* * *

Зарецкий приезжал на базу дважды. Он оперативно решил вопрос об увольнении Усманова из ФАПСИ. Рапорт, написанный капитаном на имя командира войсковой части правительственной связи, без видимых задержек прошел по всем инстанциям и был испещрен подписями и штампами, в конце стояли номерная печать, подписи начальника штаба и заместителя командира. В канцелярии части, где Усманов задержался на несколько минут, в его присутствии было уничтожено его удостоверение. Он подписал акт об уничтожении, поставил росчерк в журнале. Теперь, кроме общепринятых, подписанных им обязательств о неразглашении секретов, связанных с его деятельностью в ФАПСИ, с этим органом его ничего больше не связывало.
Прошла всего неделя, боевая единица нового подразделения МВД насчитывала восемь человек, включая самого Усманова. База представляла собой комплекс из трех построек: двухэтажного дома с пятью спальнями, столовой, гостиной; срубовой бани с огромной комнатой отдыха; каменного гаража со сквозным выездом, куда свободно помещались две легковые машины. Территория была взята в кольцо высоким деревянным забором. Вокруг — лес, тишина, подъездная дорога протянулась до основного шоссе на три с половиной километра.
Микроавтобус «Тойота», на котором приехал Зарецкий, заехал в гараж. В этот раз полковник был одет в милицейскую форму. Он отдал приказ двум молодым людям, один из которых сидел за рулем, и они выгрузили из машины три продолговатых ящика. Зарецкий подозвал Усманова и указал на ящики.
— Геннадий Васильевич, тут оружие, патроны, униформа. Распакуйте все, место для хранения определите сами, но так, чтобы все было под рукой. Это не готовность номер один, но все же. Вполне вероятно, что вскоре вам придется пройти, так сказать, боевое крещение. И мне вместе с вами. Готовится серьезная операция по обезвреживанию вооруженной бандитской группировки, на совещании решено привлечь к этому именно нашу группу. Детали операции мы с вами, разумеется, тщательно проработаем, пару раз придется выехать на место и определиться визуально.
Зарецкий был искренен. Действительно, он готовил очень серьезную операцию по ликвидации организованной преступной группировки, было и совещание, где, собственно, и обсуждался вопрос о привлечении к этому делу отряда Усманова. Но вот детали операции полковник не собирался обсуждать с Усмановым.
— Как настроение в отряде? — спросил он.
— Бодрое, товарищ полковник, — отрапортовал Усманов.
— Вижу. Особое внимание уделите оружию. В вашем распоряжении будут штурмовые автоматы, пистолеты, гранаты со слезоточивым газом. Приведите все в порядок, почистите. К сожалению или нет, но оружие не новое, не раз применялось в деле. Сами знаете, сейчас новое оружие по большому счету есть только в криминальных структурах.
Зарецкий натянуто улыбнулся. Усманов не понял, принять последние слова начальника как шутку или всерьез. На всякий случай изобразил и на своем лице улыбку. Полковник кивнул.
Милицейская форма была ему к лицу, козырек фуражки укорочен, от этого Зарецкий выглядел щеголевато. Плащ мышиного цвета расстегнут, концы пояса заправлены в карманы; левую руку полковник держал в кармане брюк. Усманов обратил внимание, что Зарецкий обут в тяжелые казенные ботинки. Обычно офицерский состав предпочитает носить что-то более современное, легкое, что не наказывалось, но и не поощрялось.
— С этой минуты, — наставительно произнес Зарецкий, — с базы ни на шаг.
Усманов кивнул. Полковник не мог не знать, что всю эту неделю никто из членов отряда не покидал базу; подчиненные Усманова «налаживали быт», как в свое время посоветовал Зарецкий. Пока заняли четыре комнаты по два человека в каждой. Виктор Климцов делил комнату с Усмановым, своим бывшим сослуживцем.
— Не в службу, а в дружбу, — полковник достал из кармана фотопленку фирмы «Кодак». — Сможете проявить? Это лично для меня. В фирменных отделах за проявку дерут бешеные деньги.
— Конечно, — быстро отозвался Усманов, принимая от Зарецкого пленку, заодно и не совсем убедительную отговорку о бешеных деньгах. Насколько был осведомлен Усманов, цены за услуги в фирменных отделах «Кодак» находились на приемлемом уровне. — Может быть, вам и фотографии напечатать?
Полковник в нерешительности переступил с ноги на ногу.
— Мы с вами только недавно знакомы, а я уже докучаю вам личными просьбами. Нет, не надо.
Капитан настоял на своем.
— Мне не трудно, товарищ полковник. Все реактивы я привез с собой. Особо ценится в составе проявителя для цветной фотобумаги ЦПВ — цветное проявляющее вещество: этил-ксиэтил-парафинилен-диамин-сульфат.
Полковник рассмеялся.
— Нельзя воздействовать на начальство заклинаниями, — добродушно сказал он. — Однако вы уже воздействовали. Придется соглашаться. Но впредь попрошу, — он шутливо погрозил пальцем. — Сделайте по одному отпечатку с каждого негатива. Какую фотобумагу вам привезти?
— Лучше, конечно, «Кодак», последнее время я пользуюсь только ей — отличные отпечатки. А пока воспользуюсь своей. Кажется, у меня есть две пачки.
— Договорились. Теперь поговорим серьезно. Фотографии, которые вы будете делать, нужны для одного общего дела. Не удивляйтесь, если увидите на пленке только один персонаж.
Усманов кивнул: да, я понял.
— Да, вот еще что, — Зарецкий провел ладонью по подбородку, — Боюсь вас огорчить, Геннадий Васильевич, но вскоре вам придется покинуть это место. На оперативном совещании было принято решение о слиянии обоих отделов подразделения в одно. Стало быть, место базирования будет общим.
Усманов нисколько не огорчился. Наоборот, его несколько смущало внимание со стороны начальника, он всегда отвергал опеку. Ему показалось странным, что ему лично и его группе уделяют столько внимания. Но он понимал, что все это временно. Если можно так выразиться, отряд молод, он еще только на пути своего становления, но с другой стороны, в него вошли опытные силовики.
Да, Зарецкий оказался прав: по большому счету, каждый из отряда Усманова был силовиком. С Виктором Климцовым капитана связывали не только служебные отношения; на протяжении десятка лет они остаются друзьями; оба пережили неприятное время расформирования отряда, а сейчас радуются, что снова вместе.
Усманов несколько иначе представлял себе положение секретного подразделения МВД. Обычно это ничем не примечательный офис, сотрудники его ежедневно приходят на работу, но большая часть времени проходит в ожидании. Или же более прозаично: сотрудники проходят службу в одном из отделов Управления внутренних дел.
О предстоящей операции Зарецкий сказал как-то неопределенно. Усманов так и не понял, только ли силами его отряда будет проведена акция или же войдет в состав отряда спецназа МВД, о котором вскользь упомянул начальник. По идее, должна влиться, так как сил для обезвреживания преступной группировки, мягко говоря, было маловато. Обычно такие мероприятия проходят более многочисленным составом, куда входят штурмовые группы, отряды прикрытия и так далее. Скорее всего, подумал Усманов, его отряду будет поставлена задача прикрывать штурмовую группу, может быть, блокировать подъездные пути. Да, наверное, так оно и будет. Пока они — новички, хотя на счету у каждого члена отряда две-три успешно проведенные операции. Спецподразделения войск правительственной связи не так часто, как МВД или ФСБ, прибегают к силовым актам, но люди в таких подразделениях ничем не уступают профессионалам из спецбригад того же МВД; может быть, не хватает практики, что немаловажно. Но все это выяснится при ознакомлении собственно с планом операции.
Про себя Усманов окрестил базу инкубатором. Даже установил сроки — как птенцам: двадцать один день. Оказалось, раньше. Хотя как знать, пока идет подготовка, ознакомление, может быть, инкубационный период отряда совпадет с шутливо установленным им сроком.
А пока ничего не ясно: карантин, курс молодого бойца — множество определений. Но скорее бы уже они закончились. Неделю не видел семью, а уже соскучился по сыну, дочке, жене. Самому стало неловко оттого, что скучает даже по теще. Жене сказал, что уезжает в длительную командировку. К длительным отъездам мужа супруга была не готова, она практически не знала слова «командировка»: Геннадий постоянно находился рядом, в любой момент с ним можно было связаться по телефону, — тут сказывался характер его работы, собственно ведомство, в котором он проходил службу. И вот связь прерывается на целую неделю. Пока на неделю. Сколько еще? Ровно четырнадцать дней?
Испытание разлукой. Впервые Усманов примерил это старомодное определение на себя. Неуютно, тревожно, невозможно сосредоточиться на самых простых вещах, голову забивают посторонние мысли. Хотя какие они посторонние, когда ежесекундно вспоминаешь семью. Но стали бы посторонними, когда впереди забрезжило бы что-то имеющее форму, какое-никакое определение.
К вечеру, когда подсохла проявленная пленка, Усманов, закрывшись в свободной комнате, которую временно переоборудовал в фотолабораторию, включил фонарь. Комната наполнилась зеленоватым светом, при котором печатают цветные снимки. Он сделал пробный отпечаток, внимательно рассматривая его при обычном освещении, и сделал прикидку, сменив светофильтр: ему показалось, что на фотографии преобладают синие цвета.
Еще одна проба. Теперь полученный результат полностью удовлетворил фотографа. Он сделал еще несколько отпечатков, просмотрев их более внимательно. Почти на всех снимках присутствовал один человек — представительный мужчина в добротном темно-сером костюме. И всегда только вне помещений, в основном на улице: возле машины, у дверей какого-то офиса, у подъезда дома. Снимки были сделаны с довольно внушительного расстояния, однако фотограф использовал длиннофокусный объектив, Усманов определил это по крупному зерну на негативах. Несколько кадров были сделаны с большой высоты, возможно, с крыши здания.
Когда снимки высохли, Усманов вложил их в черный пакетик из-под фотобумаги и оставил на столе.
Что-то мешало заснуть ему в эту ночь, он снова и снова возвращался к фотографиям. Нет, он не знал мужчину, изображенного на снимках, но то, как снимали его, наводило на мысль о слежке. И удивительного в этом ничего не было, пленку ему передал полковник милиции и сказал, что снимки напрямую касаются какого-то дела. Возможно, человек в дорогом костюме является лидером преступной группировки или что-то в этом роде; почти всегда рядом с ним одни и те же люди, скорее всего телохранители.
Много странного вокруг замечал Усманов, но отчего-то именно фотографии вызвали в нем сомнения. Просто сомнения, не основанные на каких-либо фактах. И на душе стало еще неуютнее. Временная разлука с близкими стала вырастать в тревогу за них. Появилось необоримое желание, покинув базу, навестить семью, пусть даже нарушив при этом приказ полковника Зарецкого. Однако вот именно сейчас он никак не смог бы этого сделать. На базу пришло оружие, униформа, бойцы его отряда тщательно проверили автоматы. Виктор Климцов лично осмотрел пару автоматов Никонова, так как питал слабость к хорошему оружию. Они были просто загляденье: с оптическим прицелом, внешне похожие на «Калашников», имеющие три режима огня — одиночными выстрелами, форсированными очередями по две пули и автоматический режим — 1800 выстрелов в минуту. Особенностью конструкции являлись ствол и ствольная коробка, которые были смонтированы на лафете, при отдаче он отходит по направляющим, тем самым оружие не уходит с линии прицеливания. Отличный автомат, по своим параметрам мог не уступить снайперской винтовке.
Заинтересовал Виктора и американский карабин, скомпонованный по схеме «булл-пап», автоматика на отдаче свободного затвора.
С момента поступления оружия на базу в отряде стали жить ожиданием. Все были ознакомлены с уставом организации, получалось, что работа по всем параметрам должна быть интересной, во всех пунктах и параграфах присутствовало что-то таинственное: от разведки до штурмовых актов. Это в общих чертах. Естественно, что отдельной графой об одном из конкретных отделов — отряде быстрого реагирования, упомянуто не было. Хотя Зарецкий в разговоре с подчиненным сказал только о двух отделах, но их, исходя из устава, могло быть больше.
Жили ожиданием. Но никто не нервничал, во всяком случае, внешне это не проявлялось. Использовав в качестве стойки для оружия полку для обуви, Усманов распорядился относительно дежурства. Теперь, как и в любом военном подразделении, на базе стали выполняться некоторые из функций караульной службы. Говоря пунктирно, это вселяло, было похоже, обнадеживало, подстегивало, чуточку радовало, немного волновало. Все ждали начала операции. И она началась совсем неожиданно. Капитан Усманов и его товарищи даже не могли предположить, что главенствующую роль в боевой операции, спланированной полковником Зарецким, отведут именно им. Никак не могли предположить.
Не было сигнала к действию, но как-то само собой опустела самодельная стойка для оружия; а до этого основное здание базы наполнилось топотом ног бойцов группы особого резерва.

* * *

— У меня есть приказ руководства: живыми никого не брать, — строго и раздельно произнес Зарецкий, гоняя в коротких паузах желваки. — Бандиты вооружены автоматическим оружием и просто так сдаваться не намерены. Предупреждаю вас о провокации со стороны бандитов, они могут пойти на любые уловки. А вы выполняйте приказ. Понятно?
Командир отряда, одетый в камуфлированный костюм, коротко кивнул. Поправив на груди штурмовой автомат, он ждал дальнейших распоряжений. Зарецкий посмотрел на светящийся циферблат часов и отдал приказ:
— Начинайте операцию по обезвреживанию.
Кургузая бронированная машина мощным бампером протаранила двустворчатые ворота. Тотчас за ней въехали еще два грузовика. На платформах каждого из них крепились по два прожектора. Старшие в кабинах включили прожекторы, освещая двухэтажное здание. Рассредоточиваясь с четырех сторон, штурмовики взяли здание в кольцо. Больше половины спецназовцев вжались в стены, беря под контроль двери и окна.
Усманов нашел глазами Виктора Климцова. Срывающимся голосом капитан крикнул:
— Витя, к двери! Без команды не стрелять!
Климцов передернул затвор «никонова» и занял позицию. Капитан встал у окна.
Прожекторы светили на полную катушку, били в окна здания, тени спецназовцев, стоящих у стен, были неестественно черны. Зарецкий сидел в машине в ста метрах от места основных событий и нервно поглядывал на часы. Не ему учить команду спецназа, как действовать, однако правильно подумал, что в первую очередь в окна полетят гранаты со слезоточивым газом. Потом покидающих здание будут расстреливать. А до откровенного расстрела будут вопли, стоны. Действительно провокация.
В свете прожекторов брызнуло прошитое пулями стекло. Острый осколок резанул Усманова по щеке. Он еще сильнее вжался в стену.
— Не стрелять!
Его никто не слушал. Спешно собранная команда Усманова была только группой прикрытия.
В окно полетела первая граната со слезоточивым газом. Все, кто был внутри здания, рассредоточились в коридоре на первом этаже, двери комнат были грамотно закрыты. Газ проникал в коридор только из щелей, зато в самих комнатах газ висел сплошной стеной; вскоре широкими, невидимыми глазу пластами он стал выползать наружу через разбитые стекла окон.
Климцов стоял у самой двери. Он ждал приказа, но готов был самостоятельно принять решение. Палец подрагивал на спусковом крючке автомата. «Буду стрелять только по ногам», — успел подумать он.
Но стрельба по ногам не устраивала самого Зарецкого, ему нужны были только трупы, трупы бандитов. И он нервничал, он поставил на карту собственную жизнь, однако другого выхода у него не было. Те, кто был внутри здания, были профессионалами, их блокировали не менее опытные бойцы, которые получили соответствующий приказ. Стрелять они умеют, выполнять приказ — тоже. Они уничтожали боевую единицу, раненых будут добивать выстрелом в голову.
Бронированная машина, развернувшись, углом бампера разнесла в щепки входную дверь. Климцов едва успел посторониться. Ошарашенными глазами смотрел он на стальную, выкрашенную в темно-зеленый цвет массу, которая, взревев мощным двигателем, резко подала назад. И тут же в образовавшийся проем грохнули десяток автоматов.
— Не стреляйте!! — Это уже Климцов выкрикнул в подсвеченный прожекторами пролом. — Не стреляйте, мать вашу!
1 2 3 4 5 6 7