Он делал это очень корректно по отношению ко всем участникам работ, за исключением руководства НИИ-88. К непрерывно возраставшей головной роли ОКБ-1 и лично Королева ревниво относился и Глушко.
Королев стремился к становлению вполне самостоятельной организации и не только выходу из-под опеки директора НИИ-88, но и полному отделению от НИИ-88. Это ему удалось окончательно только в 1956 году.
Пилюгин, вдохновленный этим примером, стремился приобрести сначала большую самостоятельность внутри НИИ-885, а затем тоже выделиться в самостоятельную организацию. Но это случилось только в 1963 году.
С уходом коллектива Пилюгина НИИ-885 стал чисто радиотехнической организацией, техническое руководство которой осуществлял Михаил Рязанский до самой смерти в 1987 году.
Руководители и коллеги
Проблема выбора и назначения руководителей и управляющих процессом реализации больших государственных программ в военных отраслях науки и промышленности была предметом особого внимания оборонного отдела ЦК партии.
При жизни Сталина назначения директоров ведущих организаций требовали обязательного его согласия. После смерти Сталина постепенно была узаконена многоступенчатая процедура назначения руководителей для всей иерархии. Постановления о назначении или снятии с должности директоров и главных конструкторов ракетной отрасли принимались секретариатом ЦК. Только после этого появлялись постановления правительства и соответствующие приказы министра отрасли.
Одновременно с организацией НИИ-88 или со сдвигом по времени на один-три года начали отсчет своего жизненного цикла многие новые научно-исследовательские конструкторские и производственные коллективы. Почти все сталкивались с проблемой компетентного руководства. Во время войны аппарат ЦК, контролировавший все научные, конструкторские организации и заводы, назначал руководителей, не обременяя себя заботой о их взаимоотношениях с коллективом. В почете были жесткие волевые директора, которые ради плана выпуска военной техники не щадили ни себя, ни подчиненных, четко выполняли идущие сверху указания.
Эта традиция в основном сохранилась и в первые послевоенные годы. Однако новые научно-технические проблемы нуждались в существенном усилении роли технического руководства. Не директор-администратор, увенчанный многими правительственными наградами, а главный конструктор становился центральной фигурой. Так сложилось в авиации и было задумано в атомной технике. В НИИ-88 сложилось по-другому.
Осенью 1949 года Победоносцев оставил пост главного инженера, чтобы стать ректором Промышленной академии. Тритко, оставаясь начальником СКВ, временно был назначен и на должность главного инженера. До апреля 1950 года Королев оставался только начальником отдела № 3 СКВ, формально подчиненного Тритко.о
На полигоне Королев был полноправным идеологическим и техническим руководителем. Его авторитет с каждым годом возрастал. Заместители министров, начальники главков и главные конструкторы других министерств безоговорочно признавали Королева руководителем ракетной программы.
По возвращении с полигона все менялось. В НИИ-88 Королев переставал быть первым лицом, таким какими были в своих организациях Глушко, Рязанский, Бармин, Кузнецов и другие главные конструкторы, в быстро развивающейся кооперации.
Королева это угнетало. Его заместители, в особенности Мишин, с таким ущемлением также не могли примириться.
Началась борьба Королева внутри НИИ-88 за ббльшую автономию. В этом его поддерживали все соратники по институту «Нордхаузен» и люди, пришедшие из авиации.
Устинов понимал несуразность структуры НИИ-88, но сразу на серьезную реорганизацию не решался. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что министр сам не мог решить такой вопрос, как реорганизация подчиненного ему института и предоставление больших прав Королеву. Над Устиновым был всесильный аппарат оборонного отдела ЦК ВКП(б), возглавлявшийся Иваном Сербиным. Его неспроста иногда называли «Иваном Грозным».
Все кадровые перестановки, снятия, выдвижения, награждения и наказания руководителей должны были быть обязательно с ним согласованы. Впоследствии на различных совещаниях с участием Сербина я имел возможность убедиться, что министры действительно побаивались этого человека и никогда не рисковали вступать с ним в спор.
По просьбе Гонора Устинов согласился выслушать строптивого Королева. Под предлогом обсуждения сложных задач плана 1950 года Устинов как-то в мае вызвал к себе в субботу на 10 часов вечера Гонора, Королева, Тритко и меня.
Поехали двумя машинами: я с Королевым, Гонор с Тритко. По дороге Королев сказал, что «выложит» министру не столько планы, сколько претензии по структуре и бардаку в НИИ-88. Он потребует выделения из состава СКВ в самостоятельное ОКБ со своим опытным производством, своим отделом управления, испытаний и материалов. Не считаясь с присутствием водителя (по тем временам это было рисковано), он, репетируя речь, обратился ко мне и страстно убеждал: «Вот ты держишь у себя всю систему управления со всеми кабелями. Ты вынул кишки из живого организма ракеты. Я должен тебя просить о любом изменении, как об одолжении. Испытатели слушаются меня только на полигоне. Хорошо, что Черток, Цыбин, Воскресенский - люди, которым я могу доверять, и мы всегда договоримся. А материаловеды, когда захотят, могут меня послать подальше, если им Тритко скажет, что не слушайте вы этого Королева. Завод, тот со мной вообще не считается. Дальше без экспериментальных установок, без предварительных проверок работать нельзя.
У завода свой план. Его еще загружают чужой работой. Они говорят, что и так работают только на Королева. Но не хотят слушать, когда вместо этих литерных чертежей просим для проверки что-то сделать по экскизам и вне плана. Глупость глупая! Я должен иметь свое производство! Вот у Глушко в Химках я был. Там все ему в рот смотрят. А я должен по любой мелочи ходить на поклон к Гонору. Если завтра будет не Гонор, а какой-нибудь долдон, то все прахом пойдет! Кажется, что к этому дело идет.
Вот мне жаловался Рязанский, что когда Черток из НИИ-88 приезжает в НИИ-885, идет к директору и просит изменить график и сделать что-то сверх всяких планов, то там, в чужом институте, слушаются. А здесь, у себя, мы не хозяева. Гонор к тому же не хочет портить отношений с парткомом. Уткин там хоть и порядочный человек, но и горлопанов больше чем достаточно».
Но у министра все это высказать Королеву не удалось. Во-первых, совещание Устинов начал не в 10 часов вечера, а на полтора часа позже. Мы, накурившись в приемной, уже почти в полусне соображали, во сколько же он нас отпустит. Во-вторых, начал он совещание с сообщения о перспективах работы с ЗУР. При этом высказал мысль о возможной передаче всей тематики в авиационную промышленность, имея в виду, что в верхах такие предложения по новой организации работ уже рассматриваются. Но пока принимать решения рано. Поэтому он просит дружно и слаженно работать в действующей структуре, учитывая исключительную сложность планов 1950 года. Особенное внимание Устинов просил уделить ракете Р-2, говоря, что это для нас экзамен на способность к самостоятельному творчеству. Он упомянул, что у Синилщикова с воспроизведением «Вассерфаля» пока ничего хорошего не получается, поэтому работы Королева для судьбы НИИ-88 приобретают решающее значение.
Королев попытался вклиниться в пространные наставления министра с изложением своих взглядов на организацию работ, но Устинов не настроен был открывать дискуссию. Он посмотрел на часы, сказал, что все мы сильно устали, уже час ночи, пожелал успехов, отдыха в воскресный день и отпустил.
Мы вышли, сильно разочарованные таким совещанием, на котором никто из нас не имел возможности высказаться. Тритко неожиданно предложил поехать поужинать. «Ресторан „Москва“, - сказал он, - открыт до 5 утра. Пока мы ждали, я заказал по телефону столик, нас ждут». Королев и Гонор не обрадовались, но согласились. В ресторане на третьем этаже, несмотря на глубокую ночь, было полно публики, по всем признакам, тоже отпущенной с ночных совещаний. Пировала под воскресенье военно-промышленная элита. Тритко оказался здесь завсегдатаем. Иностранцы и «легкая» публика с женщинами, объяснил он, веселятся на крыше «Москвы», а здесь все свои и можно поговорить по душам. Но, чтобы разговор действительно был «по душам», надо нам всем выпить «по-артиллерийски». Все, кто сможет пить «по-артиллерийски», остаются навеки боевыми друзьями. Такова, по словам Тритко, традиция настоящих фронтовых артиллеристов. По его команде все понимающая официантка быстро поставила на наш столик четыре пол-литровые бутылки водки, четыре пустые пивные кружки, два больших графина с пивом и наполнила глубокие тарелки аппетитной горячей солянкой. Гонор возмутился первый: «Ты что задумал, на каждого по пол-литра! С меня хватит солянки и пива». Королев сидел мрачный, ожидая разговора «по душам». Но Тритко быстро наполнил до краев пивные кружки водкой и скомандовал: «Пол-литра водки надо выпить из кружки, не переводя дыхания, не отрываясь! Потом запиваем пивом и закусываем солянкой». Он подал пример. Я был самый молодой в этой компании и счел нужным показать, что не только артиллеристы способны на такой подвиг. После того как выпил пол-литровую кружку водки, запил кружкой пива и принялся за солянку, полностью потерял память. Как поступили Королев и Гонор, я уже не видел. Сознание вернулось утром, когда я проснулся дома совершенно свежий и пытался вспомнить, как же я попал домой и в каком состоянии. Спросил Катю.
Она сказала, что я явился в пятом часу. Объяснил, что было очень трудное совещание у министра, просил утром не будить, от всякой еды отказался. Ничего ненормального в моем поведении она со сна не заметила.
В понедельник Тритко счет нужным проверить по телефону, на месте ли я. Убедившись, что все в порядке, он сказал:
- Ты настоящий артиллерист!
Как все было на самом деле, мне рассказал шофер Гонора: «Льва Робертовича и Королева еле рассадили по машинам. Королев хотел драться, а вы с Тритко их разнимали. Я довез вас до дому. Сами нормально вышли, а Гонор был совсем плох. Когда приехали, то он из машины выйти не мог».
Ни Гонор, ни Королев впоследствии об этом ночном разговоре «по душам» не вспоминали.
Однако в 1950 году все-таки начались кадровые перестановки, нарушившие стабильность, которую Устинов просил нас поддерживать.
В июне на время опустел кабинет директора. Гонор, не успев попрощаться, улетел в Красноярск. В августе новым директором НИИ-88 был назначен Константин Руднев. Он принадлежал к молодому поколению руководителей военной промышленности и был переведен к нам из Тулы.
В Туле Руднев был директором знаменитого оружейного завода. Знакомство с новым директором мы начали с расспросов секретаря Анны Григорьевны. Она была бессменным секретарем при Гоноре. Как правило, новый руководитель приводит с собой «своего» секретаря. Руднев с самого начала, видимо, задался целью внушить чувство доверия и не собирался учинять перестановку кадров, начиная с секретаря директора.
Анна Григорьевна могла бы много поведать о руководящих кадрах. За 46 лет работы секретарем или референтом мимо нее в кабинет директора НИИ-88, переименованного впоследствии в Центральный научно-исследовательский институт машиностроения, проходили восемь директоров. Анна Григорьевна нас всех успокаивала, что новый директор очень корректен, никакого самодурства пока не проявляет и разрешил впускать к нему каждого, кто будет проситься на прием.
Я считал себя уже опытным руководителем и решил, что до свидания с новым директором надо, пользуясь знакомствами в аппарате министерства, узнать что-либо о нем более подробно. Секретарь Ветошкина, Ирина, которую он переименовал в Ирэн, была моей соседкой по дому на улице Короленко. На вопрос, что говорят в главке о нашем новом директоре, она сказала, что все считают его очень способным руководителем с большим будущим. Его недостаток, по мнению знакомых, - излишняя мягкость и корректность. Туляки его очень жалеют и считают, что ракетчики в НИИ-88 его «съедят» и советские оружейники потеряют хорошего руководителя.
Королев при встречах с другими главными ворчал. В самом деле, Гонор проработал директором на таком горячем месте с августа 1946 года. Был «у нас в Германии». Всех нас знал, как облупленных. За четыре года разобрался в технике, установил хорошие связи со всеми смежниками. Все его уважали, Королев с ним часто конфликтовал и спорил, но теперь надо было начинать все сначала. И почему опыт и знания, которые получил Гонор, должны пойти прахом и он снова начинает делать пушки?
Ворчать-то Королев ворчал, но отлично понимал, что уход Гонора - это не каприз Устинова, а политика Сталина - Берии и лучше по этому поводу помалкивать.
Руднев действительно оказался интеллигентным, не кричащим и в меру скромным руководителем. Нашей техники он, конечно, не знал и поэтому вынужден был изучать людей, чтобы понимать, на кого опереться и кому в полной мере доверять.
Руководители, привыкшие к тяжелым разговорам в кабинете директора, были при знакомстве с Рудневым удивлены его неиссякаемым чувством хорошего юмора. Он не скрывал, что благоволит к людям, которые понимают шутку и предпочитают «работать, а не выполнять указания».
Вскоре и Королев заявил, что с Рудневым работать можно. Они нашли взаимопонимание, и новый директор поддержал его предложение по реорганизации.
Действительно, появился подготовленный еще Гонором приказ министра об изменении структуры НИИ-88. СКБ разделялось на два ОКБ - особых конструкторских бюро. Отдел № 3 преобразовался, и
Королев назначался Главным конструктором и начальником ОКБ-1. Тритко освобождался от должности начальника СКБ и назначался начальником ОКБ-2 вместо Синильщикова.
Оставалась вакантной должность главного инженера. Здесь Руднев, вероятно с чьей-то подсказки, попытался прозондировать возможность моего назначения, тем более, что я значился заместителем главного инженера. Получив по этому предложению отказ, он сделал попытку вернуть Победоносцева. Тот тоже отказался.
В аппарате министерства распространился слух, что Королев претендует на оба поста: и главного инженера, и начальника ОКБ-1. Такого поворота в аппарате боялись. Целеустремленность и характер Королева всегда внушали чиновникам опасения, что он станет неуправляемым и все дела в НИИ-88 полностью будут под его влиянием.
Неожиданно Руднев получил в качестве первого заместителя и главного инженера Михаила Рязанского. Устинов без особого труда уговорил Рязанского покинуть такой же пост в НИИ-885 и спасти НИИ-88, помочь молодому директору навести там порядок.
Рязанский чувствовал себя не очень удобно перед Королевым, оказавшись вместо главного конструктора системы управления - смежника Королева - вдруг над ним в должности заместителя Руднева.
А мне он объяснил откровенно, что когда в ЦК обсуждался вопрос о кандидатуре главного инженера, то его, Рязанского, предупредили, что в ЦК имеется много кляуз в мой адрес. Это, главным образом, связано с разработкой системы автоматической астронавигации. Но дело не в технике, а в том, что теперешняя обстановка требует другой расстановки кадров и поэтому Черток не может далее оставаться на должности заместителя главного инженера.
С приходом Рязанского в НИИ-88 установилась фактически власть триумвирата: Руднев - Рязанский - Королев.
Королев реорганизовал свой отдел № 3 и начал формировать полноценное ОКБ-1, которому вскоре суждено было стать исторической организацией, обеспечивающей Советскому Союзу приоритет в ракетной и космической технике.
Размышляя над прошлым спустя много лет, думаю, что не было худа без добра. А еще важно, чтобы были при «худе» и добрые люди.
Новый заместитель министра Зубович в конце 1950 года объявил мне, что ему очень жаль, но его приказом я освобождаюсь от обеих должностей и направляюсь в распоряжение отдела кадров НИИ-88. Таким образом выполнялось указание, чтобы я был вне «номенклатуры». Это был для меня прежде всего моральный удар. Перенес я
его сравнительно легко, потому что был заранее предупрежден Королевым и Рудневым.
В.Д.Бармин - главный конструктор комплекса наземного стартового оборудования
М.С.Рязанский - главный конструктор систем радиоуправления и радиоизмерений
В.П.Макеев - генеральный конструктор ракет подводного флота
И.И.Кузнецов - главный конструктор бортовых гироскопических приборов
А.М.Исаев - главный конструктор ракетных двигателей
Д.И.Козлов - первый ведущий конструктор ракеты Р-7, в дальнейшем генеральный конструктор ракетно-космических систем наблюдений
А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58