Старый франк не ошибался: ritorica его подвела, однако logica была идеальна. Он врожденным варварским чутьем понял, что если в сражение вмешались две незримые силы и та, которая держала сторону рикса сикамбров, взяла верх, значит и сам Хловис этой силой отмечен, причем сила – светлая, тепло несет, а не гибельный мороз.– Сын его пропал, – сдвинув брови и кивнув на Ремигия, объявил Эрзарих. Епископ и не шелохнулся, греховной ложью это утверждение не являлось – слово «сын» у варваров означало всех племянников до седьмого колена, а Северин был в колене первом, отпрыск родной сестры. Лангобард рассказал, что случилось в Стэнэ в ночь после битвы, красок не пожалел, целую сагу сплел.Дед хмурился, молодые франки слушали, рты раскрыв.– Знаем, что жив тот отрок – так жрецу Ремигию его бог сказал, а он лгать никак не может, нет в этом боге лукавства отроду. Скажи, Атанагильд, может, видел кто мальчишку из родичей твоих?– Нет, – уверенно сказал старейшина. – О чужаке в наших лесах сразу бы стало известно, выйди он к людям. Вы вот что… Завтра, как рассветет, идите к Арегунде-вельве. Сигисбарн отведет.Епископ озадаченно взглянул на Эрзариха. Лангобард все понял с полувзгляда. Начал учтивые расспросы. Кто, мол, такая, эта Арегунда? Чем славна?Суровый Атанагильд вдруг замолчал. Густыми поседевшими бровьми грозно пошевелил. Единственным оком в деревянную кружку вонзился. Сразу было видно, смущался глава рода, когда Арегунду упоминали.Оказалось, что Арегунда была дочерью Атанагильда. Любимой, старшей, от первой жены, которая Арегунду на свет из чрева своего исторгая, так надорвалась, что умерла через две седмицы. Видать, особое дитя было, чему затем подтверждений нашлось немало.Рассудок у Арегунды изначально был иной, не как у всех людей. Дитем с цветами и травами разговаривала. Когда подросла – могла взбешенного пса утихомирить или волка отогнать, норовистый взрослый бык за девочкой шел, ровно щенок. Как у Арегунды месячные крови начались, все в роду, а прежде всех сам Атанагильд, поняли – ведьма она.Есть ведьмы плохие, галиурунны, от недоброго семени Локи, а есть ведьмы, рожденные от семени ванов, владык Ванахейма. Думает Атанагильд, что первая жена его с ваном сошлась, Атанагильдово обличье на себя надевшим.Не иначе, Фрейр это был. Оттого жена от любви к богу и зачахла, не мог ей обычный человек Фрейра заменить. Атанагильд на Фрейра не сердится, хотя теперь, по раздумью, неверную жену конями бы разметал. Но как случилось, так и случилось. Главное – семя божественное в роду посеяно…Ремигий терпел-терпел, знал, что перебивать хозяина нехорошо. Не выдержал, прервал размеренную речь деда.– Что же ты с Арегундой сделал? У вашего народа принято любую женщину, которую ведьмой считают, прочь изгонять.– Дочь моя сама ушла, ее никто не гнал, – ответил старейшина рода. – Решила, что ей лучше в лесу жить и там говорить с богами. Рощу насадила, дубки подросли уже…«Очень интересно, – подумал Ремигий. – Старику, наверное, лет семьдесят, впервые женился он в пятнадцать-семнадцать, значит Арегунде должно быть не меньше пятидесяти, дуб растет медленно, появилась небольшая рощица… Ох, гордыня, моя гордыня! К этим людям нельзя применять категории, принятые в Риме, все может оказаться совсем не так, варвары непредсказуемы, от них можно ждать любых сюрпризов, самых неожиданных…»…Когда гостей уложили спать в отдельном закуте, поближе к очагу, вольготно развалившийся на соседней лавке Эрзарих протянул руку, тронул пальцем епископа за плечо, а когда Ремигий обернулся, низко прошептал:– Никогда раньше не видел такого старого человека, как Атанагильд. Точно говорю, Ваны его семейство и самого Атанагильда дарами не обходят.– Да, он старый, но не дряхлый, – сквозь дрему проворчал Ремигий.– Другой через сто шесть прожитых зим одряхлел бы, – согласился лангобард. – Но не он. Доселе род крепкой рукой держит…Сто шесть зим? Епископ аж приподнялся на ложе. Конечно, как сам не догадался! Старик, сидевший по правую руку от вождя рода за трапезой, – его родной сын.А мальчишка Сигисбарн – наверняка правнук или даже праправнук, если вспомнить о том, что варвары очень рано женятся, поколения меняются каждые пятнадцать-шестнадцать лет! Просто у них понятия «сын» и внук» очень размыты, сыном может называться и сын сына…«Как же мало я знаю о них, – сокрушенно подумал Ремигий. – Не внял Господнему поучению: „будьте, как дети…". Ибо варвары есть дети Его, отошедшие от семейного очага, но готовые по отеческому зову к нему вернуться…»
* * *
Ремигий никогда не ходил на капища, деревянные статуи богов в Суасоне игнорировал – будто их и вовсе нет, – а германских «ведьм» всерьез не принимал и боязни варваров не разделял: что такого страшного может сотворить женщина-травница?Яд? Чепуха, франки и иные варвары ядами не пользовались – здесь не римский сенат. Споры решаются правом меча, никаких интриг. В деревнях было еще проще – покуситься на старейшину, на мужа, на брата – немыслимо! Такое никому в голову и прийти не может, поскольку каждая живая жизнь в роду – драгоценна, ибо от нее следующая жизнь народится, и род не сгинет!Ведьмы всегда были отверженными, причем считалось, что способностями к колдовству обладают только женщины. Жрецами, наоборот, могли стать исключительно мужчины, но жреческая волшба – это совсем другое, сила годи от богов истекает, значит и опасаться нечего.От ведьм одна вредоносность да беспокойство, однако если ведьму умилостивить, от нее можно получить исцеляющие безнадежные раны снадобья, любовные зелья, утраивающие мужскую силу, или воинский напиток, ввергающий в священную ярость.Ведьма может отказать в помощи, если человек ей не глянется, другому же даст все, что просит, и не возьмет подношений – своенравны они…Сигисбарн провел Ремигия и лангобарда через лес, указал направление – туда, мол, идите, – а сам остался ждать. Незачем воину без дела к ведьме ходить, да и по делу не всякий раз следует беспокоить Арегунду.Епископ пошел больше из интереса, чем надеясь на помощь, хотя прекрасно знал из римской и эллинской литературы, что у некоторых женщин встречаются способности, отличающие их от других людей. Достаточно вспомнить сивилл Греции или весталок, не говоря уж о знаменитой Кассандре.Всякое может быть, вдруг Арегунда и впрямь способна проникать взглядом в мир невидимый – не зря же Атанагильд назвал ее вельвой, пророчицей? Другой вопрос, из какого источника она черпает свои знания – тут надо быть предельно осторожным, особенно христианину, оглянуться не успеешь, как погубишь душу…Изначально Ремигий полагал, что встретит согбенную старицу, полностью отвечающую представлениям варваров о безобразных ведьмах, обитающих в глухих чащобах и на болотах. Необычности начались уже на подходе к дому Арегунды: жила она в широкой лощине меж двух лесистых холмов, на ручье, сама же лощина и впрямь поросла не привычными для Арденн темными елями, а крепенькими дубами, уже достигшими высоты в два человеческих роста. Лет через сто здесь будет огромная роща священных деревьев.– Странность какая, – ворчал Эрзарих, не снимавший ладони с рукояти меча. Как любой воин, колдовства он страшился и этого не скрывал: такой страх не позорен. – Возле деревни снег, а здесь земля черная и почки набухают, словно весна наступила. Смотри-смотри, у корней уже трава пробивается!– Долина защищена от ветров холмами. – Ремигий указал на кручи справа и слева. – Солнечные дни теперь часто, потому и снег сошел. Тут словно в чаше, метель не задувает, тихо… Ничего особенного.Лангобард на это ответил, что годи слишком неоснователен в мыслях и очевидного не видит: в необычном месте ведьма живет, это каждый скажет. Однако скверным здесь не попахивает, только мокрой почвой. Нет затхлости и гнили. А вот в меховой шапке ему, Эрзариху, определенно жарко стало!Дом у Арегунды был большой – вкопанный в землю сруб длиной в двадцать шагов, поверх заросший травой, после долгой зимы коричневой и пожухлой. В одиночку такое сооружение не построишь, не иначе Атанагильд и другие родичи помогали. Судя по почерневшим и растрескавшимся бревнам, дом возводили очень давно.– Жрец и воин? – послышался женский голос, вначале показавшийся Ремигию молодым. – Оба чужеземцы, оба ищут дорогу…Завернувшаяся в плащ истертого волчьего меха Арегунда стола на пороге. Высокая, против ожиданий вовсе не тощая и морщинистая, а полная и розовощекая. Стара, конечно, но здоровья ей явно не занимать.Как и положено незамужней женщине, косы носит не «баранками», а по плечам – волосы грязно-седые, желтоватые. Взгляд безмятежный, словно бы отсутствующий, блуждает по верхушкам дубов за спинами Ремигия и Эрзариха. Епископу показалось, будто Арегунда слепа.– Я… Мы… – начал было лангобард, но вельва вытянула руку в запрещающем жесте. Прислушивалась к чему-то, наклонив голову.– Идите в страну данов, – монотонно сказала Арегунда. – Отсюда все время к восходу, до большой реки. Дальше путь вам укажут, но это будет не человек.– Даны? – растерялся преподобный. – Поче…– Молчи, жрец. У данов найдете, что ищете. Воитель – битву, годи – предназначение.– Мы не это ищем, – заикнулся было Эрзарих, но вельва вдруг прозрела и пригвоздила его взглядом к тому месту, где стоял:– Хочешь поспорить с Судьбой, которой даже боги страшатся?– Н-нет…– Не верьте асам, слушайте ванов. Только они помогут, так Фрейя сказала… У данов ваш мальчишка. Слышали? У данов.С тем Арегунда повернулась и скрылась в темноте дома. Хлопнула деревянная дверь.Ремигий только руками развел и воззрился на Эрзариха. Как такое прикажете понимать?– На восход, значит? – буркнул лангобард. – Река – это Рейн, других больших рек со стороны восхода нет. Но что значит «путь укажет не-человек»? Пойдем-ка обратно.– Только зря ноги по камням ломали, – поморщился Ремигий.– Ты не забудь, Аталагильд говорит, будто она дочь Фрейра, а старейшина врать не будет – незачем ему себя ложью позорить. К Рейну верхом дней за восемь доберемся.Арегунда точно так же могла отправить Эрзариха в Египет или Индию, и он бы не раздумывая сел в седло и поехал – доверие к произнесенному слову у варваров безгранично, особенно если оно прозвучало из уст предполагаемой наследницы одного из богов Ванахейма. Теперь лангобарда и цепями не удержишь: сказано к данам, значит к данам.«Она знала, что мы ищем мальчишку, Арегунде никто об этом не говорил, – внезапно осознал Ремигий. – Выходит… Что же это получается? Каким, любопытно, образом, Северина занесло к данам? Не по воздуху же перенесло?! Два дня как пропал, а пешком дальше Суасона не доберешься!»
* * *
Эрзарих, наоборот, лишними сомнениями не терзался, да и неприсущи ему были сомнения. Лангобарду все было яснее ясного. Осмыслив слова Арегунды, он сделал выводы, логичные даже на взгляд преподобного.– …Вельва никогда не расскажет тебе, что и как делать, – втолковывал Ремигию Эрзарих. – Пойди туда, сделай то, не делай этого – не вельвины это заботы! Путь укажет, от опасности предостережет, может объяснить, кто друг, а кто враг, но большего от пророчицы, говорящей с богами, не жди. Знаешь, что я думаю? Северин вовсе не в землях данов сейчас, однако скоро там окажется. Не знаю, с чего вдруг ему вздумалось пойти на север – или Северина заставил кто? – но глядишь, мы его там догоним, а может и упредим.– Твоими бы устами… – хмыкнул епископ. – Хорошо, допустим. Тогда что значат другие слова Арегунды?– То и значат. Страшиться нам нечего. Вельва сказала: потерянное мы найдем; выходит, большой опасности в дороге не встретим. Иначе ее речь звучала бы по-другому – «найдете, если доберетесь», а она была уверена, что непременно доберемся! Точно тебе говорю, с ванами Арегунда знается – иначе почему возле ее дома так тепло было, словно зима давно ушла?С присущей варварам решительностью Эрзарих настоял на отъезде в тот же день. Полдень еще не миновал, как деревня франков осталась позади и всадники оказались на ничейной земле – вплоть до самого Рейна не стояло ни единого бурга, в этих невысоких горах люди предпочитали не селиться, хотя в Арденнах хватало и рудных жил, и угольных копей, заброшенных после ухода римлян.Долина Рейна, некогда оживленная и богатая, уже столетие как отпала от Империи – легионы, отозванные в Италию, покинули лимес, города оказались под ударом варваров и со временем впали в запустение, но главная торговая дорога бывших провинций Верхняя и Нижняя Германия оставалась оживленной, пусть и не настолько, как в былые времена.Готы Теодориха быстро поняли, какую выгоду приносит торговля – на север по Рейну шли ладьи с вином, тканями и хлебом, а поморские племена отправляли в Нарбоннскую Галлию и Италию кость морского зверя, рыбу, китовий жир, соль да янтарь.В верхнем течении Рейна обитали готы, лангобарды и бургунды, в среднем – руги и саксы, на берегу моря фризы, юты и даны. В королевстве Суасонском имелось некоторое представление о том, что происходит на берегах великой реки, вести доходили с приходившими к Хловису семьями, желавшими осесть на его землях и получить защиту рикса сикамбров.По сравнению с ураганом великого переселения, бушевавшим в этих местах последние несколько десятилетий, можно сказать, что на Рейне теперь было спокойно – конечно, племена воевали меж собой за более удобные поля и пастбища, иногда с востока приходили другие варвары, но их было слишком мало для того, чтобы сдвинуть великие народы с облюбованных земель и заставить их потесниться.Единая власть, разумеется, отсутствовала, и в случае чего полагаться приходилось только на свой клинок, собственную ловкость и резвость коня, а также на единые для большинства германских племен законы – если тебя обидели (и ты остался жив), можно искать справедливости у местного военного вождя, который и присудит обидчику виру.– …Места безлюдные, – говорил лангобард, не забывая пристально смотреть за дорогой и прислушиваться к доносившимся из леса звукам. – С одной стороны, это хорошо, никаких тебе вергов – встреться мы с большой шайкой, запросто жизни лишат. Верги предпочитают нападать гурьбой, ни чести, ни совести… Из луков стреляют, что настоящему воину не пристало. С другой стороны посмотреть, лучше уж верги: туда, где нет людей, – приходят другие. Людей я не боюсь, но с галиуруннами биться не смогу, зачаруют…Епископ хорошо запомнил предостережения старого Атанагильда, всю жизнь проведшего в арденнских пущах: на зов не ходите, голоса не слушайте, остерегайтесь голых полян с засохшими деревьями. Ночевать лучше всего у проточной воды, ее нечисть боится. Ножом обязательно круг прочертить, железо оборонит. И к лошадкам прислушивайтесь – лошадь всегда учует, если рядом враг.Проводили рипурианцы гостей честь по чести, с собой дали копченый олений окорок, четыре тыквенные баклаги с пивом и десяток лепешек – опять бесценное зерно тратили. Атанагильд сказал, что самый низкий и удобный перевал находится к полуденному восходу, увидите приметную гору с двумя вершинами – там еще старый лесной пал, четыре зимы как бор выгорел, не ошибетесь – так обходите гору с полудня, места нахоженные и кровью обильно политые: через тот перевал пятьдесят зим назад аланы шли, несметной ордой, и возле него с вандальской ратью встретились.Побили тогда аланы вандалов, а погибшего вандальского рикса Оггара погребли и с ним много плененных живыми в землю закопали. Таков обычай аланский, так они жертвы своим богам приносят. Курган там теперь, тоже увидите – курган сами аланы насыпали, чтоб доблесть Оггара почтить, нет для них ничего дороже славных врагов.Вернее, не было, ибо сгинули аланы, иссякнув под яростью готов и сикамбров…– И впрямь курган. – Лангобард вытянул руку. – Вечереет, надо останавливаться, а нет места вернее, чем упокоение великого воина. Дух его от любой погани защитит…Слева воздвигалась огромная гора, не такая, конечно, как в Альпах, но для Арденн она была едва ли не главной вершиной. Правее чернели обрывистые выветрившиеся скалы. Проход на восток и впрямь удобный – широкий с редким сосняком.Эрзарих моментально определил, что алеманы здесь недавно проходили, не все, конечно – малая часть войска, остальные шли полуденнее. Во-он там следы кострищ, много, лагерем стояли. А к кургану не подходили.Ремигий полностью доверился лангобарду: Эрзарих в этой глуши чувствовал себя как рыба в воде, немилы ему большие бурги, в лесу куда привычнее – человек и лес неразделимы, надо только знать, как избежать опасности.Да и настоящих-то опасностей за минувший день никаких не повстречалось: людей, ни злых, ни добрых, не встретили, колдовство по пятам не преследовало, а пять отощавших волков, выбежавших на дорогу, учуяв конский запах, не в счет – сами ушли, поняв, что добычи им не видать.Если Эрзарих сказал, что возле кургана надо ночевать, значит так тому и быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
* * *
Ремигий никогда не ходил на капища, деревянные статуи богов в Суасоне игнорировал – будто их и вовсе нет, – а германских «ведьм» всерьез не принимал и боязни варваров не разделял: что такого страшного может сотворить женщина-травница?Яд? Чепуха, франки и иные варвары ядами не пользовались – здесь не римский сенат. Споры решаются правом меча, никаких интриг. В деревнях было еще проще – покуситься на старейшину, на мужа, на брата – немыслимо! Такое никому в голову и прийти не может, поскольку каждая живая жизнь в роду – драгоценна, ибо от нее следующая жизнь народится, и род не сгинет!Ведьмы всегда были отверженными, причем считалось, что способностями к колдовству обладают только женщины. Жрецами, наоборот, могли стать исключительно мужчины, но жреческая волшба – это совсем другое, сила годи от богов истекает, значит и опасаться нечего.От ведьм одна вредоносность да беспокойство, однако если ведьму умилостивить, от нее можно получить исцеляющие безнадежные раны снадобья, любовные зелья, утраивающие мужскую силу, или воинский напиток, ввергающий в священную ярость.Ведьма может отказать в помощи, если человек ей не глянется, другому же даст все, что просит, и не возьмет подношений – своенравны они…Сигисбарн провел Ремигия и лангобарда через лес, указал направление – туда, мол, идите, – а сам остался ждать. Незачем воину без дела к ведьме ходить, да и по делу не всякий раз следует беспокоить Арегунду.Епископ пошел больше из интереса, чем надеясь на помощь, хотя прекрасно знал из римской и эллинской литературы, что у некоторых женщин встречаются способности, отличающие их от других людей. Достаточно вспомнить сивилл Греции или весталок, не говоря уж о знаменитой Кассандре.Всякое может быть, вдруг Арегунда и впрямь способна проникать взглядом в мир невидимый – не зря же Атанагильд назвал ее вельвой, пророчицей? Другой вопрос, из какого источника она черпает свои знания – тут надо быть предельно осторожным, особенно христианину, оглянуться не успеешь, как погубишь душу…Изначально Ремигий полагал, что встретит согбенную старицу, полностью отвечающую представлениям варваров о безобразных ведьмах, обитающих в глухих чащобах и на болотах. Необычности начались уже на подходе к дому Арегунды: жила она в широкой лощине меж двух лесистых холмов, на ручье, сама же лощина и впрямь поросла не привычными для Арденн темными елями, а крепенькими дубами, уже достигшими высоты в два человеческих роста. Лет через сто здесь будет огромная роща священных деревьев.– Странность какая, – ворчал Эрзарих, не снимавший ладони с рукояти меча. Как любой воин, колдовства он страшился и этого не скрывал: такой страх не позорен. – Возле деревни снег, а здесь земля черная и почки набухают, словно весна наступила. Смотри-смотри, у корней уже трава пробивается!– Долина защищена от ветров холмами. – Ремигий указал на кручи справа и слева. – Солнечные дни теперь часто, потому и снег сошел. Тут словно в чаше, метель не задувает, тихо… Ничего особенного.Лангобард на это ответил, что годи слишком неоснователен в мыслях и очевидного не видит: в необычном месте ведьма живет, это каждый скажет. Однако скверным здесь не попахивает, только мокрой почвой. Нет затхлости и гнили. А вот в меховой шапке ему, Эрзариху, определенно жарко стало!Дом у Арегунды был большой – вкопанный в землю сруб длиной в двадцать шагов, поверх заросший травой, после долгой зимы коричневой и пожухлой. В одиночку такое сооружение не построишь, не иначе Атанагильд и другие родичи помогали. Судя по почерневшим и растрескавшимся бревнам, дом возводили очень давно.– Жрец и воин? – послышался женский голос, вначале показавшийся Ремигию молодым. – Оба чужеземцы, оба ищут дорогу…Завернувшаяся в плащ истертого волчьего меха Арегунда стола на пороге. Высокая, против ожиданий вовсе не тощая и морщинистая, а полная и розовощекая. Стара, конечно, но здоровья ей явно не занимать.Как и положено незамужней женщине, косы носит не «баранками», а по плечам – волосы грязно-седые, желтоватые. Взгляд безмятежный, словно бы отсутствующий, блуждает по верхушкам дубов за спинами Ремигия и Эрзариха. Епископу показалось, будто Арегунда слепа.– Я… Мы… – начал было лангобард, но вельва вытянула руку в запрещающем жесте. Прислушивалась к чему-то, наклонив голову.– Идите в страну данов, – монотонно сказала Арегунда. – Отсюда все время к восходу, до большой реки. Дальше путь вам укажут, но это будет не человек.– Даны? – растерялся преподобный. – Поче…– Молчи, жрец. У данов найдете, что ищете. Воитель – битву, годи – предназначение.– Мы не это ищем, – заикнулся было Эрзарих, но вельва вдруг прозрела и пригвоздила его взглядом к тому месту, где стоял:– Хочешь поспорить с Судьбой, которой даже боги страшатся?– Н-нет…– Не верьте асам, слушайте ванов. Только они помогут, так Фрейя сказала… У данов ваш мальчишка. Слышали? У данов.С тем Арегунда повернулась и скрылась в темноте дома. Хлопнула деревянная дверь.Ремигий только руками развел и воззрился на Эрзариха. Как такое прикажете понимать?– На восход, значит? – буркнул лангобард. – Река – это Рейн, других больших рек со стороны восхода нет. Но что значит «путь укажет не-человек»? Пойдем-ка обратно.– Только зря ноги по камням ломали, – поморщился Ремигий.– Ты не забудь, Аталагильд говорит, будто она дочь Фрейра, а старейшина врать не будет – незачем ему себя ложью позорить. К Рейну верхом дней за восемь доберемся.Арегунда точно так же могла отправить Эрзариха в Египет или Индию, и он бы не раздумывая сел в седло и поехал – доверие к произнесенному слову у варваров безгранично, особенно если оно прозвучало из уст предполагаемой наследницы одного из богов Ванахейма. Теперь лангобарда и цепями не удержишь: сказано к данам, значит к данам.«Она знала, что мы ищем мальчишку, Арегунде никто об этом не говорил, – внезапно осознал Ремигий. – Выходит… Что же это получается? Каким, любопытно, образом, Северина занесло к данам? Не по воздуху же перенесло?! Два дня как пропал, а пешком дальше Суасона не доберешься!»
* * *
Эрзарих, наоборот, лишними сомнениями не терзался, да и неприсущи ему были сомнения. Лангобарду все было яснее ясного. Осмыслив слова Арегунды, он сделал выводы, логичные даже на взгляд преподобного.– …Вельва никогда не расскажет тебе, что и как делать, – втолковывал Ремигию Эрзарих. – Пойди туда, сделай то, не делай этого – не вельвины это заботы! Путь укажет, от опасности предостережет, может объяснить, кто друг, а кто враг, но большего от пророчицы, говорящей с богами, не жди. Знаешь, что я думаю? Северин вовсе не в землях данов сейчас, однако скоро там окажется. Не знаю, с чего вдруг ему вздумалось пойти на север – или Северина заставил кто? – но глядишь, мы его там догоним, а может и упредим.– Твоими бы устами… – хмыкнул епископ. – Хорошо, допустим. Тогда что значат другие слова Арегунды?– То и значат. Страшиться нам нечего. Вельва сказала: потерянное мы найдем; выходит, большой опасности в дороге не встретим. Иначе ее речь звучала бы по-другому – «найдете, если доберетесь», а она была уверена, что непременно доберемся! Точно тебе говорю, с ванами Арегунда знается – иначе почему возле ее дома так тепло было, словно зима давно ушла?С присущей варварам решительностью Эрзарих настоял на отъезде в тот же день. Полдень еще не миновал, как деревня франков осталась позади и всадники оказались на ничейной земле – вплоть до самого Рейна не стояло ни единого бурга, в этих невысоких горах люди предпочитали не селиться, хотя в Арденнах хватало и рудных жил, и угольных копей, заброшенных после ухода римлян.Долина Рейна, некогда оживленная и богатая, уже столетие как отпала от Империи – легионы, отозванные в Италию, покинули лимес, города оказались под ударом варваров и со временем впали в запустение, но главная торговая дорога бывших провинций Верхняя и Нижняя Германия оставалась оживленной, пусть и не настолько, как в былые времена.Готы Теодориха быстро поняли, какую выгоду приносит торговля – на север по Рейну шли ладьи с вином, тканями и хлебом, а поморские племена отправляли в Нарбоннскую Галлию и Италию кость морского зверя, рыбу, китовий жир, соль да янтарь.В верхнем течении Рейна обитали готы, лангобарды и бургунды, в среднем – руги и саксы, на берегу моря фризы, юты и даны. В королевстве Суасонском имелось некоторое представление о том, что происходит на берегах великой реки, вести доходили с приходившими к Хловису семьями, желавшими осесть на его землях и получить защиту рикса сикамбров.По сравнению с ураганом великого переселения, бушевавшим в этих местах последние несколько десятилетий, можно сказать, что на Рейне теперь было спокойно – конечно, племена воевали меж собой за более удобные поля и пастбища, иногда с востока приходили другие варвары, но их было слишком мало для того, чтобы сдвинуть великие народы с облюбованных земель и заставить их потесниться.Единая власть, разумеется, отсутствовала, и в случае чего полагаться приходилось только на свой клинок, собственную ловкость и резвость коня, а также на единые для большинства германских племен законы – если тебя обидели (и ты остался жив), можно искать справедливости у местного военного вождя, который и присудит обидчику виру.– …Места безлюдные, – говорил лангобард, не забывая пристально смотреть за дорогой и прислушиваться к доносившимся из леса звукам. – С одной стороны, это хорошо, никаких тебе вергов – встреться мы с большой шайкой, запросто жизни лишат. Верги предпочитают нападать гурьбой, ни чести, ни совести… Из луков стреляют, что настоящему воину не пристало. С другой стороны посмотреть, лучше уж верги: туда, где нет людей, – приходят другие. Людей я не боюсь, но с галиуруннами биться не смогу, зачаруют…Епископ хорошо запомнил предостережения старого Атанагильда, всю жизнь проведшего в арденнских пущах: на зов не ходите, голоса не слушайте, остерегайтесь голых полян с засохшими деревьями. Ночевать лучше всего у проточной воды, ее нечисть боится. Ножом обязательно круг прочертить, железо оборонит. И к лошадкам прислушивайтесь – лошадь всегда учует, если рядом враг.Проводили рипурианцы гостей честь по чести, с собой дали копченый олений окорок, четыре тыквенные баклаги с пивом и десяток лепешек – опять бесценное зерно тратили. Атанагильд сказал, что самый низкий и удобный перевал находится к полуденному восходу, увидите приметную гору с двумя вершинами – там еще старый лесной пал, четыре зимы как бор выгорел, не ошибетесь – так обходите гору с полудня, места нахоженные и кровью обильно политые: через тот перевал пятьдесят зим назад аланы шли, несметной ордой, и возле него с вандальской ратью встретились.Побили тогда аланы вандалов, а погибшего вандальского рикса Оггара погребли и с ним много плененных живыми в землю закопали. Таков обычай аланский, так они жертвы своим богам приносят. Курган там теперь, тоже увидите – курган сами аланы насыпали, чтоб доблесть Оггара почтить, нет для них ничего дороже славных врагов.Вернее, не было, ибо сгинули аланы, иссякнув под яростью готов и сикамбров…– И впрямь курган. – Лангобард вытянул руку. – Вечереет, надо останавливаться, а нет места вернее, чем упокоение великого воина. Дух его от любой погани защитит…Слева воздвигалась огромная гора, не такая, конечно, как в Альпах, но для Арденн она была едва ли не главной вершиной. Правее чернели обрывистые выветрившиеся скалы. Проход на восток и впрямь удобный – широкий с редким сосняком.Эрзарих моментально определил, что алеманы здесь недавно проходили, не все, конечно – малая часть войска, остальные шли полуденнее. Во-он там следы кострищ, много, лагерем стояли. А к кургану не подходили.Ремигий полностью доверился лангобарду: Эрзарих в этой глуши чувствовал себя как рыба в воде, немилы ему большие бурги, в лесу куда привычнее – человек и лес неразделимы, надо только знать, как избежать опасности.Да и настоящих-то опасностей за минувший день никаких не повстречалось: людей, ни злых, ни добрых, не встретили, колдовство по пятам не преследовало, а пять отощавших волков, выбежавших на дорогу, учуяв конский запах, не в счет – сами ушли, поняв, что добычи им не видать.Если Эрзарих сказал, что возле кургана надо ночевать, значит так тому и быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34