Убивать ты научился, а вот спорить — нет.
Господи. Ладно. Граница... Границей называлась неопределенная и территориально пульсирующая область, до которой доходили поселения и охотничьи маршруты, за которой начиналось в полном смысле слова неизвестно что. Эта кольцевая зона охватывала всю Территорию — как стимфальскую, так и дарханскую, — и на Востоке, в Колонии, проходила через местность, именуемую Озерный Край.
Здесь Пудож, одна из самых крупных рек Территории, встречал на своем пути какие-то гранитные выходы, то ли поднявшиеся, то ли, наоборот, опустившиеся — Холл в этом не разбирался, — но могучий поток по такому случаю дробился на множество рукавов, захватывая громадные пространства тайги и отклоняясь все более на неизведанный восток, на западе оставлял страну тысячи, а может, и ста тысяч озер — край валунов, мхов, сосен и можжевельника.
Тут, в деревушке Ниндома — даже и не в деревушке, а многодворном ските на лесистом острове — разместился бревенчатый форт, где и обосновался Холл со всем своим немногочисленным воинством, и где он неожиданно встретил Кантора, как и следовало ожидать, в самом плачевном состоянии. Называлось это одним словом — Гарнизон.
В обязанности пограничников входило многое. Карты никакой нет, рядом — дарханские земли, а с Дарханом — ни мира, ни войны, так что гляди в оба. Начальник Гарнизона должен, во-первых, еженедельно докладывать в Монтерей обстановку, а значит, бдить и совершать рейды, во-вторых, быть готовым к принятию резервных подразделений, и в третьих, что самое главное, содействовать геодезической съемке. Зато ему предоставлялось право самостоятельно обменивать и закупать, а также, для успешного контроля обстановки в районе, затребовать группу огневой поддержки как с воздуха, так и с земли.
Геодезическая экспедиция была единственной государственной организацией в Колонии. Аэрофотосъемка на Территории была затруднена, господствовал теодолит и прочий ветхозаветный инструментарий.
Это все присказка, сказка же заключалась в том, что подлинными хозяевами Озерного Края считались отнюдь не монтерейские пограничники, каких бы тигров они ни присылали, а общины переселенцев с Валентины, бывшие пассажиры «грузинской баржи», которую когда-то, в начале Криптонской войны, привел на Валентину Гуго Звонарь. После победы, после отъезда Звонаря, не получив автономии, горские вожди герильи не поладили с Кромвелем, и тот, ничтоже сумняшеся, выставил их на Территорию, где они и поселились на границе Колонии. Дархан незамедлительно предложил им гражданство со всеми вытекающими отсюда последствиями, Стимфал в ответ предал анафеме, и хотя эта дипломатия ничего, по сути, не изменила в пограничных чащобах, многие с интересом ожидали, как поведет себя такая новая метла, как Тигр с Водораздела.
Холл быстро развеял все сомнения. В осеннее половодье, рассадив в моторки тридцать человек, он нагрянул в переселенческие деревни, устроил пальбу, беготню и тарарам на всю Границу, затем, вернувшись в Ниндому, принялся строить учебный полигон.
В Шамплейне — то есть на севере Озерного Края — видали разных нахалов, но Тигр, несомненно, потряс воображение старожилов. Здесь правили бал два брата — Ража и Гурам Сарчемелия, авторитеты более самобытные, нежели серьезные, и то, что в Ниндоме объявился какой-то бесноватый, поначалу взволновало их мало. Они не были провидцами. В низовьях Пудожа от их имени вел дела Гия Хидашели — красавец, силач и даже, по слухам, поэт, кумир и легенда. Ему и приказали — среди прочего разобраться в вопросе с Тигром.
Речушка называлась Шомокша, а старичка этого, главу ниндомского скита, Холлу все хотелось назвать Щуром. Неважно, путь будет Щур. За долгую жизнь в этом не ведающем законов краю старый хитрец выучился ладить со всеми — с сарчемелиевскими скорыми на руку лейтенантами, с сопредельными дарханскими воеводами и со стимфальскими пограничными рейнджерами. Он регулярно бывал на подвластных Дархану землях и на это, по причине множественности его связей, приходилось смотреть сквозь пальцы — тем более что Щур наладил снабжение Гарнизона тамошними газетами и журналами, подписавшись совершенно официально — и Холлу пришлось овладевать дарханским. Но тогда они ехали на Шомокшу.
Ехали, разумеется, на съемку. Все геодезические треноги уже погрузили, и тут-то к Холлу подошел Щур — приземистый дедок с молодыми зелеными глазами. По озерным лабиринтам и урочищам распространилась весть — Гия Хидашели на неделю раньше обычного снялся с летних стоянок в Ковде и направился в Шамплейн. Холлу тогда пришли в голову две мысли одновременно — первая та, что он теперь знает, где искать Гию, а вторая — что Щур, естественно, успел сообщить и где искать его, Холла.
На следующий вечер они уже приплыли на место, и возле блокгауза, здоровенного сарая на фундаменте из камней, вытащили баркасы на берег. Холл прошелся до галечного мыса, посмотрел на протоку, на соседний высокий остров, где по воле оползня выдвинутые из бурелома лиственницы и кедры окунали кроны в воду, и его что-то толкнуло изнутри. Шомокша — правый приток Пудожа; если верить Щуру, Гия вышел в Шамплейн сутки назад, с сегодняшним днем — двое. Про здешний блокгауз знает вся тайга. Если Гия, выйдя из Ковды, повернет не на север, как все ждут, а на восток, то уже сегодня ночью он может быть на Шомокше.
Течение беззвучно колыхало водоросли, над ними на секунду остановилась форель, мигнула серебряным боком и исчезла. Холл оглянулся на лес, скрывший лагерь, потом снова посмотрел на воду и остров. Вплотную тут не встанешь, но через пустошь всего метров сто. Пойдут ли они ночью?
Он не выставил на ночь дозора и спал «волчьим сном» — просыпался каждые полчаса, косился на часы, и едва начало светать, тихо разбудил Кантора. Они подхватили винтовки и пошли на мыс.
Изобразив классическую шестидесятиградусную позицию, Холл уложил Кантора глубже по берегу, в можжевельник, а сам уселся метрах в двадцати от воды, за горой плавника, среди отполированных временем коряг против устья протоки.
В неверном утреннем свете каменная россыпь казалась серым пятном, мох — густой тенью, острова не было видно, над протокой плыл туман, и солнца было ждать еще долго. Холла пробирала дрожь, дерево отдавало холодом и влагой, тишина, ни дуновения ветерка. Глупо, думал Холл, иллюзия, могло запросто примерещиться, нет тут никого, нервы; что ж, и беды большой нет, полежим с Кантором пару часов...
В этот момент, распоров завесу, из тумана длинным черным ножом выскользнула лодка и через минуту зашуршала днищем по едва прикрытой водой прибрежной гальке. Четыре человека, спрыгнув на мелководье, легко вытащили ее до половины на сушу и, не задерживаясь, пошли прямо на Холла.
Четверо. Они шагали, не особенно оглядываясь по сторонам, быстро, но не торопились, свободно опирались руками о ремни своего оружия — два «галиля», стандартная тридцатизарядка, а тот, что шел впереди, нес маузер стволом вниз. Все чернобородые, в бараньих куртках мехом внутрь, в мягких сапогах.
Да, тот шел впереди. Холл сразу понял, кто это. Он был высок, строен, но широк в плечах, иконописное лицо, темная грива волос, сросшиеся брови, клинья бороды поднимаются к глазам безукоризненно правильного разреза, бог ты мой, ему еще не было двадцати четырех!
Гия. Он должен был пройти в пяти метрах от Холла. Чего он хотел? Напугать и посмеяться? Равнодушно убить? Предложить договориться? Легенда рисовала атамана оригиналом и выдумщиком, но Холл думал тогда совсем о другом. Дикая красота и сосредоточенно-вдохновенный вид таежного богатыря оказали на него странное действие. Этот человек шел наводить порядок у себя дома. Дома. Что за странная власть скрыта в этом слове? Холл вдруг вспомнил Лейден, ветви деревьев за окном сто двадцать седьмой семинарской аудитории, обшарпанный подоконник; он лежал, переплетя пальцы на шейке приклада, затворная ручка холодила мизинец, и происходящая ситуация показалась ему настолько идиотской и неправдоподобной, что начал разбирать смех, а тем временем Гия был уже в сорока шагах, можно было ясно различить шитье швов и пестрые клоки овчины на отвороте его куртки, прижатом тонким ремешком от деревянной кобуры. Холл вернулся к реальности.
Когда они с Кантором поднялись и подошли, Гия был еще жив, еще сжимал в руке пистолет и, умирая, долго ворожил Холла испытующим взглядом, черты его оставались почти спокойными. Кантор обернулся.
— Вроде наши стреляют, — сказал он, прислушиваясь.
За лесом и вправду, докатываясь сквозь туман, перестукивались выстрелы. Холлу словно демон что-то шепнул. Он закинул равнодушного ко всему Гию на плечи и, скомандовав Кантору: «Тащи всех сюда», побежал к берегу. Пробитые и изуродованные тела, в которых вдоволь нагулялся эффект опрокидывающей пары, побросали в лодку и оттолкнули от берега; Холл поднял Гиев маузер и опустошил всю обойму, целя в борт ниже ватерлинии; увидев, как на торчащие в беспорядке руки и ноги ударили косые струйки, зашвырнул пистолет на середину протоки. Потом, взяв винтовки, побежали к блокгаузу.
Там ничего выдающегося не случилось — на них с противоположного берега натолкнулся точно такой же, только дарханский, лесной патруль. Произошел обмен любезностями карандашного калибра, ни та, ни другая сторона чрезмерного пыла не проявила, вброд никто не полез, и засим мирно разошлись. Двоих поцарапало, убитых нет, моторы целы, рация тоже.
Демон, смутивший Холла, оказался прав — Гия никому не сказал, что отправляется проведать Тигра, и когда старший Сарчемелия, Ража, двинулся разыскивать своего лейтенанта по всему Шамплейну, то не нашел ни кострища, ни стреляной гильзы. Мысль о Шомокше никому в голову не пришла, Гия пропал, как в воздухе растворился. Лишь Кантор просил Бога простить ему этот грех; слыша это, Холл лишь пожимал плечами.
По Озерному Краю поползло очередное суеверие: дескать, Тигр продал душу дьяволу, если не того хлеще и сам он не из той компании, недаром говорит на всех языках, и его видели в нескольких местах одновременно, бедный Гия! Тигр этот колдун, дело ясное. И в Ниндоме давно нечисто.
Колдун развернулся вовсю. В него стреляли, да не убили; он достроил свой полигон и провел там инструкторский семинар, исправно гонялся за братцами Сарчемелия — кстати, и они за ним, — и как-то раз обе компании встретились. Безымянное озерко в устье Пудожа — но роковое выяснение отношений не состоялось. К тому моменту и люди Сарчемелия, и люди Холла настолько изголодались и измучались, великий закон тайги: не поел — не пошел, что даже общая озверелость не смогла преодолеть упадок сил и заставить взяться за оружие. Оглядев друг друга на экскурсионный манер и ограничившись вялыми обещаниями, враждующие кланы расстались.
Ража и Гурам Сарчемелия погибли нелепо и бессмысленно — год спустя обоих в припадке ярости застрелил Гуго Звонарь, когда они сдуру попытались взять его заложником во время переговоров о принятии переселенцами нейтрального статуса.
* * *
Так тянулось деревенское житье-бытье Холла, и неизвестно, куда бы оно в конце концов завело, если бы не события, открывшие новую страницу в летописи Территории. н начале нового, шестьдесят третьего года, близ поселка под названием Ртвели, ударил первый нефтяной фонтан.
Сейсморазведка и всякая другая, проведенные в темпе хорошей лихорадки, подтвердили казавшееся некогда сказкой предположение: Территория полна нефти, как пирог — варенья, и запасы ее превосходят все доселе известное. Мысль о том, что углеводородное сырье для органического синтеза, стоимость которого до сих пор входила в первую десятку бюджетного списка всех государств, можно просто так выкачивать из земли, привела мировое сообщество в состояние, близкое к шоковому — даже если учесть, что добыча и доставка с Территории поднимали цену как минимум в пятьдесят раз.
Когда схлынула волна первых восторгов, возник вопрос, который никого не волновал последние двести лет — а кому, собственно, принадлежит Территория? На это могли реально претендовать две державы — Дархан и Стимфальский союз. Дархан, бывший союзник недоброй памяти Криптона, был вынужден поставить сей юридический казус на повестку дня комиссии ООН, так как Стимфал по этому поводу хранил неопределенное молчание. Возникал зловещий вопрос «как делить?» — от него во все времена пахло порохом, а тут еще приходилось иметь дело с Кромвелем, который, как известно, ничего и ни с кем делить не желал.
В Стимфале мало интересовались дебатами в комиссиях. Там со всей возможной быстротой строили танкерный флот, а для бесед с международной общественностью Кромвель откомандировал в Нью-Йорк заместителя начальника Генерального штаба, любимца столичных дам Женю Волхонского, поставив перед ним одну задачу — тянуть время. Поэтому Женя молчит да отнекивается до последней возможности, когда же окончательно припирают к стенке, он городит нечто сугубо косноязычное: следует-де Территорию разделить на сектора добычи.
Пышноусый Фархад Ози, представитель Дархана, с обаятельнейшей улыбкой задает законный вопрос: как же именно уважаемый генерал собирается распределять сектора, учитывая, что нефть залегает хотя и щедро, но весьма неравномерно? Но Волхонский не торопится отвечать, не проявляя никакого интереса к политическим дискуссиям. Он круглые сутки разговаривает по телефону с Кромвелем, с начальниками штабов, с экспертами и десантными управлениями и разноцветными фломастерами делает пометки в большом календаре.
Шла расконсервация заводов, производящих технику для Территории; Сто вторая, Одиннадцатая и Восьмая авиадесантная дивизии переброшены в Монтерей вместе со всеобъемлющим приказом, собственноручно отпечатанным роботом-хранителем Кромвеля красавицей Фондой, и в пункте семь этот приказ гласил: особую ценность приобретают кадры, знакомые с местной спецификой и прошедшие подготовку по ведению военных действий в условиях Территории, включая ссыльнопоселенцев, доказавших в боях — и все такое прочее, — таковым положена переаттестация, присвоение и повышение воинских званий по следующим категориям соответственно — и так далее. Ниндомский гарнизон переформирован, некий Тигр Холл направлен на переподготовку, а оттуда — на малярийный Юго-Восток; Кромвель приказал приступить к развертыванию программ «Нибелунг» и «Восточный лес», а также, под ведомством Первого десантного управления, срочно приступить к модернизации систем вооружения, адаптированных к использованию на Территории. В Стимфал прибыл глава международного транспортного концерна «Трансгалактик Интернешнл» Шелл Бэклерхорст. Он выразил озабоченность неурегулированностью юридической стороны проблемы.
И в самом деле, пора было кончать комедию. На Дархане жили не дураки и не слепые, и дарханские «медузы» тоже возили на Территорию отнюдь не корзины с розами. Женя Волхонский, появившись на заседании комиссии с телеграммой Кромвеля в руке, заявил, что принцип распределения нефтеносных секторов будет такой — кто смел, тот и съел. После этого они с Фархадом Ози в присутствии коллег и всевозможных представителей сели за стол и без всяких проволочек заключили официальное соглашение. По Женевской конвенции война в космосе запрещена, если уж сумел вытащить нефть за Барьер — бог с тобой, вези куда хочешь. Это первое. Второе — бактериологическое, химическое и геофизическое оружие тоже применять нельзя. Все остальное можно. И началось.
Тут Холл сообразил, что прозевал указатель и попал на ведущую в верхний ярус эстакаду. Пришлось перестраиваться, выворачивать на «бабочку», но нет худа без добра — здесь на зеленой зоне оказалась закусочная с сырами,, соками, а также сопутствующими удобствами. Посмотрев на телефон, Холл вновь испытал желание взять трубку и поговорить с кем-то; сестра Анны развелась и теперь, кажется, живет у родителей — она не может его не помнить. Холл помедлил, держа руку на ключе зажигания. Нет. Выйдет глупая сцена, разговор ни о чем. Едем. Времени, кстати, осталось не так уж много.
В этой войне существовал тыл, а вот фронта не было, были месторождения, разбросанные по гигантской подкове, охватывавшей практически весь Юго-Восток и юг Водораздела. Западнее и севернее, ближе к Монтерею, чаще встречались районы, контролируемые Стимфалом; восточнее Колонии, в областях, прилегающих к Токару, господствовал Дархан, а на огромном пространстве между ними в полном беспорядке творили свою волю Случай и Удача, втыкая в несуществующую карту Территории черные иглы нефтяных вышек. Слоеный пирог, которого так боялся Отар Кергиани.
В просторах меж стимфальскими и дарханскими опорными базами районы добычи лежали часто в шахматном порядке, с той лишь разницей, что шахматные клетки примыкают друг к другу без зазора, а месторождения разделяли многие сотни миль гор, низин и дебрей всех типов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21