Однако на этот раз ожидания эспады оказались напрасны.— А скажите, пожалуйста, сеньор, с какой целью вы сражаетесь с животными? — спросил его старик.— Я убиваю их.— За что?— Что за вопрос! Эспада убивает быка, чтобы продемонстрировать свое искусство.— Я бы не сказал, что «искусство» в этом случае — подходящее слово. Тоже мне подвиг — прикончить загнанное, замученное, обессилевшее животное. Я тоже убиваю зверей, но это хоть как-то оправдано: чтобы существовать, мне требуется поддержать свои силы с помощью их мяса. А бой быков — это убийство, которое сродни преступлению, настоящее живодерство. Вас следует называть вовсе не эспадой, а десольадором Живодером — от исп. desollador.
.Взбешенный Перильо вскочил со стула, готовый наброситься на старика с кулаками. К счастью, в этот момент дверь распахнулась и в кафе вошел приятель Перильо, которого он посылал следить за псевдозоологом. Гнев Перильо словно вышел паром, и он сказал старику с подчеркнутой холодностью:— Вы можете бросать в мой адрес сколько угодно оскорблений, но унизить меня вы все равно не сможете, потому что я во всех отношениях выше вас.— То же самое сказала одна муха льву, пролетая над его головой. Но тут подлетела птичка и проглотила заносчивую муху. Какая печальная история, не правда ли?Перильо сделал вид, что не слышит этих слов, Впрочем, это и в самом деле его уже почти не тронуло, он был озабочен теперь совершенно другим. Никто в кафе не обращал особого внимания на них с приятелем, и тем не менее они внимательно осмотрелись по сторонам и перешли на шепот.— Я вижу, ты снова решил устроить заварушку, — сказал приятель Перильо. — Неймется тебе! Держи себя в руках, парень! Нам сейчас ни с кем нельзя связываться. Один враг может в такой момент навредить так, что и десять друзей потом не помогут исправить.— Этот старый болтун не может принести нам серьезного вреда. Скажи-ка мне лучше поскорее, что тебе удалось узнать?— Я хорошо разглядел коротышку и теперь уверен — это точно он. До сих пор я все же немного сомневался в этом, но теперь, когда увидел, где он живет, все мои сомнения отпали.— И где же он живет?— В доме банкира Салидо.— Тысяча чертей! Это здорово осложняет все дело!— Да уж! Думаю, коротышка рассказал банкиру обо всем.— Можно не сомневаться!— Слушай, а ты уверен, что он тебя тоже узнал?— Я готов поклясться в этом. Одного никак не пойму: почему он выдает себя за другого? Неужели только из осторожности? Даже если и так, мы все равно должны заставить его замолчать.— Да, и как можно скорее.— Деньги помогут в этом?— Нет коротышке плевать на деньги, он богат.— Ну тогда остается только одно средство…— Вот именно… Эх, жаль у нас времени совсем мало. А завтра утром может быть уже поздно: он наверняка обратится в полицию. Скажи, а удалось тебе разузнать, в какой именно комнате этой квинты он поселился?— Да, я дождался пока он войдет в дом и перемахнул через забор. К счастью, на этой квинте сразу за домом нет стен между дворами, а сразу начинается сад. Очень скоро я увидел коротышку в дверях, выходящих в сад. Потом он поднялся по лестнице, прошел в отведенную ему комнату и зажег там лампу. Я хорошо разглядел его, не сомневайся, потому что он довольно долго стоял у самого окна.— Сколько всего окон в этой комнате?— Два.— Жалюзи на них есть?— Нет.— А какой-нибудь приставной лестницы ты случайно рядом не заметил?— Ха! Я тоже сразу подумал о лестнице и осмотрелся по сторонам. И знаешь, сразу же увидел именно то, что нам нужно. На одном из деревьев, судя по всему, недавно обрезали сучья и забыли возле него приставную лестницу. Она достаточно длинная, чтобы достать до самых окон.— Хорошо, очень хорошо! Сейчас идти туда еще рановато, а к полуночи будет в самый раз.— А если он к этому времени еще не успеет заснуть?— Не имеет значения. Он не должен встретить завтрашнее утро. — Перильо огляделся по сторонам. — Пойдем-ка! Что-то мне перестало здесь нравиться.Перильо заплатил за свое мороженое, и они вышли на улицу. Рестораны и кафе в этот день закрывались несколько позднее обычного. Надо заметить, что жители Буэнос-Айреса в большинстве своем примерные семьянины и спать ложатся вовремя. Но этот вечер был особенным, неповторимым, потому что предшествовал дню праздника.Последний посетитель из кафе «Париж» вышел нетвердой походкой только в 11 часов вечера. А вскоре на улице показался и наш знакомый — маленький официант. Были первые дни декабря — начало лета в Южном полушарии. Горело довольно мало фонарей: экономные аргентинцы учитывали то, что было время полнолуния. Официанту не хотелось идти домой, он не чувствовал даже обычной в конце дня усталости. Неожиданная встреча с земляком, предложение работать у него — эти два события дня словно вливали в него новые силы, будоражили воображение и мысли. И он решил прогуляться, чтобы на ходу все как следует обдумать. Недолго думая, направился в ту же сторону, куда, как он заметил, пошел, выйдя из кафе, доктор Моргенштерн.Любой человек, как известно, совершает иногда безотчетные, подталкиваемые только интуицией поступки. Вот так случилось и с официантом. Неизвестно почему ему вдруг захотелось подойти к тому дому, где остановился доктор, а этот дом он хорошо знал. На шоссе было довольно тихо, не горел ни один фонарь, лишь лунный свет освещал силуэты особняков. Но внезапно эту тишину нарушил звук чьих-то шагов. Официант прислушался, и в голове его промелькнула мысль о том, что было бы очень приятно в такую ночь неожиданно встретиться с каким-нибудь добрым и милым человеком, поговорить о том, о сем… Но — что это? — человек, который двигался по направлению к нему, явно не хотел, чтобы его заметили: шаги были осторожными, крадущимися. Официант на всякий случай прижался поплотнее к забору и стал ждать, что произойдет дальше.Наконец посередине улицы показался какой-то мужчина, прошел мимо него, остановился, а за ним, тоже крадучись, шел еще один. Тихо переговариваясь между собой, они подошли к забору и очень ловко преодолели его.«Воры!» — подумал официант. Но что они хотят украсть в саду? О фруктах в начале лета не могло быть и речи. И официант тоже очень осторожно перелез вслед за незнакомцами через забор. Он напряг зрение и очень скоро увидел возле дома двух непрошенных ночных посетителей. Один из них крался вдоль стены дома, другой напряженно всматривался в освещенные окна одной из комнат на втором этаже. Тот, что крался, куда-то исчез, но вскоре опять появился — на этот раз уже с длинной приставной лестницей в руках.Что в конце концов они собирались делать? А может, это шутка или розыгрыш? В любом случае, шума пока лучше не поднимать. И он стал еще внимательнее следить за незнакомцами. Один поднимался по лестнице, другой ее придерживал. Тот, что забрался на лестницу, долез до окна комнаты, заглянул в него и что-то сказал нижнему. Официанту показалось, что в руках у мужчины, стоящего наверху, блеснул какой-то металлический предмет. Верхний стал быстро-быстро спускаться. Они зашептались. Официант не мог поднять головы, чтобы получше разглядеть их, но то, что они говорили, он слышал отлично.— Он читает, — прошептал верхний.— А как он сидит? — спросил его нижний.— Левым боком к окну.— А лицо его открыто?— Да, и правую щеку он подпер ладонью.— Ага, похоже, наш приятель задремал. Очень хорошо. Мы прикончим его во сне.Речь шла об убийстве! Официант настолько испугался, что на несколько мгновений как будто окаменел. Тот малый, что заглядывал в окно, опять полез по лестнице, но теперь он стоял несколько ниже — очевидно, чтобы остаться незамеченным. В руках у него снова появился блестящий предмет, который оказался пистолетом. Он держал его в поднятой правой руке и целился в окно. Опасность вернула официанту самообладание. Он бросился на стрелявшего и повис на нем. Раздался выстрел.— Пусти, мерзавец, а то прихлопну тебя, как таракана!Снова прозвучал выстрел, и официант ощутил острую боль в левой руке. Раненный, он больше не мог держать убийцу. Тот вырвался и растворился в темноте. Его компаньон удрал еще раньше.Выстрелы разбудили обитателей дома: он ожил, свет вспыхнул во всех его окнах. В окне, бывшем только что мишенью, показался немного растерянный доктор Моргенштерн, живой и невредимый, и произнес с возмущением:— Какой-то болван стрелял в меня. Невозможно спокойно почитать!Пораженный официант воскликнул:— О, это вы, доктор!— Кто это там, внизу? Мне кажется, я уже где-то слышал ваш голос.— Это я, Фриц Кизеветтер, герр доктор.— Фриц Кизеветтер? Но я не знаю человека с таким именем.— Мы с вами познакомились сегодня днем в кафе «Париж», и вы предложили мне быть вашим слугой.— Ах, да, припоминаю. Но скажите, ради Бога, что это вам пришло в голову стрелять в меня?— Стрелять в вас? Но стрелял вовсе не я.— Кто же тогда? Вы что же, были не один?— Нет, я был здесь, как мечтающий Шиллер Имеется в виду великий немецкий поэт Иоганн Фридрих Шиллер (1759-1805).
в саду, то есть совершенно один.— Вы что, тоже живете в этом доме?— Нет.— Тогда что вам было здесь нужно?— Спасти вас — вот что. А вы, вместо того, чтобы поблагодарить меня за это, подозреваете в покушении на вас. У меня просто нет слов!Тем временем в саду собирались обитатели квинты, кто со свечой, кто с фонарем в руке, а кроме того, каждый держал в руках что-нибудь увесистое, чтобы, если понадобится, применить этот предмет в борьбе с преступником. Было бесполезно что-либо объяснять. Уже через минуту Фриц Кизеветтер был связан, да при этом еще и избит. Его хотели тут же доставить в полицию, но он смиренно попросил сначала выслушать его. Доктор поддержал эту просьбу небольшой адвокатской речью:— Тот, кого вы только что связали, как преступника, сеньоры, занимается, насколько мне известно, сугубо мирным делом, а кроме того, есть все основания предполагать, что в покушении участвовали, по крайней мере, двое. Этому молодому человеку я предложил работать у меня. По-моему, подобное предложение еще никогда не оказывалось мотивом убийства. Да посмотрите на него повнимательнее: у него же лицо честного человека! Но даже если внешность его обманчива и на самом деле он неисправимый злодей, у него все равно нет никаких оснований меня убивать. Я предлагаю дать ему возможность высказать все имеющиеся у него доводы в собственную защиту, по-латыни «дефиницио». Фриц мне уже кое-что рассказал, но не до конца, появившись здесь, вы не дали ему возможности оправдаться. Так пускай он все же сделает это. А мы с вами тем временем поищем следы других людей. Где-то, мне кажется, должна остаться шляпа одного из них. И, наконец, последнее, что я хотел сказать: вы совсем не обратили внимания на то, что Фриц ранен, и рана его довольно сильно кровоточит. Ему нужен как можно быстрее врач, а вовсе не полицейский.Многие сразу же согласились с маленьким ученым из Германии. Кто были убийцы на самом деле и почему они покушались на жизнь никому ничего плохого не сделавшего доктора, осталось для них тем не менее непонятным. Различные домыслы, на разные лады толкующие это происшествие, еще примерно с неделю бродили по городу, но ни один из них не вызывал доверия. Однако вернемся в сад банкира Салидо в вечер этого происшествия.— А вы могли бы узнать нападавших в лицо, ну, по крайней мере, хотя бы одного из них? — спросил хозяин дома официанта.— О втором ничего не могу сказать, — ответил Фриц, — но того, что стоял на лестнице, я видел неплохо, поскольку прямо на его лицо падал свет из окна. Возможно, я и ошибаюсь, но мне показалось, что это был эспада Антонио Перильо или кто-то, очень похожий на него.Это свидетельство, однако, ничего не прояснило, а только еще больше запутало все уже возникшие версии происшедшего. Да, конечно, у Антонио Перильо была не слишком хорошая репутация, но чтобы известный тореадор ни с того ни с сего поднял руку на человека? Да еще совершенно безобидного! В кафе ведь они беседовали вполне дружелюбно, и тому имеется множество свидетелей. Правда, Перильо говорил что-то непонятное о маске, которую якобы надел на себя маленький немец. Поразмыслив еще немного над этими обстоятельствами, сеньор Салидо решил все же сообщить обо всем случившемся в саду его дома в полицию. И очень скоро в доме появились двое полицейских в голубых мундирах. Они тщательно осмотрели все следы, собрали показания всех свидетелей и, посовещавшись, сделали вывод о том, что надо бы негласно разузнать, что делал и где был Антонио Перильо этой ночью. Негласно потому, что это могло бы не понравиться публике, которая завтра придет на корриду.А вскоре появился и врач и, осмотрев Фрица Кизеветтера, объявил, что ничего страшного с ним, к счастью, не случилось, но некоторое время он должен побыть на квинте, чтобы отлежаться и прийти в себя. Глава IIКОРРИДА ДЕ ТОРОС На следующее утро кассы Пласа-дель-Торос (площади Быков), как называют в Буэнос-Айресе открытый цирк, осаждали толпы горожан. У банкира Салидо проблем с билетами не было: он заранее забронировал четыре места для себя, своей супруги, доктора Моргенштерна и своего юного племянника.Сеньора Салидо была немкой, урожденной Энгельгардт. Ее родной брат жил в Лиме, столице Перу, занимался тоже банковскими операциями, и дела его шли очень неплохо. У Энгельгардта было двое сыновей, в которых бездетный сеньор Салидо души не чаял. Один из его племянников, младший, шестнадцатилетний Антон, гостил в его доме уже довольно давно — осень и начало зимы. Во время плавания на пути Аргентину, у мыса Горн, юношу сильно укачало, и потому возвращаться в Лиму он захотел через перевал в Андах. Тут необходимо заметить, что ни одно путешествие по Южной Америке, как бы тщательно оно ни готовилось, до сих пор не обходилось без всякого рода непредвиденных ситуаций, порой очень опасных и даже приводящих к трагическим последствиям Проводниками в таких экспедициях бывают обычно арьерос — погонщики мулов, народ в большинстве своем грубоватый и суровый. Далеко не всякому из них можно было поручить опеку над неопытным, во многом наивным юношей, почти мальчиком. Вот какие мысли волновали сейчас банкира Салидо, и даже больше, чем предстоящая коррида.А на трибунах яблоку негде было упасть. Они начали заполняться еще за два часа до начала представления. Пустовали только ложи президента и других высокопоставленных лиц государства. На огромных, развешанных в нескольких местах цирка плакатах можно было прочесть программу корриды, написанную гигантскими буквами. Играли оркестры Едва заканчивал свою мелодию один, как тут же вступал другой. Нетерпение зрителей нарастало в унисон с зажигательными ритмами аргентинских песен. Наконец на одной из трибун кто-то начал аплодировать, и тут же цирк превратился в одно огромное существо, без устали рукоплещущее, страстно жаждущее излюбленного развлечения, как жаждет капризный ребенок обещанной игрушки.На арене появились тореадоры Несмотря на ажиотаж публики, сделано это было без всякой аффектации, как бы невзначай. Не обращая никакого внимания на зрителей, тореадоры начали спокойно, нарочито неторопливо разравнивать граблями и метлами какие-то небольшие бугорки на песке Это было не столь уж необходимо с практической точки зрения разумеется, арена была подготовлена служителями как следует, но первое появление тореадоров на публике — своего рода ритуал, закамуфлированный под уборку парад главных действующих лиц сегодняшнего представления. Наконец из какой-то совсем незаметной двери в стене появился разряженный в пух и прах красавец и очень медленно, плавной поступью прошел в центр арены. Остановился, приняв картинно красивую позу выдержал паузу в несколько секунд и объявил, что сегодня и здесь состоится коррида! Но голос его заглушил рев бизона.Зрителей от арены отделяла всего лишь дощатая ограда, которую легко мог пробить не только сильно разогнавшийся бык, но и тело отброшенного животным тореадора, если вдруг, не дай Бог, ему случится здесь пролететь. Места возле этого, совершенно ненадежного, почти символического ограждения — самые опасные для зрителей и потому, естественно, самые дешевые. Здесь и сидел Фриц Кизеветтер, билет которому презентовал его новый господин. Выше располагались места, защищенные значительно лучше. Здесь сидели банкир и трое его спутников. Судьбе было угодно, чтобы по левую руку от доктора Моргенштерна оказался тот самый белобородый великан, которого мы уже встречали в кафе «Париж», вместе с четырьмя своими вчерашними спутниками, а по правую — юный перуанец, которого доктор с энтузиазмом талантливого педагога взялся просвещать в области традиций корриды.— Должен вам сказать, молодой человек, — начал он, — забавы, сопряженные с убийством животных, изобретены человеком не сегодня и даже не вчера. Этот довольно грубый вид развлечения придумали древние греки, точнее фессалийцы, а римляне в период Империи всячески культивировали и развивали его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
.Взбешенный Перильо вскочил со стула, готовый наброситься на старика с кулаками. К счастью, в этот момент дверь распахнулась и в кафе вошел приятель Перильо, которого он посылал следить за псевдозоологом. Гнев Перильо словно вышел паром, и он сказал старику с подчеркнутой холодностью:— Вы можете бросать в мой адрес сколько угодно оскорблений, но унизить меня вы все равно не сможете, потому что я во всех отношениях выше вас.— То же самое сказала одна муха льву, пролетая над его головой. Но тут подлетела птичка и проглотила заносчивую муху. Какая печальная история, не правда ли?Перильо сделал вид, что не слышит этих слов, Впрочем, это и в самом деле его уже почти не тронуло, он был озабочен теперь совершенно другим. Никто в кафе не обращал особого внимания на них с приятелем, и тем не менее они внимательно осмотрелись по сторонам и перешли на шепот.— Я вижу, ты снова решил устроить заварушку, — сказал приятель Перильо. — Неймется тебе! Держи себя в руках, парень! Нам сейчас ни с кем нельзя связываться. Один враг может в такой момент навредить так, что и десять друзей потом не помогут исправить.— Этот старый болтун не может принести нам серьезного вреда. Скажи-ка мне лучше поскорее, что тебе удалось узнать?— Я хорошо разглядел коротышку и теперь уверен — это точно он. До сих пор я все же немного сомневался в этом, но теперь, когда увидел, где он живет, все мои сомнения отпали.— И где же он живет?— В доме банкира Салидо.— Тысяча чертей! Это здорово осложняет все дело!— Да уж! Думаю, коротышка рассказал банкиру обо всем.— Можно не сомневаться!— Слушай, а ты уверен, что он тебя тоже узнал?— Я готов поклясться в этом. Одного никак не пойму: почему он выдает себя за другого? Неужели только из осторожности? Даже если и так, мы все равно должны заставить его замолчать.— Да, и как можно скорее.— Деньги помогут в этом?— Нет коротышке плевать на деньги, он богат.— Ну тогда остается только одно средство…— Вот именно… Эх, жаль у нас времени совсем мало. А завтра утром может быть уже поздно: он наверняка обратится в полицию. Скажи, а удалось тебе разузнать, в какой именно комнате этой квинты он поселился?— Да, я дождался пока он войдет в дом и перемахнул через забор. К счастью, на этой квинте сразу за домом нет стен между дворами, а сразу начинается сад. Очень скоро я увидел коротышку в дверях, выходящих в сад. Потом он поднялся по лестнице, прошел в отведенную ему комнату и зажег там лампу. Я хорошо разглядел его, не сомневайся, потому что он довольно долго стоял у самого окна.— Сколько всего окон в этой комнате?— Два.— Жалюзи на них есть?— Нет.— А какой-нибудь приставной лестницы ты случайно рядом не заметил?— Ха! Я тоже сразу подумал о лестнице и осмотрелся по сторонам. И знаешь, сразу же увидел именно то, что нам нужно. На одном из деревьев, судя по всему, недавно обрезали сучья и забыли возле него приставную лестницу. Она достаточно длинная, чтобы достать до самых окон.— Хорошо, очень хорошо! Сейчас идти туда еще рановато, а к полуночи будет в самый раз.— А если он к этому времени еще не успеет заснуть?— Не имеет значения. Он не должен встретить завтрашнее утро. — Перильо огляделся по сторонам. — Пойдем-ка! Что-то мне перестало здесь нравиться.Перильо заплатил за свое мороженое, и они вышли на улицу. Рестораны и кафе в этот день закрывались несколько позднее обычного. Надо заметить, что жители Буэнос-Айреса в большинстве своем примерные семьянины и спать ложатся вовремя. Но этот вечер был особенным, неповторимым, потому что предшествовал дню праздника.Последний посетитель из кафе «Париж» вышел нетвердой походкой только в 11 часов вечера. А вскоре на улице показался и наш знакомый — маленький официант. Были первые дни декабря — начало лета в Южном полушарии. Горело довольно мало фонарей: экономные аргентинцы учитывали то, что было время полнолуния. Официанту не хотелось идти домой, он не чувствовал даже обычной в конце дня усталости. Неожиданная встреча с земляком, предложение работать у него — эти два события дня словно вливали в него новые силы, будоражили воображение и мысли. И он решил прогуляться, чтобы на ходу все как следует обдумать. Недолго думая, направился в ту же сторону, куда, как он заметил, пошел, выйдя из кафе, доктор Моргенштерн.Любой человек, как известно, совершает иногда безотчетные, подталкиваемые только интуицией поступки. Вот так случилось и с официантом. Неизвестно почему ему вдруг захотелось подойти к тому дому, где остановился доктор, а этот дом он хорошо знал. На шоссе было довольно тихо, не горел ни один фонарь, лишь лунный свет освещал силуэты особняков. Но внезапно эту тишину нарушил звук чьих-то шагов. Официант прислушался, и в голове его промелькнула мысль о том, что было бы очень приятно в такую ночь неожиданно встретиться с каким-нибудь добрым и милым человеком, поговорить о том, о сем… Но — что это? — человек, который двигался по направлению к нему, явно не хотел, чтобы его заметили: шаги были осторожными, крадущимися. Официант на всякий случай прижался поплотнее к забору и стал ждать, что произойдет дальше.Наконец посередине улицы показался какой-то мужчина, прошел мимо него, остановился, а за ним, тоже крадучись, шел еще один. Тихо переговариваясь между собой, они подошли к забору и очень ловко преодолели его.«Воры!» — подумал официант. Но что они хотят украсть в саду? О фруктах в начале лета не могло быть и речи. И официант тоже очень осторожно перелез вслед за незнакомцами через забор. Он напряг зрение и очень скоро увидел возле дома двух непрошенных ночных посетителей. Один из них крался вдоль стены дома, другой напряженно всматривался в освещенные окна одной из комнат на втором этаже. Тот, что крался, куда-то исчез, но вскоре опять появился — на этот раз уже с длинной приставной лестницей в руках.Что в конце концов они собирались делать? А может, это шутка или розыгрыш? В любом случае, шума пока лучше не поднимать. И он стал еще внимательнее следить за незнакомцами. Один поднимался по лестнице, другой ее придерживал. Тот, что забрался на лестницу, долез до окна комнаты, заглянул в него и что-то сказал нижнему. Официанту показалось, что в руках у мужчины, стоящего наверху, блеснул какой-то металлический предмет. Верхний стал быстро-быстро спускаться. Они зашептались. Официант не мог поднять головы, чтобы получше разглядеть их, но то, что они говорили, он слышал отлично.— Он читает, — прошептал верхний.— А как он сидит? — спросил его нижний.— Левым боком к окну.— А лицо его открыто?— Да, и правую щеку он подпер ладонью.— Ага, похоже, наш приятель задремал. Очень хорошо. Мы прикончим его во сне.Речь шла об убийстве! Официант настолько испугался, что на несколько мгновений как будто окаменел. Тот малый, что заглядывал в окно, опять полез по лестнице, но теперь он стоял несколько ниже — очевидно, чтобы остаться незамеченным. В руках у него снова появился блестящий предмет, который оказался пистолетом. Он держал его в поднятой правой руке и целился в окно. Опасность вернула официанту самообладание. Он бросился на стрелявшего и повис на нем. Раздался выстрел.— Пусти, мерзавец, а то прихлопну тебя, как таракана!Снова прозвучал выстрел, и официант ощутил острую боль в левой руке. Раненный, он больше не мог держать убийцу. Тот вырвался и растворился в темноте. Его компаньон удрал еще раньше.Выстрелы разбудили обитателей дома: он ожил, свет вспыхнул во всех его окнах. В окне, бывшем только что мишенью, показался немного растерянный доктор Моргенштерн, живой и невредимый, и произнес с возмущением:— Какой-то болван стрелял в меня. Невозможно спокойно почитать!Пораженный официант воскликнул:— О, это вы, доктор!— Кто это там, внизу? Мне кажется, я уже где-то слышал ваш голос.— Это я, Фриц Кизеветтер, герр доктор.— Фриц Кизеветтер? Но я не знаю человека с таким именем.— Мы с вами познакомились сегодня днем в кафе «Париж», и вы предложили мне быть вашим слугой.— Ах, да, припоминаю. Но скажите, ради Бога, что это вам пришло в голову стрелять в меня?— Стрелять в вас? Но стрелял вовсе не я.— Кто же тогда? Вы что же, были не один?— Нет, я был здесь, как мечтающий Шиллер Имеется в виду великий немецкий поэт Иоганн Фридрих Шиллер (1759-1805).
в саду, то есть совершенно один.— Вы что, тоже живете в этом доме?— Нет.— Тогда что вам было здесь нужно?— Спасти вас — вот что. А вы, вместо того, чтобы поблагодарить меня за это, подозреваете в покушении на вас. У меня просто нет слов!Тем временем в саду собирались обитатели квинты, кто со свечой, кто с фонарем в руке, а кроме того, каждый держал в руках что-нибудь увесистое, чтобы, если понадобится, применить этот предмет в борьбе с преступником. Было бесполезно что-либо объяснять. Уже через минуту Фриц Кизеветтер был связан, да при этом еще и избит. Его хотели тут же доставить в полицию, но он смиренно попросил сначала выслушать его. Доктор поддержал эту просьбу небольшой адвокатской речью:— Тот, кого вы только что связали, как преступника, сеньоры, занимается, насколько мне известно, сугубо мирным делом, а кроме того, есть все основания предполагать, что в покушении участвовали, по крайней мере, двое. Этому молодому человеку я предложил работать у меня. По-моему, подобное предложение еще никогда не оказывалось мотивом убийства. Да посмотрите на него повнимательнее: у него же лицо честного человека! Но даже если внешность его обманчива и на самом деле он неисправимый злодей, у него все равно нет никаких оснований меня убивать. Я предлагаю дать ему возможность высказать все имеющиеся у него доводы в собственную защиту, по-латыни «дефиницио». Фриц мне уже кое-что рассказал, но не до конца, появившись здесь, вы не дали ему возможности оправдаться. Так пускай он все же сделает это. А мы с вами тем временем поищем следы других людей. Где-то, мне кажется, должна остаться шляпа одного из них. И, наконец, последнее, что я хотел сказать: вы совсем не обратили внимания на то, что Фриц ранен, и рана его довольно сильно кровоточит. Ему нужен как можно быстрее врач, а вовсе не полицейский.Многие сразу же согласились с маленьким ученым из Германии. Кто были убийцы на самом деле и почему они покушались на жизнь никому ничего плохого не сделавшего доктора, осталось для них тем не менее непонятным. Различные домыслы, на разные лады толкующие это происшествие, еще примерно с неделю бродили по городу, но ни один из них не вызывал доверия. Однако вернемся в сад банкира Салидо в вечер этого происшествия.— А вы могли бы узнать нападавших в лицо, ну, по крайней мере, хотя бы одного из них? — спросил хозяин дома официанта.— О втором ничего не могу сказать, — ответил Фриц, — но того, что стоял на лестнице, я видел неплохо, поскольку прямо на его лицо падал свет из окна. Возможно, я и ошибаюсь, но мне показалось, что это был эспада Антонио Перильо или кто-то, очень похожий на него.Это свидетельство, однако, ничего не прояснило, а только еще больше запутало все уже возникшие версии происшедшего. Да, конечно, у Антонио Перильо была не слишком хорошая репутация, но чтобы известный тореадор ни с того ни с сего поднял руку на человека? Да еще совершенно безобидного! В кафе ведь они беседовали вполне дружелюбно, и тому имеется множество свидетелей. Правда, Перильо говорил что-то непонятное о маске, которую якобы надел на себя маленький немец. Поразмыслив еще немного над этими обстоятельствами, сеньор Салидо решил все же сообщить обо всем случившемся в саду его дома в полицию. И очень скоро в доме появились двое полицейских в голубых мундирах. Они тщательно осмотрели все следы, собрали показания всех свидетелей и, посовещавшись, сделали вывод о том, что надо бы негласно разузнать, что делал и где был Антонио Перильо этой ночью. Негласно потому, что это могло бы не понравиться публике, которая завтра придет на корриду.А вскоре появился и врач и, осмотрев Фрица Кизеветтера, объявил, что ничего страшного с ним, к счастью, не случилось, но некоторое время он должен побыть на квинте, чтобы отлежаться и прийти в себя. Глава IIКОРРИДА ДЕ ТОРОС На следующее утро кассы Пласа-дель-Торос (площади Быков), как называют в Буэнос-Айресе открытый цирк, осаждали толпы горожан. У банкира Салидо проблем с билетами не было: он заранее забронировал четыре места для себя, своей супруги, доктора Моргенштерна и своего юного племянника.Сеньора Салидо была немкой, урожденной Энгельгардт. Ее родной брат жил в Лиме, столице Перу, занимался тоже банковскими операциями, и дела его шли очень неплохо. У Энгельгардта было двое сыновей, в которых бездетный сеньор Салидо души не чаял. Один из его племянников, младший, шестнадцатилетний Антон, гостил в его доме уже довольно давно — осень и начало зимы. Во время плавания на пути Аргентину, у мыса Горн, юношу сильно укачало, и потому возвращаться в Лиму он захотел через перевал в Андах. Тут необходимо заметить, что ни одно путешествие по Южной Америке, как бы тщательно оно ни готовилось, до сих пор не обходилось без всякого рода непредвиденных ситуаций, порой очень опасных и даже приводящих к трагическим последствиям Проводниками в таких экспедициях бывают обычно арьерос — погонщики мулов, народ в большинстве своем грубоватый и суровый. Далеко не всякому из них можно было поручить опеку над неопытным, во многом наивным юношей, почти мальчиком. Вот какие мысли волновали сейчас банкира Салидо, и даже больше, чем предстоящая коррида.А на трибунах яблоку негде было упасть. Они начали заполняться еще за два часа до начала представления. Пустовали только ложи президента и других высокопоставленных лиц государства. На огромных, развешанных в нескольких местах цирка плакатах можно было прочесть программу корриды, написанную гигантскими буквами. Играли оркестры Едва заканчивал свою мелодию один, как тут же вступал другой. Нетерпение зрителей нарастало в унисон с зажигательными ритмами аргентинских песен. Наконец на одной из трибун кто-то начал аплодировать, и тут же цирк превратился в одно огромное существо, без устали рукоплещущее, страстно жаждущее излюбленного развлечения, как жаждет капризный ребенок обещанной игрушки.На арене появились тореадоры Несмотря на ажиотаж публики, сделано это было без всякой аффектации, как бы невзначай. Не обращая никакого внимания на зрителей, тореадоры начали спокойно, нарочито неторопливо разравнивать граблями и метлами какие-то небольшие бугорки на песке Это было не столь уж необходимо с практической точки зрения разумеется, арена была подготовлена служителями как следует, но первое появление тореадоров на публике — своего рода ритуал, закамуфлированный под уборку парад главных действующих лиц сегодняшнего представления. Наконец из какой-то совсем незаметной двери в стене появился разряженный в пух и прах красавец и очень медленно, плавной поступью прошел в центр арены. Остановился, приняв картинно красивую позу выдержал паузу в несколько секунд и объявил, что сегодня и здесь состоится коррида! Но голос его заглушил рев бизона.Зрителей от арены отделяла всего лишь дощатая ограда, которую легко мог пробить не только сильно разогнавшийся бык, но и тело отброшенного животным тореадора, если вдруг, не дай Бог, ему случится здесь пролететь. Места возле этого, совершенно ненадежного, почти символического ограждения — самые опасные для зрителей и потому, естественно, самые дешевые. Здесь и сидел Фриц Кизеветтер, билет которому презентовал его новый господин. Выше располагались места, защищенные значительно лучше. Здесь сидели банкир и трое его спутников. Судьбе было угодно, чтобы по левую руку от доктора Моргенштерна оказался тот самый белобородый великан, которого мы уже встречали в кафе «Париж», вместе с четырьмя своими вчерашними спутниками, а по правую — юный перуанец, которого доктор с энтузиазмом талантливого педагога взялся просвещать в области традиций корриды.— Должен вам сказать, молодой человек, — начал он, — забавы, сопряженные с убийством животных, изобретены человеком не сегодня и даже не вчера. Этот довольно грубый вид развлечения придумали древние греки, точнее фессалийцы, а римляне в период Империи всячески культивировали и развивали его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56