Вы приобретете влияние и станете пользоваться огромным уважением.
— Но смогут ли жители Мельденштейна… полюбить меня? — еле слышно спросила Камилла.
— Конечно, — быстро ответил он.
— Вы говорите, чтобы просто успокоить меня, — упрекнула его Камилла. — Вы действительно считаете, что люди полюбят меня и что… он… тоже?
Слова прозвучали словно крик души. Лицо Хьюго Чеверли потемнело, а в глазах появилось жесткое выражение.
— Не сомневаюсь, что его королевское высочество по достоинству оценит привлекательность своей английской невесты, — утвердительно ответил он. — А вы, мисс Ламбурн, получите то, к чему стремились. Ведь, в сущности, это самое важное.
В его голосе послышалась горечь. Он резко повернулся и вышел из каюты, сильно хлопнув за собой дверью.
Камилла стояла и смотрела ему вслед. Звук удаляющихся шагов привел ее в отчаяние. Она-то полагала, что нашла друга, но теперь ей стало ясно, что он был врагом, — она не сомневалась, что он ненавидел ее.
Глава 5
Камилла проснулась оттого, что корабль немилосердно швыряло по волнам. Ощущения были не из приятных. Тут ее окликнула Роза, и она попросила горничную заглянуть к баронессе и осведомиться о ее здоровье. Роза вернулась и сообщила, что баронесса чувствует себя чрезвычайно плохо и извиняется, что не сможет выйти, пока море не успокоится.
Известие не особенно опечалило Камиллу. Она предпочла бы остаться одна, нежели выслушивать бесконечную болтовню баронессы о красотах Мельденштейна и о добродетелях принцессы, к которой она питала почти детскую привязанность.
Камилла встала, оделась и села писать матери. Для письма она выбрала плотную бумагу с гербом Мельденштейна. Она знала, что последний произведет впечатление на маму, и постаралась, чтобы в ее простое повествование о путешествии не проникли ни тоска по дому, ни беспокойство о будущем. Она тепло отозвалась о баронессе, но ничего не смогла сказать о капитане Чеверли. Писать было довольно нелегко, так как яхта прыгала по волнам, то проваливаясь вниз, то поднимаясь на гребне очередного вала.
Мысли Камиллы то и дело возвращались к Хьюго, и ей пришлось сделать себе внушение. Она напомнила себе, что уже имела удовольствие встречаться с подобными фатами в Лондоне и никогда не могла понять их до конца.
Капитан Чеверли, решила она, типичный лондонский щеголь из окружения принца-регента. Он думает только о том, как порисоваться, любит выпить рюмочку в Уайт-клубе, играет в Уотерсе, участвует в бегах в Нью-Маркете и учится боксировать в «Господине Джексоне». Ничего удивительного, что его умение ездить верхом вызывает восхищение.
Но восхищаться его манерой верховой езды и быть его другом — разные вещи, заключила она.
Для нее будет лучше поменьше видеться с капитаном, потому что в присутствии этого несравненного денди она всегда ощущала какую-то неловкость.
В то же время она не могла не принять брошенный ей вызов и расстроилась, придя в кают-компанию и увидев, что ей придется обедать в полном одиночестве. Несмотря на превосходную еду, ей было тоскливо оттого, что все оставили ее. В конце концов, не в силах справиться с любопытством, она обратилась к стюарду, который немного говорил по-английски:
— Где капитан?
— На мостике, мадам. Он не покидает его все плавание.
— А не знаете ли вы, где сейчас капитан Чеверли?
— Вместе с капитаном. Ему нравятся шторм и непогода.
Обед закончился, и Камилла послала Розу за дорожным плащом. Он единственный был не новым, но она носила его очень мало. Его покупали специально для езды в плохую погоду, когда Камилла предпочитала сидеть на козлах, а не в карете. Эта привычка постоянно вызывала недовольство ее матери.
«Камилла, леди не пристало сидеть на козлах».
«Знаю, мама, — отвечала Камилла, — но кто меня сейчас увидит?»
«Камилла, вопрос не в том, увидят тебя или нет.
Хорошо воспитанная девушка всегда ведет себя подобающим образом, даже будучи одна».
«Да, мама», — соглашалась Камилла, но продолжала сидеть на козлах, где ветер мог сколько угодно. трепать ей прическу, после чего она становилась похожей на мальчишку-сорванца.
Плащ был сделан из теплой толстой изумрудно-зеленой шерсти, капюшон оторочен мехом. Когда она надевала его на голову, ее глаза казались огромными, а лицо маленьким. Камилла запахнула плащ и вышла на палубу.
От ветра у нее захватило дыхание. Ее ноги скользили на мокрых от дождя палубных досках, но она сумела кое-как добраться до перил и крепко схватиться за них. Корабль, подгоняемый ветром, несся вперед на огромной скорости. Паруса гордо реяли, нос яхты разрезал волны точно ножом, и тогда всю палубу обдавало валом брызг.
Камиллу охватило внезапное веселье. Она впервые видела шторм и пришла от него в восторг. Каждые несколько минут новый порыв ветра вел волны на приступ шхуны. Раздавался громкий хлопок, и волна разбивалась о борт яхты, заставляя сотрясаться весь корабль. И вот они снова летят вперед, опережая шторм. Веревки скрипят, матросы кричат, стараясь перекрыть шум моря. Ветер хлестал волосами по ее щекам, а на губах она чувствовала вкус соли. Вдруг позади нее раздался знакомый голос, неодобрительно спрашивающий:
— Что вы здесь делаете, мисс Ламбурн? Вы должны немедленно спуститься вниз.
Она повернулась и рассмеялась, увидев капитана Чеверли. Из-за ветра он еле держался на ногах. Его обычно тщательно уложенные волосы сейчас были в беспорядке, плащ был наглухо застегнут на все пуговицы, кисти на начищенных ботфортах колыхались в такт движению корабля.
— Вот здорово! — воскликнула она. — Я не знала, что море может быть таким.
— Для вас опасно оставаться на палубе, — предупредил он ее, но, увидев ее раскрасневшиеся щеки и сияющие глаза, понял, что увести ее будет непросто.
— Теперь я понимаю, почему Гервас захотел стать моряком! — кричала Камилла, стараясь, чтоб он услышал ее через хлопанье паруса и натиск волн.
— Гервас? — переспросил он.
— Мой брат, — объяснила она. — Он сейчас в плавании. Жаль, что я не поехала с ним. Я хочу провести на море всю жизнь, объехать весь мир.
Она думала, он улыбнется в ответ, но Хьюго остался серьезен.
— Если вы упадете за борт, спасти вас будет практически невозможно.
— Я не упаду, — пообещала она и добавила с легким смешком:
— Вы попадете в щекотливое положение, если товар упадет за борт прежде, чем вы успеете доставить его по назначению.
— В очень щекотливое, — весело согласился он.
Неожиданно большая волна накренила корабль.
Камилла пошатнулась и очутилась в крепких объятиях Хьюго Чеверли.
— Ради бога, будьте осторожны, — взмолился он.
— Ради вас или ради меня? — поддразнила она.
Она не знала, почему порывы ветра и удары волн смыли ее застенчивость и сдержанность по отношению к нему. Она больше не боялась его и решилась сделать все, чтобы стереть цинизм и безразличие с его лица.
— Ради вас, — ответил он, — и ради тех, кто ждет вас.
Как ни странно, мысль о том, что ждет ее впереди, не опечалила ее.
— Возможно, мы никогда не доберемся до берега, — предположила она. — Возможно, магические силы влекут нас в таинственное заколдованное море, где наши души обретут счастье и будут вечными странниками в ласковых солнечных водах.
Она высказала свои фантазии вслух, забыв, кто стоит перед ней, и услышала, как он резко возразил:
— Но вас ждет жених.
Она знала, что он намеренно старается урезонить ее, но это ему не удалось. Она рассмеялась ему в лицо:
— Вы такой мрачный, как проповедник в Страстную неделю. Почему мне не дали в спутники кого-нибудь повеселее? Что бы ни ждало меня в будущем, вы не сможете лишить меня радости от бури и моря.
Сильный порыв ветра сдул с ее головы капюшон и разметал ее волосы цвета спелой пшеницы по лицу.
Затем он откинул золотистые пряди назад, обнажил белоснежный лоб, подчеркнул изящность прямого маленького носа и идеальные раковины ушей.
Даже не глядя на Хьюго Чеверли, она чувствовала, что он не сводит с нее глаз. Камилла знала, что с ее стороны нехорошо показываться перед матросами и офицерами яхты такой растрепанной, но сейчас ей было все равно.
«Это — мои последние мгновения свободы», — сказала она себе. Ей казалось, что она — птица, парящая над водой, то поднимающаяся к небу, то стремительно падающая вниз. Ей не страшны были сети и клетки, она наслаждалась волей.
Только она собиралась снова заговорить с капитаном Чеверли, как увидела одного из младших офицеров, спешащего к ней с мостика.
— Капитан восхищается вашей храбростью, мэм, и просит вас спуститься вниз. Погода ухудшается, а так как он несет ответственность за вашу безопасность, то не может рисковать и разрешить вам остаться на палубе.
Камилла помедлила с ответом, и в этот момент Хьюго тихо проговорил:
— Вы не должны отказывать капитану в его просьбе.
— Пожалуйста, поблагодарите капитана за его заботу и передайте, что я спущусь вниз, — произнесла Камилла.
Она попыталась оторваться от перил, но не смогла и сдвинуться с места. Хьюго снова обнял ее и осторожно довел до ступенек, которые вели вниз в каюты. Они оказались вне досягаемости ветра, и Хьюго выпустил ее из объятий. Она подняла к нему лицо.
— Это несправедливо, — запротестовала она. — Мне было так хорошо.
— Я уже сказал вам, что здесь безопаснее, — отозвался он и открыл ей дверь в кают-компанию.
Ходить при такой качке было невероятно тяжело, и Камилла опустилась в кресло, привинченное к полу. Она вспомнила о своих растрепанных волосах и подняла руки, чтобы хоть как-то привести их в порядок. Капитан Чеверли сел напротив нее.
— Первый раз встречаю девушку, которая любит море.
— Мне кажется, в воде есть что-то волнующее, — ответила Камилла. — В детстве мы с братом проводили много времени, катаясь в лодке по реке недалеко от дома и купаясь в озере, хотя это строго запрещалось.
— Вы всегда делаете то, что нельзя? — спросил Хьюго.
Он только что впервые заметил ямочки на ее щеках, которые появлялись, когда она улыбалась.
— А вы приняли меня за слабую духом скучную серую мышку? Наверное, таковы ваши представления обо всех сельских девушках?
— Я мало встречался с ними, — ответил Хьюго.
— Конечно, вы предпочли бы сопровождать молодую светскую даму, — пошутила Камилла, — которая готова упасть в обморок при виде первой волны и боится даже легкого дуновения ветерка, способного растрепать тщательно уложенную прическу.
Хьюго расхохотался:
— Таковы ваши представления о модных светских дамах?
— Я знакома с некоторыми из них и должна заметить, что трудно себе представить более бесхарактерных существ. Оказавшись в Лондоне, я не встретила ни одной девушки, которая могла бы ездить верхом, кроме как на старой толстой кляче, которая также безопасна, как инвалидная коляска.
— Вы слишком маленькая, чтобы ездить верхом на чем-либо, кроме детского пони, — заметил Хьюго.
Ее глаза полыхнули гневом, — Я умею объезжать даже самых горячих жеребцов и учу их брать препятствия.
Он улыбнулся, и она торопливо добавила:
— Вы просто стараетесь вывести меня из себя.
Если у нас будет возможность посоревноваться, то я уверена, что обскачу вас, если мы будем на равных лошадях. Я даже могла бы обогнать вашего Аполлона, если он все еще у вас.
— Аполлона? Откуда вы знаете Аполлона? — резко спросил Хьюго Чеверли.
Камилла поняла, что нечаянно выдала себя.
Кровь прилила к ее щекам.
— Я… просто… слышала, что у вас была… лошадь с таким именем, — ответила она.
— Вы кривите душой. Скажите мне правду! Как вы узнали об Аполлоне?
— Я видела вас на скачках шесть лет назад, — призналась Камилла. — Вы пришли первым, хотя ожидалось, что победит другая лошадь. Не помню, как ее звали. А, вот… Стрекоза.
— Я прекрасно помню те скачки, — улыбнулся Хьюго. — Так вы приезжали на них? Должно быть, вы были еще ребенком.
— В тот день мне как раз исполнилось тринадцать, — сообщила Камилла.
— Поэтому вы выглядели такой удивленной, когда впервые увидели меня, — медленно произнес он. — Я не мог понять, чем вызвано ваше удивление.
— Не думала, что когда-нибудь снова увижу вас, — проговорила Камилла.
— Значит, я остался в вашей памяти. Разве не странно, что после всех заездов, проходивших в тот день, вы запомнили именно меня?
— Я желала Аполлону победы, — поспешно сказала она.
— Да, конечно, — согласился Хьюго, внимательно наблюдая за ней. — Он — великолепный жеребец.
В сущности, он бежал тогда в последний раз. Затем его отправили на выпас, и, как я слышал, он произвел нескольких жеребцов, почти таких же замечательных скакунов, как и он сам.
— Слышали? — переспросила Камилла. — Значит, он больше не ваш?
— Мне пришлось расстаться с ним, — признался Хьюго. — Мой полк отправили за границу, и я не мог оплачивать его содержание. Я продал его своему другу. Я знал, что он будет хорошо заботиться об Аполлоне, но было невыносимо жаль смотреть, как его уводят.
— Должно быть, вы сильно страдали, — тихо произнесла Камилла. — Когда у человека появляется такая лошадь, как Аполлон, она становится его частью.
— Это правда, — согласился Хьюго. — Странно, что вы помните Аполлона. Я часто вспоминаю те скачки.
— И я тоже, — проговорила Камилла. — Мне казалось, что вы упали на последнем барьере. На мгновение я закрыла глаза, но потом увидела, что вы преодолели его. Я знала, что вы придете первым.
— Вы и вправду хотели, чтобы я выиграл? — взволнованным голосом спросил Хьюго.
— Я молилась за вас, — просто ответила Камилла. — Я желала вам победы так сильно, словно сама неслась на Аполлоне.
После столь пылкого признания Камилла внезапно поняла, что сказала слишком много. Она опустила глаза, ее ресницы затрепетали.
— Конечно, тогда я была ребенком…
— Но вы не забыли меня и Аполлона. Вы поразились, увидев меня в своей гостиной.
— Да нет же, — ответила Камилла. — Я… думаю, мне следует пойти в каюту и привести в порядок прическу.
Но почему-то ей было трудно встать и выйти.
В душе ей хотелось остаться. Воцарилось неловкое молчание.
— А где баронесса? — поинтересовался капитан Чеверли, только что осознав, что они уже довольно долгое время находятся наедине.
— Еще вчера она почувствовала себя плохо, — объяснила Камилла. — И сегодня она не в состоянии выходить из каюты.
— Что за женщина! — недовольно воскликнул Хьюго. — Она не должна оставлять вас одну.
— Ничего страшного, хотя сидеть одной за обедом было очень тоскливо.
— Если бы я знал, то обязательно присоединился бы к вам, — проговорил капитан. Затем, опомнившись, добавил:
— Нет, простите. Ужинать вдвоем, без сопровождения компаньонки просто непозволительно.
— Значит, ужинать мне придется одной? — спросила Камилла.
— Но вы знаете, что в противном случае мы нарушим этикет, — запинаясь, произнес Хьюго.
— Но кто об этом узнает? Сейчас мы не подчиняемся никому. Одни правители остались в Англии, другие ждут нас на континенте. На море мы можем диктовать свои законы.
— Но я здесь для того, чтобы не компрометировать, а защищать вас, — произнес Хьюго.
— Неужели обед со мной станет таким безнадежно компрометирующим? — спросила Камилла.
— Думаю, что разумнее будет отклонить ваше приглашение, — ответил он.
— А если я прикажу? Вы сказали, что через пару дней я обрету огромную власть. Конечно, я не смогу заставить британского подданного поступить против его воли, но разве он сможет отказать принцессе, будучи гостем в ее стране?
Хьюго невольно улыбнулся. Теперь его улыбка уже не напоминала прежнюю, откровенно скучающую или циничную.
— Вижу, что вы намерены во всем поступать по-своему. Отлично, мэм, приказывайте. Мне остается лишь повиноваться.
— Я бы предпочла попросить вас, — мягко проговорила Камилла. — Капитан Чеверли, сэр, бывший владелец замечательного черного жеребца по кличке Аполлон, не согласитесь ли вы поужинать со мной сегодня?
Она собиралась сказать все это шуточным тоном, но просьба прозвучала неожиданно серьезно и даже умоляюще. Глаза их встретились, и у Камиллы закружилась голова.
— Убежден, что совершаю ошибку, — ответил Хьюго, — но, тем не менее, с величайшим удовольствием принимаю ваше приглашение.
— Прекрасно! — воскликнула Камилла. Ее глаза засветились от радости.
Она встала и хотела пойти в свою каюту, но корабль качнуло, и она потеряла равновесие. Камилла бы упала, не подхвати ее Хьюго. Ее голова легла на его плечо, и она весело рассмеялась над собственной неуклюжестью. Их глаза снова встретились, и у нее захватило дух. Казалось, что какая-то неведомая сила околдовала их обоих и лишила возможности двигаться и говорить. Но чувства остались неподвластны таинственным чарам, и они оба ощутили, как между ними пробежала какая-то искра, после чего Камилла нерешительно проговорила:
— Мне… пора идти…
Она кое-как добралась до своей каюты и легла на кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Но смогут ли жители Мельденштейна… полюбить меня? — еле слышно спросила Камилла.
— Конечно, — быстро ответил он.
— Вы говорите, чтобы просто успокоить меня, — упрекнула его Камилла. — Вы действительно считаете, что люди полюбят меня и что… он… тоже?
Слова прозвучали словно крик души. Лицо Хьюго Чеверли потемнело, а в глазах появилось жесткое выражение.
— Не сомневаюсь, что его королевское высочество по достоинству оценит привлекательность своей английской невесты, — утвердительно ответил он. — А вы, мисс Ламбурн, получите то, к чему стремились. Ведь, в сущности, это самое важное.
В его голосе послышалась горечь. Он резко повернулся и вышел из каюты, сильно хлопнув за собой дверью.
Камилла стояла и смотрела ему вслед. Звук удаляющихся шагов привел ее в отчаяние. Она-то полагала, что нашла друга, но теперь ей стало ясно, что он был врагом, — она не сомневалась, что он ненавидел ее.
Глава 5
Камилла проснулась оттого, что корабль немилосердно швыряло по волнам. Ощущения были не из приятных. Тут ее окликнула Роза, и она попросила горничную заглянуть к баронессе и осведомиться о ее здоровье. Роза вернулась и сообщила, что баронесса чувствует себя чрезвычайно плохо и извиняется, что не сможет выйти, пока море не успокоится.
Известие не особенно опечалило Камиллу. Она предпочла бы остаться одна, нежели выслушивать бесконечную болтовню баронессы о красотах Мельденштейна и о добродетелях принцессы, к которой она питала почти детскую привязанность.
Камилла встала, оделась и села писать матери. Для письма она выбрала плотную бумагу с гербом Мельденштейна. Она знала, что последний произведет впечатление на маму, и постаралась, чтобы в ее простое повествование о путешествии не проникли ни тоска по дому, ни беспокойство о будущем. Она тепло отозвалась о баронессе, но ничего не смогла сказать о капитане Чеверли. Писать было довольно нелегко, так как яхта прыгала по волнам, то проваливаясь вниз, то поднимаясь на гребне очередного вала.
Мысли Камиллы то и дело возвращались к Хьюго, и ей пришлось сделать себе внушение. Она напомнила себе, что уже имела удовольствие встречаться с подобными фатами в Лондоне и никогда не могла понять их до конца.
Капитан Чеверли, решила она, типичный лондонский щеголь из окружения принца-регента. Он думает только о том, как порисоваться, любит выпить рюмочку в Уайт-клубе, играет в Уотерсе, участвует в бегах в Нью-Маркете и учится боксировать в «Господине Джексоне». Ничего удивительного, что его умение ездить верхом вызывает восхищение.
Но восхищаться его манерой верховой езды и быть его другом — разные вещи, заключила она.
Для нее будет лучше поменьше видеться с капитаном, потому что в присутствии этого несравненного денди она всегда ощущала какую-то неловкость.
В то же время она не могла не принять брошенный ей вызов и расстроилась, придя в кают-компанию и увидев, что ей придется обедать в полном одиночестве. Несмотря на превосходную еду, ей было тоскливо оттого, что все оставили ее. В конце концов, не в силах справиться с любопытством, она обратилась к стюарду, который немного говорил по-английски:
— Где капитан?
— На мостике, мадам. Он не покидает его все плавание.
— А не знаете ли вы, где сейчас капитан Чеверли?
— Вместе с капитаном. Ему нравятся шторм и непогода.
Обед закончился, и Камилла послала Розу за дорожным плащом. Он единственный был не новым, но она носила его очень мало. Его покупали специально для езды в плохую погоду, когда Камилла предпочитала сидеть на козлах, а не в карете. Эта привычка постоянно вызывала недовольство ее матери.
«Камилла, леди не пристало сидеть на козлах».
«Знаю, мама, — отвечала Камилла, — но кто меня сейчас увидит?»
«Камилла, вопрос не в том, увидят тебя или нет.
Хорошо воспитанная девушка всегда ведет себя подобающим образом, даже будучи одна».
«Да, мама», — соглашалась Камилла, но продолжала сидеть на козлах, где ветер мог сколько угодно. трепать ей прическу, после чего она становилась похожей на мальчишку-сорванца.
Плащ был сделан из теплой толстой изумрудно-зеленой шерсти, капюшон оторочен мехом. Когда она надевала его на голову, ее глаза казались огромными, а лицо маленьким. Камилла запахнула плащ и вышла на палубу.
От ветра у нее захватило дыхание. Ее ноги скользили на мокрых от дождя палубных досках, но она сумела кое-как добраться до перил и крепко схватиться за них. Корабль, подгоняемый ветром, несся вперед на огромной скорости. Паруса гордо реяли, нос яхты разрезал волны точно ножом, и тогда всю палубу обдавало валом брызг.
Камиллу охватило внезапное веселье. Она впервые видела шторм и пришла от него в восторг. Каждые несколько минут новый порыв ветра вел волны на приступ шхуны. Раздавался громкий хлопок, и волна разбивалась о борт яхты, заставляя сотрясаться весь корабль. И вот они снова летят вперед, опережая шторм. Веревки скрипят, матросы кричат, стараясь перекрыть шум моря. Ветер хлестал волосами по ее щекам, а на губах она чувствовала вкус соли. Вдруг позади нее раздался знакомый голос, неодобрительно спрашивающий:
— Что вы здесь делаете, мисс Ламбурн? Вы должны немедленно спуститься вниз.
Она повернулась и рассмеялась, увидев капитана Чеверли. Из-за ветра он еле держался на ногах. Его обычно тщательно уложенные волосы сейчас были в беспорядке, плащ был наглухо застегнут на все пуговицы, кисти на начищенных ботфортах колыхались в такт движению корабля.
— Вот здорово! — воскликнула она. — Я не знала, что море может быть таким.
— Для вас опасно оставаться на палубе, — предупредил он ее, но, увидев ее раскрасневшиеся щеки и сияющие глаза, понял, что увести ее будет непросто.
— Теперь я понимаю, почему Гервас захотел стать моряком! — кричала Камилла, стараясь, чтоб он услышал ее через хлопанье паруса и натиск волн.
— Гервас? — переспросил он.
— Мой брат, — объяснила она. — Он сейчас в плавании. Жаль, что я не поехала с ним. Я хочу провести на море всю жизнь, объехать весь мир.
Она думала, он улыбнется в ответ, но Хьюго остался серьезен.
— Если вы упадете за борт, спасти вас будет практически невозможно.
— Я не упаду, — пообещала она и добавила с легким смешком:
— Вы попадете в щекотливое положение, если товар упадет за борт прежде, чем вы успеете доставить его по назначению.
— В очень щекотливое, — весело согласился он.
Неожиданно большая волна накренила корабль.
Камилла пошатнулась и очутилась в крепких объятиях Хьюго Чеверли.
— Ради бога, будьте осторожны, — взмолился он.
— Ради вас или ради меня? — поддразнила она.
Она не знала, почему порывы ветра и удары волн смыли ее застенчивость и сдержанность по отношению к нему. Она больше не боялась его и решилась сделать все, чтобы стереть цинизм и безразличие с его лица.
— Ради вас, — ответил он, — и ради тех, кто ждет вас.
Как ни странно, мысль о том, что ждет ее впереди, не опечалила ее.
— Возможно, мы никогда не доберемся до берега, — предположила она. — Возможно, магические силы влекут нас в таинственное заколдованное море, где наши души обретут счастье и будут вечными странниками в ласковых солнечных водах.
Она высказала свои фантазии вслух, забыв, кто стоит перед ней, и услышала, как он резко возразил:
— Но вас ждет жених.
Она знала, что он намеренно старается урезонить ее, но это ему не удалось. Она рассмеялась ему в лицо:
— Вы такой мрачный, как проповедник в Страстную неделю. Почему мне не дали в спутники кого-нибудь повеселее? Что бы ни ждало меня в будущем, вы не сможете лишить меня радости от бури и моря.
Сильный порыв ветра сдул с ее головы капюшон и разметал ее волосы цвета спелой пшеницы по лицу.
Затем он откинул золотистые пряди назад, обнажил белоснежный лоб, подчеркнул изящность прямого маленького носа и идеальные раковины ушей.
Даже не глядя на Хьюго Чеверли, она чувствовала, что он не сводит с нее глаз. Камилла знала, что с ее стороны нехорошо показываться перед матросами и офицерами яхты такой растрепанной, но сейчас ей было все равно.
«Это — мои последние мгновения свободы», — сказала она себе. Ей казалось, что она — птица, парящая над водой, то поднимающаяся к небу, то стремительно падающая вниз. Ей не страшны были сети и клетки, она наслаждалась волей.
Только она собиралась снова заговорить с капитаном Чеверли, как увидела одного из младших офицеров, спешащего к ней с мостика.
— Капитан восхищается вашей храбростью, мэм, и просит вас спуститься вниз. Погода ухудшается, а так как он несет ответственность за вашу безопасность, то не может рисковать и разрешить вам остаться на палубе.
Камилла помедлила с ответом, и в этот момент Хьюго тихо проговорил:
— Вы не должны отказывать капитану в его просьбе.
— Пожалуйста, поблагодарите капитана за его заботу и передайте, что я спущусь вниз, — произнесла Камилла.
Она попыталась оторваться от перил, но не смогла и сдвинуться с места. Хьюго снова обнял ее и осторожно довел до ступенек, которые вели вниз в каюты. Они оказались вне досягаемости ветра, и Хьюго выпустил ее из объятий. Она подняла к нему лицо.
— Это несправедливо, — запротестовала она. — Мне было так хорошо.
— Я уже сказал вам, что здесь безопаснее, — отозвался он и открыл ей дверь в кают-компанию.
Ходить при такой качке было невероятно тяжело, и Камилла опустилась в кресло, привинченное к полу. Она вспомнила о своих растрепанных волосах и подняла руки, чтобы хоть как-то привести их в порядок. Капитан Чеверли сел напротив нее.
— Первый раз встречаю девушку, которая любит море.
— Мне кажется, в воде есть что-то волнующее, — ответила Камилла. — В детстве мы с братом проводили много времени, катаясь в лодке по реке недалеко от дома и купаясь в озере, хотя это строго запрещалось.
— Вы всегда делаете то, что нельзя? — спросил Хьюго.
Он только что впервые заметил ямочки на ее щеках, которые появлялись, когда она улыбалась.
— А вы приняли меня за слабую духом скучную серую мышку? Наверное, таковы ваши представления обо всех сельских девушках?
— Я мало встречался с ними, — ответил Хьюго.
— Конечно, вы предпочли бы сопровождать молодую светскую даму, — пошутила Камилла, — которая готова упасть в обморок при виде первой волны и боится даже легкого дуновения ветерка, способного растрепать тщательно уложенную прическу.
Хьюго расхохотался:
— Таковы ваши представления о модных светских дамах?
— Я знакома с некоторыми из них и должна заметить, что трудно себе представить более бесхарактерных существ. Оказавшись в Лондоне, я не встретила ни одной девушки, которая могла бы ездить верхом, кроме как на старой толстой кляче, которая также безопасна, как инвалидная коляска.
— Вы слишком маленькая, чтобы ездить верхом на чем-либо, кроме детского пони, — заметил Хьюго.
Ее глаза полыхнули гневом, — Я умею объезжать даже самых горячих жеребцов и учу их брать препятствия.
Он улыбнулся, и она торопливо добавила:
— Вы просто стараетесь вывести меня из себя.
Если у нас будет возможность посоревноваться, то я уверена, что обскачу вас, если мы будем на равных лошадях. Я даже могла бы обогнать вашего Аполлона, если он все еще у вас.
— Аполлона? Откуда вы знаете Аполлона? — резко спросил Хьюго Чеверли.
Камилла поняла, что нечаянно выдала себя.
Кровь прилила к ее щекам.
— Я… просто… слышала, что у вас была… лошадь с таким именем, — ответила она.
— Вы кривите душой. Скажите мне правду! Как вы узнали об Аполлоне?
— Я видела вас на скачках шесть лет назад, — призналась Камилла. — Вы пришли первым, хотя ожидалось, что победит другая лошадь. Не помню, как ее звали. А, вот… Стрекоза.
— Я прекрасно помню те скачки, — улыбнулся Хьюго. — Так вы приезжали на них? Должно быть, вы были еще ребенком.
— В тот день мне как раз исполнилось тринадцать, — сообщила Камилла.
— Поэтому вы выглядели такой удивленной, когда впервые увидели меня, — медленно произнес он. — Я не мог понять, чем вызвано ваше удивление.
— Не думала, что когда-нибудь снова увижу вас, — проговорила Камилла.
— Значит, я остался в вашей памяти. Разве не странно, что после всех заездов, проходивших в тот день, вы запомнили именно меня?
— Я желала Аполлону победы, — поспешно сказала она.
— Да, конечно, — согласился Хьюго, внимательно наблюдая за ней. — Он — великолепный жеребец.
В сущности, он бежал тогда в последний раз. Затем его отправили на выпас, и, как я слышал, он произвел нескольких жеребцов, почти таких же замечательных скакунов, как и он сам.
— Слышали? — переспросила Камилла. — Значит, он больше не ваш?
— Мне пришлось расстаться с ним, — признался Хьюго. — Мой полк отправили за границу, и я не мог оплачивать его содержание. Я продал его своему другу. Я знал, что он будет хорошо заботиться об Аполлоне, но было невыносимо жаль смотреть, как его уводят.
— Должно быть, вы сильно страдали, — тихо произнесла Камилла. — Когда у человека появляется такая лошадь, как Аполлон, она становится его частью.
— Это правда, — согласился Хьюго. — Странно, что вы помните Аполлона. Я часто вспоминаю те скачки.
— И я тоже, — проговорила Камилла. — Мне казалось, что вы упали на последнем барьере. На мгновение я закрыла глаза, но потом увидела, что вы преодолели его. Я знала, что вы придете первым.
— Вы и вправду хотели, чтобы я выиграл? — взволнованным голосом спросил Хьюго.
— Я молилась за вас, — просто ответила Камилла. — Я желала вам победы так сильно, словно сама неслась на Аполлоне.
После столь пылкого признания Камилла внезапно поняла, что сказала слишком много. Она опустила глаза, ее ресницы затрепетали.
— Конечно, тогда я была ребенком…
— Но вы не забыли меня и Аполлона. Вы поразились, увидев меня в своей гостиной.
— Да нет же, — ответила Камилла. — Я… думаю, мне следует пойти в каюту и привести в порядок прическу.
Но почему-то ей было трудно встать и выйти.
В душе ей хотелось остаться. Воцарилось неловкое молчание.
— А где баронесса? — поинтересовался капитан Чеверли, только что осознав, что они уже довольно долгое время находятся наедине.
— Еще вчера она почувствовала себя плохо, — объяснила Камилла. — И сегодня она не в состоянии выходить из каюты.
— Что за женщина! — недовольно воскликнул Хьюго. — Она не должна оставлять вас одну.
— Ничего страшного, хотя сидеть одной за обедом было очень тоскливо.
— Если бы я знал, то обязательно присоединился бы к вам, — проговорил капитан. Затем, опомнившись, добавил:
— Нет, простите. Ужинать вдвоем, без сопровождения компаньонки просто непозволительно.
— Значит, ужинать мне придется одной? — спросила Камилла.
— Но вы знаете, что в противном случае мы нарушим этикет, — запинаясь, произнес Хьюго.
— Но кто об этом узнает? Сейчас мы не подчиняемся никому. Одни правители остались в Англии, другие ждут нас на континенте. На море мы можем диктовать свои законы.
— Но я здесь для того, чтобы не компрометировать, а защищать вас, — произнес Хьюго.
— Неужели обед со мной станет таким безнадежно компрометирующим? — спросила Камилла.
— Думаю, что разумнее будет отклонить ваше приглашение, — ответил он.
— А если я прикажу? Вы сказали, что через пару дней я обрету огромную власть. Конечно, я не смогу заставить британского подданного поступить против его воли, но разве он сможет отказать принцессе, будучи гостем в ее стране?
Хьюго невольно улыбнулся. Теперь его улыбка уже не напоминала прежнюю, откровенно скучающую или циничную.
— Вижу, что вы намерены во всем поступать по-своему. Отлично, мэм, приказывайте. Мне остается лишь повиноваться.
— Я бы предпочла попросить вас, — мягко проговорила Камилла. — Капитан Чеверли, сэр, бывший владелец замечательного черного жеребца по кличке Аполлон, не согласитесь ли вы поужинать со мной сегодня?
Она собиралась сказать все это шуточным тоном, но просьба прозвучала неожиданно серьезно и даже умоляюще. Глаза их встретились, и у Камиллы закружилась голова.
— Убежден, что совершаю ошибку, — ответил Хьюго, — но, тем не менее, с величайшим удовольствием принимаю ваше приглашение.
— Прекрасно! — воскликнула Камилла. Ее глаза засветились от радости.
Она встала и хотела пойти в свою каюту, но корабль качнуло, и она потеряла равновесие. Камилла бы упала, не подхвати ее Хьюго. Ее голова легла на его плечо, и она весело рассмеялась над собственной неуклюжестью. Их глаза снова встретились, и у нее захватило дух. Казалось, что какая-то неведомая сила околдовала их обоих и лишила возможности двигаться и говорить. Но чувства остались неподвластны таинственным чарам, и они оба ощутили, как между ними пробежала какая-то искра, после чего Камилла нерешительно проговорила:
— Мне… пора идти…
Она кое-как добралась до своей каюты и легла на кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21