В лицо пахнуло теплым ночным воздухом. Девушка вопросительно посмотрела на Хьюго:
– Куда вы меня ведете?
– Туда, где мы могли бы поговорить, – ответил Хьюго. – Я должен вам кое-что сказать.
Камилла послушно покорилась его воле. Взяв под руку, он провел ее по заросшей травой лужайке, обогнул цветущие клумбы и, наконец, привел в тихое, уединенное место, где их нельзя было видеть из окон дворца.
Здесь бил небольшой фонтан, окруженный живой изгородью из тиса, в которой скрывались беседки из зелени, увитые розами и жимолостью. Хьюго Чеверли повлек ее дальше мимо фонтана в благоухающий уют беседки, где стояла деревянная скамейка. Лунный свет заливал парк, и Камилла ясно видела выражение лица Хьюго Чеверли. Она взглянула на него широко раскрытыми от удивления глазами.
– Что случилось? – с волнением спросила она.
– Ничего особенного, – быстро произнес Хьюго. – Вам совершенно нечего бояться.
– Я и не боюсь, – не слишком искренне ответила Камилла. – Я только подумала, что, наверное, случилось нечто важное, и вы сочли необходимым сообщить мне.
– Никаких анархистов, никаких китайцев и никаких кинжалов, – улыбнулся Хьюго, – лишь одно желание увидеть вас наедине и попрощаться.
– Попрощаться? – повторила Камилла. – Но вы же будете здесь завтра.
– Да, я буду здесь, – ответил Хьюго. – Но вряд ли у вас найдется время поговорить со столь незначительной персоной, как я. Сегодня маркграф сообщил мне, что от его дворца до границы Мелденштейна вас будут сопровождать его кавалерийский полк, а на границе вас будут встречать премьер-министр и самые высокопоставленные сановники. Сквозь восторженные толпы народа вы проследуете до столицы.
Голос Хьюго звучал резко, почти гневно. Камилла чувствовала, что взгляд его снова полон того презрения, которое ее так пугало.
– Неужели так и будет? – по-детски спросила она.
– Конечно, – ответил Хьюго. – А чего еще вы ждали? – Вопреки ее воле, вопрос Хьюго, его тон снова вызвали у Камиллы слезы. Она отвернулась, но Хьюго успел заметить их. Осторожно взявшись пальцами за крохотный подбородок Камиллы, он повернул ее лицо к себе.
– Вы плакали, – сказал он с упреком. – Почему?
Она хотела отвернуться, но он крепко держал ее.
– Я… я скучала… по дому, – запинаясь, ответила девушка.
– И все?
Губы Камиллы задрожали, но она ничего не ответила. Мгновение спустя Хьюго отпустил ее и отвернулся, задумчиво уставившись на фонтан.
– Это безумие, – внезапно произнес он. – Я не должен был приводить вас сюда, но я бы, наверное, не вынес, если бы мы расстались, не объяснившись. – Камилла молчала, и после небольшой паузы Хьюго продолжил: – Я видел выражение вашего лица, когда вы пожелали нам спокойной ночи, и понял, что не смогу допустить, чтобы вы чувствовали себя несчастной.
– А если я буду… чувствовать себя несчастной… завтра, – еле слышно произнесла Камилла, – я уже не смогу… сказать вам об этом.
– Вы сделали свой выбор, – сказал Хьюго, и его лицо исказилось от боли. – О, моя дорогая, моя любовь, ну почему это должно было случиться?
От этих слов у Камиллы перехватило дыхание, ей казалось, что все вокруг озарилось ярким светом. Вся дрожа, она спросила:
– Как… как вы назвали меня?
– Проклятье! – страстно вскричал Хьюго – Я люблю вас, вы знаете, что я люблю вас и ничего не могу поделать, кроме как быстро и незаметно исчезнуть из вашей жизни. Я уеду сразу же после вашей свадьбы. Я бы уехал и раньше, но это может вызвать разговоры. Вы никогда больше меня не увидите.
– О нет, почему вы так говорите? – воскликнула Камилла, и казалось, эти слова шли из самого ее сердца.
Хьюго Чеверли посмотрел на нее, и выражение его лица было таким страдальческим, какого она прежде никогда не видела. Свет луны заливал ее, освещая нежное лицо, которое казалось необычно бледным, слезы, застывшие на кончиках ресниц, нежные полураскрытые губы и чудесные, сверкающие глаза.
– О Боже, как вы прекрасны! – воскликнул Хьюго, словно обращаясь к самому себе. – Я никогда не думал, что женщина может быть так прекрасна! И я привез вас сюда, что бы вы вышли замуж за человека, которого никогда не видели, который, насколько я слышал…
Хьюго неожиданно замолчал и так сжал кулаки, что суставы пальцев побелели.
– Как вы могли сделать это? – спросил он. – Вы?
Камилла посмотрела в сторону. Она чувствовала, что должна сказать Хьюго всю правду, невзирая на последствия.
– Я делаю это, – произнесла она едва слышно, – потому что предложение его высочества спасло нас всех – моих родителей и меня – от долговой тюрьмы.
Хьюго замер, потом схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.
– Это неправда, – сказал он. – Вы пытаетесь обмануть меня. Разве может это быть правдой? Я сам видел ваш дом, я же был у вас!
– Вы видели наш дом, отремонтированный на деньги, присланные из Мелденштейна! Ливрейные лакеи, которых вы видели, – это помощники садовника и крестьяне из соседней деревни, одетые специально для этого случая в старые ливреи. Вы ели обед, приготовленный поваром, которого специально выписали из Лондона и которому также заплатили деньгами из Мелденштейна. Все это представление было рассчитано на то, чтобы обмануть вас, на то, чтобы вы не догадались, что невеста, которую вы с такими почестями сопровождаете, на самом деле всего лишь нищенка, которую стали бы презирать, если бы знали всю правду.
Камилла замолчала, а потом, с трудом подавив рыдание, добавила:
– Даже вы… теперь презираете… меня.
– О, Боже милостивый, что за тяжкая доля!
Хьюго отпустил Камиллу и схватился за голову.
– Простите меня, – сказал он.
– Вы не должны извиняться, – тихо ответила Камилла. – Вы не могли знать… всю правду… Вы и не должны были знать ее. Возможно, я поступила неразумно, рассказав вам все.
Хьюго поднял голову и спросил:
– Неужели вы думаете, неужели хоть на мгновение допускаете, что я осмелюсь причинить вам хотя бы малейшую неприятность?
Он с отчаянием посмотрел ей в глаза:
– Ответьте мне на один вопрос! Если бы вы не были разорены, если бы вы действительно отправились в Мелденштейн без принуждения, а по своей доброй воле, вы бы позволили мне, когда я спрашивал вас об этом, повернуть яхту назад? Ответьте мне, ответьте мне честно!
Ей не нужно было отвечать. Хьюго мог прочесть все, что он хотел знать, в ее глазах.
– Вы же сами знаете, – тихо сказала она, – что я умоляла бы вас об этом!
Хьюго отвернулся от Камиллы, как будто видеть ее ему было мучительно больно.
– Мне кажется, я полюбил вас в тот самый момент, – сказал он, – когда вошел в гостиную и увидел вас стоящей у окна. Заходящее солнце освещало ваши волосы, и вы казались такой маленькой, такой прелестной, словно создание из другого мира. Мне показалось немыслимым, что вы готовы продать себя за деньги, как это так или иначе делали все женщины, которых я знал. Я пытался ненавидеть вас, пытался излить на вас всю свою злобу и презрение к вашему полу. Но мне это не удалось, Камилла! Вы взяли мое сердце в плен, оно больше не принадлежало мне, и я не мог устоять перед вами.
– Я полюбила вас… намного раньше, – очень мягко проговорила Камилла.
– Вы любите меня!
Эти слова прозвучали как выстрел.
– С тех пор, как… я увидела вас… на Аполлоне, – ответила девушка. – Я грезила о вас… думала о вас… верила, что когда-нибудь встречусь с вами.
– О моя дорогая, моя единственная любовь! – проговорил Хьюго очень тихо, а потом добавил: – Я обожаю вас, но не смею даже прикоснуться к вам. Знайте, Камилла, если бы я дотронулся до вас, то уже ни за что не позволил бы вам уйти. Какие бы ни были последствия, я бы увез вас с собой. Вы бы стали моей, и я никогда не позволил бы вам ускользнуть от меня.
От этих слов Камиллу охватил трепет. Взгляд Хьюго остановился на ее губах, и девушке показалось, будто он целует ее. Должно быть, в порыве чувств она устремилась в его сторону, потому что он вдруг резко отвернулся.
– Я не могу смотреть на вас и не заключить в объятия, – горько сказал Хьюго. – Не искушайте меня, Камилла, потому что я всего-навсего мужчина и люблю вас больше самой жизни. Я мог бы умереть за один ваш поцелуй и был бы счастлив сделать это.
– О нет, вы не должны… говорить… подобные вещи, – испуганно произнесла Камилла. – Может быть, в один прекрасный день мы снова обретем друг друга. Кто знает, что сулит нам будущее?
– И вы согласны на это?! Я хочу быть с вами сейчас, я хочу, чтобы вы стали моей женой. Одна мысль о том, что к вам прикоснется другой мужчина, сводит меня с ума, хоть вы и не видели никогда друг друга.
– Не нужно… говорить об этом, – взмолилась Камилла. – Я была исполнена страха и дурных предчувствий еще до встречи с вами, до начала нашего путешествия, до того, как поняла…
Камилла замолчала.
– Продолжайте! – воскликнул Хьюго. – Скажите мне все, Камилла. Помните, это все, что у меня останется в будущем, – память о ваших словах и выражении ваших глаз!
– До того, как поняла, что люблю вас, – прошептала Камилла.
– А теперь?
– Я люблю… вас всем… сердцем. Я не думала, что любовь может быть такой, и не знаю теперь, как я буду жить, когда вас не будет рядом со мной.
– Когда вы прибежали ко мне прошлой ночью, напуганная, дрожащая от страха, я почувствовал, как трепетало ваше тело в моих объятиях. Вы доверились мне, потому что знали, что я встану на вашу защиту. И я поклялся, что буду делать именно это – защищать вас от всего мира. Именно поэтому, любовь моя, мы не должны делать ничего, что могло бы повредить вашей репутации. И именно поэтому мне придется защищать вас от самого себя, хотя видит Бог, мне это очень трудно!
Камилла затаила дыхание, и Хьюго снова мягким движением руки приподнял ее лицо.
– Я хочу запомнить ваш облик, – сказал он. – Я хочу хранить его в своем сердце, даже когда буду далеко от вас. Я люблю вас, Камилла, и именно поэтому я позволю вам чистой и непорочной уйти к другому мужчине.
Камилле хотелось крикнуть, что больше всего на свете ей хочется очутиться в его объятиях, почувствовать, как бьется его сердце, испытать исступленный восторг, который только он может пробудить в ней. Хьюго отпустил ее, но она продолжала безмолвно смотреть на него, зная, что никакими словами ей не выразить свою любовь и тот страх, который вызывала у нее мысль о предстоящей разлуке.
– А теперь я провожу вас в вашу комнату, – сказал Хьюго. – Если кто-нибудь нас увидит, то подумает, что вы возвращаетесь из игорного зала, где все еще продолжается игра.
– Нам… нужно идти? Побудем здесь… еще немного, – с мольбой прошептала Камилла.
– Моя дорогая, – ответил Хьюго, – я обещал защищать вас. С моей стороны было совершенно недопустимо приводить вас сюда, но я просто не мог оставить вас наедине с той печалью, которую увидел в ваших глазах, когда мы расстались сегодня вечером.
– Я… ревновала вас, – честно призналась Камилла.
– К Анастасии? О, дорогая моя, в этом совершенно нет нужды. Не стану скрывать, я был страстно влюблен в нее до моего отъезда с полком на Пиренейский полуостров. Я даже просил ее выйти за меня замуж. Но ей нужны были деньги. Богатство – вот что было главным для Анастасии, и я думал, что и для всех других женщин тоже.
– Включая меня? – тихо спросила Камилла.
– Включая вас, – согласился Хьюго. – Именно это причиняло мне боль, заставляло ненавидеть и презирать вас, как я ненавидел и презирал всех женщин до встречи с вами.
– Но мне кажется… леди Уилтшир… по-прежнему любит вас, – печально произнесла Камилла.
Губы Хьюго искривились в циничной усмешке.
– Моя маленькая невинная возлюбленная, – мягко сказал он. – Это не любовь. Это всего лишь физическое влечение, которое мужчина и женщина испытывают друг к другу и которое часто помогает нам скрасить нашу жизнь. Но это не то чувство, которое я испытываю к вам, а вы ко мне. Я хочу спросить вас кое о чем. Если бы это было возможно, если бы вы не боялись своим поступком доставить неприятности своим родителям, смогли бы вы прямо сейчас уйти со мной отсюда, зная, какой это вызовет скандал? Пошли бы вы на то, чтобы быть изгнанной из общества, возможно, на всю оставшуюся жизнь, или я прошу слишком многого?
Камилла не колебалась ни секунды.
– Да, я пошла бы с вами, немедленно, прямо сейчас, если бы вы позвали, – ответила она. – Неужели вы думаете, что мнение общества имеет для меня какое-то значение, да и что вообще может иметь значение, кроме нашей любви? Что же касается денег, то рядом с вами я довольствовалась бы и хижиной. Я была бы счастлива работать для вас, прислуживать вам. Разве нас волновали бы окружающие, если бы мы были вместе?
Хьюго Чеверли на мгновение прикрыл глаза, словно ему тяжело было смотреть на воодушевленное лицо Камиллы, и сказал хриплым от волнения голосом:
– Это и есть любовь, Камилла, но она не для нас.
– Я привыкла к бедности, – сказала Камилла просто. – Но боюсь, вам было бы нелегко сносить все эти неудобства.
– Моя обожаемая простодушная девочка, – ответил Хьюго. – Неужели вы думаете, что я всю жизнь купался в роскоши? Уверяю вас, в Португалии было не так уж много удобств! Не слишком большое утешение также знать, вращаясь среди людей с туго набитыми кошельками, что у тебя лишь жалкие гроши. Если бы только я мог поручиться, что буду в состоянии поддерживать ваших родителей, возможно, и сейчас было бы не поздно. Но, Камилла, у меня нет практически ничего, кроме долгов! Я подумывал было уйти в отставку, но теперь я останусь в армии и буду молить Бога, чтобы нас послали куда-нибудь, где идут сражения. Сейчас у меня лишь одно желание – ввязаться в какую-нибудь драку.
– Вы не должны рисковать, – торопливо сказала Камилла.
– Вам было бы жаль, если бы меня убили? – спросил Хьюго.
– Мне кажется… тогда я тоже… захотела бы умереть. Разве вы не понимаете, что, хотя мы и не будем видеться, каждый из нас все равно будет чувствовать, что другой где-то существует. В нас будет жить надежда, что однажды произойдет чудо и мы сможем быть вместе.
– О, моя любовь, когда вы говорите такие слова, я теряю рассудок при мысли, что не могу спасти вас от этой тяжелой, бессмысленной жертвы. Но что я могу поделать? Однажды, когда за мной особенно настойчиво охотились кредиторы, я обратился к герцогу, своему кузену. Мой отец был болен, я был не в состоянии помочь ему и надеялся, что кузен хотя бы сможет одолжить мне денег, чтобы мой отец провел последние годы своей жизни в относительном комфорте.
– И он отказал?
– Он сказал мне, что видит в больных родственниках не больше пользы, чем в одряхлевших старых пенсионерах.
– Какая жестокость! – воскликнула Камилла.
– Из его слов я понял, что он фактически отказывал в помощи пенсионерам, которым в поместье Элвестон во времена моего деда всегда были обеспечены уход и забота. Я сказал своему кузену все, что я думаю о его мелочной экономии, граничащей со скаредностью. Вероятно, я говорил очень убедительно, так как больше он не поддерживает со мной никаких отношений.
– Судя по вашему рассказу, это презренная личность! – воскликнула Камилла.
– Старые друзья позаботились о моем отце в последние годы перед его смертью, – добавил Хьюго. – Перед этими людьми я в неоплатном долгу. Для меня это долг чести, который я дал обет выплатить, что на самом деле я постепенно и делаю. Я рассказываю вам это, моя любовь, только затем, чтобы вы знали – у меня нет ничего, что я мог бы вам предложить.
– Для меня лично это не имеет никакого значения, – откликнулась Камилла. – Но точно так же, как вы хотели облегчить жизнь своему отцу, я должна позаботиться о своих родителях. Моя мать больна, и те деньги, которые я смогу присылать им, помогут облегчить ее страдания, а может, и на несколько лет продлят ее жизнь.
– Я понимаю, да, я все понимаю, – сказал Хьюго, – но это означает лишь одно, что мы с вами по-прежнему находимся в плену у проклятых денег! И хотя мне хочется закричать: «Будьте вы прокляты!», на самом деле мы ничего не можем изменить.
– И нам остается лишь сказать друг другу: «Прощай!», – произнесла Камилла, и у нее перехватило дыхание.
Она дотронулась до его руки и почувствовала, что от этого прикосновения Хьюго замер, а потом прильнул к ее ладони долгим, томительным поцелуем, заставившим ее затрепетать.
– В один прекрасный день… мы, возможно, будем вместе где-нибудь… в моем… заколдованном море, – пыталась сказать Камилла, но слезы, струившиеся по щекам, душили ее, и голос ее прервался.
– Единственное, что поможет мне сохранить рассудок, – сказал Хьюго, – это мысль о том, что когда-нибудь мы снова встретимся, но при иных обстоятельствах.
Хьюго поднялся со скамейки, не глядя на нее, и она почувствовала, что он больше не доверяет себе. Не произнося ни слова, они прошли через парк и подошли к дверям.
– Будет лучше, если дальше вы пойдете одна, – сказал Хьюго, когда они вошли внутрь.
На мгновение Камилла замерла. С очень бледным лицом и потемневшими от боли глазами она молча смотрела на Хьюго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Куда вы меня ведете?
– Туда, где мы могли бы поговорить, – ответил Хьюго. – Я должен вам кое-что сказать.
Камилла послушно покорилась его воле. Взяв под руку, он провел ее по заросшей травой лужайке, обогнул цветущие клумбы и, наконец, привел в тихое, уединенное место, где их нельзя было видеть из окон дворца.
Здесь бил небольшой фонтан, окруженный живой изгородью из тиса, в которой скрывались беседки из зелени, увитые розами и жимолостью. Хьюго Чеверли повлек ее дальше мимо фонтана в благоухающий уют беседки, где стояла деревянная скамейка. Лунный свет заливал парк, и Камилла ясно видела выражение лица Хьюго Чеверли. Она взглянула на него широко раскрытыми от удивления глазами.
– Что случилось? – с волнением спросила она.
– Ничего особенного, – быстро произнес Хьюго. – Вам совершенно нечего бояться.
– Я и не боюсь, – не слишком искренне ответила Камилла. – Я только подумала, что, наверное, случилось нечто важное, и вы сочли необходимым сообщить мне.
– Никаких анархистов, никаких китайцев и никаких кинжалов, – улыбнулся Хьюго, – лишь одно желание увидеть вас наедине и попрощаться.
– Попрощаться? – повторила Камилла. – Но вы же будете здесь завтра.
– Да, я буду здесь, – ответил Хьюго. – Но вряд ли у вас найдется время поговорить со столь незначительной персоной, как я. Сегодня маркграф сообщил мне, что от его дворца до границы Мелденштейна вас будут сопровождать его кавалерийский полк, а на границе вас будут встречать премьер-министр и самые высокопоставленные сановники. Сквозь восторженные толпы народа вы проследуете до столицы.
Голос Хьюго звучал резко, почти гневно. Камилла чувствовала, что взгляд его снова полон того презрения, которое ее так пугало.
– Неужели так и будет? – по-детски спросила она.
– Конечно, – ответил Хьюго. – А чего еще вы ждали? – Вопреки ее воле, вопрос Хьюго, его тон снова вызвали у Камиллы слезы. Она отвернулась, но Хьюго успел заметить их. Осторожно взявшись пальцами за крохотный подбородок Камиллы, он повернул ее лицо к себе.
– Вы плакали, – сказал он с упреком. – Почему?
Она хотела отвернуться, но он крепко держал ее.
– Я… я скучала… по дому, – запинаясь, ответила девушка.
– И все?
Губы Камиллы задрожали, но она ничего не ответила. Мгновение спустя Хьюго отпустил ее и отвернулся, задумчиво уставившись на фонтан.
– Это безумие, – внезапно произнес он. – Я не должен был приводить вас сюда, но я бы, наверное, не вынес, если бы мы расстались, не объяснившись. – Камилла молчала, и после небольшой паузы Хьюго продолжил: – Я видел выражение вашего лица, когда вы пожелали нам спокойной ночи, и понял, что не смогу допустить, чтобы вы чувствовали себя несчастной.
– А если я буду… чувствовать себя несчастной… завтра, – еле слышно произнесла Камилла, – я уже не смогу… сказать вам об этом.
– Вы сделали свой выбор, – сказал Хьюго, и его лицо исказилось от боли. – О, моя дорогая, моя любовь, ну почему это должно было случиться?
От этих слов у Камиллы перехватило дыхание, ей казалось, что все вокруг озарилось ярким светом. Вся дрожа, она спросила:
– Как… как вы назвали меня?
– Проклятье! – страстно вскричал Хьюго – Я люблю вас, вы знаете, что я люблю вас и ничего не могу поделать, кроме как быстро и незаметно исчезнуть из вашей жизни. Я уеду сразу же после вашей свадьбы. Я бы уехал и раньше, но это может вызвать разговоры. Вы никогда больше меня не увидите.
– О нет, почему вы так говорите? – воскликнула Камилла, и казалось, эти слова шли из самого ее сердца.
Хьюго Чеверли посмотрел на нее, и выражение его лица было таким страдальческим, какого она прежде никогда не видела. Свет луны заливал ее, освещая нежное лицо, которое казалось необычно бледным, слезы, застывшие на кончиках ресниц, нежные полураскрытые губы и чудесные, сверкающие глаза.
– О Боже, как вы прекрасны! – воскликнул Хьюго, словно обращаясь к самому себе. – Я никогда не думал, что женщина может быть так прекрасна! И я привез вас сюда, что бы вы вышли замуж за человека, которого никогда не видели, который, насколько я слышал…
Хьюго неожиданно замолчал и так сжал кулаки, что суставы пальцев побелели.
– Как вы могли сделать это? – спросил он. – Вы?
Камилла посмотрела в сторону. Она чувствовала, что должна сказать Хьюго всю правду, невзирая на последствия.
– Я делаю это, – произнесла она едва слышно, – потому что предложение его высочества спасло нас всех – моих родителей и меня – от долговой тюрьмы.
Хьюго замер, потом схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.
– Это неправда, – сказал он. – Вы пытаетесь обмануть меня. Разве может это быть правдой? Я сам видел ваш дом, я же был у вас!
– Вы видели наш дом, отремонтированный на деньги, присланные из Мелденштейна! Ливрейные лакеи, которых вы видели, – это помощники садовника и крестьяне из соседней деревни, одетые специально для этого случая в старые ливреи. Вы ели обед, приготовленный поваром, которого специально выписали из Лондона и которому также заплатили деньгами из Мелденштейна. Все это представление было рассчитано на то, чтобы обмануть вас, на то, чтобы вы не догадались, что невеста, которую вы с такими почестями сопровождаете, на самом деле всего лишь нищенка, которую стали бы презирать, если бы знали всю правду.
Камилла замолчала, а потом, с трудом подавив рыдание, добавила:
– Даже вы… теперь презираете… меня.
– О, Боже милостивый, что за тяжкая доля!
Хьюго отпустил Камиллу и схватился за голову.
– Простите меня, – сказал он.
– Вы не должны извиняться, – тихо ответила Камилла. – Вы не могли знать… всю правду… Вы и не должны были знать ее. Возможно, я поступила неразумно, рассказав вам все.
Хьюго поднял голову и спросил:
– Неужели вы думаете, неужели хоть на мгновение допускаете, что я осмелюсь причинить вам хотя бы малейшую неприятность?
Он с отчаянием посмотрел ей в глаза:
– Ответьте мне на один вопрос! Если бы вы не были разорены, если бы вы действительно отправились в Мелденштейн без принуждения, а по своей доброй воле, вы бы позволили мне, когда я спрашивал вас об этом, повернуть яхту назад? Ответьте мне, ответьте мне честно!
Ей не нужно было отвечать. Хьюго мог прочесть все, что он хотел знать, в ее глазах.
– Вы же сами знаете, – тихо сказала она, – что я умоляла бы вас об этом!
Хьюго отвернулся от Камиллы, как будто видеть ее ему было мучительно больно.
– Мне кажется, я полюбил вас в тот самый момент, – сказал он, – когда вошел в гостиную и увидел вас стоящей у окна. Заходящее солнце освещало ваши волосы, и вы казались такой маленькой, такой прелестной, словно создание из другого мира. Мне показалось немыслимым, что вы готовы продать себя за деньги, как это так или иначе делали все женщины, которых я знал. Я пытался ненавидеть вас, пытался излить на вас всю свою злобу и презрение к вашему полу. Но мне это не удалось, Камилла! Вы взяли мое сердце в плен, оно больше не принадлежало мне, и я не мог устоять перед вами.
– Я полюбила вас… намного раньше, – очень мягко проговорила Камилла.
– Вы любите меня!
Эти слова прозвучали как выстрел.
– С тех пор, как… я увидела вас… на Аполлоне, – ответила девушка. – Я грезила о вас… думала о вас… верила, что когда-нибудь встречусь с вами.
– О моя дорогая, моя единственная любовь! – проговорил Хьюго очень тихо, а потом добавил: – Я обожаю вас, но не смею даже прикоснуться к вам. Знайте, Камилла, если бы я дотронулся до вас, то уже ни за что не позволил бы вам уйти. Какие бы ни были последствия, я бы увез вас с собой. Вы бы стали моей, и я никогда не позволил бы вам ускользнуть от меня.
От этих слов Камиллу охватил трепет. Взгляд Хьюго остановился на ее губах, и девушке показалось, будто он целует ее. Должно быть, в порыве чувств она устремилась в его сторону, потому что он вдруг резко отвернулся.
– Я не могу смотреть на вас и не заключить в объятия, – горько сказал Хьюго. – Не искушайте меня, Камилла, потому что я всего-навсего мужчина и люблю вас больше самой жизни. Я мог бы умереть за один ваш поцелуй и был бы счастлив сделать это.
– О нет, вы не должны… говорить… подобные вещи, – испуганно произнесла Камилла. – Может быть, в один прекрасный день мы снова обретем друг друга. Кто знает, что сулит нам будущее?
– И вы согласны на это?! Я хочу быть с вами сейчас, я хочу, чтобы вы стали моей женой. Одна мысль о том, что к вам прикоснется другой мужчина, сводит меня с ума, хоть вы и не видели никогда друг друга.
– Не нужно… говорить об этом, – взмолилась Камилла. – Я была исполнена страха и дурных предчувствий еще до встречи с вами, до начала нашего путешествия, до того, как поняла…
Камилла замолчала.
– Продолжайте! – воскликнул Хьюго. – Скажите мне все, Камилла. Помните, это все, что у меня останется в будущем, – память о ваших словах и выражении ваших глаз!
– До того, как поняла, что люблю вас, – прошептала Камилла.
– А теперь?
– Я люблю… вас всем… сердцем. Я не думала, что любовь может быть такой, и не знаю теперь, как я буду жить, когда вас не будет рядом со мной.
– Когда вы прибежали ко мне прошлой ночью, напуганная, дрожащая от страха, я почувствовал, как трепетало ваше тело в моих объятиях. Вы доверились мне, потому что знали, что я встану на вашу защиту. И я поклялся, что буду делать именно это – защищать вас от всего мира. Именно поэтому, любовь моя, мы не должны делать ничего, что могло бы повредить вашей репутации. И именно поэтому мне придется защищать вас от самого себя, хотя видит Бог, мне это очень трудно!
Камилла затаила дыхание, и Хьюго снова мягким движением руки приподнял ее лицо.
– Я хочу запомнить ваш облик, – сказал он. – Я хочу хранить его в своем сердце, даже когда буду далеко от вас. Я люблю вас, Камилла, и именно поэтому я позволю вам чистой и непорочной уйти к другому мужчине.
Камилле хотелось крикнуть, что больше всего на свете ей хочется очутиться в его объятиях, почувствовать, как бьется его сердце, испытать исступленный восторг, который только он может пробудить в ней. Хьюго отпустил ее, но она продолжала безмолвно смотреть на него, зная, что никакими словами ей не выразить свою любовь и тот страх, который вызывала у нее мысль о предстоящей разлуке.
– А теперь я провожу вас в вашу комнату, – сказал Хьюго. – Если кто-нибудь нас увидит, то подумает, что вы возвращаетесь из игорного зала, где все еще продолжается игра.
– Нам… нужно идти? Побудем здесь… еще немного, – с мольбой прошептала Камилла.
– Моя дорогая, – ответил Хьюго, – я обещал защищать вас. С моей стороны было совершенно недопустимо приводить вас сюда, но я просто не мог оставить вас наедине с той печалью, которую увидел в ваших глазах, когда мы расстались сегодня вечером.
– Я… ревновала вас, – честно призналась Камилла.
– К Анастасии? О, дорогая моя, в этом совершенно нет нужды. Не стану скрывать, я был страстно влюблен в нее до моего отъезда с полком на Пиренейский полуостров. Я даже просил ее выйти за меня замуж. Но ей нужны были деньги. Богатство – вот что было главным для Анастасии, и я думал, что и для всех других женщин тоже.
– Включая меня? – тихо спросила Камилла.
– Включая вас, – согласился Хьюго. – Именно это причиняло мне боль, заставляло ненавидеть и презирать вас, как я ненавидел и презирал всех женщин до встречи с вами.
– Но мне кажется… леди Уилтшир… по-прежнему любит вас, – печально произнесла Камилла.
Губы Хьюго искривились в циничной усмешке.
– Моя маленькая невинная возлюбленная, – мягко сказал он. – Это не любовь. Это всего лишь физическое влечение, которое мужчина и женщина испытывают друг к другу и которое часто помогает нам скрасить нашу жизнь. Но это не то чувство, которое я испытываю к вам, а вы ко мне. Я хочу спросить вас кое о чем. Если бы это было возможно, если бы вы не боялись своим поступком доставить неприятности своим родителям, смогли бы вы прямо сейчас уйти со мной отсюда, зная, какой это вызовет скандал? Пошли бы вы на то, чтобы быть изгнанной из общества, возможно, на всю оставшуюся жизнь, или я прошу слишком многого?
Камилла не колебалась ни секунды.
– Да, я пошла бы с вами, немедленно, прямо сейчас, если бы вы позвали, – ответила она. – Неужели вы думаете, что мнение общества имеет для меня какое-то значение, да и что вообще может иметь значение, кроме нашей любви? Что же касается денег, то рядом с вами я довольствовалась бы и хижиной. Я была бы счастлива работать для вас, прислуживать вам. Разве нас волновали бы окружающие, если бы мы были вместе?
Хьюго Чеверли на мгновение прикрыл глаза, словно ему тяжело было смотреть на воодушевленное лицо Камиллы, и сказал хриплым от волнения голосом:
– Это и есть любовь, Камилла, но она не для нас.
– Я привыкла к бедности, – сказала Камилла просто. – Но боюсь, вам было бы нелегко сносить все эти неудобства.
– Моя обожаемая простодушная девочка, – ответил Хьюго. – Неужели вы думаете, что я всю жизнь купался в роскоши? Уверяю вас, в Португалии было не так уж много удобств! Не слишком большое утешение также знать, вращаясь среди людей с туго набитыми кошельками, что у тебя лишь жалкие гроши. Если бы только я мог поручиться, что буду в состоянии поддерживать ваших родителей, возможно, и сейчас было бы не поздно. Но, Камилла, у меня нет практически ничего, кроме долгов! Я подумывал было уйти в отставку, но теперь я останусь в армии и буду молить Бога, чтобы нас послали куда-нибудь, где идут сражения. Сейчас у меня лишь одно желание – ввязаться в какую-нибудь драку.
– Вы не должны рисковать, – торопливо сказала Камилла.
– Вам было бы жаль, если бы меня убили? – спросил Хьюго.
– Мне кажется… тогда я тоже… захотела бы умереть. Разве вы не понимаете, что, хотя мы и не будем видеться, каждый из нас все равно будет чувствовать, что другой где-то существует. В нас будет жить надежда, что однажды произойдет чудо и мы сможем быть вместе.
– О, моя любовь, когда вы говорите такие слова, я теряю рассудок при мысли, что не могу спасти вас от этой тяжелой, бессмысленной жертвы. Но что я могу поделать? Однажды, когда за мной особенно настойчиво охотились кредиторы, я обратился к герцогу, своему кузену. Мой отец был болен, я был не в состоянии помочь ему и надеялся, что кузен хотя бы сможет одолжить мне денег, чтобы мой отец провел последние годы своей жизни в относительном комфорте.
– И он отказал?
– Он сказал мне, что видит в больных родственниках не больше пользы, чем в одряхлевших старых пенсионерах.
– Какая жестокость! – воскликнула Камилла.
– Из его слов я понял, что он фактически отказывал в помощи пенсионерам, которым в поместье Элвестон во времена моего деда всегда были обеспечены уход и забота. Я сказал своему кузену все, что я думаю о его мелочной экономии, граничащей со скаредностью. Вероятно, я говорил очень убедительно, так как больше он не поддерживает со мной никаких отношений.
– Судя по вашему рассказу, это презренная личность! – воскликнула Камилла.
– Старые друзья позаботились о моем отце в последние годы перед его смертью, – добавил Хьюго. – Перед этими людьми я в неоплатном долгу. Для меня это долг чести, который я дал обет выплатить, что на самом деле я постепенно и делаю. Я рассказываю вам это, моя любовь, только затем, чтобы вы знали – у меня нет ничего, что я мог бы вам предложить.
– Для меня лично это не имеет никакого значения, – откликнулась Камилла. – Но точно так же, как вы хотели облегчить жизнь своему отцу, я должна позаботиться о своих родителях. Моя мать больна, и те деньги, которые я смогу присылать им, помогут облегчить ее страдания, а может, и на несколько лет продлят ее жизнь.
– Я понимаю, да, я все понимаю, – сказал Хьюго, – но это означает лишь одно, что мы с вами по-прежнему находимся в плену у проклятых денег! И хотя мне хочется закричать: «Будьте вы прокляты!», на самом деле мы ничего не можем изменить.
– И нам остается лишь сказать друг другу: «Прощай!», – произнесла Камилла, и у нее перехватило дыхание.
Она дотронулась до его руки и почувствовала, что от этого прикосновения Хьюго замер, а потом прильнул к ее ладони долгим, томительным поцелуем, заставившим ее затрепетать.
– В один прекрасный день… мы, возможно, будем вместе где-нибудь… в моем… заколдованном море, – пыталась сказать Камилла, но слезы, струившиеся по щекам, душили ее, и голос ее прервался.
– Единственное, что поможет мне сохранить рассудок, – сказал Хьюго, – это мысль о том, что когда-нибудь мы снова встретимся, но при иных обстоятельствах.
Хьюго поднялся со скамейки, не глядя на нее, и она почувствовала, что он больше не доверяет себе. Не произнося ни слова, они прошли через парк и подошли к дверям.
– Будет лучше, если дальше вы пойдете одна, – сказал Хьюго, когда они вошли внутрь.
На мгновение Камилла замерла. С очень бледным лицом и потемневшими от боли глазами она молча смотрела на Хьюго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23