Вот я, девочка-школьница, отчаянно пытаюсь зевнуть с закрытым ртом. Сидящая рядом Афанасия толкает внучку локтем в бок:
- Не отвлекайся, они играют гениально. Я покорно пытаюсь открыть слипающиеся глаза и упираюсь взглядом в сцену. Вид десятка мужчин и женщин, старательно размахивающих смычками, не вызывает у меня никакого энтузиазма, а пианист похож на большую ворону, склевывающую с клавиш крошки. Сзади оркестра высится торжественный орган. От тоски я начинаю пересчитывать блестящие трубы и каждый раз получаю другое количество никелированных железок, их то семьдесят, то восемьдесят две. За этим нехитрым занятием время идет быстрее, и наступает долгожданный антракт. Одна беда, бабушка никогда не ходит в буфет, она предпочитает прогуливаться по фойе.
- Что-то сегодня оркестр не звучит, - прошептал Стас. - Малер слишком шумный, ударные прямо по ушам бьют.
Я согласно кивнула, у меня тоже заболела голова. Пожалуй, в антракте следует с ним мило распрощаться и отправиться домой. Кстати, в директорской ложе оказались не удобные кресла, с мягкими спинками и широкими подлокотниками, а страшно некомфортные простые стулья, выкрашенные белой краской. Наверное, считается, что человек, попадающий сюда, настолько увлечен музыкой, что не должен замечать ничего вокруг. Но мне было жестко, а потом заболел позвоночник. Наконец пришло время перерыва.
Дождавшись, пока народ выйдет в фойе, я повернулась к Стасу и уже хотела сказать:
- Простите, мне пора домой, - но увидела его бледное до синевы лицо и испугалась:
- Вам плохо?
- Не очень хорошо, - слабо кивнул мужик, - прямо в глазах потемнело, наверное от духоты. Бога ради, Даша, принесите стакан воды. В буфете небось очередь, тут туалет есть, если выходить не в фойе, а в боковую дверь, можно и из-под крана налить, - и он протянул мне складной стаканчик.
- Сейчас, сейчас, - засуетилась я и выскочила в маленький предбанничек, который отделял директорскую ложу от общего коридора. Наверняка тут имеется капельдинер. Этакая женщина в форменном костюме и с пачкой программок в руке.
В крохотном тамбуре не было никого из лиц женского пола, только у окна стоял мужчина, одетый в темно-синий костюм не слишком хорошего качества.
- Простите, - обратилась я к нему, - вы не видели тут дежурную?
- Хотите программку купить?
- Нет, мне нужна женщина, которая смотрит за порядком в ложе.
- Здесь работаю я.
- Простите, где можно взять воду?
- В буфете.
- Тут где-то есть туалет.
- Вы собираетесь пить из-под крана?! Я внимательно поглядела на парня. Странный какой, очень бледный, лоб потный, руки дрожат.
- Нет, конечно, просто моему спутнику плохо с сердцем.
Мужчина протянул мне маленькую бутылочку минералки, которую держал в руке.
- Держите, сейчас дам валокордин, он у нас тут на всякий случай рядом. - Не успела я моргнуть, как он сунул мне пузырек:
- Вот, пожалуйста.
Я вошла в ложу и спросила:
- Сколько капель вы пьете обычно?
- Обычно я ничего не пью, - попытался улыбнуться Стас. - Здоров, как бык.
Ему явно было плохо. Цвет щек синюшный, на лбу выступили крупные капли пота, глаза обведены черными кругами. Я повертела в руках пузырек.
- Сколько вам лет?
- Больше сорока, а что?
- Просто я слышала, будто количество капель валокордина должно совпадать с числом прожитых лет. Давайте остановимся на четырех десятках?
Стас согласно кивнул и покорно выпил прозрачную пахучую жидкость, а потом залпом опустошил бутылку, на дне осталась пара капель. Я взяла пустую бутылочку, пузырек и вышла в предбанник, чтобы отдать служителю. Но мужчина в синем костюме словно испарился. Тут прозвенел звонок, маленькое пространство мигом наполнилось людьми, народ потянулся в ложу. Я сунула лекарство и пластиковую емкость в свою сумочку, верну капли после концерта, а бутылку выброшу в урну. Пробравшись на свое место, я хотела было спросить у спутника, не стало ли ему легче, но тут грянула бравурная музыка, и я уставилась на сцену. Второе отделение было намного лучше, потому что в нем принимала участие молодая певица с мощным меццо-сопрано. От девушки волнами исходила энергетика, чувствовалось, что она талантливый, яркий человек, поэтому зал замер, изредка взрываясь бурными аплодисментами.
Пару раз я бросала взгляд на Стаса. Наши места были последними в ряду, и мой спутник сидел, привалившись к стене с закрытыми глазами. Лицо его было спокойно, похоже, Комолову стало намного лучше, и он наслаждался чудесным пением. Сейчас, прокручивая назад ленту событий, я искренне удивляюсь: ну почему, увидав его, бледного, с сомкнутыми веками, я не подняла шум? Но справа от меня сидела дама, а чуть впереди покачивалась в такт пению пожилая пара, и все как один с закрытыми глазами. Отчего я не насторожилась, когда в перерыве между ариями Стас не начинал бурно хлопать в ладоши? Ведь зал заходился в овации, но люди, находившиеся в ложе, даже и не думали аплодировать. Наверное, среди тех, кто получает контрамарки в директорскую ложу, считается дурным тоном столь откровенно выказывать восторг. А главное, я не ждала ничего плохого, представьте теперь мое удивление, когда после окончания концерта Стас даже не шелохнулся.
Я подумала, что он все еще во власти мелодии, и тактично подождала пару минут. Но когда ложа опустела, не выдержала и осторожно коснулась плеча Комолова:
- Стас, кино закончилось.
Ноль эмоций. Я ухмыльнулась. Прикидывался ненормальным меломаном, не захотел пропустить концерт даже в день, когда его бросила жена, и, пожалуйста, заснул!
Я потрясла Стаса:
- Просыпайтесь, пора домой. Ответа не последовало. Тут в ложу заглянула женщина, лет пятидесяти пяти, одетая в темный костюм.
- Прошу вас, - безукоризненно вежливо, но твердо сказала она, - толпа на лестнице рассосалась, можно пройти на выход.
Я улыбнулась:
- Понимаю, конечно, что глупо, но мой спутник заснул, вот я пытаюсь его разбудить. Служащая мягко улыбнулась в ответ:
- Подобное случается чаще, чем вам кажется. Не так давно, например, один очень большой начальник, депутат из демократов, не стану вам называть его фамилию, заснул в этой ложе прямо во время концерта Плетнева. Представляете, за роялем гениальный пианист, за пультом не менее гениальный Спиваков, а из директорской ложи слышны раскаты молодецкого храпа. Уж жена его толкала, толкала, еле добудилась.
Она помолчала и добавила:
- Вообще принято считать, что интеллигентный человек обязан читать Достоевского и слушать классическую музыку. Но посмотрите в метро, что-то все держат либо Маринину, либо Головачева. А насчет музыки... Знаете, сегодня в этом зале больше половины сидело тех, кто пришел из-за престижности мероприятия.
Все-таки Анна Ветрова пела, она редко балует московских поклонников.
- Почему? - удивилась я. Капельдинерша грустно ответила:
- Московский соловей, так зовут ее в консерватории, давно улетел на Запад. Анечка поет теперь на лучших сценах мира, наше государство не хочет платить денег талантливым людям, считается, что выступать в Большом зале огромная честь, но ведь людям хочется кушать! Вот и уезжают, кстати, я помню Анечку студенткой, бедной провинциальной девочкой, которая поставила перед собой цель взобраться на вершину музыкального Олимпа. Следует признать, Аня преуспела, она фантастически трудолюбива. Талант, конечно, хорошо, только он должен идти рука об руку с усердием. Знаете, сколько я перевидала молодых людей с уникальными задатками, которые исчезли в никуда? Не хотели трудиться и сгинули, а Аня при довольно скромных возможностях превратилась в звезду. Впрочем, извините, разболталась, давайте будить вашего спутника.
Я тряхнула Стаса. Голова его упала на грудь, тело накренилось, и Комолов рухнул на стулья. Мы с капельдинершей завизжали, на звук мигом примчалось несколько теток, похожих, словно близнецы. Все одинаково причесаны, одеты в темные костюмы и светлые блузки.
Поднялась суматоха, прибыла “Скорая помощь”. Врач, разводя руками, констатировала смерть, тут же появилась милиция, меня отвели в довольно просторную комнату, и молодой человек, одетый в джинсы и вытянутую трикотажную кофту, начал устало задавать вопросы. Имя, фамилия, год рождения, местожительство... Я старательно отвечала. Умершего совсем не знаю, зовут его Стас Комолов, в антракте жаловался на плохое самочувствие, накапала ему валокордин.
- Вы носите с собой лекарство? - уточнил дознаватель.
- Нет.
- Откуда тогда капли?
- Дежурный дал, тот, который следит за порядком в ложе, такой симпатичный человек лет тридцати в синем костюме. Он сходил за валокордином и водой. Кстати, вот.
Я раскрыла сумочку, вытащила лекарство, пустую бутылочку из-под воды и стаканчик.
- Хотела вернуть валокордин, но не нашла служащего. Вы же, наверное, станете говорить с сотрудниками Большого зала, передайте в аптечку. А бутылку некуда выбросить.
Парень ткнул пальцем в футляр из крокодиловой кожи.
- Это что?
Я быстро откинула крышечку.
- Это принадлежит Комолову. Видите, тут небольшой серебряный стаканчик, он помещен в “обложку” и почти герметично закрывается. Очень удобно, выпили, сунули назад в сумочку, и ничего не испачкается, не всегда же можно ополоснуть емкость, в которой был коньяк или кока-кола.
- Однако у них в консерватории дорогие прибамбасики дают зрителям, - протянул мент, - стаканчик серебряный, футляр, похоже, из настоящей кожи...
Я хотела было возразить, что в Большом зале не зрители, а слушатели, но не стала поправлять парня и просто еще раз повторила:
- Стаканчик принадлежит Стасу.
- Он носил его с собой? - удивился милиционер. - Зачем? Ну ладно раньше, когда стаканы граненые в буфетах стояли, но сейчас же кругом одноразовая посуда, за каким фигом лишнюю тяжесть таскать?
Я посмотрела на его потерявшую всякий вид, очевидно, купленную на дешевой барахолке трикотажную рубашку и подавила тяжелый вздох. Имея в приятелях полковника Дегтярева, всю жизнь служащего в органах МВД, я хорошо знаю, какие нищенские оклады получают те, кто борется с преступностью. Ну откуда этому юноше знать об игрушках, которыми балуют себя богатые мужики?
- Понимаете, - осторожно сказала я, - сейчас очень модно иметь при себе наборчик: фляжка, стаканчик и портсигар. Все выполнено в одном духе, обтянуто кожей, гладкой телячьей или фактурной, принадлежавшей при жизни крокодилу или другой рептилии... Ну фенька такая у обеспеченных людей. Еще бывает чехольчик для зажигалки, расчески, очечник и ключница.
Парень кивнул:
- Ясно, кошелек, органайзер...
- Нет, нет, эти вещи, как правило, иные.
- Почему? Я растерялась:
- Не знаю, так принято. Портмоне должно отличаться от этого набора, а органайзер с собой вообще не носят.
Допрашивающий вздернул брови:
- Да? А как же записать нужную информацию? Мой “склерозник” всегда в портфеле.
- Видите ли, - замямлила я, страшно боясь, что юноша посчитает, что я намекаю на его нищенство, и обидится, - видите ли, в последнее время появилось новое поколение мобильных телефонов, с прямым выходом в Интернет. Кое-кто подключает свои аппараты к компьютеру секретаря и сообщает информацию.
- Это как?
- Ну набирает номер и диктует: “Завтра в десять утра встреча у Ивана Ивановича”. Информация попадает на жесткий диск и сохраняется, нет нужды таскать органайзер, достаточно крохотного телефончика.
- Да уж, - хмыкнул парень, - если носишь с собой фляжку, стакан, портсигар, то органайзер точно лишний.
Я не нашлась, что возразить, и спросила:
- Мне можно ехать?
- Да, - сухо бросил юноша. - С вами свяжутся, если понадобитесь.
- Отчего умер Стас?
- Сейчас невозможно сказать, скорей всего сердечный приступ, инфаркт, может, инсульт...
Я вышла на улицу и побрела в сторону паркинга. Радужное настроение было напрочь испорчено. До чего хрупка человеческая жизнь. Только что Стас улыбался, наслаждался музыкой, разговаривал, и вот, пожалуйста, не прошло и трех часов, как его неподвижное тело отправлено в морг.
Глава 3
В Ложкино я ехала, чувствуя себя очень плохо. Болела голова, отчего-то заныл под коронкой давно мертвый зуб, и в довершение всего разыгрался гастрит, заработанный в те времена, когда приходилось бегать по урокам, питаясь бутербродами и печеньем. Мечтая о кровати, я ехала по шоссе и была остановлена инспектором. Высунувшись в окошко, я крикнула:
- Ничего не нарушила, скорость не превышала, в чем дело?
Довольно молодой парень, поигрывая полосатым жезлом, лениво оглядел новенький серебристый “Пежо-206”, окинул взглядом меня и ответил:
- Плановая проверка автомобиля.
- Но он новый, куплен недавно, техосмотр пройден, талончик на ветровом стекле.
- Огнетушитель имеется?
Мальчишка явно хотел заработать и искал повод, чтобы “обуть” обеспеченную тетку, которая нагло разъезжает в новехонькой иномарке. Надо было просто открыть кошелек и дать ему пятьдесят рублей. Но внезапно меня охватила злость. Это с какой стати я должна поощрять разбой на дороге? Между прочим, я совсем не виновата. Ладно бы нарушила правила, тогда и раскошелиться не жаль, но просто так совать наглецу рубли?! Знаю, знаю. Сейчас вы начнете говорить про то, что у сотрудников ГИБДД крохотные оклады и огромные, многодетные семьи, но ведь врачи, учителя, пожарные тоже не могут похвастаться огромными зарплатами.
Я вылезла из машины, открыла багажник и сунула красный баллончик парню под нос.
- Вот.
- Знак аварийной остановки, - мент решил просто так не сдаваться.
Я ткнула пальцем в железный треугольник:
- В наличии.
Скрипнув зубами от злости, гибэдэдэшник велел:
- Откройте капот.
- Не могу.
- Почему?
- Не знаю, как это сделать!
- Но ведь автомобиль, судя по документам, принадлежит вам!
- И что же? У меня нет никакой необходимости лазить в мотор.
- А если сломается? Я пожала плечами:
- Вызову представителей сервиса “Пежо-Арманд”, пусть ремонтом занимаются профессионалы. Потерпев неудачу, мент отрывисто рявкнул:
- Аптечка.
Я вытащила черный чемоданчик:
- Пожалуйста.
Насвистывая, патрульный принялся перебирать содержимое, неожиданно глаза его радостно блеснули:
- Так! Презервативов нет, непорядок. Я взвилась от злости:
- Молодой человек, в силу возраста и положения я не занимаюсь сексом на заднем сиденье. Или вы считаете меня путаной?
- Ну, для работы на дороге вы, пожалуй, старая, - схамил сержант, - но правила есть правила, индивидуальное средство защиты должно лежать между аспирином и валидолом, имеется список лекарств, могу показать! Квитанцию выписывать или как? Я уже хотела ответить:
- Или как, - но тут же радостно воскликнула:
- Погодите!
Через секунду парень уставился на небольшой пакетик и протянул:
- Ага, только что жаловались, что не занимаетесь сексом, а гондон в кармане таскаете!
Я поджала губы. Ну не объяснять же юному наглецу, что днем в кафе вместе со счетом мне подали и пакетик из фольги.
- Мы проводим сегодня день борьбы со СПИДом, - мило пояснила официантка, - это вам в подарок.
Не желая обижать девушку, я сунула в карман “сувенирчик” и благополучно забыла о нем, и вот, пригодился.
- Надеюсь, теперь я могу ехать?
- Нет, - отрезал мальчишка, - презервативов-то нет.
- Ты совсем с ума сошел, - не выдержала я, - а это что?
- Он один, а положено четыре.
- Что?! Сколько?!
- Четыре!
- Офигел, да?
- Я при исполнении, - налился кровью противный мальчишка, - попрошу вас...
- Что ты ко мне привязался, - заорала я, - пока ты тут в багажнике зря рылся, мимо десятки машин пронеслось, и половина из них нарушила правила. Вон, гляди, пересекают двойную, непрерывную осевую...
Но договорить мне не удалось, потому что около поста притормозила машина с европейским номером, из ее недр выбрались две всхлипывающие женщины и направились к нам. Одна из теток держала в руках нечто, оказавшееся при более детальном рассмотрении мертвым ежиком.
- О, das ist so traurig, - залопотала та, которая держала несчастного ежа.
- So traurig, - подхватила другая. Милиционер уставился на немок, потом растерянно глянул на меня:
- Чего им надо?
Откровенно говоря, никакого желания помогать отвратительному парню я не имела, но меня саму заинтересовала ситуация:
- Погоди, сейчас. Was ist los?.
Фрау затарахтели, как пулеметы:
- Мы случайно раздавили в лесопарковой заповедной зоне на проезжей части это несчастное животное. Ей-богу, не нарочно. Он сам выкатился прямо под колеса.
- Да, - кивнула я, - ежики иногда пытаются пересечь магистраль, ночью их практически не видно, не расстраивайтесь так, проезжайте спокойно.
- Как же! - всплеснули руками законопослушные бюргерши. - А штраф? Сколько положено в вашей стране платить за такое нарушение? На сколько марок выпишут квитанцию?
Я подавила вздох. Действительно, примерно в полукилометре отсюда установлен огромный щит. “Водитель, будь внимателен, ты въезжаешь на территорию заповедной зоны, разведение костров и рыбалка строжайше запрещены”.
1 2 3 4 5
- Не отвлекайся, они играют гениально. Я покорно пытаюсь открыть слипающиеся глаза и упираюсь взглядом в сцену. Вид десятка мужчин и женщин, старательно размахивающих смычками, не вызывает у меня никакого энтузиазма, а пианист похож на большую ворону, склевывающую с клавиш крошки. Сзади оркестра высится торжественный орган. От тоски я начинаю пересчитывать блестящие трубы и каждый раз получаю другое количество никелированных железок, их то семьдесят, то восемьдесят две. За этим нехитрым занятием время идет быстрее, и наступает долгожданный антракт. Одна беда, бабушка никогда не ходит в буфет, она предпочитает прогуливаться по фойе.
- Что-то сегодня оркестр не звучит, - прошептал Стас. - Малер слишком шумный, ударные прямо по ушам бьют.
Я согласно кивнула, у меня тоже заболела голова. Пожалуй, в антракте следует с ним мило распрощаться и отправиться домой. Кстати, в директорской ложе оказались не удобные кресла, с мягкими спинками и широкими подлокотниками, а страшно некомфортные простые стулья, выкрашенные белой краской. Наверное, считается, что человек, попадающий сюда, настолько увлечен музыкой, что не должен замечать ничего вокруг. Но мне было жестко, а потом заболел позвоночник. Наконец пришло время перерыва.
Дождавшись, пока народ выйдет в фойе, я повернулась к Стасу и уже хотела сказать:
- Простите, мне пора домой, - но увидела его бледное до синевы лицо и испугалась:
- Вам плохо?
- Не очень хорошо, - слабо кивнул мужик, - прямо в глазах потемнело, наверное от духоты. Бога ради, Даша, принесите стакан воды. В буфете небось очередь, тут туалет есть, если выходить не в фойе, а в боковую дверь, можно и из-под крана налить, - и он протянул мне складной стаканчик.
- Сейчас, сейчас, - засуетилась я и выскочила в маленький предбанничек, который отделял директорскую ложу от общего коридора. Наверняка тут имеется капельдинер. Этакая женщина в форменном костюме и с пачкой программок в руке.
В крохотном тамбуре не было никого из лиц женского пола, только у окна стоял мужчина, одетый в темно-синий костюм не слишком хорошего качества.
- Простите, - обратилась я к нему, - вы не видели тут дежурную?
- Хотите программку купить?
- Нет, мне нужна женщина, которая смотрит за порядком в ложе.
- Здесь работаю я.
- Простите, где можно взять воду?
- В буфете.
- Тут где-то есть туалет.
- Вы собираетесь пить из-под крана?! Я внимательно поглядела на парня. Странный какой, очень бледный, лоб потный, руки дрожат.
- Нет, конечно, просто моему спутнику плохо с сердцем.
Мужчина протянул мне маленькую бутылочку минералки, которую держал в руке.
- Держите, сейчас дам валокордин, он у нас тут на всякий случай рядом. - Не успела я моргнуть, как он сунул мне пузырек:
- Вот, пожалуйста.
Я вошла в ложу и спросила:
- Сколько капель вы пьете обычно?
- Обычно я ничего не пью, - попытался улыбнуться Стас. - Здоров, как бык.
Ему явно было плохо. Цвет щек синюшный, на лбу выступили крупные капли пота, глаза обведены черными кругами. Я повертела в руках пузырек.
- Сколько вам лет?
- Больше сорока, а что?
- Просто я слышала, будто количество капель валокордина должно совпадать с числом прожитых лет. Давайте остановимся на четырех десятках?
Стас согласно кивнул и покорно выпил прозрачную пахучую жидкость, а потом залпом опустошил бутылку, на дне осталась пара капель. Я взяла пустую бутылочку, пузырек и вышла в предбанник, чтобы отдать служителю. Но мужчина в синем костюме словно испарился. Тут прозвенел звонок, маленькое пространство мигом наполнилось людьми, народ потянулся в ложу. Я сунула лекарство и пластиковую емкость в свою сумочку, верну капли после концерта, а бутылку выброшу в урну. Пробравшись на свое место, я хотела было спросить у спутника, не стало ли ему легче, но тут грянула бравурная музыка, и я уставилась на сцену. Второе отделение было намного лучше, потому что в нем принимала участие молодая певица с мощным меццо-сопрано. От девушки волнами исходила энергетика, чувствовалось, что она талантливый, яркий человек, поэтому зал замер, изредка взрываясь бурными аплодисментами.
Пару раз я бросала взгляд на Стаса. Наши места были последними в ряду, и мой спутник сидел, привалившись к стене с закрытыми глазами. Лицо его было спокойно, похоже, Комолову стало намного лучше, и он наслаждался чудесным пением. Сейчас, прокручивая назад ленту событий, я искренне удивляюсь: ну почему, увидав его, бледного, с сомкнутыми веками, я не подняла шум? Но справа от меня сидела дама, а чуть впереди покачивалась в такт пению пожилая пара, и все как один с закрытыми глазами. Отчего я не насторожилась, когда в перерыве между ариями Стас не начинал бурно хлопать в ладоши? Ведь зал заходился в овации, но люди, находившиеся в ложе, даже и не думали аплодировать. Наверное, среди тех, кто получает контрамарки в директорскую ложу, считается дурным тоном столь откровенно выказывать восторг. А главное, я не ждала ничего плохого, представьте теперь мое удивление, когда после окончания концерта Стас даже не шелохнулся.
Я подумала, что он все еще во власти мелодии, и тактично подождала пару минут. Но когда ложа опустела, не выдержала и осторожно коснулась плеча Комолова:
- Стас, кино закончилось.
Ноль эмоций. Я ухмыльнулась. Прикидывался ненормальным меломаном, не захотел пропустить концерт даже в день, когда его бросила жена, и, пожалуйста, заснул!
Я потрясла Стаса:
- Просыпайтесь, пора домой. Ответа не последовало. Тут в ложу заглянула женщина, лет пятидесяти пяти, одетая в темный костюм.
- Прошу вас, - безукоризненно вежливо, но твердо сказала она, - толпа на лестнице рассосалась, можно пройти на выход.
Я улыбнулась:
- Понимаю, конечно, что глупо, но мой спутник заснул, вот я пытаюсь его разбудить. Служащая мягко улыбнулась в ответ:
- Подобное случается чаще, чем вам кажется. Не так давно, например, один очень большой начальник, депутат из демократов, не стану вам называть его фамилию, заснул в этой ложе прямо во время концерта Плетнева. Представляете, за роялем гениальный пианист, за пультом не менее гениальный Спиваков, а из директорской ложи слышны раскаты молодецкого храпа. Уж жена его толкала, толкала, еле добудилась.
Она помолчала и добавила:
- Вообще принято считать, что интеллигентный человек обязан читать Достоевского и слушать классическую музыку. Но посмотрите в метро, что-то все держат либо Маринину, либо Головачева. А насчет музыки... Знаете, сегодня в этом зале больше половины сидело тех, кто пришел из-за престижности мероприятия.
Все-таки Анна Ветрова пела, она редко балует московских поклонников.
- Почему? - удивилась я. Капельдинерша грустно ответила:
- Московский соловей, так зовут ее в консерватории, давно улетел на Запад. Анечка поет теперь на лучших сценах мира, наше государство не хочет платить денег талантливым людям, считается, что выступать в Большом зале огромная честь, но ведь людям хочется кушать! Вот и уезжают, кстати, я помню Анечку студенткой, бедной провинциальной девочкой, которая поставила перед собой цель взобраться на вершину музыкального Олимпа. Следует признать, Аня преуспела, она фантастически трудолюбива. Талант, конечно, хорошо, только он должен идти рука об руку с усердием. Знаете, сколько я перевидала молодых людей с уникальными задатками, которые исчезли в никуда? Не хотели трудиться и сгинули, а Аня при довольно скромных возможностях превратилась в звезду. Впрочем, извините, разболталась, давайте будить вашего спутника.
Я тряхнула Стаса. Голова его упала на грудь, тело накренилось, и Комолов рухнул на стулья. Мы с капельдинершей завизжали, на звук мигом примчалось несколько теток, похожих, словно близнецы. Все одинаково причесаны, одеты в темные костюмы и светлые блузки.
Поднялась суматоха, прибыла “Скорая помощь”. Врач, разводя руками, констатировала смерть, тут же появилась милиция, меня отвели в довольно просторную комнату, и молодой человек, одетый в джинсы и вытянутую трикотажную кофту, начал устало задавать вопросы. Имя, фамилия, год рождения, местожительство... Я старательно отвечала. Умершего совсем не знаю, зовут его Стас Комолов, в антракте жаловался на плохое самочувствие, накапала ему валокордин.
- Вы носите с собой лекарство? - уточнил дознаватель.
- Нет.
- Откуда тогда капли?
- Дежурный дал, тот, который следит за порядком в ложе, такой симпатичный человек лет тридцати в синем костюме. Он сходил за валокордином и водой. Кстати, вот.
Я раскрыла сумочку, вытащила лекарство, пустую бутылочку из-под воды и стаканчик.
- Хотела вернуть валокордин, но не нашла служащего. Вы же, наверное, станете говорить с сотрудниками Большого зала, передайте в аптечку. А бутылку некуда выбросить.
Парень ткнул пальцем в футляр из крокодиловой кожи.
- Это что?
Я быстро откинула крышечку.
- Это принадлежит Комолову. Видите, тут небольшой серебряный стаканчик, он помещен в “обложку” и почти герметично закрывается. Очень удобно, выпили, сунули назад в сумочку, и ничего не испачкается, не всегда же можно ополоснуть емкость, в которой был коньяк или кока-кола.
- Однако у них в консерватории дорогие прибамбасики дают зрителям, - протянул мент, - стаканчик серебряный, футляр, похоже, из настоящей кожи...
Я хотела было возразить, что в Большом зале не зрители, а слушатели, но не стала поправлять парня и просто еще раз повторила:
- Стаканчик принадлежит Стасу.
- Он носил его с собой? - удивился милиционер. - Зачем? Ну ладно раньше, когда стаканы граненые в буфетах стояли, но сейчас же кругом одноразовая посуда, за каким фигом лишнюю тяжесть таскать?
Я посмотрела на его потерявшую всякий вид, очевидно, купленную на дешевой барахолке трикотажную рубашку и подавила тяжелый вздох. Имея в приятелях полковника Дегтярева, всю жизнь служащего в органах МВД, я хорошо знаю, какие нищенские оклады получают те, кто борется с преступностью. Ну откуда этому юноше знать об игрушках, которыми балуют себя богатые мужики?
- Понимаете, - осторожно сказала я, - сейчас очень модно иметь при себе наборчик: фляжка, стаканчик и портсигар. Все выполнено в одном духе, обтянуто кожей, гладкой телячьей или фактурной, принадлежавшей при жизни крокодилу или другой рептилии... Ну фенька такая у обеспеченных людей. Еще бывает чехольчик для зажигалки, расчески, очечник и ключница.
Парень кивнул:
- Ясно, кошелек, органайзер...
- Нет, нет, эти вещи, как правило, иные.
- Почему? Я растерялась:
- Не знаю, так принято. Портмоне должно отличаться от этого набора, а органайзер с собой вообще не носят.
Допрашивающий вздернул брови:
- Да? А как же записать нужную информацию? Мой “склерозник” всегда в портфеле.
- Видите ли, - замямлила я, страшно боясь, что юноша посчитает, что я намекаю на его нищенство, и обидится, - видите ли, в последнее время появилось новое поколение мобильных телефонов, с прямым выходом в Интернет. Кое-кто подключает свои аппараты к компьютеру секретаря и сообщает информацию.
- Это как?
- Ну набирает номер и диктует: “Завтра в десять утра встреча у Ивана Ивановича”. Информация попадает на жесткий диск и сохраняется, нет нужды таскать органайзер, достаточно крохотного телефончика.
- Да уж, - хмыкнул парень, - если носишь с собой фляжку, стакан, портсигар, то органайзер точно лишний.
Я не нашлась, что возразить, и спросила:
- Мне можно ехать?
- Да, - сухо бросил юноша. - С вами свяжутся, если понадобитесь.
- Отчего умер Стас?
- Сейчас невозможно сказать, скорей всего сердечный приступ, инфаркт, может, инсульт...
Я вышла на улицу и побрела в сторону паркинга. Радужное настроение было напрочь испорчено. До чего хрупка человеческая жизнь. Только что Стас улыбался, наслаждался музыкой, разговаривал, и вот, пожалуйста, не прошло и трех часов, как его неподвижное тело отправлено в морг.
Глава 3
В Ложкино я ехала, чувствуя себя очень плохо. Болела голова, отчего-то заныл под коронкой давно мертвый зуб, и в довершение всего разыгрался гастрит, заработанный в те времена, когда приходилось бегать по урокам, питаясь бутербродами и печеньем. Мечтая о кровати, я ехала по шоссе и была остановлена инспектором. Высунувшись в окошко, я крикнула:
- Ничего не нарушила, скорость не превышала, в чем дело?
Довольно молодой парень, поигрывая полосатым жезлом, лениво оглядел новенький серебристый “Пежо-206”, окинул взглядом меня и ответил:
- Плановая проверка автомобиля.
- Но он новый, куплен недавно, техосмотр пройден, талончик на ветровом стекле.
- Огнетушитель имеется?
Мальчишка явно хотел заработать и искал повод, чтобы “обуть” обеспеченную тетку, которая нагло разъезжает в новехонькой иномарке. Надо было просто открыть кошелек и дать ему пятьдесят рублей. Но внезапно меня охватила злость. Это с какой стати я должна поощрять разбой на дороге? Между прочим, я совсем не виновата. Ладно бы нарушила правила, тогда и раскошелиться не жаль, но просто так совать наглецу рубли?! Знаю, знаю. Сейчас вы начнете говорить про то, что у сотрудников ГИБДД крохотные оклады и огромные, многодетные семьи, но ведь врачи, учителя, пожарные тоже не могут похвастаться огромными зарплатами.
Я вылезла из машины, открыла багажник и сунула красный баллончик парню под нос.
- Вот.
- Знак аварийной остановки, - мент решил просто так не сдаваться.
Я ткнула пальцем в железный треугольник:
- В наличии.
Скрипнув зубами от злости, гибэдэдэшник велел:
- Откройте капот.
- Не могу.
- Почему?
- Не знаю, как это сделать!
- Но ведь автомобиль, судя по документам, принадлежит вам!
- И что же? У меня нет никакой необходимости лазить в мотор.
- А если сломается? Я пожала плечами:
- Вызову представителей сервиса “Пежо-Арманд”, пусть ремонтом занимаются профессионалы. Потерпев неудачу, мент отрывисто рявкнул:
- Аптечка.
Я вытащила черный чемоданчик:
- Пожалуйста.
Насвистывая, патрульный принялся перебирать содержимое, неожиданно глаза его радостно блеснули:
- Так! Презервативов нет, непорядок. Я взвилась от злости:
- Молодой человек, в силу возраста и положения я не занимаюсь сексом на заднем сиденье. Или вы считаете меня путаной?
- Ну, для работы на дороге вы, пожалуй, старая, - схамил сержант, - но правила есть правила, индивидуальное средство защиты должно лежать между аспирином и валидолом, имеется список лекарств, могу показать! Квитанцию выписывать или как? Я уже хотела ответить:
- Или как, - но тут же радостно воскликнула:
- Погодите!
Через секунду парень уставился на небольшой пакетик и протянул:
- Ага, только что жаловались, что не занимаетесь сексом, а гондон в кармане таскаете!
Я поджала губы. Ну не объяснять же юному наглецу, что днем в кафе вместе со счетом мне подали и пакетик из фольги.
- Мы проводим сегодня день борьбы со СПИДом, - мило пояснила официантка, - это вам в подарок.
Не желая обижать девушку, я сунула в карман “сувенирчик” и благополучно забыла о нем, и вот, пригодился.
- Надеюсь, теперь я могу ехать?
- Нет, - отрезал мальчишка, - презервативов-то нет.
- Ты совсем с ума сошел, - не выдержала я, - а это что?
- Он один, а положено четыре.
- Что?! Сколько?!
- Четыре!
- Офигел, да?
- Я при исполнении, - налился кровью противный мальчишка, - попрошу вас...
- Что ты ко мне привязался, - заорала я, - пока ты тут в багажнике зря рылся, мимо десятки машин пронеслось, и половина из них нарушила правила. Вон, гляди, пересекают двойную, непрерывную осевую...
Но договорить мне не удалось, потому что около поста притормозила машина с европейским номером, из ее недр выбрались две всхлипывающие женщины и направились к нам. Одна из теток держала в руках нечто, оказавшееся при более детальном рассмотрении мертвым ежиком.
- О, das ist so traurig, - залопотала та, которая держала несчастного ежа.
- So traurig, - подхватила другая. Милиционер уставился на немок, потом растерянно глянул на меня:
- Чего им надо?
Откровенно говоря, никакого желания помогать отвратительному парню я не имела, но меня саму заинтересовала ситуация:
- Погоди, сейчас. Was ist los?.
Фрау затарахтели, как пулеметы:
- Мы случайно раздавили в лесопарковой заповедной зоне на проезжей части это несчастное животное. Ей-богу, не нарочно. Он сам выкатился прямо под колеса.
- Да, - кивнула я, - ежики иногда пытаются пересечь магистраль, ночью их практически не видно, не расстраивайтесь так, проезжайте спокойно.
- Как же! - всплеснули руками законопослушные бюргерши. - А штраф? Сколько положено в вашей стране платить за такое нарушение? На сколько марок выпишут квитанцию?
Я подавила вздох. Действительно, примерно в полукилометре отсюда установлен огромный щит. “Водитель, будь внимателен, ты въезжаешь на территорию заповедной зоны, разведение костров и рыбалка строжайше запрещены”.
1 2 3 4 5