— Он выругался последними словами, когда мальчишка кивнул.
— У нее есть сила, хотя он так и не понял, откуда она берется, и она очень не любит, когда кто-нибудь касается ее маски.
— А что она делала в доме Экриссара? — спросил Руари злым голосом сквозь сжатые зубы, его пальцы тоже сжались, образовав небольшие, но увесистые кулаки. Он не забыл и не простил того, что случилось с Акашией в доме Экриссара; впрочем, как и они все. Лорд Хаману заставил своего высшего темплара — свою домашнюю зверюшку — заплатить страшную цену за предательство, но не удовлетворил жажду мщения в сердцах квиритов.
Звайн не ответил на вопрос. Он вообще предпочитал не отвечать ни на один вопрос о Элабоне Экриссаре или о его жизни в Доме Экриссара. Акашия помнила его по ночным допросам. Для нее этого было вполне достаточно, но Павек, который знал мертвые сердца лучше ее, подозревал, что Звайна пытали и мучали как и саму Акашию, только более мягко.
— Что она делала там? — повторил вопрос Руари; Звайн еще глубже ушел в себя.
— Он не знает, — ответил за Звайна Павек. — Оставим это, Ру! Он не знает. Она сама расскажет нам, когда мы приведем ее в деревню и-Ты что, хочешь привести ее туда, где Акашия может увидеть ее?
Павек не нуждался в негодовании полуэльфа, для того чтобы понять, что это была плохая идея. Он достаточно много знал о женщинах, чтобы сообразить, что вряд ли любая из них обрадуется, когда рядом окажется свидетельница ее безнадежного сопротивления. Если бы у него была хотя бы половина ума ударенного камнем баарзага, он немедленно вскочил бы в пустое седло вьючного канка и направился бы на юг с посланием Лорда Хаману и женщиной Новой Расы на буксире, но так как у него был только один единственный ум мужчины, он взял женщину на руки и пошел по направлению к Квирайту.
— А что с канками и трупами? — хором спросили Звайн и Руари.
— А что с ними? — ответил Павек и пошел дальше.
Они догнали его достаточно быстро, сопровождаемые хором колокольчиков, который предупредил деревню и привел всех на ее окраину. Акашия стояла перед толпой остальных квиритов, как друидов, так и фермеров. Сверху светил Гутей, внизу горели факелы, было вполне достаточно света, чтобы различить выражение ее лица: она была озабочена и полна сомнений. Все молчали, пока он не подошел так близко, что можно было говорить нормальным голосом.
— Я чувствую только одного путешественника.
— Остальные мертвы. Вот та, которую ты услышала. Она без сознания. — Павек взглянул через плечо, где стоял Руари, а поводья семи канков были обмотаны вокруг его руки. — Мы думаем, что будет лучше, если ты займешься ею. Она Новой Расы.
Все шло так плохо, как Павек и боялся, даже еще хуже. Глаза Акашии расширились и ее ноздри затрепетали, как если бы она почувствовала запах чего-то гниющего, но она просто отступила назад и прислонилась спиной к красной стене хижины, в которой она жила одна отдельно от других.
— А что с этими? — спросил Руари, потрясая поводьями, которые он держал, и заставляя колокольчики зазвенеть.
Акашия молчала, не собираясь принимать решение, и Павек взял все на себя:
— Поставь канков в загон. Накорми их и напои водой из колодца. Раздень тела, прежде чем похоронить их. Сложи в узел все их одежду и вещи — все, что найдешь — и будь поосторожнее. Не пытайся что-нибудь спрятать. Мы возьмем эти узлы назад с собой.
— «Мы возьмем их назад»? Кто это «мы»? — спросила Акашия, подходя к нему, но не глядя ни на него, ни на то, что он нес в руках.
— Мы: я и она, если выживет. Лорд Хаману послал ее сюда с эскортом-»Лорд Хаману»? Твой хозяин Лев? Опять?
— Послушай, Каши, — взмолился Павек, использую ее дружескую кличку, что он делал только тогда, когда был расстроен. — Он знает, где находится Квирайт. Он доказал это хотя бы тем, что послал нам послание через Кулак, и безошибочно сумел доставить его сюда-Безошибочно? Именно так ты называешь это?
Акашия махнула рукой прямо перед локтем Павека. При это ее рукав проехался по темной материи в его руках и смахнул его, открыв замаскированное лицо женщины Новой Расы. Павек задержал дыхание: женщины ничего не забывают, если она сейчас узнает это лицо, может быть все, включая вспышку.
Вспышка не последовала, только негромкий вздох, когда Акашия прижала костяшки пальцев к губам. — Что это за творение лживой магии, которое Лев создал и послал сюда?
Они подошли к легкой, но закрытой двери дома Акашии. Руки Павека уже онемели, спина горел от усталости. У него было не то настроение, чтобы утихомиривать ее гнев. — Я сказал тебе: она из Новой Расы. Они приходят с юга, из пустыни, из места, кторое находится в многих днях ходьбы от Урика. Лев никак не участвовал в ее создании, и Элабон Экриссар тоже.
Павек ждал, когда она откроет дверь, но она не сделала ни малейшего движения — ничего удивительного, ведь он, спотыкающийся на каждом шагу баарзаг, упоминул имя Экриссара.
— А какое он имеет к этому делу отношение?
Павек слегка ударил ногой в дверь, та открылась. — Я не — он перенес женщину через порог — знаю.
— Она вонючка, — вмешался Руари, выдавая оскорбительную кличку, придуманную Звайном, за собственную. Герои не должны кормить канков или рыть могилы. Он развернул одеяло и расстелил его на кровати Акашии, что вероятно было не слишком вежливо по отношению к женщине, но зато так можно было помешать загрязнению.
Звайн проскользнул в дверь вслед за Акашией. Одновременно робкий и дерзкий, он нашел тень в углу и стоял, опираясь спиной на стену хижины. Для презираемых мальчишек нет никаких запретов. — Я видел ее там, — заявил он, а потом сьежился, когда Акашия повернулась и посмотрела на него.
Тем не менее никакого выражения узнавания не появилось в ее глазах, когда она опять взглянула на женщину, которую Павек уже положил на ее кровать.
— Что она там делала?
— Он приходила ночью. По ночам дом был полон. Все комнаты были полныГолос мальчишки стал слегка мечтательным. Его взгляд затуманился воспоминаниями, он видел картины, которых не видел Павек. — Она была… — он проглотил слово. — Они называли ее элеганта. Они развлекались с ней за запертыми дверями.
— Свободная женщина? — На коже женщины были странные золотые метки. Павек никогда не видел ничего похожего, но точно знал, что это не татуировки рабыни, и Акашия тоже знала это. — Я бы скорее умерла.
Павек улыбнулся, он нечасто делал это, и дал своему шраму исказить его губы. — Не всякий так целеустремлен и решителен, как ты, Каши. Некоторые из нас хотят остаться в живых, а пока мы живем, нам надо как-то поддерживать себя.
Руари выплюнул слово, которое использовали в городских сточных канавах, и надо полагать имел в виду, что и эта женщина Новой Расы такая же. Не произнеся ни звука и не изменив выражение лица Павек повернулся на пятках к нему. Еще до того, как он ушел из города, были некоторые в бюро, которые говорили, что у Павека есть возможность стать в будущем устрашителем восьмого ранга, если он сумеет понравиться какому-нибудь влиятельному сановнику. Он был на голову ниже полуэльфа, и дорога к открытой двери была свободна, но Руари остался стоять там, где стоял. Однажды выученные, подлые трюки поведения темпларов не забываются никогда. Павек внимательно оглядел своего друга с ног до головы, задержал взгляд на внезапно изменившемся лице, а потом сказал:
— Ты слишком красив. На улицах Урика с твоим лицом покончили бы в первое утро, может быть и еще раньше. Хотя ты, может быть, и сохранил бы его до рынка рабов. Может быть твой новый владелец не захотел бы резать такое хорошенькое личико. — Хотя как раз сейчас лицо полуэльфа трудно было назвать красивым: щеки впали, на лбу выступил холодный пот, казалось еще немного, и Руари упадет в обморок. Павек во весь голос повторил ругательство, которое молодой друид использовал только что.
Акашия уперлась руками в его грудь и пыталась, безуспешно, заставить его отвернуться. — Остановись, пожалуйста. Ты совершенно прав: мы не знаем город, не понимаем как оно…она должна была жить там. Остановись, пожалуйста?
Он дал ей убедить себя. Шрам еще пульсировал, как всегда, на его лице было такое же выражение, как несколько мгновений назад, но боль не была главной причиной, по которой он не хотел стать устрашителем — и не потому, что он не нашел себе покровителя, как эта женщина Новой Расы нашла себе Экриссара… Павек был единственный — единственный в хижине Акашии — кто по настоящему чувствовал себя больным. Он хотел уйти и убежать со всех ног в рощу, но не мог, так как женщина пришла в себя.
Она села медленными, плавными и грациозными движениями, похожими на движения крадущегося дикого кота. Проверив себя, она посмотрела вверх, на них. Ее открытые глаза была также удивительны и необычны, как и все остальное в ней: очень бледные, сине-зеленые, похожие на драгоценные камни, и между наружной белой оболочкой и сетчаткой почти не было разницы, как у обыкновенных рас, зато в центре выделялись блестящие черные зрачки, которые мгновенно и очень существенно увеличились, приспосабливаясь к слабому свету единственной лампы.
— Кто ты? И что ты хочешь от нас? — первой заговорила Акашия.
— Я Матра. — И ее голос был совершенно удивителен, почти без выражения и очень глубок. Казалось, что он идет из какого-то другого места, а не из под маски. — У меня послание к высшему темплару по имени Павек.
Павек вышел вперед и привлек к себе внимание. — Я Павек.
Кустистые брови изогнулись над плотью из живого золота. Зрачки стали нечеловечески огромными и нечеловечески блестящими, она оглядела его с ног до головы, а потом уставилась на его лицо со шрамом. — Мой лорд сказал, что я найду очень-очень некрасивого человека.
Он почти рассмеялся вслух, но проглотил свой смех, заметив, что лицо Акашии потемнело. — Твой лорд? — спросил он вместо этого. — Король Хаману? Лорд Урика твой хозяин?
— Да, он мой лорд. Он хозяин всего. — Матра уверенно встала на ноги, не было ни малейшего признака того, что несколько минут назад она была без сознания, а не спокойно спала. Протянув руку с заостренным красными ногтями на кончиках пальцев, она коснулась лица Павека. Он вздрогнул и уколонился. — Это всегда выглядит так? Это больно?
Новая Раса, напомнил он себе: на ее чешуйчатой коже нет никаких следов, за исключением этих странных меток, отливающих металлом. Ни царапин или шрамов, следов от ожогов солнца, ничего. Он вспомнил предупреждение Звайна о маске и даже не захотел представлять себе, какие шрамы она скрывает. Она была высока, не ниже Руари; ее гибкое сильное тело было телом взрослого, но кто знает что с ее умом?
— Иногда болит. Мне бы не хотелось, чтобы ты касалась его. Ведь ты можешь понимать это, не правда ли? — Он встретил взгляд бледно-голубых глаз и выдерживал его, пока она не моргнула. Он надеялся, что она поняла. — У тебя послание для меня?
— Мой лорд сказал, что он и так дал тебе больше времени, чем заслуживает смертный человек. Он сказал, что ты уже достаточно отдохнул в твоем саду. Он сказал, что пришло время тебе вернуться и закончить то, что ты начал.
Осознав что все — Матра, Акашия, Руари и Звайн — сосредоточенно глядят на него, Павек спросил почти нормальным голосом, — Лев сказал, что я должен буду сделать?
— Он сказал, что я и ты будем вместе охотиться на халфлинга по имени Какзим, и что я отомщу за смерть Отца и Мики.
— Какзим! — воскликнул Звайн. — Какзим! Ты слышал это, Павек? Мы немедленно идем обратно в Урик.
— Отец! Что за Отец? Ты же сказал, что она сделана, не родилась. Она вретПавек заметил, как похожие на драгоценный камень глаза ярко и опасно свернули, когда изо рта Руари вылетела насмешка над Новой Расой. — Заткнитесь — оба! — крикнул он.
Все то время, пока Экриссар был его врагом, а Лаг — страшным бичом, который Павек хотел уничтожить, раб-халфлинг таился где-то в тени, не выходя наружу. Король-Лев пришел в Квирайт, чтобы уничтожить Экриссара, но и Лев ничего не знал о халфлинге. Среди последних слов, которые еще живая Телами сказала ему, было и предостережение, что Хаману не замечает проблему, пока она не царапнет его в глаз. Какзим — это имя Павек узнал от Звайна только в день смерти Телами — наконец царапнул в глаз Льва. Павек спросил себя как, и хотя он не слишком хотел знать ответы, задал необходимые вопросы:
— Откуда ты знаешь о Какзиме? Что он еще сделал?
Блестящие глаза сначала изучили Руари, потом Звайна и наконец вернулись к Павеку. — Он убийца. Его лицо было последним, что видел Отец перед тем, как его убили… — Осанка Матры изменилась, как будто в ней что-то сломалось. Она поглядела вниз на свои руки и с такой силой сжала пальцы, что костяшкам наверняка было больно. — Я обратилась к Лорду Экриссару, но он никогда не вернется. Еще один высший темплар послал меня к Лорду Хаману, а он послал меня к тебе. Ведь ты тоже высший темплар, правда? И ты тоже знаешь Какзима?
Павек не знал, что сказать. Матра говорила изящными фразами и имела изящные руки и ноги, но судя по всему оставалась ребенком в сердце и ребенком по уму, и он не знал, как ответить на ее вопросы. Он, однако, дорого заплатил за свои колебания, потому что Акашия сказала:
— Экриссар. — Ее отвращение превратило имя в ругательство. — Ты обратилась к лживому ночному кошмару, замаскированному под человека. Кто он тебе — друг, любовник? Именно из-за него ты носишь маску? Вонючка. Воняет твое лицо или твоя душа?
Павек никогда не слышал столько яда в голосе Акашии. Это отбросило его на шаг назад и заставило его спросить себя, а знает ли он вообще, кто такая Акашия. Не может ли так быть, что пытки и мучения, которым она подвергалась много дней в доме Экриссара, отравили, исказили душу Каши? Что она видела, когда глядела на Матру. Маска, длинные и угрожающие когти, черная одежда, завернутая вокруг тонкого тела. Быть может этого вполне достаточно, чтобы вызвать воспоминания об Экриссаре? В ее глазах сверкнуло мщение Без малейшего предупреждения Акашия бросилась на Матру. Она хотела мести, но не получилось, так как Павек и Звайн вместе схватили ее и крепко держали, не давая добраться до Матры. Золотые отметины вокруг глаз Матры и на ее плечах сверкнули в свете единственной лампы, воздух вокруг них нагрелся и поплыл, как солнечный свет нагревает и искажает воздух на соляной равнине.
— Какзим был рабом Экриссара, — крикнул Павек, стараясь избежать катастрофы, но вместо это только, похоже, приблизил ее. — Его дом, естественно, должен был стать первым местом, где искать его раба.
— Уберите ее отсюда, — предупредила Акашия, освобождаясь от хватки мужчин и приходя в себя, хотя ее голос стал еще более злым и холодным, чем был десять ударов сердца назад. — Убирайся отсюда, — прорычала она Матре.
— Я уйду с Высшим Темпларом Павеком, — ответила женщина, не моргнув глазом. Она была элеганта. Она делала свою жизнь в самых темных подземных тенях и в квартале высших темпларов. Акашия ничем не могла испугать ее. — С ним одним или с вместе с любыми другими, кто хочет отомстить. Ты тоже хочешь отомстить, женщина с зелеными глазами?
Потрясенная честностью, которую она не могла отрицать, и холодностью, не уступающей ее собственной, отступила именно Акашия, даже покачавшая гловой, когда шла обратно. Павек решил было, что самое худшее позади, но не подумал о Руари, который немедленно выскочил защищать Акашию, и не имело значения, что она относилась к нему скорее плохо, чем хорошо и к тому же совершенно не нуждалась в защите.
— Она не имеет права так разговаривать с Каши. Возьми ее в рощу, Павек! — потребовал он, то же самое требование, которое он сделал, когда сам Павек оказался здесь, и примерно по той же причине. — Пускай страж судит ее, ее Отца и ее месть.
— Нет, — ответил он просто.
— Нет? Это путь Квирайта, Павек. У тебя нет выбора: страж должен судить пришельцев.
— Нет, — повторил он. — Нет — по той же самой причине, по которой мы похороним темпларов и вернем все их вещи в Урик. Лев узнает, что мы сделали с его посланцем, и он знает, где и как найти нас. И, кроме того, речь не идет о Квирайте или страже Квирайта. Это дело Какзима и Урика. Я видел своими глазами, как Казим делал Лаг, но я не вернулся в Урик, чтобы найти его, так как я думал, что поскольку Лаг он делать больше не может, он не сможет сделать ничего плохого. Я ошибся; он стал убивать своими руками. Хаману прав, пришло время вернуться в Урик. Мы уедем, как только канки и Матра отдохнут-Сейчас, — прервала его Матра. — Я не нуждаюсь в отдыхе.
И может быть действительно не нуждалась. Не было даже намека на усталось в ее странных глазах или и в руке, которой она схватила его запястье.
— Жукам надо отдохнуть, — сказал он и посмотрел ей прямо в глаза. — День после завтрашнего, или еще день после того.
Она освободила его руку.
— Я еду с тобой, — сказал Звайн.
— И я, — немедленно добавил Руари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— У нее есть сила, хотя он так и не понял, откуда она берется, и она очень не любит, когда кто-нибудь касается ее маски.
— А что она делала в доме Экриссара? — спросил Руари злым голосом сквозь сжатые зубы, его пальцы тоже сжались, образовав небольшие, но увесистые кулаки. Он не забыл и не простил того, что случилось с Акашией в доме Экриссара; впрочем, как и они все. Лорд Хаману заставил своего высшего темплара — свою домашнюю зверюшку — заплатить страшную цену за предательство, но не удовлетворил жажду мщения в сердцах квиритов.
Звайн не ответил на вопрос. Он вообще предпочитал не отвечать ни на один вопрос о Элабоне Экриссаре или о его жизни в Доме Экриссара. Акашия помнила его по ночным допросам. Для нее этого было вполне достаточно, но Павек, который знал мертвые сердца лучше ее, подозревал, что Звайна пытали и мучали как и саму Акашию, только более мягко.
— Что она делала там? — повторил вопрос Руари; Звайн еще глубже ушел в себя.
— Он не знает, — ответил за Звайна Павек. — Оставим это, Ру! Он не знает. Она сама расскажет нам, когда мы приведем ее в деревню и-Ты что, хочешь привести ее туда, где Акашия может увидеть ее?
Павек не нуждался в негодовании полуэльфа, для того чтобы понять, что это была плохая идея. Он достаточно много знал о женщинах, чтобы сообразить, что вряд ли любая из них обрадуется, когда рядом окажется свидетельница ее безнадежного сопротивления. Если бы у него была хотя бы половина ума ударенного камнем баарзага, он немедленно вскочил бы в пустое седло вьючного канка и направился бы на юг с посланием Лорда Хаману и женщиной Новой Расы на буксире, но так как у него был только один единственный ум мужчины, он взял женщину на руки и пошел по направлению к Квирайту.
— А что с канками и трупами? — хором спросили Звайн и Руари.
— А что с ними? — ответил Павек и пошел дальше.
Они догнали его достаточно быстро, сопровождаемые хором колокольчиков, который предупредил деревню и привел всех на ее окраину. Акашия стояла перед толпой остальных квиритов, как друидов, так и фермеров. Сверху светил Гутей, внизу горели факелы, было вполне достаточно света, чтобы различить выражение ее лица: она была озабочена и полна сомнений. Все молчали, пока он не подошел так близко, что можно было говорить нормальным голосом.
— Я чувствую только одного путешественника.
— Остальные мертвы. Вот та, которую ты услышала. Она без сознания. — Павек взглянул через плечо, где стоял Руари, а поводья семи канков были обмотаны вокруг его руки. — Мы думаем, что будет лучше, если ты займешься ею. Она Новой Расы.
Все шло так плохо, как Павек и боялся, даже еще хуже. Глаза Акашии расширились и ее ноздри затрепетали, как если бы она почувствовала запах чего-то гниющего, но она просто отступила назад и прислонилась спиной к красной стене хижины, в которой она жила одна отдельно от других.
— А что с этими? — спросил Руари, потрясая поводьями, которые он держал, и заставляя колокольчики зазвенеть.
Акашия молчала, не собираясь принимать решение, и Павек взял все на себя:
— Поставь канков в загон. Накорми их и напои водой из колодца. Раздень тела, прежде чем похоронить их. Сложи в узел все их одежду и вещи — все, что найдешь — и будь поосторожнее. Не пытайся что-нибудь спрятать. Мы возьмем эти узлы назад с собой.
— «Мы возьмем их назад»? Кто это «мы»? — спросила Акашия, подходя к нему, но не глядя ни на него, ни на то, что он нес в руках.
— Мы: я и она, если выживет. Лорд Хаману послал ее сюда с эскортом-»Лорд Хаману»? Твой хозяин Лев? Опять?
— Послушай, Каши, — взмолился Павек, использую ее дружескую кличку, что он делал только тогда, когда был расстроен. — Он знает, где находится Квирайт. Он доказал это хотя бы тем, что послал нам послание через Кулак, и безошибочно сумел доставить его сюда-Безошибочно? Именно так ты называешь это?
Акашия махнула рукой прямо перед локтем Павека. При это ее рукав проехался по темной материи в его руках и смахнул его, открыв замаскированное лицо женщины Новой Расы. Павек задержал дыхание: женщины ничего не забывают, если она сейчас узнает это лицо, может быть все, включая вспышку.
Вспышка не последовала, только негромкий вздох, когда Акашия прижала костяшки пальцев к губам. — Что это за творение лживой магии, которое Лев создал и послал сюда?
Они подошли к легкой, но закрытой двери дома Акашии. Руки Павека уже онемели, спина горел от усталости. У него было не то настроение, чтобы утихомиривать ее гнев. — Я сказал тебе: она из Новой Расы. Они приходят с юга, из пустыни, из места, кторое находится в многих днях ходьбы от Урика. Лев никак не участвовал в ее создании, и Элабон Экриссар тоже.
Павек ждал, когда она откроет дверь, но она не сделала ни малейшего движения — ничего удивительного, ведь он, спотыкающийся на каждом шагу баарзаг, упоминул имя Экриссара.
— А какое он имеет к этому делу отношение?
Павек слегка ударил ногой в дверь, та открылась. — Я не — он перенес женщину через порог — знаю.
— Она вонючка, — вмешался Руари, выдавая оскорбительную кличку, придуманную Звайном, за собственную. Герои не должны кормить канков или рыть могилы. Он развернул одеяло и расстелил его на кровати Акашии, что вероятно было не слишком вежливо по отношению к женщине, но зато так можно было помешать загрязнению.
Звайн проскользнул в дверь вслед за Акашией. Одновременно робкий и дерзкий, он нашел тень в углу и стоял, опираясь спиной на стену хижины. Для презираемых мальчишек нет никаких запретов. — Я видел ее там, — заявил он, а потом сьежился, когда Акашия повернулась и посмотрела на него.
Тем не менее никакого выражения узнавания не появилось в ее глазах, когда она опять взглянула на женщину, которую Павек уже положил на ее кровать.
— Что она там делала?
— Он приходила ночью. По ночам дом был полон. Все комнаты были полныГолос мальчишки стал слегка мечтательным. Его взгляд затуманился воспоминаниями, он видел картины, которых не видел Павек. — Она была… — он проглотил слово. — Они называли ее элеганта. Они развлекались с ней за запертыми дверями.
— Свободная женщина? — На коже женщины были странные золотые метки. Павек никогда не видел ничего похожего, но точно знал, что это не татуировки рабыни, и Акашия тоже знала это. — Я бы скорее умерла.
Павек улыбнулся, он нечасто делал это, и дал своему шраму исказить его губы. — Не всякий так целеустремлен и решителен, как ты, Каши. Некоторые из нас хотят остаться в живых, а пока мы живем, нам надо как-то поддерживать себя.
Руари выплюнул слово, которое использовали в городских сточных канавах, и надо полагать имел в виду, что и эта женщина Новой Расы такая же. Не произнеся ни звука и не изменив выражение лица Павек повернулся на пятках к нему. Еще до того, как он ушел из города, были некоторые в бюро, которые говорили, что у Павека есть возможность стать в будущем устрашителем восьмого ранга, если он сумеет понравиться какому-нибудь влиятельному сановнику. Он был на голову ниже полуэльфа, и дорога к открытой двери была свободна, но Руари остался стоять там, где стоял. Однажды выученные, подлые трюки поведения темпларов не забываются никогда. Павек внимательно оглядел своего друга с ног до головы, задержал взгляд на внезапно изменившемся лице, а потом сказал:
— Ты слишком красив. На улицах Урика с твоим лицом покончили бы в первое утро, может быть и еще раньше. Хотя ты, может быть, и сохранил бы его до рынка рабов. Может быть твой новый владелец не захотел бы резать такое хорошенькое личико. — Хотя как раз сейчас лицо полуэльфа трудно было назвать красивым: щеки впали, на лбу выступил холодный пот, казалось еще немного, и Руари упадет в обморок. Павек во весь голос повторил ругательство, которое молодой друид использовал только что.
Акашия уперлась руками в его грудь и пыталась, безуспешно, заставить его отвернуться. — Остановись, пожалуйста. Ты совершенно прав: мы не знаем город, не понимаем как оно…она должна была жить там. Остановись, пожалуйста?
Он дал ей убедить себя. Шрам еще пульсировал, как всегда, на его лице было такое же выражение, как несколько мгновений назад, но боль не была главной причиной, по которой он не хотел стать устрашителем — и не потому, что он не нашел себе покровителя, как эта женщина Новой Расы нашла себе Экриссара… Павек был единственный — единственный в хижине Акашии — кто по настоящему чувствовал себя больным. Он хотел уйти и убежать со всех ног в рощу, но не мог, так как женщина пришла в себя.
Она села медленными, плавными и грациозными движениями, похожими на движения крадущегося дикого кота. Проверив себя, она посмотрела вверх, на них. Ее открытые глаза была также удивительны и необычны, как и все остальное в ней: очень бледные, сине-зеленые, похожие на драгоценные камни, и между наружной белой оболочкой и сетчаткой почти не было разницы, как у обыкновенных рас, зато в центре выделялись блестящие черные зрачки, которые мгновенно и очень существенно увеличились, приспосабливаясь к слабому свету единственной лампы.
— Кто ты? И что ты хочешь от нас? — первой заговорила Акашия.
— Я Матра. — И ее голос был совершенно удивителен, почти без выражения и очень глубок. Казалось, что он идет из какого-то другого места, а не из под маски. — У меня послание к высшему темплару по имени Павек.
Павек вышел вперед и привлек к себе внимание. — Я Павек.
Кустистые брови изогнулись над плотью из живого золота. Зрачки стали нечеловечески огромными и нечеловечески блестящими, она оглядела его с ног до головы, а потом уставилась на его лицо со шрамом. — Мой лорд сказал, что я найду очень-очень некрасивого человека.
Он почти рассмеялся вслух, но проглотил свой смех, заметив, что лицо Акашии потемнело. — Твой лорд? — спросил он вместо этого. — Король Хаману? Лорд Урика твой хозяин?
— Да, он мой лорд. Он хозяин всего. — Матра уверенно встала на ноги, не было ни малейшего признака того, что несколько минут назад она была без сознания, а не спокойно спала. Протянув руку с заостренным красными ногтями на кончиках пальцев, она коснулась лица Павека. Он вздрогнул и уколонился. — Это всегда выглядит так? Это больно?
Новая Раса, напомнил он себе: на ее чешуйчатой коже нет никаких следов, за исключением этих странных меток, отливающих металлом. Ни царапин или шрамов, следов от ожогов солнца, ничего. Он вспомнил предупреждение Звайна о маске и даже не захотел представлять себе, какие шрамы она скрывает. Она была высока, не ниже Руари; ее гибкое сильное тело было телом взрослого, но кто знает что с ее умом?
— Иногда болит. Мне бы не хотелось, чтобы ты касалась его. Ведь ты можешь понимать это, не правда ли? — Он встретил взгляд бледно-голубых глаз и выдерживал его, пока она не моргнула. Он надеялся, что она поняла. — У тебя послание для меня?
— Мой лорд сказал, что он и так дал тебе больше времени, чем заслуживает смертный человек. Он сказал, что ты уже достаточно отдохнул в твоем саду. Он сказал, что пришло время тебе вернуться и закончить то, что ты начал.
Осознав что все — Матра, Акашия, Руари и Звайн — сосредоточенно глядят на него, Павек спросил почти нормальным голосом, — Лев сказал, что я должен буду сделать?
— Он сказал, что я и ты будем вместе охотиться на халфлинга по имени Какзим, и что я отомщу за смерть Отца и Мики.
— Какзим! — воскликнул Звайн. — Какзим! Ты слышал это, Павек? Мы немедленно идем обратно в Урик.
— Отец! Что за Отец? Ты же сказал, что она сделана, не родилась. Она вретПавек заметил, как похожие на драгоценный камень глаза ярко и опасно свернули, когда изо рта Руари вылетела насмешка над Новой Расой. — Заткнитесь — оба! — крикнул он.
Все то время, пока Экриссар был его врагом, а Лаг — страшным бичом, который Павек хотел уничтожить, раб-халфлинг таился где-то в тени, не выходя наружу. Король-Лев пришел в Квирайт, чтобы уничтожить Экриссара, но и Лев ничего не знал о халфлинге. Среди последних слов, которые еще живая Телами сказала ему, было и предостережение, что Хаману не замечает проблему, пока она не царапнет его в глаз. Какзим — это имя Павек узнал от Звайна только в день смерти Телами — наконец царапнул в глаз Льва. Павек спросил себя как, и хотя он не слишком хотел знать ответы, задал необходимые вопросы:
— Откуда ты знаешь о Какзиме? Что он еще сделал?
Блестящие глаза сначала изучили Руари, потом Звайна и наконец вернулись к Павеку. — Он убийца. Его лицо было последним, что видел Отец перед тем, как его убили… — Осанка Матры изменилась, как будто в ней что-то сломалось. Она поглядела вниз на свои руки и с такой силой сжала пальцы, что костяшкам наверняка было больно. — Я обратилась к Лорду Экриссару, но он никогда не вернется. Еще один высший темплар послал меня к Лорду Хаману, а он послал меня к тебе. Ведь ты тоже высший темплар, правда? И ты тоже знаешь Какзима?
Павек не знал, что сказать. Матра говорила изящными фразами и имела изящные руки и ноги, но судя по всему оставалась ребенком в сердце и ребенком по уму, и он не знал, как ответить на ее вопросы. Он, однако, дорого заплатил за свои колебания, потому что Акашия сказала:
— Экриссар. — Ее отвращение превратило имя в ругательство. — Ты обратилась к лживому ночному кошмару, замаскированному под человека. Кто он тебе — друг, любовник? Именно из-за него ты носишь маску? Вонючка. Воняет твое лицо или твоя душа?
Павек никогда не слышал столько яда в голосе Акашии. Это отбросило его на шаг назад и заставило его спросить себя, а знает ли он вообще, кто такая Акашия. Не может ли так быть, что пытки и мучения, которым она подвергалась много дней в доме Экриссара, отравили, исказили душу Каши? Что она видела, когда глядела на Матру. Маска, длинные и угрожающие когти, черная одежда, завернутая вокруг тонкого тела. Быть может этого вполне достаточно, чтобы вызвать воспоминания об Экриссаре? В ее глазах сверкнуло мщение Без малейшего предупреждения Акашия бросилась на Матру. Она хотела мести, но не получилось, так как Павек и Звайн вместе схватили ее и крепко держали, не давая добраться до Матры. Золотые отметины вокруг глаз Матры и на ее плечах сверкнули в свете единственной лампы, воздух вокруг них нагрелся и поплыл, как солнечный свет нагревает и искажает воздух на соляной равнине.
— Какзим был рабом Экриссара, — крикнул Павек, стараясь избежать катастрофы, но вместо это только, похоже, приблизил ее. — Его дом, естественно, должен был стать первым местом, где искать его раба.
— Уберите ее отсюда, — предупредила Акашия, освобождаясь от хватки мужчин и приходя в себя, хотя ее голос стал еще более злым и холодным, чем был десять ударов сердца назад. — Убирайся отсюда, — прорычала она Матре.
— Я уйду с Высшим Темпларом Павеком, — ответила женщина, не моргнув глазом. Она была элеганта. Она делала свою жизнь в самых темных подземных тенях и в квартале высших темпларов. Акашия ничем не могла испугать ее. — С ним одним или с вместе с любыми другими, кто хочет отомстить. Ты тоже хочешь отомстить, женщина с зелеными глазами?
Потрясенная честностью, которую она не могла отрицать, и холодностью, не уступающей ее собственной, отступила именно Акашия, даже покачавшая гловой, когда шла обратно. Павек решил было, что самое худшее позади, но не подумал о Руари, который немедленно выскочил защищать Акашию, и не имело значения, что она относилась к нему скорее плохо, чем хорошо и к тому же совершенно не нуждалась в защите.
— Она не имеет права так разговаривать с Каши. Возьми ее в рощу, Павек! — потребовал он, то же самое требование, которое он сделал, когда сам Павек оказался здесь, и примерно по той же причине. — Пускай страж судит ее, ее Отца и ее месть.
— Нет, — ответил он просто.
— Нет? Это путь Квирайта, Павек. У тебя нет выбора: страж должен судить пришельцев.
— Нет, — повторил он. — Нет — по той же самой причине, по которой мы похороним темпларов и вернем все их вещи в Урик. Лев узнает, что мы сделали с его посланцем, и он знает, где и как найти нас. И, кроме того, речь не идет о Квирайте или страже Квирайта. Это дело Какзима и Урика. Я видел своими глазами, как Казим делал Лаг, но я не вернулся в Урик, чтобы найти его, так как я думал, что поскольку Лаг он делать больше не может, он не сможет сделать ничего плохого. Я ошибся; он стал убивать своими руками. Хаману прав, пришло время вернуться в Урик. Мы уедем, как только канки и Матра отдохнут-Сейчас, — прервала его Матра. — Я не нуждаюсь в отдыхе.
И может быть действительно не нуждалась. Не было даже намека на усталось в ее странных глазах или и в руке, которой она схватила его запястье.
— Жукам надо отдохнуть, — сказал он и посмотрел ей прямо в глаза. — День после завтрашнего, или еще день после того.
Она освободила его руку.
— Я еду с тобой, — сказал Звайн.
— И я, — немедленно добавил Руари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38