Аркадий стал адвокатом, Зайка работает на телевидении, она ведет спортивные новости, и Кеша жалуется, что видит жену на экране чаще, чем в жизни. У них двое детей-близнецов: Анька и Ванька. Мои внуки еще не умеют самостоятельно ходить и разговаривать. Маша ходит в школу, а вечерами ездит в Ветеринарную академию, хочет стать кинологом. Словом, все заняты под завязку. Только я провожу дни в счастливом ничегонеделанье. Честно говоря, преподавательский труд надоел мне до зубовного скрежета, вид французской грамматики вызывает судороги, а студенты, тупо повторяющие текст “Моя комната”, доводят меня до нервных корчей. Наверное, я не создана для того, чтобы впихивать в неподатливые головы знания. Если быть уж совсем откровенной, то мне нравится только одно занятие: чтение детективных романов.
Вот тут я ас и смело могу претендовать на звание “Мастер спорта по разряду криминальных историй”. Прочла, наверное, все, что написано соответствующими авторами. Причем имейте в виду, что я абсолютно свободно владею французским и привожу из Парижа кофры, забитые томиками в ярких обложках…
- Ну так как, - прервала нить моих воспоминаний Алевтина Марковна, - сделаешь?
- Что? - вынырнула я из пучины прошлого в настоящее. - Что надо делать? Старушка тяжело вздохнула.
- Сходить к Мише.
- Какому?
- Каюрову, ну тому, чья жена сумасшедшая, Лена; тебе на капот куклу сбросила!
- Зачем?
- Говорю же, очень вчера убивался, говорил, что ты обязательно на него в суд подашь и ущерб стребуешь, а где ему деньги брать? Ленке пенсию платят четыреста рублей, а у самого небось жалкие копейки…
- Да не буду я ничего требовать!
- Вот и поднимись наверх, сделай милость, успокой парня.
Я распрощалась со старушкой и, пообещав приходить в гости, поехала в лифте на последний этаж.
Дверь распахнул мужчина с цветущим, каким-то детским лицом.
- Вы Михаил Каюров?
- Да, - настороженно кивнул хозяин, не приглашая меня внутрь.
- Меня зовут Даша…
- И что?
- Это на мой “Вольво” свалился муляж, который выбросила в окно ваша жена.
- Ага, - забормотал мужчина, - простите, бога ради, но она больная, не понимает, что творит. Впрочем, можете подавать в суд, только денег все равно заплатить не смогу, нет их у меня, впроголодь живем.
- Не надо ничего, - прервала я его. - В суд я не пойду, никакого возмещения требовать не стану. Наоборот, хотите, привезу к вашей жене доктора Соловцова? Он мировая величина в области психиатрии. Понимаю, конечно, что вылечить Лену нельзя, но облегчить состояние, снять агрессию…
- Нету у нас средств на профессоров, - отрезал Михаил, - в районном диспансере лечимся или мучаемся…
- Соловцов - наш приятель и ничего с вас не возьмет!
- Не надо, - отрезал Михаил, - спасибо, не нуждаемся.
- Вы не поняли, он…
- Не надо.
- Но ваша жена…
- Не надо, - бубнил мужик, тупо глядя в пол.
Я перевела взгляд на его продранные домашние тапки. Что ж, раз не хочет, то и впрямь, наверное, не надо.
Вдруг из квартиры донеслись стук и высокий, нервный голос:
- Помогите, помогите, Мишка, сволочь, дай укольчик, дай скорей, не могу, ломает, дай, гнида…
- Уходите, - бросил Михаил и, весьма грубо толкнув меня, захлопнул дверь.
Я глубоко вздохнула и вызвала лифт. Что ж, все понятно, жена Каюрова - наркоманка. Вот почему Михаил отказывается от визита к психиатру. Никакая Лена не сумасшедшая, хотя нормальной даму, употребляющую героин, тоже не назовешь. Значит, мужик запер женщину дома и пытается снять ее с иглы. Дай бог ему сил, несчастному, но я ничем не помогу в этой печальной ситуации…
…Прошло полгода, пролетело лето, проведенное на природе, наступила осень. Маня пошла в школу, Зайка и Аркадий впряглись в работу.
"Вольво” чинить я не стала. Честно говоря, эта большая машина с агрессивным дизайном мне не слишком нравилась, во всяком случае, внешне. Да и большая она слишком для женщины, весящей сорок девять килограммов. Теперь у меня другой автомобиль, маленький, юркий “фордик” ярко-синего цвета, похожий на каплю. Правда, у него только две двери, но в нашей семье, где у всех, кроме Манюни, собственные кабриолеты, объемистая тачка мне ни к чему.
28 сентября, в пятницу, Зайка влетела ко мне в спальню с воплем:
- Собирайся.
- Куда? - лениво поинтересовалась я, откладывая очередную Полякову.
- К Верещагиным.
- К кому? - удивилась я.
- К Верещагиным, - повторила Ольга, крутясь у зеркала, пытаясь оглядеть себя со всех сторон. - Тебе не кажется, что вельветовые брюки меня полнят?
Я оглядела ее стройную фигурку с тонкой, осиной талией и вздохнула. У всех есть свои фобии, у Зайки - это лишний вес. Почти каждое утро начинается у нас с ее крика:
- Все. Сажусь на диету, снова триста граммов прибавила.
У меня давно растет желание выкинуть из ванной комнаты суперточные электронные весы, которые Зайка, нежно прижимая их к тому месту, где у нормальных женщин расположен живот, приволокла из Парижа.
- Кто такие Верещагины? - попробовала я отвлечь ее внимание от собственной особы.
- Определенно начинается целлюлит, - вздохнула Ольга, - стану старой, жирной, некрасивой коровой, выгонят меня с телевидения взашей.
- А вот и нет, - влезла в разговор Машка, до сих пор сосредоточенно рывшаяся в моем шкафу, - тебя на экране выше пояса показывают, а то, на чем ты сидишь, никого не волнует, пусть хоть семьдесят пятого размера будет.
- Как семьдесят пятого? - взвилась Зайка. - У меня сорок четвертый!
- Так я про старость говорю, - бубнила Манюня, - после тридцати у всех задницу разносит!
Зайка, собирающаяся справлять в ноябре двадцатишестилетие, побагровела, но я, боясь, что сейчас они начнут драться, быстренько спросила:
- Так кто такие Верещагины и зачем к ним собираться?
- Галю с Лешей забыла? - удивилась Зайка. - Ну наших прежних соседей по старой квартире.
- А-а-а, - протянула я, - и что?
- А ты ничего не знаешь?
- Нет, - покачала я головой.
- Они теперь живут тут, недалеко от Ложкина, в деревне Зыбино, у них конезавод.
- Что? - искренно удивилась я. - Какой завод?
- Лошадей разводят на продажу, - пояснила Ольга и, плюхнувшись в кресло, велела:
- Собирайся скорей. Нас всех пригласили на уик-энд, вместе с собаками!
- Ура, - завопила Манюня, кидаясь с ужасающим топотом к себе, - лошадки! Супер! Покататься дадут! Класс!
- Ну давай, - торопила Зайка, - Кешка уже в джипе сидит.
Я быстро покидала в сумку необходимые мелочи и, подавив тяжелый вздох, пошла к машине. Если моим домочадцам что-то взбрело в голову, спорить бесполезно. Хотя, честно говоря, не слишком-то я люблю ходить в гости, в особенности если предстоит еще и ночевка. Мало того, что я никогда не могу заснуть в чужой квартире, так еще и испытываю чувство неудобства, когда хозяева, мило улыбаясь, говорят:
- А на ночлег устроим в комнате для гостей.
Все дело в том, что вместе с богатством в нашу семью пришли и проблемы. Одна из них - постоянные визитеры, едущие к нам со всех концов необъятной России. И я сама, нацепив на лицо сладкую мину, сообщаю “оккупантам”:
- Ну что вы, какие проблемы, дом большой, места полным-полно. Велю кухарке Катерине готовить побольше, а домработнице Ирке поставить на стол лишние приборы, вот и вся забота.
Но в глубине души я костерю гостей на все корки и только мечтаю о том, когда они наконец уберутся от нас. Несмотря на два этажа, обилие комнат и санузлов, посторонние люди мне дико мешают. Утром приходится спускаться к завтраку не в халате, а одевшись по полной программе, да еще нужно постоянно улыбаться и изображать невероятную радость от общения. Не говоря уже о том, что, когда я крадусь ночью на кухню, чтобы вытащить из холодильника что-нибудь вкусненькое, грешна, люблю есть в кровати, мне совсем не нравится, когда из гостиной доносится чужой голос.
- Дашута, не спится? Давай посидим вместе, поболтаем.
Если я чего и не люблю, так это трепаться с гостями, вместо того чтобы спокойно сидеть в уютной кроватке, подпихнув под спину тройку пуховых подушечек, сжимая в правой руке очередную Маринину, а в левой - кусок пиццы с грибами.
Поэтому, когда я вижу, как при моем появлении с небольшой сумкой у хозяйки начинает играть на лице широкая, невероятно счастливая улыбка и она с неподдельной надеждой восклицает “О, Дарья, на несколько дней, надеюсь?!” - я понимаю, что больше всего она хочет услышать ответ: “Нет, моя дорогая, увы, вечером должна уехать”.
И очень неприятно разочаровывать хозяев, восклицая: “Конечно, поживу недельку-другую, вместе с детьми и собаками, поговорим, пообщаемся!”
- Сколько можно собираться? - заорал Аркадий, высовываясь из джипа. - Жвачки! Я тут уже час сижу!
- Подумаешь, - фыркнула Ольга и, распахнув дверцу “Фольксвагена”, подтолкнула меня к водительскому месту, - садись!
- Лучше я поеду на “Форде”, - отбивалась я - Каждый раз, когда беру твой “фолькс”, что-то происходит. И потом, отчего бы нам не поехать каждому в своем автомобиле?
- В кои-то веки, - воскликнула Ольга, - выпал свободный уик-энд, и я хочу оттянуться по полной программе, выпить, расслабиться давай, не спорь, заводи и поехали!
- Лучше в “Форде”, - ныла я.
- Мы туда с Машей не влезем!
- Садись к Кешке, в джип!
- Ну уж нет, - взвилась Зайка, - твой сыночек летит так, будто собрался выиграть приз на ралли в Монте-Карло, и мне всегда кажется, что сейчас мы врежемся во все столбы. Нет уж!
- Долго еще? - завопил Аркадий.
- Готовы, - ответила Зайка, - сажай собак!
- Банди, Снаппи, Хуч, сюда, - приказал хозяин.
Вообще в нашем доме живут пять псов. Питбуль Банди, ротвейлер Снап, английский мопс Хуч, пудель Черри и йоркширская терьериха Жюли. Впрочем, есть еще две кошки, несколько хомячков, попугай и жаба Эльвира. Но кошки никуда не выезжают из дома, хомячков, попугая и жабу мы прихватываем только тогда, когда собираемся в Париж, а вот собак частенько берем с собой. Но не всех. Пуделиха Черри уже довольно пожилая особа, плохо слышит и с бельмами на обоих глазах. Правда, слепота не мешает ей резво находить миску с вкусной едой и кровать с горой пледов. Но мы теперь предпочитаем оставлять ее дома. А Жюли, обладательницу роскошной золотистой шерсти, нам не дают. Дело в том, что Жюли на самом деле принадлежит Серафиме Ивановне, няне близнецов. Как-то раз Маня со своим лучшим приятелем Денисом отправилась на прогулку за грибами и прихватила Жюли. Естественно, никаких грибов дети не нашли, зато привели Жюли назад в таком виде, что Серафима Ивановна, потратившая неделю на вычесывание репьев из шерсти любимицы, твердо сказала:
- Все. Жюли больше никуда не ходит, только гуляет во дворе!
Вот и сейчас няня, выйдя на крыльцо, крикнула:
- Аркадий Константинович, оставьте Хуча! Еще простудится!
- Ничего с ним не сделается, - возразил Кеша, - под слой жира, который его покрывает, ни один мороз не проберется. Эй, Снап, Банди, Хуч, вам что, письменное приглашение прислать!
Услышав, что обожаемый хозяин изволит гневаться, питбуль и ротвейлер, в два прыжка преодолев расстояние от входной двери до машины, легко взлетели в джип. Толстенький коротколапый Хучик медленно заковылял по двору. Кеша захлопнул дверцу джипа.
- Эй, эй, - закричала я, - Хуча забыл. Сынок ответил:
- Берите его к себе!
- Почему? - удивилась я. - Собаки-то у тебя.
- Хуча тошнит в машине, - спокойно пояснил Кеша и, на второй скорости стартовав с места, исчез за поворотом. Последнее, что я увидела, - это мелькнувшие красным огнем задние фонари его тачки и две собачьи морды, прижавшиеся к стеклу. Кипя от негодования, я забубнила:
- Хучик, Хучик, иди сюда.
Мопс тяжело вздохнул и посеменил на зов, его и впрямь тошнит в машине, и Кеша решил, что пусть лучше процесс обратной перистальтики произойдет в “Фольксвагене”, а не в его “Линкольне-Навигаторе”.
- Ты знаешь дорогу? - поинтересовалась я у Зайки.
- Подумаешь, - пожала та плечами, - прямиком до Зыбина, а дальше спросим.
Но действительность оказалась сурова В Зыбине, куда мы прибыли около десяти вечера, во всех избах было темно. Деревенские жители привыкли укладываться с курами, впрочем, и вставать вместе с ними, в двадцать два часа на селе глубокая ночь.
Стучать в спящие дома мы постеснялись и, приуныв, решили ехать вперед по бетонной дороге. Но не успели преодолеть и пятисот метров, как возник ларек с водкой и жвачкой, из окон которого неслась разухабистая музыка. Уж почему эта торговая точка расположилась посередине леса и кто, кроме ворон и зайцев, мог там отовариваться, осталось непонятным.
- Эй, - завопила я, - хозяин! Высунулся всклокоченный парень.
- Чаво?
- Где тут конезавод?
- Я не справочное бюро, - ответил грубиян, отчаянно зевая.
- Дай-ка, я спрошу, - отпихнула меня Зайка, привыкшая к тому, что при виде ведущей “Мира новостей” у представителей противоположного пола начинается усиленное потоотделение. - Молодой человек, подскажите, где у вас тут лошадки живут?
Но продавец, очевидно, не смотрел никогда телевизор или не любил передачу про футбол, потому что сообщил:
- Даю сведения только покупателям.
- Чипсы “Принглс”, бутылку воды и жвачку, - не растерялась Маня.
Юноша ловко отпустил товар и сменил гнев на милость:
- Конезавод в Зыбкине, ехайте туда.
- Но мы уже там были, - удивилась я, - и ничего не нашли!
- Так то Зыбино, - ухмыльнулся торговец, - Зыбкино дальше.
- Зыбино, Зыбкино, идиотство, - пыхтела Зайка.
Я не буду в деталях описывать, как мы мыкались по окрестностям, разыскивая мост, неведомое Зыбкино оказалось на другой стороне довольно широкой реки. В результате переправа нашлась, но пришлось делать крюк примерно в сорок километров. Потом Хуча стошнило, а Марусе срочно понадобилось пописать. Отойдя в лес, дочь с визгом принеслась назад, выяснилось, что, не разобравшись в темноте что к чему, Манюня села голой попой на крапиву. Да еще Аркадий без конца вздыхал и приговаривал:
- С милыми родственничками любой отдых превращается в ужас.
Где-то около полуночи, голодные, искусанные комарами (и откуда они только взялись в октябре), мы подрулили к большому щиту “Конезавод “Леонида”. Стоит ли упоминать о том, что отличные железные ворота были заперты? Но Кеша быстро отыскал домофон. Послышалось попискиванье, потом сонный голос пробубнил:
- Кто?
- Мы, - радостно ответил сын, - открывай, Лешка.
- Кто мы? - настаивал хозяин.
- Аркадий.
- Какой Аркадий? Я решила вмешаться.
- Леша, это Даша Васильева с детьми, соседка твоя бывшая, помнишь? Ну, учительница французского языка, я еще твоей Кате уроки делать помогала!
Раздался щелчок, калитка приоткрылась, и появился Леша, облаченный в теплый бордовый халат. За те годы, что я его не видела, мужик не слишком изменился. Такая же сухощавая фигура и быстрые голубые глаза. Было только одно отличие. В то время, когда мы проживали дверь в дверь на одной лестничной клетке, Лешка всегда был пьян, а его несчастная жена Галя вечно сшибала у меня рубли до зарплаты… Сейчас же Алексей стоял совершенно трезвый, а за его спиной возвышался отличный трехэтажный дом из красного кирпича, похожий на наш, как брат-близнец. Верещагин прищурился, потом в его глазах мелькнуло легкое удивление, и он пробасил:
- Дашка? Какими судьбами? Откуда взялась? Я растерялась, а Ольга воскликнула:
- Ну ничего себе! Сегодня утром мы встретили в магазине “Ветеринария” Галку, и она пригласила нас всех погостить, вместе с собаками!
- С собаками так с собаками, - покладисто отозвался Лешка и загремел воротами, - паркуйтесь у забора.
Чувствуя себя отвратительно, я загнала машину на указанное место.
- Галька спит, - пояснил Лешка, - уж извини, будить не стану, встаем в шесть. Устраивайтесь пока в комнатах, а с утра разберемся.
Ощущая ужасную неловкость, я прилегла на жесткую кровать и мигом заснула.
Глава 3
Утром кто-то распахнул дверь и завопил:
- Эй, собачки, гулять!
Я села и увидела Галку. Рыжие волосы торчали дыбом, лицо светилось улыбкой.
- Это ты?
- А что, так постарела, и узнать нельзя, - хихикнула Галя.
Я покачала головой. Парадоксальным образом она помолодела. Впрочем, у той Галки, которую я знала раньше, были бледная кожа, больная печень и постоянно плохое настроение женщины, понявшей, что жизнь безвозвратно уходит…
Сейчас же передо мной стояла загорелая, веселая тетка, которой дать больше тридцати было просто невозможно. Только волосы были прежними - огненно-рыжими, полыхающими, как костер.
- Уж извини, - пробормотала я, - свалились тебе на голову всем табором…
- Лешка - дурак, - констатировала Галя, хватая Хучика, - ой, какой жирненький, а ты почему гулять не идешь? Давай топай, ну! Я ему, Лешке, вчера сказала: Дарья приедет, а он и забыл! Ну а я спать легла, думала, сегодня с утра появитесь. Пошли на кухню чай пить. Может, в столовой накрывать не будем, вы же свои?
На просторной кухне подпрыгивал чайник.
Галка распахнула огромный, четырехкамерный “Филипс” и принялась метать на стол еду, приговаривая:
- Творог деревенский, у вас такого нет, сметанки побольше налей…
- Как твоя печень?
1 2 3 4 5