В тот вечер, когда мы увидели ее в этом доме впервые, вы повели себя непростительно грубо. Мне кажется, вам следует перед ней извиниться.
— Племянница герцогини де Мабийон? — От изумления граф приоткрыл рот. Он был изрядно пьян, но его мозг еще работал исправно. — Это правда?
— Правда, — ответил лорд Харткорт.
— В таком случае примите мои искренние извинения, — сказал граф, повернувшись к Гардении. — Но признаюсь честно: я сожалею, что в тот вечер мне так и не удалось вас поцеловать.
Он еще раз поднес ее руку к губам, но она порывисто отдернула ее.
— Пойдемте потанцуем, мисс Уидон! — предложил Бертрам.
Гардения обрадовалась возможности исчезнуть с балкона.
Они вернулись в гостиную и закружили по полу под волшебные звуки скрипок. Бертрам Каннингхэм танцевал лучше кузена, но Гардении хотелось, чтобы вместо него с ней рядом находился именно лорд Харткорт. Наверное, потому, что с ним танцевать было легче. Он двигался медленнее, возможно, делал это специально, чтобы она не чувствовала себя скованно.
— О, как я счастлив! — прошептал Бертрам на ухо Гардении. — Я мечтал о танце с вами. Что вы скажете, если я предложу вам улизнуть отсюда на часок-другой? Поедем в «Максим», поразвлечемся там. А потом вернемся обратно. Никто даже не обратит внимания на наше исчезновение.
Гардения покачала головой:
— Что вы! Я не могу ответить вам согласием.
— Но почему? — Бертрам удивленно изогнул бровь. — Я хоть и не настолько богат и известен, как мой кузен, но сумею о вас позаботиться, обещаю.
— А лорд Харткорт сказал, что вы мечтаете показать мне Париж, — задумчиво пробормотала Гардения.
— Верно, но при чем тут это?
— Так, ни при чем. — Гардения замолчала.
— Ну же, решайтесь, мисс Уидон! — нетерпеливо прошептал Бертрам.
— Нет, мистер Каннингхэм, тете это ужасно не понравится.
— Может, вы считаете, что я вас не достоин? Может, ждете, что вами увлечется какой-нибудь барон или герцог?
— Ничего я не жду, — категорично ответила Гардения.
— Тогда пойдемте со мной, — продолжал настаивать Бертрам. — Наденьте пальто и… Вообще-то пальто вам ни к чему.
На улице тепло, к тому же я на автомобиле.
— Вы не понимаете, — отчаянно сопротивлялась Гардения. — Тетя очень добра ко мне. Она мне доверяет. По ее мнению, мне не следует ездить на прогулки без компаньонки.
Я обязана ей подчиняться. Я ведь во всем от нее завишу.
— К тому я и клоню, — торжествующе произнес Бертрам. — Вы можете полностью освободиться от этой зависимости. Денег у меня хватит, если вы, конечно, не рассчитываете на золотые горы.
Гардении казалось, она попала на остров, где люди разговаривают на другом языке и придерживаются иных правил.
Она абсолютно не понимала, чего так усердно пытается добиться от нее Бертрам Каннингхэм. Голова у нее шла кругом, на душе было отвратительно, а щеки пылали.
— Давайте выйдем на балкон, — сказала она, останавливаясь и отстраняясь от Бертрама.
К этому моменту танцующих прибавилось. Одна из пар остановилась и заговорила с Бертрамом.
Гардения торопливо вышла на балкон.
Графа уже не было. Лорд Харткорт одиноко стоял у балюстрады, о чем-то размышляя и куря сигару.
— Хорошо потанцевали? — спросил он, увидев Гардению.
Она пожала плечами.
— Даже не знаю, что сказать… Понимаете, мистер Каннингхэм уговаривает меня поехать с ним в «Максим», а я не могу, ведь я уверена, что тете ужасно не понравилась бы эта затея. Мне нельзя самовольничать, вы согласны?
Сердце лорда Харткорта замерло от умиления. Прелестная Гардения смотрела на него чистыми глазами ребенка и ждала совета.
Внезапно между ними опять возникло нечто странное. Они неотрывно смотрели друг на друга и сознавали, что им не нужны слова.
Лорд Харткорт отвернулся первым.
— Я считаю, что вы сами должны решить, принимать вам приглашение моего кузена или нет, — сказал он.
— Я уже решила! Но мистер Каннингхэм крайне настойчив! — сообщила Гардения жалобно. — Я пытаюсь объяснить ему, что тетя очень добра ко мне и что я полностью от нее завишу и обязана делать все, чего она бы ни пожелала.
Лорд Харткорт цинично усмехнулся.
— А чего же желает ваша тетя?
Гардения не ответила. Ей вдруг вспомнились тетины слова: «Сегодня на чай к нам может прийти лорд Харткорт. Он очень порядочный, серьезный и богатый человек. Ни разу не слышала, чтобы о нем говорили как об участнике какого бы то ни было скандала. Постарайся держаться с ним учтиво и доброжелательно. Это очень важно».
— Вы не ответили, — напомнил лорд Харткорт. — Чего же хочет ваша тетя?
— Мне кажется… — Гардения на мгновение замолчала, не зная, как ей быть. Лгать она не умела, да и не видела в этом смысла. — Мне кажется, тете хочется, чтобы я скорее подружилась с вами, чем с вашим кузеном.
— Ах вот оно что! — Лорд Харткорт резким движением выбросил недокуренную сигару в сад. — Давайте все сразу выясним: я не играю в подобные игры, вам понятно?
Он решительными шагами удалился с балкона, оставив Гардению одну.
Она долго смотрела ему вслед, ничего не понимая, терзаясь мыслью, что ей не следовало быть с ним настолько правдивой. Он ушел, не сказав ни слова на прощание, поступив ужасно грубо.
Невыносимое чувство одиночества сковало ее сердце. Ей стало очень страшно, к глазам подступили горячие слезы.
Лорд Харткорт вышел в холл и попросил подогнать автомобиль.
«Какая нелепая ситуация, — подумал он. — Итак, герцогиня намеревается выбрать для своей племянницы покровителя.
Но почему ее выбор пал именно на меня? Конечно, для такой очаровашки, как Гардения, она может найти кого-то получше, чем Берти. С другой стороны, почему бы ей не попытаться подыскать для нее человека, вращающегося в приличных кругах? Раз уж эта девочка действительно чиста и непорочна…
Или ее светлость задумала просто продать свое сокровище, причем подороже?»
Болтали, будто у герцогини масса благодетелей. Уступить одного из них племяннице она, по всей видимости, не собиралась. Однако не пожалела денег на покупку для нее роскошных нарядов.
— Я сам сяду за руль, — сказал лорд Харткорт, когда его машину подкатили прямо к дому.
Шофер учтиво приподнял фуражку и зашагал прочь.
Лорд Харткорт чувствовал, что ему необходим свежий воздух. Изобилие ароматов в главной гостиной Лили де Мабийон до сих пор преследовало, и ему хотелось как можно скорее от него избавиться.
Мысль о молодой Гардении, которую пытались втолкнуть в его объятия, вызывала в нем отвращение.
«Бедное создание, — размышлял он. — Теперь, когда я поговорил с ней на чистоту, она расскажет обо всем тетке. А та примется искать для нее кого-то другого… Интересно, не барон ли затеял эту грязную игру?»
Барона лорд Харткорт не выносил. Но периодически был вынужден сталкиваться с ним по делам дипломатической службы. Этого человека отличали хвастовство и жестокость, а еще он с невероятной небрежностью относился к представительницам слабого пола. Что могла найти в нем хотя бы одна из них, пусть даже настолько деклассированная, как герцогиня де Мабийон, лорд Харткорт был не в состоянии понять.
Он ехал и раздумывал над тем, что против своей воли стал участником невообразимо странной истории. Ему вспоминалась Гардения — то до смерти перепуганная выходкой Андрэ, то слабая и беспомощная на диване в библиотеке, куда он отнес ее на руках, то в белом платье с бриллиантами…
Было что-то непостижимое в ее больших серых глазах, в аккуратном личике, озаренном внутренним сиянием. Казалось, все, что бы она ни сказала, непременно правда.
«Все это просто смешно, — твердо сказал себе лорд Харткорт. — Эта девица, даже если и впрямь чертовски наивна, давно поняла, кто такая ее тетка. А также то, что ни одна порядочная женщина не переступает порога дома Мабийон. Наверняка она прекрасно знает, почему герцогиня так страстно желает ее дружбы со мной. Естественно, знает! Актриса! Лгунья! Но я не попадусь в их сети! Пусть даже не рассчитывают на это. У меня есть Анриэтта, она меня вполне устраивает. О чем еще может мечтать нормальный мужчина?»
Он проехал несколько миль, почти не думая о дороге. А когда очнулся от размышлений, понял, что находится уже в Буа.
Остановив автомобиль возле одного из излюбленных ресторанов, он вышел на улицу и уже собрался направиться в него, чтобы чего-нибудь выпить, но заколебался.
В ресторане было слишком много народа. Из раскрытых окон раздавался оглушительный шум. Играл оркестр, но после восхитительных мелодий «Вентуры» эта музыка казалась безобразной.
Внезапно лорд Харткорт почувствовал, что хочет увидеть Анриэтту. Что в это мгновение ему нужна лишь она.
Анриэтта не пыталась выдать себя за кого-то другого, была такой, какой могла быть.
— Des fleurs, Monsieur? — послышался откуда-то сбоку хриплый голос.
Лорд Харткорт повернул голову и увидел морщинистого цветочника с наполненной цветами корзиной.
— Non, merci, — ответил он, качая головой. Но тут же передумал. — А вообще-то продайте мне вот эти.
Он указал на белые цветы в углу корзины.
— Но они еще не уложены в букеты, Monsieur, — объяснил цветочник. — Моя дочь только что привезла их из деревни. Я продаю их по одному как украшение в петлицы.
— Я куплю их все, — сказал лорд Харткорт и протянул торговцу купюру в пять франков.
Лицо старика расплылось от радости.
Взяв букет, лорд Харткорт сел в машину и положил цветы на соседнее сиденье. И только когда вновь тронулся с места и поехал по освещенной фонарями дороге, понял, что купил гардении.
Восхитительные белые цветы с еще не отрезанными зелеными листьями потрясающе пахли.
Гардении, подумал лорд Харткорт. И его мысли вновь закрутились вокруг странного существа, появившегося в доме герцогини де Мабийон.
Он прибавил скорости, мечтая поскорее оказаться в объятиях Анриэтты. Она не ожидала его приезда, поэтому их встреча обещала быть особенно яркой. Они расстались в семь вечера.
Провожая его до двери, Анриэтта, подобно котенку, прижималась к его плечу и умоляла не уходить так рано.
Он вспоминал об этих минутах, и его сердце все больше наполнялось нежностью.
Старый бульвар, на котором стоял ее дом, тонул во мраке ночи. Было тихо и пустынно.
Лорд Харткорт оставил машину у деревьев посередине улицы, пересек тротуар и открыл парадную дверь собственным ключом. Нетерпение и легкое возбуждение изрядно подняли ему настроение.
Обычно в холле его встречала аккуратная служанка. Анриэтта всегда ждала его наверху — в экзотических нарядах или обнаженная, как, например, вчера.
Сейчас в холле никого не было, и не горели лампы, но сквозь окно из сада внутрь дома лилось серебряное сияние фонарей. Лорд Харткорт бесшумно прошел к лестнице, покрытой мягким ковром.
Он был уверен, что в спальне Анриэтты свет не выключен.
В темное время суток она никогда не гасила ночник у кровати.
Отец в качестве наказания запирал ее ребенком в шкаф, и в ней до сих пор жил панический страх темноты.
Лорд Харткорт осторожно повернул дверную ручку и вошел в спальню любовницы, держа перед собой букет гардений.
Он хотел осыпать ими ее волосы, чтобы они пропитались чудесным цветочным ароматом.
В комнате действительно горел приглушенный свет. Кровать Анриэтты у дальней стены была скрыта атласным пологом. Виднелся лишь небольшой ее кусочек, устланный кружевными подушками. На них темнели рассыпавшиеся рыжие волосы. И лежала чья-то мускулистая рука…
«.Анриэтта не одна!» — пронеслось в голове лорда Харткорта.
Прошло, наверное, несколько мгновений, показавшихся ему вечностью, прежде чем Анриэтта высунула из-за полога голову и испуганно вскрикнула.
— Простите меня за вторжение, — произнес лорд Харткорт ледяным тоном, который, как всем показалось, заморозил даже воздух в комнате.
— Mon Dieu! — вскрикнула Анриэтта. — Ты сказал, что сегодня больше не придешь!
Мужчина тоже выглянул. Это был человек средних лет с сединой на висках и широкими черными бровями. Его лицо выглядело до смешного растерянным.
Лорд Харткорт саркастически улыбнулся.
— Желаю вам обоим доброй ночи!
Он вышел из комнаты, плотно закрыл за собой дверь и начал медленно спускаться по лестнице.
Анриэтта завопила — пронзительно и неприятно.
Она еще долго будет орать, мрачно ухмыляясь, подумал лорд Харткорт. Будет поносить своего любовника, обвинять его во всех своих бедах…
Он сел в машину и на бешеной скорости помчался прочь, направляясь в сторону леса, желая уехать как можно дальше от пороков и извращений Парижа.
Он злился не только на Анриэтту, но и на себя — за то, что был таким идиотом. Если бы с нею в постели лежал сейчас человек молодой и красивый, его, наверное, не терзали бы столь страшные муки. Но с Анриэттой развлекался мужчина средних лет, а это означало, что ее интересовали лишь дополнительные деньги и драгоценности.
Лорд Харткорт презирал себя за то, что связался со столь ненасытной, столь алчной, столь бессовестной хищницей, за то, что был настолько глупым, настолько наивным.
Вспомнив о чеке, который ему предстояло выписать на оплату ожерелья, он прибавил газу. Ему ничего не стоило связаться с ювелиром и сказать, что сделка не состоится, но идти наперекор своим правилам он не хотел. Это ожерелье было его подарком Анриэтте, несмотря ни на что.
«Надеюсь только, что в один прекрасный день эта чертова побрякушка ее задушит, — подумал он, стиснув зубы. — Никогда, больше никогда в жизни не стану связываться с продажными девками».
Ему вдруг стало отчетливо понятно, что любви или чего-то похожего на нее к Анриэтте он не испытывал никогда. Она восхищала его своей ослепительной красотой, но ее красота была не чем иным, как средством заполучения денег. Сейчас его сердце не разрывалось на части. Было тошно лишь от того, что он позволил так чудовищно себя одурачить.
На горизонте уже брезжил рассвет, когда лорд Харткорт повернул обратно и направился в сторону Парижа. Гнев и отчаяние, так больно опалявшие его душу некоторое время назад, постепенно остыли. На смену им пришла чудовищная усталость, и хотелось одного — добраться до кровати и забыться во сне.
«Высплюсь, а потом подумаю, как объяснить разрыв с Анриэттой друзьям, — решил он. — У них непременно возникнет масса вопросов. Но правды я им не скажу. Может, это глупо, может, по-ребячьи, но, если надо мной станут смеяться, я сойду с ума…»
Когда Елисейские поля уже остались позади, он обратил внимание на наполнявший салон машины тонкий цветочный аромат. На переднем сиденье рядом с ним лежали предназначавшиеся для Анриэтты белые гардении. По-видимому, он машинально принес их обратно.
Справа от дороги взмывали вверх и спадали вниз хрустальными переливчатыми россыпями водяные потоки больших фонтанов Place de la Concorde. В них отражались первые лучи утреннего солнца.
Лорд Харткорт приостановил машину, открыл дверцу и, собрав цветы в небрежный букет, швырнул их в фонтан.
Они с мягким плеском опустились на поверхность воды и плавно расплылись в разные стороны, повернув головки к небу, расправив зеленые листья. Лорд Харткорт заметил, что некоторые из них еще не расцвели. Нежные и беззащитные, они казались воплощением естественной красоты. И — о, проклятие! — навязчиво напоминали о Гардении.
Глава седьмая
Лорд Харткорт появился в посольстве во второй половине дня в понедельник.
Воскресенье он провел у друзей-французов в загородном замке. Помимо него среди приглашенных были и другие англичане, ему это обстоятельство пришлось не по душе. С леди Рэмптон они встречались несколько раз в Англии. Увидеть ее в Париже, к тому же в сопровождении молодой дочери, он никак не ожидал.
Проведя всего несколько часов в замке, лорд Харткорт ясно понял, что леди Рэмптон смотрит на него как на отличного кандидата в зятья. Она была очаровательной женщиной и в свое время без труда завоевывала сердца мужчин, но внимание лорда Харткорта пыталась привлечь отнюдь не к себе, а к своей дочери.
Ее девица отличалась невиданной робостью, была безумно скучна и не желала прилагать ни малейшего усилия для достижения поставленной ее мамашей цели. Едва выдержав ее за обедом и на ловко устроенной леди Рэмптон прогулке по саду, лорд Харткорт страстно захотел вернуться в Париж и оказаться в каком-нибудь веселом месте, куда девушки на выданье и их заботливые родительницы не кажут и носа.
Поэтому в понедельник утром он сослался на множество дел, поблагодарил хозяев за гостеприимство и уехал, несмотря на то что планировал пробыть в замке дня два. Было ужасно жарко, и, устав в дороге, он явился в Париж в дурном настроении.
Проводить солнечные весенние дни в городе без особых на то причин — пустая трата времени. Поднимаясь на второй этаж здания посольства, где располагались его комнаты, лорд Харткорт хмурил брови. На работе его не ждали раньше вторника. Если бы не леди Рэмптон с ее невыносимыми махинациями, он мог бы еще целый день наслаждаться загородной природой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Племянница герцогини де Мабийон? — От изумления граф приоткрыл рот. Он был изрядно пьян, но его мозг еще работал исправно. — Это правда?
— Правда, — ответил лорд Харткорт.
— В таком случае примите мои искренние извинения, — сказал граф, повернувшись к Гардении. — Но признаюсь честно: я сожалею, что в тот вечер мне так и не удалось вас поцеловать.
Он еще раз поднес ее руку к губам, но она порывисто отдернула ее.
— Пойдемте потанцуем, мисс Уидон! — предложил Бертрам.
Гардения обрадовалась возможности исчезнуть с балкона.
Они вернулись в гостиную и закружили по полу под волшебные звуки скрипок. Бертрам Каннингхэм танцевал лучше кузена, но Гардении хотелось, чтобы вместо него с ней рядом находился именно лорд Харткорт. Наверное, потому, что с ним танцевать было легче. Он двигался медленнее, возможно, делал это специально, чтобы она не чувствовала себя скованно.
— О, как я счастлив! — прошептал Бертрам на ухо Гардении. — Я мечтал о танце с вами. Что вы скажете, если я предложу вам улизнуть отсюда на часок-другой? Поедем в «Максим», поразвлечемся там. А потом вернемся обратно. Никто даже не обратит внимания на наше исчезновение.
Гардения покачала головой:
— Что вы! Я не могу ответить вам согласием.
— Но почему? — Бертрам удивленно изогнул бровь. — Я хоть и не настолько богат и известен, как мой кузен, но сумею о вас позаботиться, обещаю.
— А лорд Харткорт сказал, что вы мечтаете показать мне Париж, — задумчиво пробормотала Гардения.
— Верно, но при чем тут это?
— Так, ни при чем. — Гардения замолчала.
— Ну же, решайтесь, мисс Уидон! — нетерпеливо прошептал Бертрам.
— Нет, мистер Каннингхэм, тете это ужасно не понравится.
— Может, вы считаете, что я вас не достоин? Может, ждете, что вами увлечется какой-нибудь барон или герцог?
— Ничего я не жду, — категорично ответила Гардения.
— Тогда пойдемте со мной, — продолжал настаивать Бертрам. — Наденьте пальто и… Вообще-то пальто вам ни к чему.
На улице тепло, к тому же я на автомобиле.
— Вы не понимаете, — отчаянно сопротивлялась Гардения. — Тетя очень добра ко мне. Она мне доверяет. По ее мнению, мне не следует ездить на прогулки без компаньонки.
Я обязана ей подчиняться. Я ведь во всем от нее завишу.
— К тому я и клоню, — торжествующе произнес Бертрам. — Вы можете полностью освободиться от этой зависимости. Денег у меня хватит, если вы, конечно, не рассчитываете на золотые горы.
Гардении казалось, она попала на остров, где люди разговаривают на другом языке и придерживаются иных правил.
Она абсолютно не понимала, чего так усердно пытается добиться от нее Бертрам Каннингхэм. Голова у нее шла кругом, на душе было отвратительно, а щеки пылали.
— Давайте выйдем на балкон, — сказала она, останавливаясь и отстраняясь от Бертрама.
К этому моменту танцующих прибавилось. Одна из пар остановилась и заговорила с Бертрамом.
Гардения торопливо вышла на балкон.
Графа уже не было. Лорд Харткорт одиноко стоял у балюстрады, о чем-то размышляя и куря сигару.
— Хорошо потанцевали? — спросил он, увидев Гардению.
Она пожала плечами.
— Даже не знаю, что сказать… Понимаете, мистер Каннингхэм уговаривает меня поехать с ним в «Максим», а я не могу, ведь я уверена, что тете ужасно не понравилась бы эта затея. Мне нельзя самовольничать, вы согласны?
Сердце лорда Харткорта замерло от умиления. Прелестная Гардения смотрела на него чистыми глазами ребенка и ждала совета.
Внезапно между ними опять возникло нечто странное. Они неотрывно смотрели друг на друга и сознавали, что им не нужны слова.
Лорд Харткорт отвернулся первым.
— Я считаю, что вы сами должны решить, принимать вам приглашение моего кузена или нет, — сказал он.
— Я уже решила! Но мистер Каннингхэм крайне настойчив! — сообщила Гардения жалобно. — Я пытаюсь объяснить ему, что тетя очень добра ко мне и что я полностью от нее завишу и обязана делать все, чего она бы ни пожелала.
Лорд Харткорт цинично усмехнулся.
— А чего же желает ваша тетя?
Гардения не ответила. Ей вдруг вспомнились тетины слова: «Сегодня на чай к нам может прийти лорд Харткорт. Он очень порядочный, серьезный и богатый человек. Ни разу не слышала, чтобы о нем говорили как об участнике какого бы то ни было скандала. Постарайся держаться с ним учтиво и доброжелательно. Это очень важно».
— Вы не ответили, — напомнил лорд Харткорт. — Чего же хочет ваша тетя?
— Мне кажется… — Гардения на мгновение замолчала, не зная, как ей быть. Лгать она не умела, да и не видела в этом смысла. — Мне кажется, тете хочется, чтобы я скорее подружилась с вами, чем с вашим кузеном.
— Ах вот оно что! — Лорд Харткорт резким движением выбросил недокуренную сигару в сад. — Давайте все сразу выясним: я не играю в подобные игры, вам понятно?
Он решительными шагами удалился с балкона, оставив Гардению одну.
Она долго смотрела ему вслед, ничего не понимая, терзаясь мыслью, что ей не следовало быть с ним настолько правдивой. Он ушел, не сказав ни слова на прощание, поступив ужасно грубо.
Невыносимое чувство одиночества сковало ее сердце. Ей стало очень страшно, к глазам подступили горячие слезы.
Лорд Харткорт вышел в холл и попросил подогнать автомобиль.
«Какая нелепая ситуация, — подумал он. — Итак, герцогиня намеревается выбрать для своей племянницы покровителя.
Но почему ее выбор пал именно на меня? Конечно, для такой очаровашки, как Гардения, она может найти кого-то получше, чем Берти. С другой стороны, почему бы ей не попытаться подыскать для нее человека, вращающегося в приличных кругах? Раз уж эта девочка действительно чиста и непорочна…
Или ее светлость задумала просто продать свое сокровище, причем подороже?»
Болтали, будто у герцогини масса благодетелей. Уступить одного из них племяннице она, по всей видимости, не собиралась. Однако не пожалела денег на покупку для нее роскошных нарядов.
— Я сам сяду за руль, — сказал лорд Харткорт, когда его машину подкатили прямо к дому.
Шофер учтиво приподнял фуражку и зашагал прочь.
Лорд Харткорт чувствовал, что ему необходим свежий воздух. Изобилие ароматов в главной гостиной Лили де Мабийон до сих пор преследовало, и ему хотелось как можно скорее от него избавиться.
Мысль о молодой Гардении, которую пытались втолкнуть в его объятия, вызывала в нем отвращение.
«Бедное создание, — размышлял он. — Теперь, когда я поговорил с ней на чистоту, она расскажет обо всем тетке. А та примется искать для нее кого-то другого… Интересно, не барон ли затеял эту грязную игру?»
Барона лорд Харткорт не выносил. Но периодически был вынужден сталкиваться с ним по делам дипломатической службы. Этого человека отличали хвастовство и жестокость, а еще он с невероятной небрежностью относился к представительницам слабого пола. Что могла найти в нем хотя бы одна из них, пусть даже настолько деклассированная, как герцогиня де Мабийон, лорд Харткорт был не в состоянии понять.
Он ехал и раздумывал над тем, что против своей воли стал участником невообразимо странной истории. Ему вспоминалась Гардения — то до смерти перепуганная выходкой Андрэ, то слабая и беспомощная на диване в библиотеке, куда он отнес ее на руках, то в белом платье с бриллиантами…
Было что-то непостижимое в ее больших серых глазах, в аккуратном личике, озаренном внутренним сиянием. Казалось, все, что бы она ни сказала, непременно правда.
«Все это просто смешно, — твердо сказал себе лорд Харткорт. — Эта девица, даже если и впрямь чертовски наивна, давно поняла, кто такая ее тетка. А также то, что ни одна порядочная женщина не переступает порога дома Мабийон. Наверняка она прекрасно знает, почему герцогиня так страстно желает ее дружбы со мной. Естественно, знает! Актриса! Лгунья! Но я не попадусь в их сети! Пусть даже не рассчитывают на это. У меня есть Анриэтта, она меня вполне устраивает. О чем еще может мечтать нормальный мужчина?»
Он проехал несколько миль, почти не думая о дороге. А когда очнулся от размышлений, понял, что находится уже в Буа.
Остановив автомобиль возле одного из излюбленных ресторанов, он вышел на улицу и уже собрался направиться в него, чтобы чего-нибудь выпить, но заколебался.
В ресторане было слишком много народа. Из раскрытых окон раздавался оглушительный шум. Играл оркестр, но после восхитительных мелодий «Вентуры» эта музыка казалась безобразной.
Внезапно лорд Харткорт почувствовал, что хочет увидеть Анриэтту. Что в это мгновение ему нужна лишь она.
Анриэтта не пыталась выдать себя за кого-то другого, была такой, какой могла быть.
— Des fleurs, Monsieur? — послышался откуда-то сбоку хриплый голос.
Лорд Харткорт повернул голову и увидел морщинистого цветочника с наполненной цветами корзиной.
— Non, merci, — ответил он, качая головой. Но тут же передумал. — А вообще-то продайте мне вот эти.
Он указал на белые цветы в углу корзины.
— Но они еще не уложены в букеты, Monsieur, — объяснил цветочник. — Моя дочь только что привезла их из деревни. Я продаю их по одному как украшение в петлицы.
— Я куплю их все, — сказал лорд Харткорт и протянул торговцу купюру в пять франков.
Лицо старика расплылось от радости.
Взяв букет, лорд Харткорт сел в машину и положил цветы на соседнее сиденье. И только когда вновь тронулся с места и поехал по освещенной фонарями дороге, понял, что купил гардении.
Восхитительные белые цветы с еще не отрезанными зелеными листьями потрясающе пахли.
Гардении, подумал лорд Харткорт. И его мысли вновь закрутились вокруг странного существа, появившегося в доме герцогини де Мабийон.
Он прибавил скорости, мечтая поскорее оказаться в объятиях Анриэтты. Она не ожидала его приезда, поэтому их встреча обещала быть особенно яркой. Они расстались в семь вечера.
Провожая его до двери, Анриэтта, подобно котенку, прижималась к его плечу и умоляла не уходить так рано.
Он вспоминал об этих минутах, и его сердце все больше наполнялось нежностью.
Старый бульвар, на котором стоял ее дом, тонул во мраке ночи. Было тихо и пустынно.
Лорд Харткорт оставил машину у деревьев посередине улицы, пересек тротуар и открыл парадную дверь собственным ключом. Нетерпение и легкое возбуждение изрядно подняли ему настроение.
Обычно в холле его встречала аккуратная служанка. Анриэтта всегда ждала его наверху — в экзотических нарядах или обнаженная, как, например, вчера.
Сейчас в холле никого не было, и не горели лампы, но сквозь окно из сада внутрь дома лилось серебряное сияние фонарей. Лорд Харткорт бесшумно прошел к лестнице, покрытой мягким ковром.
Он был уверен, что в спальне Анриэтты свет не выключен.
В темное время суток она никогда не гасила ночник у кровати.
Отец в качестве наказания запирал ее ребенком в шкаф, и в ней до сих пор жил панический страх темноты.
Лорд Харткорт осторожно повернул дверную ручку и вошел в спальню любовницы, держа перед собой букет гардений.
Он хотел осыпать ими ее волосы, чтобы они пропитались чудесным цветочным ароматом.
В комнате действительно горел приглушенный свет. Кровать Анриэтты у дальней стены была скрыта атласным пологом. Виднелся лишь небольшой ее кусочек, устланный кружевными подушками. На них темнели рассыпавшиеся рыжие волосы. И лежала чья-то мускулистая рука…
«.Анриэтта не одна!» — пронеслось в голове лорда Харткорта.
Прошло, наверное, несколько мгновений, показавшихся ему вечностью, прежде чем Анриэтта высунула из-за полога голову и испуганно вскрикнула.
— Простите меня за вторжение, — произнес лорд Харткорт ледяным тоном, который, как всем показалось, заморозил даже воздух в комнате.
— Mon Dieu! — вскрикнула Анриэтта. — Ты сказал, что сегодня больше не придешь!
Мужчина тоже выглянул. Это был человек средних лет с сединой на висках и широкими черными бровями. Его лицо выглядело до смешного растерянным.
Лорд Харткорт саркастически улыбнулся.
— Желаю вам обоим доброй ночи!
Он вышел из комнаты, плотно закрыл за собой дверь и начал медленно спускаться по лестнице.
Анриэтта завопила — пронзительно и неприятно.
Она еще долго будет орать, мрачно ухмыляясь, подумал лорд Харткорт. Будет поносить своего любовника, обвинять его во всех своих бедах…
Он сел в машину и на бешеной скорости помчался прочь, направляясь в сторону леса, желая уехать как можно дальше от пороков и извращений Парижа.
Он злился не только на Анриэтту, но и на себя — за то, что был таким идиотом. Если бы с нею в постели лежал сейчас человек молодой и красивый, его, наверное, не терзали бы столь страшные муки. Но с Анриэттой развлекался мужчина средних лет, а это означало, что ее интересовали лишь дополнительные деньги и драгоценности.
Лорд Харткорт презирал себя за то, что связался со столь ненасытной, столь алчной, столь бессовестной хищницей, за то, что был настолько глупым, настолько наивным.
Вспомнив о чеке, который ему предстояло выписать на оплату ожерелья, он прибавил газу. Ему ничего не стоило связаться с ювелиром и сказать, что сделка не состоится, но идти наперекор своим правилам он не хотел. Это ожерелье было его подарком Анриэтте, несмотря ни на что.
«Надеюсь только, что в один прекрасный день эта чертова побрякушка ее задушит, — подумал он, стиснув зубы. — Никогда, больше никогда в жизни не стану связываться с продажными девками».
Ему вдруг стало отчетливо понятно, что любви или чего-то похожего на нее к Анриэтте он не испытывал никогда. Она восхищала его своей ослепительной красотой, но ее красота была не чем иным, как средством заполучения денег. Сейчас его сердце не разрывалось на части. Было тошно лишь от того, что он позволил так чудовищно себя одурачить.
На горизонте уже брезжил рассвет, когда лорд Харткорт повернул обратно и направился в сторону Парижа. Гнев и отчаяние, так больно опалявшие его душу некоторое время назад, постепенно остыли. На смену им пришла чудовищная усталость, и хотелось одного — добраться до кровати и забыться во сне.
«Высплюсь, а потом подумаю, как объяснить разрыв с Анриэттой друзьям, — решил он. — У них непременно возникнет масса вопросов. Но правды я им не скажу. Может, это глупо, может, по-ребячьи, но, если надо мной станут смеяться, я сойду с ума…»
Когда Елисейские поля уже остались позади, он обратил внимание на наполнявший салон машины тонкий цветочный аромат. На переднем сиденье рядом с ним лежали предназначавшиеся для Анриэтты белые гардении. По-видимому, он машинально принес их обратно.
Справа от дороги взмывали вверх и спадали вниз хрустальными переливчатыми россыпями водяные потоки больших фонтанов Place de la Concorde. В них отражались первые лучи утреннего солнца.
Лорд Харткорт приостановил машину, открыл дверцу и, собрав цветы в небрежный букет, швырнул их в фонтан.
Они с мягким плеском опустились на поверхность воды и плавно расплылись в разные стороны, повернув головки к небу, расправив зеленые листья. Лорд Харткорт заметил, что некоторые из них еще не расцвели. Нежные и беззащитные, они казались воплощением естественной красоты. И — о, проклятие! — навязчиво напоминали о Гардении.
Глава седьмая
Лорд Харткорт появился в посольстве во второй половине дня в понедельник.
Воскресенье он провел у друзей-французов в загородном замке. Помимо него среди приглашенных были и другие англичане, ему это обстоятельство пришлось не по душе. С леди Рэмптон они встречались несколько раз в Англии. Увидеть ее в Париже, к тому же в сопровождении молодой дочери, он никак не ожидал.
Проведя всего несколько часов в замке, лорд Харткорт ясно понял, что леди Рэмптон смотрит на него как на отличного кандидата в зятья. Она была очаровательной женщиной и в свое время без труда завоевывала сердца мужчин, но внимание лорда Харткорта пыталась привлечь отнюдь не к себе, а к своей дочери.
Ее девица отличалась невиданной робостью, была безумно скучна и не желала прилагать ни малейшего усилия для достижения поставленной ее мамашей цели. Едва выдержав ее за обедом и на ловко устроенной леди Рэмптон прогулке по саду, лорд Харткорт страстно захотел вернуться в Париж и оказаться в каком-нибудь веселом месте, куда девушки на выданье и их заботливые родительницы не кажут и носа.
Поэтому в понедельник утром он сослался на множество дел, поблагодарил хозяев за гостеприимство и уехал, несмотря на то что планировал пробыть в замке дня два. Было ужасно жарко, и, устав в дороге, он явился в Париж в дурном настроении.
Проводить солнечные весенние дни в городе без особых на то причин — пустая трата времени. Поднимаясь на второй этаж здания посольства, где располагались его комнаты, лорд Харткорт хмурил брови. На работе его не ждали раньше вторника. Если бы не леди Рэмптон с ее невыносимыми махинациями, он мог бы еще целый день наслаждаться загородной природой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25