Россия получит двойной удар и снова завязнет в войне. А вот третью оккупационную кампанию ей не простят ни в Европе, ни в США. Потому так важна сегодня роль чеченских эмиссаров в международных организациях...
Давлатов знал цену таким лекциям. Повтори он своего российского партнера слово в слово, ни за что не добился бы такого результата; стоит только взглянуть на напряженные фигуры слушателей, вбирающих в себя каждое слово человека, вынужденного скрывать свое лицо, компетентного в таких вопросах, - так голова идет кругом. Непонятные, кажущиеся магическими слова, для кого-то так и оставались непонятыми, но действовали подобно заклинанию. Маг. Чародей. Незаменимый человек! Для таких в чеченских селениях режут баранов, а в учебном центре... тоже режут. Стреляют, рвут и забивают до смерти пленных солдат Российской Армии.
***
Время послеобеденное, но до самого обеда пока далеко. Вначале зрелище, которое вырабатывает обильное слюноотделение, желудочный сок, адреналин... А до представления принимать пищу не рекомендуется: шашлык из молодого барана покажется жестким, а свежевыпеченные лепешки - черствыми. Само ожидание крови - больше чем предвкушение, намного больше.
***
Закончив двухчасовой спич, генерал-майор Зубахин выпил воды и под одобрительными взглядами Индуса и пакистанского наемника Мустафы Джафаля первым вышел на свежий воздух.
Слегка морозный, он бодрил после портяночного запаха казармы. А вот динамика, обоюдно выделяемая и слушателями, и оратором, останется в груди надолго. Вскоре к ней примкнет статика иного характера, когда по меньшей мере десять пар глаз пленных соотечественников вонзятся в не прикрытые маской глаза, губы, ухоженные руки...
- Отличная лекция! - Давлатов присоединился к генералу и зашагал вместе с ним к выходу из комроты.
- Жрать хочется, - откровенно признался Зубахин. Он уже заранее решил, что рис, который обычно подавали к шашлыку, есть не станет - только исходящее соком мясо. И обязательно на морозном воздухе. К нему бы хорошего грузинского вина... Евгений Александрович частенько пил в одиночестве, тогда вкус вина заметно отличался оттого же сорта, но выпитого в компании друзей, красивой проститутки... Но в учебном центре Индуса вина не пьют; и даже если бы предложили, что за удовольствие пить, ловя на себе непримиримые взгляды?
Наброшенная на плечи генерал-майора длинная роскошная дубленка наполовину скрывала светло-коричневый "сталинский" френч и черные брюки.
В этом году Зубахин в четвертый раз - стало быть, привычно - занял место в двадцати метрах от северной стороны столовой и в паре шагов от барьера арены. Впереди него выросла плотная цепочка боевиков из команды Ахмеда Закуева, которая опустится на колени, как только начнется первый поединок. Справа от генерала расположился сам Закуев, слева - Индус, подоспевший к этому времени пакистанец Джафаль и отнюдь не рядовой член иорданского союза "Братья мусульмане".
Зубахин оглянулся. Позади, на почтительном в данном случае расстоянии в два метра, выросла разношерстная толпа; несколько человек забрались на бетонный блок, отстоящий от угла здания на четыре-пять метров. Ждали, по всей видимости, "разводящего" Увайса Рагимова, который и давал команду к бою.
А вот и он: генерал увидел выпускника Рязанского высшего военного училища, одетого в камуфлированный бушлат и низкую папаху с зеленой лентой посредине.
Все началось как-то буднично. Незаметно, словно просело, опустилось внутреннее кольцо зрителей. На арену вытолкали двух пленников. Вслед за ними по сценарию внутри круга оказались два спеца из лагеря Исы Хамурдинова. Сегодня их задача - показать свои навыки в рукопашном бою, а не обычная тренировка на "куклах", где русского солдата порой заставляли вставать в ту или иную стойку, используя его в качестве груши. Обессиленных, кто уже не мог сопротивляться и стоять, превращали в мишени: в них стреляли из снайперских винтовок, пистолетов, метали ножи, исполосовывали автоматными очередями и резали кинжалами. Чтобы "взбодрить" смертников, на них спускали огромных кавказских овчарок. Собаки рвали пленников, заставляли их извиваться на земле, вскакивать, бежать, что затрудняло наемникам прицеливание и давало навыки в стрельбе по движущимся целям. Курсанты диверсионной школы, не привыкшие к крови, быстро привыкали к ней, ибо ее было очень много.
Правда, уже около месяца не было "пополнения". В школу привозили и гражданских, которых в основном использовали в качестве мишеней. В ограниченном пространстве, замкнутом с четырех сторон мешками с песком, помещали "мишень", натравливали на нее собаку, а снайперы, улучив момент, поражали противника, чья голова на мгновенье показывалась из-за ограждения. За точный выстрел курсант получал вознаграждение.
***
Генерал в первые секунды боя не различал лиц соотечественников, просто перед глазами метались в разные стороны грязные, порванные гимнастерки, а за ними, туго подпоясанные кожаными ремнями, устремлялись стройные фигуры чеченцев.
Зубахин непроизвольно дернул головой, словно ему, а не пленнику, в лицо врезался изящный, начищенный до блеска хромовый сапог. Раздался одобрительный гул "трибун". И еще один рев восторга под колыханье в рядах зрителей: от двух сильных ударов кровь залила лицо светловолосого юноши. Он рухнул на землю и тут же получил локтем в спину. Неудачно провел чеченец "последний", смертельный удар - локоть скользнул вдоль позвоночника, что вызвало у атакующего ярость. Он сразу же забыл, что на его долю выпало показать класс, и просто забивал ногами свою жертву.
Второму солдату "повезло" больше. Когда он упал, его противник одной рукой взял его за подбородок, а другой - под ухо, и сделал резкое круговое движение. Хруст сломанной шеи долетел даже до "болельщиков", облюбовавших бетонный блок.
А второй пленник выталкивал из себя жизнь; а она цеплялась за окровавленный рот, обломки зубов и порванный о них язык, подносила к изуродованному лицу руки, подтягивала ноги под живот...
Рагимов остановил бой. Милосердия в нем было не больше, чем порядочности в генерал-майоре Зубахине: по приказу начальника школы изувеченного солдата перетащили через ограждение манежа и бросили умирать у стены столовой.
Где еще можно хлебнуть столько адреналина?.. Оттого, может быть, не признают спиртное в лагере полевого командира Давлатова?..
А на манеже еще одна пара русских. И еще одна - чеченцев. Среди которых оказался Иса Хамурзинов, обладатель 3-го дана школы кекусинкай, убивший в рукопашных боях одиннадцать российских солдат-"кукол".
- Давай, давай! - подбадривал по-русски "своих" кто-то из толпы. Мочи его!
До морского пехотинца очередь еще не дошла, Медведев стоял в тесном кольце бандитов. Он обернулся на голос, отыскивая глазами азартного болельщика. Не нашел. И бросил короткий взгляд на грузного человека в маске. Уже в который раз бросил. И сузил зрачки.
"Почтительное" расстояние между Зубахиным и стоящими позади него боевиками вначале сократилось до минимума, а потом на генерала уже начали напирать, и он подался чуть вперед, касаясь коленями сидящего перед ним нукера. От арены его отделял только этот боевик да ширина набитого песком мешка.
- Давай! Мочи!
Убить противника пусть даже в неравном поединке почетно. Так же почетно казнить его, пополнив свой архив очередной видеозаписью. Но это разные вещи, потому хочется и того, и другого.
- Мочи русскую свинью!
Теперь генерал не дергал головой, в азарте он едва ли не повторял движения атакующих и морщился после неточных ударов. Но вскоре порадовался "за своих": опытный Иса, сорвав с себя ремень, захлестнул его на шее жертвы и, удерживая обеими руками, провел красивый бросок, издали похожий на захват изнутри.
Упавший на землю пленник не мучился. Он умер во время рывка, когда ремень и рука каратиста, послужившая рычагом, сломали ему шейные позвонки.
На одобрительные возгласы товарищей и многозначительное покачивание головой иорданского гостя Хамурзинов еле заметно усмехнулся.
- Жалко будет, если его убьют, - Давлатов наклонился к Зубахину, кивнув на вышедшего на арену морского пехотинца. - Пакистанцы давали мне за него большие деньги, но я отказался. - И еще раз кивнул теперь в сторону Хамурзинова. - Даже Иса боится его.
Зубахин не раз и не два слышал, по какой причине держит Индус среди заложников пехотинца Медведева. Ничего нового авторитетный чеченец не изобрел. Когда ты сражаешься со слабым противником, то и сам становишься слабым. А сильный учит тебя и помимо воли делает сильнее. Только вот в случае с Медведевым вечно так продолжаться не может. А Индус ждет, когда морпех сломается и предложит свои услуги. Предложит едва ли не добровольно - примеров тому множество. А пока он звереет; ни в повадках, ни во взгляде уже не осталось ничего человеческого. Такие опасны для общества в любые времена, общество не примет потенциального убийцу, отторгнет его, не помогут никакие реабилитационные мероприятия, психологи и прочие лекари душ человеческих.
Местный каратист выждал достойную паузу и удалился за барьер.
Исключая прерывистый лай "кавказцев", толпа наемников хранила молчание. Но следила за каждым движением русского солдата: он медленно снял с себя изодранный бушлат, оставаясь в тельнике без рукавов и открывая на обозрение вытатуированного на плече белого медведя, эмблему бригады морского спецназа.
Рука "разводящего" Рагимова вспотела, держа рукоятку ножа с чрезмерным напряжением. Начальник школы чуть помедлил, прежде чем бросить холодное оружие в центр арены.
Медведев не спеша приблизился и поднял боевой нож, привычно взяв его лезвием к себе. И снова бросил незаметный взгляд на человека в маске.
Как и остальные пленники, о "полковнике" Юра знал немного, ходили разговоры, что он русский. Почти всегда рядом с ним находился начальник "Джафаль-лагеря" Мустафа, который готовил профессионалов психологической и идеологической пропаганды. Лицо Мустафы трудно было различить из-за густых бровей и бороды, которая начиналась от самых глаз. Лица же "полковника" никто из заложников не видел. Хотя у него и не было нужды скрываться перед "куклами". Ни один из них никогда и ни при каких обстоятельствах не покинет живым эту преступную базу. Даже мертвые обречены навсегда покоиться под неродной землей. Их сотни - без вести пропавших.
"Медведь" держал нож левой рукой, имея преимущество перед праворукими: смещаясь под неудобную руку противника, он вынуждал того либо отступать, либо контратаковать с непривычной позиции. Вот и сейчас, двинувшись вправо, получил преимущество. Впрочем... перевес и так был очевиден. Медведев мог сделать один-единственный выпад и покончить с вооруженным ножом оппонентом: его первым противником оказался запланированный Рагимовым труп - дышащий на ладан наркоман-смертник из лагеря Исы Хамурзинова. Однако накачанный напоследок героином для поднятия боевого духа.
Игра с ним не получилась изначально.
На смену наркоману, труп которого вынесли из манежа, против "белого медведя" выступили сразу два противника, и Юра приступил к исполнению заранее намеченного плана. Первым делом он занял позицию спиной к солнцу, используя естественную подсветку в глаза противнику. Солнце уж не такое яркое, чтобы уповать на его помощь, но главное в другом, в том, чтобы маневр сержанта правильно поняли боевики, сидящие перед русским генералом, и заранее не напряглись. А когда он отступит еще на пару шагов, наступит время решающего броска. А пока...
Пока нужно защищаться. Противники "медведя" словно нащупали его слабину и уже решительно, подстегивая себя гортанными выкриками, подходили с двух сторон...
Впервые видя не совсем решительные действия "куклы", Давлатов покачал головой и снова склонился к плечу Зубахина, повторяясь:
- Клянусь, я пожалею, если его убьют.
- Пожалей о другом, о том, что вовремя не продал его пакистанцам, удачно пошутил генерал.
- Какая разница, - вяло отозвался Индус, морщась от такого же чахлого начала поединка.
А генерал вдруг потерял всякий интерес к тому, что разворачивалось на его глазах. Наверное, он пресытился предыдущими убийствами соотечественников, а смерть наркомана, которому Медведев распахал ножом живот, вызвала легкий приступ тошноты. В связи с этим Зубахин сделал неожиданный для себя вывод: смерть чеченцев его просто не интересует, не трогает, тогда как смерть русских...
Вроде бы все правильно, так и должно быть, но повеяло вдруг в груди генерала ледяным ветерком ненормальности.
Стоящий справа Ахмед Закуев демонстративно зевнул, но глаза его остались напряженными. Лучшая "кукла", делая редкие предупреждающие выпады в сторону то одного, то другого противника, отступала. Еще пара шагов, и русский пехотинец перевалится через ограждение. Напряжение спало, когда Ахмед увидел красиво проведенный прием в исполнении "медведя". Вытянув на себя одного боевика, он неожиданно переключился на другого, с разворота ударив его ногой. Следующий шаг русского был очевиден: так же молниеносно вернуться к первому, во время атаки встретившему ножом пустоту. Но вместо этого Медведев, сильно оттолкнувшись, в длинном прыжке буквально завис над головами сидящих в первом ряду охранников и занес нож для решающего удара.
Генерала сзади продолжала подпирать разномастная публика. Справа вплотную к нему стоял Ахмед, слева - Индус. Свободно и быстро можно двинуться только вперед. А впереди - сверкающий на солнце стальной клинок и прожигающий насквозь взгляд русского солдата.
Закуев действовал на удивление быстро, для большинства присутствующих здесь чеченцев - неожиданно и... неразумно. Он развернулся, наваливаясь на генерала и подставляя под удар "катрана" свое правое плечо...
***
Со связанными за спиной руками сержант лежал на боку в центре арены. Повернуться ему не давали трое бандитов, прижимая к земле его сильное тело. Двое держали ноги пленника, а третий, стоя, сильно нажимал ногой на висок.
Зубахин хотел и не мог найти причину, которая бы заставила его ненавидеть солдата. Наоборот, что-то наподобие жалости коснулось его сознания, когда после неудачного нападения десяток рук скрутили пленника. Какая-то неуместная жалость, лишняя гостья в груди предателя. Мало того, он почувствовал себя виноватым. А все из-за того, что обманным путем переписали конец сценария, который в конечном итоге принес целый букет из разочарования, смертельного испуга, жалости и вот, пожалуйста, чувства вины.
Давлатов с поражающей точностью разобрался в том, что творится на душе генерала.
- Ты можешь выкупить его, - и с усмешкой указал рукой в центр арены.
А там уже стоял раненый Ахмед. Поверх раны его предплечье опоясывал жгут - ремень, с помощью которого Иса Хамурзинов убил свою жертву. Закуев ни словом, ни взглядом не спросил у Давлатова разрешения на казнь заложника. Руководитель лагеря по подготовке диверсантов, он мог позволить себе поймать утвердительный кивок Индуса лишь в последнее мгновенье, когда сталь широкого ножа коснется горла дерзкого десантника.
Правая рука Ахмеда онемела и едва слушалась, но именно в ней, причем намеренно, чеченец держал свой кинжал.
Медведева продолжали удерживать в положении лежа - так удобнее перерезать горло, только еще больше запрокинули голову, на которую продолжал давить чеченский сапог. Закуев опустился на одно колено и только сейчас глянул на Индуса.
Рустэм кивнул.
Совсем рядом работала видеокамера. Опытный бородатый хроникер присел, чтобы из кадра не ускользнуло ничего: ни движения ножа, ни распахнутого горла, ни плотно сжатых губ жертвы, которая пытается хватануть воздух не ртом, а жуткой раной.
- Открой глаза, - потребовал Ахмед от пехотинца.
Вплотную к мешкам подогнали четверку заложников - обязательное правило и метод устрашения. Они смотрели на своего товарища, зная, что их ждет, если они отведут взор.
- Открой глаза! - Закуев повысил голос.
Пехотинец распахнул веки и смело бросил коротенькое слово:
- Смотри.
Прежде чем убить солдата, на арене-жертвеннике Ахмед произнес привычную речь, без которой не обходится ни одна бандитская казнь. Подобные высказывания порой отпечатываются и вывешиваются на всеобщее обозрения в Грозном, Ростове, Волгограде и подписываются от имени правоверных мусульман Северного Кавказа.
Палач смотрел в объектив видеокамеры.
- Сейчас сдохнет еще одно русское дерьмо. Мать, смотри на своего выродка! А завтра мы вспорем живот тебе, твоей дочери-суке. Мы мусульмане, нет той силы, которая могла бы нас удержать. А вы, русская погань, сгнили. Слава Аллаху!
Лезвие на миг заслонило от взгляда солдата ставшее красноватым солнце и пропало из виду...
Не сразу, а в несколько приемов, словно держал в руках ножовку, Ахмед перерезал десантнику горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38