Ли?
— Ни минуты. А теперь садись и расскажи мне о ваших планах. Как там Алан? Ты счастлива с ним?
Начав говорить, Нина уже не могла остановиться. Ей не очень понравилось в Пенсильвании, и она уже почти уговорила Алана вернуться в Чандлер, когда он закончит интернатуру.
— Боюсь, что сейчас он не слишком-то дружески настроен по отношению к вам с Ли, но я постараюсь это уладить. Я приехала, чтобы получить твое прощение и убедить папу и Ли сменить гнев на милость.
— Не думаю, что Ли… — начала Блейр, но Нина перебила ее:
— Как раз наоборот. Поживи с ним с мое. Он ласков, пока доволен, но, если находящаяся под его опекой женщина сделает что-то, что ему не понравится, увидишь, что будет! Блейр, — она принялась теребить свой зонтик, . — мне нужен кто-нибудь, чтобы пронести на шахты листовки.
Блейр немедленно насторожилась:
— Ты говоришь о таких листках, где шахтеров призывают к восстанию и забастовкам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32