Видя, что маркиз с некоторым изумлением оглядывает ее, Тарина попыталась овладеть собой и с усилием пролепетала:
— Извините, пожалуйста…
Маркиз вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.
— Я полагаю, вы пожаловали сюда, чтобы поменять книги, — произнес он ровным тоном. — Вы ведь всегда это делали в мое отсутствие.
— Как вы догадались?
— На леди Лорейн это не похоже. Да и вряд ли, прочтя за короткое время такое множество книг, она осталась бы в совершеннейшем неведении относительно их содержания.
Тарина перевела дыхание:
— Прошу простить… Наверное, с моей стороны было неслыханной дерзостью брать книг без спросу… Но я боялась, что, если спрошу разрешения, вы откажете мне.
Давая эти неуклюжие объяснения, Тарина понимала, что любому слуге и впрямь было совершенно непозволительно так вести себя. В попытке спасти положение она добавила:
— Только я очень прошу вас — не гневайтесь на вашего слугу! Во всем виновата только я одна. Конечно, с моей стороны было очень нехорошо брать книги тайком, но они так много значат для меня…
— Вам они на самом деле понравились? — поинтересовался маркиз.
Глаза Тарины засветились восторгом, придав девушке еще большее очарование.
— Я как раз недавно размышляла над тем, что благодаря книгам, прочитанным на яхте вашей светлости, я… очень изменилась.
— Изменились? Что вы имеете в виду?
— Из ваших книг я многое узнала. Как говорил мой отец, передо мной открылись новые горизонты.
Наступило молчание, которое нарушил маркиз:
— А сейчас вы пришли в восторг от моих картин, не так ли?
Тарина перевела взгляд на миниатюры и ответила:
— О да! Они прекрасны. Я читала о джатаках, но никогда не думала, что мне доведется когда-нибудь увидеть их.
— А теперь, когда вы их видите, что вы о них думаете? — снова спросил маркиз.
Тарина помолчала, стараясь собраться с мыслями, а потом медленно сказала:
— Я знаю, что на протяжении столетий эти картины учили людей. Но то, чему именно они учат, очень трудно определить словами.
Маркиз подошел поближе к девушке, и они вдвоем стали рассматривать джатаку «Темия». Эта картина была выполнена в превосходной цветовой гамме и изображала множество людей в самых разных положениях.
Каждая человеческая фигурка была как бы отдельной миниатюрой, но в то же время их объединяло некое общее начало. Чем больше Тарина всматривалась в джатаку, тем яснее становился для нее ответ на поставленный маркизом вопрос.
— Мне кажется, — задумчиво начала она, — что эти изображения нужно постигать не глазами, а чувствами или, вернее сказать, душой…
Маркиз молча слушал, а потом тихо сказал:
— Вы очень точно выразили то, что я сам тщетно пытался определить.
— Так вы понимаете, что я хочу сказать? — вдохновенно вопросила Тарина. — Эти старинные картины говорят с нами на своем особом языке, и нам нужно научиться постигать его.
Снова наступило молчание, и вдруг маркиз резко спросил:
— Кто вы?
Тарина вздрогнула от этого неожиданного вопроса.
Видя, что она не торопится с ответом, маркиз продолжал:
— Мне известно, что здесь, у меня на яхте, вы появились в качестве горничной леди Брэдуэлл, но мне хотелось бы знать, кто вы на самом деле. — Помолчав с минуту, он добавил: — Я, например, не верю, что вы француженка, хотя вы и выдаете себя за нее.
Тарина хотела было ответить, как они и уславливались с Бетти, что ее отец был французом, а мать — англичанкой.
Но она совершенно не умела лгать, поэтому, вместо того чтобы дать маркизу вразумительный ответ, покраснела до корней волос, чувствуя, что этим вьщает себя еще больше.
— Я уверен, что существует вполне разумное объяснение того, зачем леди Брэдуэлп взяла вас с собой, — продолжал маркиз. — Но меня интересует другое — почему вы так отличаетесь от остальных моих гостей и почему, глядя на эти миниатюры, вы чувствуете в точности то же, что чувствую я.
— Это действительно так? — спросила Тарина. — Не могу поверить, что вы…
Она запнулась, в ту же минуту поняв, что ее дальнейшие слова могут показаться невежливыми.
— …Что я могу чувствовать то же, что и вы? — докончил за нее маркиз. — Полагаю, ваша недоверчивость имеет под собой все основания. Дело в том, что, когда я был в этих краях четыре года тому назад, в одном из буддийских храмов я встретил художника, который делал репродукции с настенных росписей. Тогда же я попросил его сделать копии и для меня. — Немного помолчав, маркиз с улыбкой продолжал: — Сам я совсем забыл, что сделал такой заказ, но жители Сиама — очень трудолюбивые и обязательные люди, к тому же не замечающие течения времени. Четыре года для них проходит, как одно мгновение. Не успели мы вчера вечером пристать к берегу, как мой художник уже принес свою работу.
— Я чрезвычайно рада, что мне удалось увидеть эти картины.
— Я так и думал, — с расстановкой произнес маркиз. — Но все же мне хотелось бы получить ответ на свой вопрос.
— Я полагаю, милорд, что в этом нет никакой необходимости. Мне кажется, вам вообще не следует замечать меня.
— Чепуха! — резко бросил маркиз. — Как я могу не замечать вас? Да я постоянно ощущаю ваше присутствие, даже если вы находитесь в другом месте!
Тарина не сводила с маркиза изумленного взгляда и вдруг, повинуясь минутному порыву, воскликнула:
— Неужели вы чувствуете по отношению ко мне то же, что…
Она умолкла, понимая, что ее дальнейшие слова могут прозвучать слишком откровенно, и маркиз сам закончил за нее эту фразу:
— …вы чувствуете по отношению ко мне!
Переведя взгляд на картины, он задумчиво произнес:
— По-моему, в дальнейших объяснениях нет нужды. Я прочел все книги по буддизму — а их у меня великое множество, — ив каждой говорится, что наше нынешнее существование — не единственно возможное.
Наступило молчание. Маркиз как будто обдумывал что-то. Собравшись с мыслями, он не торопясь продолжал:
— Вы не отрицаете, что мы оба неким таинственным образом ощущаем присутствие друг друга. Мне кажется, это происходит потому, что мы уже встречались в какой-то другой жизни, и наши души, обладающие большей проницательностью, чем наши глаза, знают об этом.
— Вы и вправду верите во все это? — спросила Тарина.
— Я в этом просто уверен, — подтвердил маркиз, — да и вы, я полагаю, тоже.
Взволнованная девушка отвела взгляд и сказала:
— Мы с отцом часто говорили на эту тему. Он считал буддизм единственно правильной и логически совершенной религией и полагал, что человек, проникнувшийся буддийской философией, непременно поймет, насколько она близка традиционным христианским ценностям.
Маркиз улыбнулся:
— Ну а теперь, я полагаю, настало время, чтобы вы наконец рассказали мне, кто вы такая. Не могли же вы и в самом деле сойти с одной из этих чудных картин, чтобы позабавить и озадачить меня!
— Прекрасное объяснение! — одобрительно заметила Тарина. — И не будем больше об этом… Давайте, милорд, оставим все как есть. — Заметив, что маркиз собирается что-то сказать, она поспешила добавить: — Так как не приходится рассчитывать на то, что я снова стану частью этой восхитительной джатаки, буду весьма признательна, если ваша светлость сочтет возможным доставить меня домой тем же способом, каким я попала сюда.
Только в этот момент Тарине впервые пришло в голову, что раз маркиз вернулся с прогулки, то за ним вскоре прибудут и остальные, и она торопливо сказала:
— Я должна идти. Наверное, ее светлость уже вернулась и ждет меня.
— Не спешите, — удержал ее маркиз. — Леди Брэдуэлл и остальные придут не скоро: им обещали показать королевский дворец. Я же видел его раньше и, как только закончил переговоры с королем, вернулся на яхту.
— В следующий раз я буду осторожнее! — пообещала Тарина. — Еще раз прошу прощения у вашей светлости за то, что воспользовалась библиотекой без разрешения.
Маркиз нетерпеливым жестом отмел ее извинения:
— Мой кабинет к вашим услугам в любое время, так же, как и мои картины.
Услышав эти слова, Тарина не могла скрыть своей радости.
— Благодарю вас от всего сердца! — прочувственно произнесла она. — Я не просто любуюсь джатаками — мне кажется, они завораживают меня! У меня такое чувство, что, глядя на них, я постигаю нечто более значительное, чем если бы прочла гору книг о буддизме.
В словах девушки слышался такой восторг, что маркиз, разумеется, не мог оставить его без внимания.
— И все же я хотел бы получить ответ на свой вопрос, — властно произнес он. — Откуда вы узнали обо всех этих вещах? Мне еще ни разу не доводилось обсуждать подобные темы с женщиной.
Тарина решила, что в данном случае можно сказать правду.
— Мой отец был ученым, специалистом по классической филологии, милорд, — начала она свои объяснения. — За свою диссертацию по восточной философии он получил степень доктора в Оксфордском университете.
— Как же ваш отец, дав вам такое прекрасное образование, допустил, чтобы его дочь стала горничной?
— Мой отец умер, милорд!
— Так вот почему вы в трауре! — произнес маркиз вполголоса, словно обращаясь к самому себе. — Ну что ж… Позвольте выразить свое восхищение вашим необыкновенно изысканным и, несомненно, дорогим нарядом.
Тарина уловила в голосе маркиза какую-то странную нотку, но не поняла, на что он намекает. И все же его поведение почему-то задело ее, и девушка с достоинством произнесла:
— Каждый раз, надевая одно из этих чудесных платьев, я благодарю Господа за то, что у меня теперь есть такие красивые и дорогие вещи.
Почему-то в этот момент Тарине вспомнилась сцена свидания маркиза и леди Миллисент, свидетельницей которого она невольно оказалась. Девушка прекрасно помнила то чувство отвращения, которое охватило ее, как только она поняла, какие отношения связывают этих людей.
И странное дело — Тарина негодовала не только на леди Миллисент за то, что та вела себя недостойным для замужней дамы образом. Ее почему-то задевало и поведение маркиза…
Должно быть, он догадался, о чем она думает, — глаза Тарины были слишком выразительны, — потому что вдруг резко бросил:
— Я ведь говорил вам, что нужно смотреть на звезды, а не на их искаженное земное отражение.
Прекрасно понимая, к чему относятся его слова, и не пытаясь скрыть своей догадки, Тарина после минутного колебания тихо сказала:
— Мне кажется, дурные поступки разрушают ту красоту, что Господь даровал нам…
— Но он же создал нас всего лишь слабыми людьми, — возразил маркиз. — Вы еще очень молоды и потому не можете снисходительно относиться к человеческим слабостям. Когда вы станете старше, то поймете, что человеку свойственно вечно стремиться к счастью.
Тарина сокрушенно вздохнула.
— Вы правы, — тихо сказала она. — Я и сама знаю, что очень невежественна и, наверное, глупа…
— Ни одно из этих определений к вам не подходит, — запротестовал маркиз. — Но вы должны постараться сохранить собственную чистоту. Нельзя прикоснуться к грязи и не испачкаться.
Тарина устремила на маркиза недоуменный взгляд.
— Людей портят не только их поступки, но и мысли, — пояснил он. — То, о чем вы сейчас думаете, глубоко вам чуждо. Да и мои картины учат вас совсем не этому!
— Вы правы… — задумчиво произнесла Тарина и, подумав, убежденно добавила: — Ну разумеется, вы абсолютно правы! Я и сама должна была догадаться об этом…
— Так вы обещаете мне выкинуть из головы все, что вас тревожит?
— Я… попытаюсь, — запинаясь, произнесла девушка, — но иногда это не такого легко…
— Это всегда нелегко, — веско заметил маркиз. — Но если бы все на свете доставалось нам легко, то человеку было бы не к чему стремиться, не за что бороться!
Тарина даже вскрикнула от изумления:
— Вы, разумеется, правы! Как только человек достигает цели, перед ним открывается новая. Как глупо с моей стороны, что я совершенно забыла об этом!
— А почему, как вы считаете, вы об этом забыли?
— Мне было страшно…
При этих словах Тарина вспомнила, в какое отчаяние повергла ее кончина отца, особенно когда она обнаружила, что осталась практически без всяких средств к существованию.
Как горячо она молилась, отправляясь в Лондон, чтобы кузина Бетти помогла ей!
И вот как раз в тот момент, когда она меньше всего этого ожидала, в жизни девушки сверкнул светлый луч надежды. Это произошло, когда кузина предложила ей отправиться вместе с нею в путешествие. Тьма рассеялась, все вокруг снова стало веселым и радостным.
— Путешествие, таящее в себе удивительные открытия! — как бы про себя произнесла Тарина.
Маркиз вздрогнул. Он отлично помнил, что именно эти слова произнес министр иностранных дел, обращаясь к нему с просьбой отправиться в Сиам. Помнится, лорд Розбери добавил, что, возможно, Вивьен найдет там звезду, которую тщетно ищет.
Слишком взволнованный таким совпадением, чтобы продолжать разговор с Тариной, маркиз решительно встал и направился к книжным полкам. С самой верхней из них он достал несколько книг.
— Вы наверняка еще не читали их, — сказал он. — Когда прочтете, мне будет интересно услышать ваше мнение. И я рад буду узнать, что дали эти книги вашему уму, а еще больше — вашей душе.
Тарина послушно взяла книги. Что-то подсказало ей, что течение их беседы нарушено и сейчас маркиз желал бы, чтобы она покинула его каюту.
Прижимая томики к груди, девушка направилась к двери. На пороге она остановилась, поклонилась маркизу и сказала:
— Благодарю вас, милорд, благодарю от всего сердца…
Выйдя из кабинета, она тихонько затворила дверь и потом поспешно, почти бегом, направилась к себе в каюту.
Тарину не покидало ощущение, что она спасается бегством от чего-то значительного и даже угрожающего, что надвигается на нее и от чего, как она в душе догадывалась, ей уже не будет спасения.
Девушке стало страшно. Она чувствовала, как у нее сильно колотится сердце. Ей казалось, что только что с ней произошло нечто таинственное, даже мистическое, что повергло в смятение ее невинную душу и взбудоражило все чувства.
Как она осмелилась так говорить, и с кем? С самим маркизом!
Как могла она настолько обнажить перед ним свои самые сокровенные мысли и чувства?
А его вопросы… Почему он задавал их? Неужели он и вправду считает, что между ними существует какая-то таинственная связь? А ведь порой ей самой так казалось…
«Нет, этого не может быть! — убеждала себя Тарина. — Это сон, наваждение, он не мог этого сказать!»
Она в изнеможении бросилась на кровать и попыталась собраться с мыслями. Но все так перепуталось, что ей казалось, будто она силится найти разгадку головоломки и не знает, с чего начать.
Одно Тарина знала твердо — маркиз совершенно не похож на того человека, образ которого она нарисовала в своем воображении, основываясь на словах Бетти. Более того, девушка почему-то была уверена, что истинную цену маркизу не знает никто, кроме нее самой.
Если она не ослышалась и он действительно произнес эти удивительные слова, тогда то, что говорят о маркизе в свете, представляя его неким вконец испорченным и циничным волокитой, не пропускающим ни одной юбки, просто ложь.
Этот портрет, возможно, представлял собой только одну половину его существа, в то время как другая, резко отличная от первой, была скрыта от посторонних глаз.
«А ведь человек и впрямь своеобразное соединение злых темных и светлых небесных сил», — подумала Тарина.
Только теперь она поняла слова отца. Он любил повторять, что в каждом человеке борются Бог и дьявол и каждый из нас сам волен выбирать дорогу, по которой будет шагать по жизни.
Погруженная в мысли о маркизе и о том, какое необыкновенное притяжение испытывают они друг к другу — подумать только, ведь она ощущает его с первой минуты, как ступила на борт «Морской сирены»! — Тарина вдруг с ужасом вспомнила, что ведь это благодаря Бетти она находится здесь. Как могла она так забыться, так некрасиво вести себя по отношению к кузине!
Ведь Тарине отлично известно, что Бетти, ее дорогая кузина, которую девушка любит всей душой и которой обещала помочь, страстно желает стать женой маркиза.
— Надеюсь, они будут счастливы, — сказала Тарина вслух.
При этих словах она испытала такую душевную муку, что даже себе самой не смела признаться в ее причине…
Глава 6
Всю ночь Тарина не сомкнула глаз.
Лежа без сна, она думала о маркизе и о тех удивительных приключениях, которые выпали на ее долю с тех пор, как она покинула Лондон.
Не успели первые лучи солнца коснуться речной глади, как девушка встала и подошла к иллюминатору. На ее глазах черное ночное небо постепенно меняло цвет от темно-серого до совсем светлого.
При этом она вспоминала слова маркиза: «Смотрите на звезды!» Погруженная в размышления, Тарина вздрогнула, когда услышала за спиной какой-то легкий шорох, и обернулась к двери.
К удивлению Тарины, на попу лежала записка — ее, очевидно, только что просунули под дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16