Частных белых «Волг» оказалось не так уж много.
Первым в списке значился профессор одного из местных институтов. Грошев поехал к нему. Профессор – краснолицый, замкнутый, даже суровый человек лет пятидесяти – встретил Николая настороженно, на вопросы отвечал резко, исчерпывающе.
– Машину приобрел пять лет тому назад. Был случай, когда возле нее крутилось трое парней, но я наблюдал за ними из окна магазина. Я не стал ожидать развития событий, а подошел и спросил, что им угодно. Один из них, в розовой трикотажной рубашке, глупо улыбнулся и спросил, не служил ли я в армии. Я ответил, что не служил, и они ушли.
– Вы смогли бы узнать и человека в розовой рубашке и двух других?
– Да.
– Вы ездите с портфелем?
– Нет.
– Но в тот день у вас в машине был портфель? Припомните. Это очень важно.
– Вероятно, был… Я ездил с сыном и его девушкой, а сын носит портфель.
– Скажите, а что вам сказал человек в розовой рубашке, когда вы ответили, что в армии вы не служили?
– Это тоже важно?
– Все в нашем деле важно…
– Сказал, что обознался – думал, что это машина его армейского командира, который недавно уволился из армии.
– А вы в самом деле не служили в армии?
– Служил.
– А почему же вы отказались от этого?
Профессор недоумевающе, сердито взглянул на Грошева, но лицо у него вдруг помолодело.
– Понимаете, я однажды, как говорят студенты, на этом поплавился.
– Не понимаю…
– Я действительно служил в армии, десантником. – Что-то неуловимо расправилось в лице профессора, и оно стало добрым и даже чуть озорным. – И до сих пор, знаете ли, питаю слабость к парашютистам. Студенты каким-то шестым чувством учуяли эту мою слабость и стали являться на экзамены со значками парашютистов на груди. Так я выяснил, что на нашем факультете учится чуть не рота парашютистов, а ректорат был приятно обрадован высокой успеваемостью. – Лицо профессора стало лукавым и грустным. – Но вскоре я выяснил, что значки они передают по эстафете. – Профессор прикрыл глаза и развел руками: – Естественно, я вспылил, но потом вспомнил, как сам пользовался слабостями преподавателей и… стал отсылать парашютистов к ассистентам: они дотошнее.
– Напрасно, – усмехнулся Грошев. – За что же так казнить находчивых ребят?
– Тоже грешили? – нарочито строго спросил профессор.
– А кто свят в таком деле?
Они посмеялись, вспомнили студенческие проделки и расстались. Профессор пообещал в случае нужды прийти на опознание жуликов.

11

Второй владелец белой «Волги», Иван Тимофеевич Камынин, сразу показался недобрым человеком.
Наверное, виной тому было его подворье – высокий, с маленькими суровыми окнами дом из силикатного кирпича, приземистый гараж, крепкий высокий забор с колючей проволокой поверху и большая, в несколько красок, вывеска на калитке: «Во дворе злая собака».
На стук к калитке вышел сам хозяин, внимательно проверил удостоверение, но в дом не пригласил. Грошеву пришлось напомнить о гостеприимстве. Хозяин загнал большую молчаливую собаку в конуру, закрыл ее дверцей и провел Грошева по выметенной мощеной тропке между пышными гладиолусами на веранду.
– Присаживайтесь. – Камынин выдвинул стул из-за стола.
«Не хочет пускать в дом, – отметил Николай. – Ну ладно. Пока можно и так».
На все вопросы Камынин отвечал медленно, напряженно думая, постукивая сильными толстыми пальцами по клеенке, и Николай отметил, что под ногтями у Камынина прочно засела черная садовая земля.
– Машину я не покупал, а выиграл по денежно-вещевой лотерее.
– Ездите много?
– Нет… Можно сказать, редко. Во всяком случае, не каждый день.
– Бережете?
– А что ж гонять зря…
– Кем работаете?
– В настоящее время?
– Разумеется…
– В настоящее время сторожем на галантерейной базе.
– На жизнь хватает?
– Жена работает. Сад опять же…
– А раньше кем работали?
– Ну, то быльем поросло…
– А все-таки?
– Н-ну… кладовщиком работал. На молочном заводе.
Сразу вспомнилось полузабытое громкое дело жуликов, обкрадывавших местный молокозавод.
– Вас оправдали?
– Разумеется.
Ну что ж… Нежелание возвращаться к неприятному прошлому понятно. И все-таки какая-то очень личная неприязнь к Камынину не исчезла. Поскольку она была именно личная, Грошев постарался отодвинуть ее в сторону и заглушить – следователю она только мешает.
– Разрешите посмотреть машину?
Хозяин молча повел его к гаражу. Блеснули отполированные лак и никель.
– Сколько наездили? – спросил Грошев, медленно обходя машину.
– Семнадцать тысяч, – вздохнул хозяин и сообщил: – Наверное, продавать придется…
И это естественно – сторожем много не заработаешь…
Николай осмотрелся. В углу, под брезентом, горбились автомобильные покрышки, на стене висел съемный багажник, который при необходимости крепится на крыше машины, а под ним стояли канистры. Запасливый…
Нет, такой не продаст машину. И эта хозяйская ложь, рассчитанная на простачка, бьющая на жалость, вдруг перемешалась с подавленной, но не ушедшей неприязнью и обозлила Николая. Он подошел к Камынину вплотную и, заглядывая ему в глаза, спросил:
– Почему вы не сообщили в милицию о краже портфеля из вашей машины?
Кажется, первый раз Николай увидел, как сразу, до мертвенной желтизны, бледнеют лица. Камынин облизал губы, но ответил твердо, даже как будто с улыбкой:
– Нет, что вы… Не было этого.
Николай почувствовал: было. Крали у него портфель! Крали. Но почему-то ему невыгодно в этом сознаваться. Ведь бывает такое, что вор у вора дубинку крадет и оба молчат.
– Я ведь и портфеля никогда не имел, – добавил Иван Тимофеевич и, не выдержав взгляда, отвел глаза. – Что вы…
– Ну ладно… Не у вас, значит… Да вы не нервничайте. У нас, понимаете, два происшествия. Задержали жулика, укравшего портфель из белой «Волги», а владельца никак не найдем. И второе: какая-то белая «Волга» сбила на Московском шоссе человека и скрылась. Вот и ищем. А у вас машина как новенькая. Значит, не сбивали… Давно покупали?
– Я ее не покупал, – переводя дыхание, ответил Камынин. – Я ее выиграл по лотерее.
– Да нас это не волнует… Этим мы не занимаемся. Ну, до свидания.
Грошев вышел на улицу и про себя решил: этот может заинтересовать жуликов. Может! Вот даже версия образовывается: Вадим вернулся из колонии, в которой, вполне вероятно, отбывали срок и бывшие сообщники неуловимого кладовщика. В свое время он накрал, спрятал, а они помогали ему на следствии и на суде выйти сухим из воды, чтобы он помогал им в заключении. А он, жадный, не сделал этого, и они «продали» его Согбаеву… Да и новая его работа на базе галантерейных товаров тоже может повернуться по-всякому и, при определенных условиях, вызвать интерес у жуликов.
И Грошев взял Ивана Тимофеевича Камынина как бы под свой личный внутренний контроль.

12

Третий владелец белой машины – журналист. Веселый, быстрый в движениях, со светлыми колючими глазками. Он быстро и точно ответил на все вопросы Николая и сразу стал жаловаться: гоняет он на своей машине по всем редакционным заданиям, бьет ее нещадно, а ремонтировать трудно. Но вот скоро выйдет его книга, и он уже и жене сказал: «Гонорар получишь только тот, который останется от ремонта».
– Сменю мотор, крылья… Покрашу, – размечтался он.
– Но если трудно ремонтировать, то красить еще трудней, – сказал Николай, для порядка осматривая действительно побитую и поцарапанную машину. Судя по спидометру, журналист наездил на ней уже около ста тысяч километров, а появилась она у него в то же время, что и у Камынина.
– А вот это как раз ерунда! – похвалился журналист. – У меня столько знакомых мастеров: день – и машина в любом цвете.
Вот о таком варианте Николай не подумал, как, возможно, не думали о нем и жулики. Вполне вероятно, что тот, кого они ищут, перекрасил машину и не знает, что над ним нависла угроза. Или наоборот, продолжает творить темные дела, о которых известно жуликам, но не известно милиции. И в том и в другом случае этот вариант нужно проверить.
– Кстати, о таких мастерах. Мой сослуживец ищет специалиста, который смог бы по-настоящему покрасить ему машину.
– Пожалуйста! Вот вам мой приятель, Иван Грачев. Скажите, что от меня, и он сделает все по первому классу. Его адрес: Завокзальная, 25.
Прощаясь, Николай подумал, что, в сущности, работа журналиста в чем-то сродни следственной работе. Те же вечные волнения, расследования, разъезды.
– Вам, журналистам, пожалуй, следует выдавать казенные машины.
– Впрочем, как и вам. Но когда это будет… – махнул рукой журналист.

13

Из своего кабинета Грошев прежде всего позвонил в автоинспекцию.
– Скажите, а смена окраски машины у вас учитывается?
– Вообще-то должна учитываться… Но ведь столько машин развелось…
– Последнее время кто-нибудь сообщал о перекраске машины?
– Кажется, один или два владельца.
– Пожалуйста, уточните. Это очень важно.
Пока ГАИ уточняла, Николай написал запрос в исправительно-трудовую колонию, где отбывал срок Вадим Согбаев. Он интересовался, не отбывали ли там же срок и жулики с молокозавода: раз версия возникла, ее нужно либо разработать, либо отбросить, исключить. Когда он пришел к Ивонину, чтобы подписать запрос, начальник следственного отдела выслушал его доклад и сообщил:
– Я тут кое в чем решил помочь тебе, но, понимаешь, дело несколько усложняется. Поэтому запрос, кажется, очень своевременен. Дело в том, что у профессора есть сын…
– …который любит солидные портфели.
– Вот именно. А у сына есть… ну, скажем, добрая подруга. Она работает продавщицей ювелирного магазина.
– А в ювелирном что-нибудь неладно?
– Пока все в порядке. Но девушка когда-то работала продавщицей в молочном магазине, который был связан с шайкой с молокозавода. Больше того – она племянница жены Камынина и некоторое время жила у них.
Ивонин долил красного вина в воду и, не особенно надеясь на совпадение вкусов, из вежливости предложил:
– Хочешь?
– С удовольствием!
– Что? – несколько растерялся Ивонин. – Пробовал?
– Действовал по принципу: если нравится другим, то почему это должно быть плохо? Оказалось, хорошо. Особенно в такую жару.
Оба посмаковали терпкую, рубиновую на свет воду, и Ивонин поморщился.
– Но понимаешь, не нравится мне эта явная цепочка – белая «Волга» Камынина… Кстати, он мог ее не выигрывать, а купить выигравший билет и таким образом удачно и безопасно поместить некогда наворованные деньги. Поди к нему придерись: выиграл! Следующее звено – попытка заглянуть в машину профессора, у сына которого подруга из ювелирного магазина, да еще и родственница Камынина. И наконец, твое убеждение, что портфель у Ивана Тимофеевича все-таки крали. Как-то уж слишком все точно совпадает, прямо как по писаному. Тебе это не кажется?
– А зачем обязательно усложнять дело? – прихлебывая кисленькую водичку, с легкой обидой протянул Николай. – Ведь это сейчас все просто, когда проведена работа, когда кое-что прояснилось. А ведь то, что известно теперь нам, никому не известно и потому было совсем не простым, а очень сложным.
– Ну-ну, – насторожился Ивонин. – Дальше, дальше.
– Версия, в общем-то, и не простая и не очень сложная, но довольно вероятная. Жулики нащупали некогда разгромленную банду, у которой остались солидные накопления. В оборот они не пущены и где-то сберегаются. Почему же их не изъять? Ведь недаром же мать Хромовых говорила, что Евгений собирался одним ударом повернуть свою не слишком удачную судьбу.
– Это все так, – поморщился Ивонин, словно вода оказалась слишком уж кислой. – В данном случае твои рассуждения правильны. И я вовсе не хочу толкать тебя на усложненный путь. Обычно преступления не так уж и запутанны, а преступники чаще всего не слишком умные люди. И если они и добиваются успеха, так только потому, что люди отвыкли от откровенных подлостей и даже как-то теряются перед ними. Поэтому каждый не то что умный, а просто средний человек всегда обхитрит и поймает жулика, если только поймет, что перед ним жулик. Все это так. И в то же время… И в то же время мне в этой цепочке что-то не нравится. Какие-то… – Ивонин неопределенно пошевелил пальцами и причмокнул, – нюансы, что ли. Оттенки. И чтобы не заражать тебя сомнениями, версию Камынина я проверю сам. Дел у меня не так уж много, а выход на ювелирный магазин очень опасен.
– Смотрите сами, но мне это не кажется опасным.
– Почему?
– Воры ведь уже проверили профессорскую машину.
– Э-э, нет. Как раз наоборот – им это не удалось. А повторить попытку они не могли, потому что профессор ездил на машине отдыхать. А сейчас на ней чаще всего ездит сын. Так что проверка не исключена. Словом, Камынина разработаю я. – Ивонин отставил стакан, задумался. – Да, вот еще. Один из Хромовых, – Ивонин заглянул в свои записи, – Аркадий, просит встречи со следователем.
– Посидел в камере и понял, что положение серьезное. Версия о мелкой краже не проходит.
– Естественно…
– Хорошо. Пока оформляются документы для посещения тюрьмы, я съезжу на место задержания. Очень смущает, что у жуликов не нашлось ни ключа, ни отмычки.

14

Продавщица кваса – толстая, сердитая тетка, наливая кружки и бидоны, искоса поглядывала на молодого человека, который нетерпеливо ходил по газону, обследовал решетки возле молоденьких лип, заглядывал под машины, стоящие вдоль тротуара, в подъезды дома и даже в ливнестоки. Жара не спадала, и поэтому очередь у бочки с квасом не уменьшалась. Продавщица вытерла пот и буркнула:
– Все равно придет…
И, не выдержав солнцепека, Грошев подошел к бочке с квасом. Он встал в очередь, посматривая в ту сторону, куда несколько дней назад бежали воры. Продавщица проследила его взгляд, поджала губы и, когда подошла очередь Николая, буркнула:
– Инструмент свой ищете?
На секунду они встретились взглядами. Продавщица смотрела зло и презрительно. Очень захотелось улыбнуться, но Николай ответил строго. Профессионально строго:
– Не свой, а тех, кого задержали.
Он медленно пил холодный квас – бочку, видимо, только что привезли.
Продавщица привычно хмурилась, потом опять буркнула:
– Мальчишки нашли тут отвертку. С пятого подъезда мальчишки.
– Спасибо, – ставя кружку, сказал Николай. – Пойду в пятый.
Ему повезло в первой же квартире. Дверь открыл мальчик лет двенадцати, и, когда Грошев спросил его, не находили ли они отвертки, он сразу ответил:
– Так она у Славика!
Он бросился вверх по лестнице, а Николай остался сторожить открытую дверь. Через минуту появился и Славик с фигурной отверткой в руках.
– Что это вы бдительность теряете? А вдруг я бы зашел в квартиру?
– Ну и что? – передернул плечами юный хозяин квартиры. – Разве теперь есть жулики по квартирам?
Грошев улыбнулся. Квартирных краж стало гораздо меньше. Мальчишкам понравилась грошевская улыбка, и они, чуть тревожно и заискивающе заглядывая снизу в его лицо, затараторили:
– Мы видели, как их ловили.
– А что им теперь будет?
– Подожди, Славка… Мы хотели отнести вам отвертку, но вот всё дела.
– Это теперь вещественное доказательство?
– Погоди, Славка… А они ничего больше не бросили? Может, мы поищем?
– Вероятно, бросили, – серьезно ответил Грошев. – Тот самый ключ или отмычку, которой открывали дверцы машин. А будет им то самое, что определит суд. И очень жаль, что вы не принесли нам отвертку сразу же: она могла бы нам очень и очень помочь. И главное, сберечь время.
– Понятно. Ну хорошо, мы со Славкой и еще ребята поищем. Может, и ключ найдем. А какой он?
– Не знаю, – все так же серьезно ответил Грошев. – Вероятно… Впрочем, зачем гадать – не знаем. Мало ли что могут придумать преступники?
– Это верно, – тоже серьезно подтвердил Славка. – Мы поищем.
Рассматривая фигурную, с крестиком-нарезкой на конце, заостренную отвертку, Николай гадал, что можно отвинчивать с ее помощью.
Шурупами с крестообразной насечкой на головках крепятся облицовка ветрового стекла (это, пожалуй, исключается), облицовка дверей (а вот это возможно, двери – полые, в них можно кое-что запрятать, только мягкое, чтобы не гремело). Есть шурупы и на сиденьях – но в сиденья тоже многое не запрячешь. Затем ручки, боковинки… Боковинки из прессованного картона. Они прикрывают проемы в кузове под приборной доской, сразу же за передними дверцами. Там, за боковинами, можно спрятать многое. Но боковинок две, а отвертка одна.
– Послушайте, ребята, а второй такой отвертки вы не находили?
– Нет. А их было две?
– Да, мне кажется, что их было две. Поищите заодно и еще одну отвертку.
– Ладно. Будем искать и отвертку.
Они распрощались дружески.
Хорошо, когда попадаются смышленые ребята и когда взрослые не задаются.

15

Только во второй половине дня Грошев приехал в тюрьму. Аркадий Хромов вошел в следственную камеру бочком, робко. Тусклый свет из зарешеченного окна высветил рыжую щетину на разом ввалившихся щеках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10