Николай, попадая в тон, заметил:
– Тоже правильно. Профессия богатеющего индивидуума становится все более хлопотной и опасной. Но я говорил с вашей матерью. (Хромов сразу подобрался и уставился тревожным взглядом в следователя.) Нет, она бодра, сильна и, честно говоря, вызывает всяческое уважение. Так вот, она мне кое-что рассказала о вас. Мой вам совет один: в колониях есть школы. Повторите позабытое и… пора начинать нормальную жизнь. Ведь вы не мальчик, чтобы бросаться в дешевые авантюры. Да и не для вас это. Вы не из того теста.
– Вы думаете?
– Уверен. Как и ваша матушка. Она верит в вас.
– Подумаем, – облизал губы Хромов. – Меня вот кто волнует – Вадим. Ему дадут, конечно, на полную железку?
– Разумеется.
– Не следовало бы…
– Почему?
– Он просто легкий человек. Без царя в голове. И тоже играет… в свободного. – Хромов подумал, испытующе взглянул на Грошева и попросил: – Вы не могли бы… не по-служебному, по-человечески помочь мне в одном деле?
– Не знаю, – насторожился Николай.
– Давайте я на себя всю вину возьму. А Вадима следует выгородить. А то второй тюрьмы он не выдержит, сломается…
– А вы?
– Я? Я выдержу. – И, не давая задать второй вопрос, пояснил: – Потому что я сам себя осудил. И я свой приговор отбуду. А Вадима жалко. Из него, может быть, выйдет… не то что человек, а славный человечек. Он добрый и легкий.
Николай промолчал. Впервые он встречался вот с таким откровенным стремлением помочь другому ценой собственного позора и горя. Так может поступать только очень сильный и смелый человек. Мать Хромовых, кажется, права: Евгений при желании может укрепить семью. Но ответить Евгению что-нибудь определенное он, естественно, не мог.
– Не знаю, как это сделать, Евгений Васильевич, но о неписаных деталях этого дела я доложу. А там – как решит суд.
До конца дня Грошев оформлял дело и, сдав секретарю небольшую папочку документов, пошел к гаражу.
Машина стояла притихшая, по-живому теплая, и Николай погладил ее крыло, как гладят живое, доброе существо…



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10