» Его заверили: «Это всего лишь миф». И захоронение вскрыли. А на следующий день фашисты уже штурмовали Брестскую крепость, самолеты «Люфтваффе» бомбили Киев и другие города, началась Отечественная война. Это как?
   – Никак. Простое совпадение.
   – В пирамиде у фараона была плесень? – прищурился Эрик. – Из-за нее погибли люди?
   – Да, – согласилась я.
   – А история с Чингисханом простое совпадение?
   – Естественно.
   – Побеседуй с археологами, они тебе расскажут множество историй о таинственных смертях кладоискателей, – мрачно сказал Эрик. – Из дневника Панкрата ясно: он наложил на клад заклятие. Да, кстати… Когда Чингисхана снова захоронили, советская армия стала одерживать победы.
   – Кем был Варваркин по профессии? – прищурилась я.
   – Помещик, – растерянно ответил Эрик. – Он вел хозяйство, пытаясь все делать по науке – советовал крестьянам держать часть земель «под паром», имел сортовые делянки, отбирал для будущих посевов лучшие семена. Очень был образованный для того времени человек!
   – Верующий?
   – В церковь, конечно, он ходил, атеистом не был, но о своих отношениях с богом не распространялся даже в дневнике.
   – Разве такой человек станет заниматься мракобесием? – вопросила я. – И откуда бы Панкрату владеть магией?
   – Он позвал на помощь колдунью, – на полном серьезе заявил Эрик.
   Я с трудом сдержала смех. Нет-нет, нельзя хохотать, профессор надуется. Эрика следует убеждать с помощью логики.
   – Думаю, тут есть нестыковка. Варваркин исправно ходил в храм, а русская православная церковь предостерегает паству от общения с ведьмами и иже с ними. Неужели библиотека была столь значимой для Варваркина, что он пренебрег спасением собственной души?
   Эрик оперся руками о подоконник.
   – Тебе не понять его психологию. Рухнул веками устоявшийся уклад. Малограмотные крестьяне и рабочие, как неразумные дети, кинулись управлять государством. Но Варваркин отлично понимал: речи о народном самоуправлении предназначены для быдла, которое взяло Зимний дворец и убило батюшку-царя со всей его семьей. Разве Ленин из пролетариев? Или, может, Троцкий с трудом читал букварь? Каменев, Бухарин, Зиновьев, Рыков… Никто из них за сохой не ходил! В стране произошел государственный переворот. До Киряевки большевики просто пока не добрались, а местные крестьяне любили Панкрата, поэтому его не тронули. Варваркин был не богат, домашних театров не имел, как, скажем, Оболенские или Голицыны, жил скудно, все тратил на книги. А на что селянам тома? Золото, драгоценные камни, земля, скотина – вот, по их мнению, богатство. У Панкрата же имелись лишь ветхие бумажонки. Вот и жил себе Варваркин потихоньку. Уехал прочь, когда почувствовал опасность: аристократию вырезали, вот-вот до второй и до третьей линии дворянства доберутся.
   Эрик перевел дух, помолчал. Молчала и я, про себя размышляя, к чему он клонит. Наконец профессор продолжил:
   – Здесь в лесу жила ведьма, Софья Скавронская.
   – Полька? – перебила я.
   – Мне все равно, кто она по национальности, – дернул шеей Эрик. – Баба знахарствовала, травки знала, роды принимала. Поговаривали, мужиков привораживала и аборты делала. Вот к ней Панкрат и отправился. Именно Софья наложила заклятие. Ты в деревню-то сходи, послушай старушек!
   – Каких? – растерялась я.
   – Местных, – пояснил Эрик. – Живы еще бабули, помнят кой-чего. Допустим, Лариса Матренкина, ей мать про Скавронскую рассказывала.
   – Это же когда было!
   Эрик взял со стола коробку с ассорти, выбрал конфету. Засунул за щеку и, не предлагая мне угоститься, заявил:
   – А не так уж и давно. Скавронская умерла в начале девяностых. За сто лет ей было!
   – С ума сойти!
   – Это только кажется, что прежние времена в Лету канули, – заявил Эрик, – а начнешь копать и понимаешь: самой старухи нет, но есть ее внучка, а бабка ей про заклятие растрепала.
   – У Скавронской осталась родственница? – уточнила я.
   – Знаешь, в чем суть заговора? – не ответил на мой вопрос Эрик.
   – Нет.
   – Вскрыть тайник может либо Панкрат Варваркин, либо человек, которого он уполномочил, либо совершенно безгрешная личность, не обремененная корыстью. Остальные, покусившиеся на клад, умрут в мучениях через двенадцать часов. Панкрат весьма подробно орисал симптомы болезни, которая поразит вора: сначала поднимется температура, потом начнутся насморк, кашель, кровохарканье – и летальный исход.
   – Под это описание подойдет куча инфекций, – усмехнулась я.
   – Ага. Но я не хочу рисковать. Панкрат Варваркин меня не уполномочивал, и я грешил, причем не один раз. Не соблюдал посты, не особо чтил родителей. Нет, я не намерен лезть в пещеру. Кстати, в деревне помнят случай, когда местный башибузук, пьяница Петька, решил поживиться. Он исчез на сутки, затем приполз домой в невменяемом состоянии и признался матери, что хотел отыскать клад Варваркина. «Думал, там золота сундуки, – шептал пьяница в бреду, – но не сумел взять, лаз прошел, и в темноту попал. И больше ничего не помню. Еле домой добрался!» Петька умер утром, его смерть так напугала киряевцев, что они с тех пор даже шепотом боятся говорить о Панкрате. Во время Отечественной войны большая часть населения деревни погибла, в селе остались лишь женщины с младенцами да старухи, о Варваркине почти забыли. Да, я нашел вход в пещеру, но…
   И так, и этак пытаясь переубедить профессора, я потерпела неудачу. Вернулась к лежавшей в гостиной на диване Нине и сказала:
   – Он непоколебим.
   – Понятно, – процедила подруга и отвернулась к стене.
   Мне стало неуютно.
   – Извини, мне пора ехать.
   – До свидания, удачи тебе, – мрачно пожелала подруга.
   Я вышла на крыльцо. Похоже, Нина совсем расстроилась. Впервые меня отпустили из Киряевки, не предложив ни обеда, ни чая. Лаврентьева отнюдь не жадный человек, она всегда радушно выставляет на стол угощенье, а тут даже кипяточку не плеснула…
   Я села в машину и поехала в сторону шоссе. В любом скандале или ссоре бывает пик, выброс эмоций, когда участники конфликта начисто теряют способность разумно мыслить. Сейчас у Лаврентьевых именно такая ситуация. Пусть буря уляжется, завтра я вернусь, и, думаю, совместными усилиями мы сумеем уломать Эрика. Хотя зачем он нам нужен?
   Профессор достаточно подробно описал место: холм, старый пень… Найти замаскированный вход в пещеру будет не так уж и трудно, у Эрика, небось, имеется план. Если Лаврентьев не захочет отвести Нину к тайнику, мы справимся сами. Конечно, я грешный человек, но первая войду туда, где складированы книги, потому что не верю в чушь про заклятие. Меня не пугают ни черные кошки, ни разбитые зеркала, ни пустые ведра, ни ведьма с красивой фамилией Скавронская. Вот Нину мне жаль. Подруга работает, как шахтная лошадь [Шахтная лошадь – до того как человечество придумало всякие машины, облегчающие жизнь шахтеров, в угледобывающих копях использовали лошадей. Их спускали под землю и более никогда не поднимали на поверхность. До смерти несчастное животное таскало в темноте вагонетки. Шахтная лошадь – это самая несчастная лошадь. Прим. автора. ], и она заслужила спокойную жизнь. Судя по нашему сегодняшнему разговору, Нинуше до тошноты надоело руководить вузом, но бросить опостылевшее занятие она не может по вполне вульгарной причине: тогда семья сразу останется без денег.
   Ладно, отвлекусь от чужих проблем, заеду в магазин для животных, приобрету корм.
   На беду, лавка, где мы покупаем консервы для собачье-кошачьей стаи, находится внутри огромного торгового центра. Я припарковала машину и ринулась к входу, дав себе твердое обещание даже не смотреть в сторону бутиков. Ну или просто пошляюсь по коридорам, пооблизываюсь на витрины, а покупать ничего, кроме корма, не стану.
   Первым на пути мне попался салон мобильников. И зачем я зашла в него? Новый сотовый мне всегда дарит на день рождения Аркадий. Следовало уходить, но тут я приметила у кассы симпатичную наклейку в виде собачки.
   – Это зачем? – спросила я у продавца, взъерошенного парня с бейджиком «Дима» на футболке.
   – Прикольная штучка! – сверкнул глазами парень. – Прикрепляете на заднюю панель телефона, и когда идет вызов, собака мигает.
   Я пришла в восторг.
   – Здорово! Беру две. Нет, три. Вернее, четыре, – считая вслух тех, кому подарю забавную штучку, я остановилась на цифре «4», решив, что Ирка тоже захочет такой прибамбасик.
   – Хотите приклею? – предложил Дима. – Давайте мобилу.
   Я вынула из сумки трубку.
   – Держи.
   – Вау! – протянул юноша. – Эй, народ, гляньте, че у нее!
   Две девочки, стоявшие за прилавком, подошли на зов.
   – Круто, – отметила одна.
   – Охренительно, – с завистью добавила другая.
   – Мой телефон необычный? – удивилась я.
   – Цена у него ломовая, – вздохнул Дима, – мы такими не торгуем.
   – Неужели вы не помните, сколько за него отвалили? – удивилась одна из продавщиц.
   – Это подарок, – невесть почему начала я оправдываться, – от сына.
   – А он женат? – хором воскликнули девочки.
   – Да, – остудила я их надежды.
   – Молодой человек! – ожил мужик, маячивший у витрины, где на пластмассовых подставках демонстрировались новые модели. – Почему у них разная цена?
   – Телефоны отличаются друг от друга, – ответил Дима.
   – Чем? – изумился покупатель. – Дизайн одинаковый, функции тоже.
   – Серия семь два и серия восемь три, – загадочно пояснил продавец.
   – За номер переплачивать? – возмутился дядька. – Совсем стыд потеряли!
   – Нет, у «семь два» календарь с ежедневником до две тысячи сто пятого года, – на полном серьезе пояснил Дима, – можно дела далеко вперед распланировать.
   Мужик заморгал, я хихикнула и отвернулась к кассе. Самое забавное, что продавец и не думал шутить!
   – А тут что за хрень? – спросил покупатель, которого вполне удовлетворил ответ про календарь до две тысячи сто пятого года.
   Дима почесал в затылке.
   – Которая?
   – Пластмассовая коробка с проводками и лампочкой.
   – Ну… типа… Не знаю, – выдавил из себя Дима. – Товар новый, только что поступил. Ща начальство с обеда вернется и объяснит.
   – Некогда мне ждать, давай две штуки! – велел покупатель.
   Я повернулась к кассе, чтобы скрыть усмешку. Ну, мужчины… Если агрегат гудит, мигает и требует не менее трех батареек, абсолютное большинство представителей сильного пола захочет им обладать.
   Помните, было время, когда россияне в массовом порядке мотались за границу и привозили оттуда вещи, аппаратуру, косметику и продукты на продажу. «Челноки» – вот как называли данную категорию путешественников в народе. Кстати, из некоторых таких бизнесменов выросли крупные торговые деятели. Один мой приятель, Никита Водянов, ныне владелец сети необъятных торговых центров, начинал с двух полосатых сумок, с которыми курсировал по маршруту Москва – Варшава – Москва. Никита привозил товар, продавал его на рынке и снова укатывал к полякам. В России тогда не было ничего, а у братьев славян свободно приобретались растворимый кофе, конфеты, сигареты, колготки…
   Как-то раз Водянов приобрел губную помаду и дал маху – не проверил все упаковки, которые поставщик сложил в сумку. Представьте его негодование, когда, раскладывая товар на прилавке, Никита обнаружил в одной из коробок не тюбики с косметикой, а непонятные предметы – маленькие и тоненькие металлические прямоугольники с кнопками. Если всунуть в сей механизм батарейку, он начинал тихо гудеть. И больше ничего не происходило. Данный неликвид сильно напоминал гравицапу из культового фильма «Кин-дза-дза». Продать красотищу шансов не было.
   Никита с негодованием смотрел на загадочное изделие, вынутое из коробки, и тут к его лотку подошел мужик с вопросом:
   – И че у тя тут такое?
   – А черт его знает, – честно ответил злой, как голодный барсук, Никита.
   – Супер! – восхитился покупатель. – Беру три единицы.
   За день Никита избавился от чуда электроники, «наварив» неплохую сумму. Водянов откровенно предупреждал всех мужиков, слетавшихся к его колченогому столику, как собаки на мясо:
   – Фиг разберет, зачем эта хрень нужна.
   Но парни расхватали «гравицапу». Водянов до сих пор пребывает в недоумении: что ж такое он припер от поляков? Очевидно, «правило Никиты» действует и в салоне сотовой связи!
   Став счастливой обладательницей собачки-наклейки, я стала заходить в каждый магазин и везде непременно находила нечто крайне нужное и полезное. Ну, допустим, силиконовые подставки под кружки. Правда, симпатичные квадратики были только синего цвета, а у нас на кухне все в розово-серых тонах, но ведь их можно подарить Оксане.
   Через три часа безостановочной беготни я прервалась на обед, а затем продолжила изучение магазина. Время летело незаметно. Около девяти мне позвонила Машка.
   – Муся, – весело завела она, – ну не поверишь, что у нас стряслось!
   – Лучше сразу скажи: новость хорошая или плохая? – задергалась я.
   – С одной стороны, жуть, а с другой – ничего страшного, и не с такими жили, – сказала Маня.
   – О нет! – простонала я. – Гости? Кто на сей раз?
   Машка засмеялась.
   – Родственники Зайки.
   – Шутишь… – обомлела я.
   Ольга выросла в образцовой, даже можно сказать, патриархальной семье. Ее мама, проживающая в Украине, всегда твердой рукой вела хозяйство: она делает потрясающе вкусные соленья, моченья, копченья. А еще мать Зайки обожает внуков-близнецов и всегда забирает их на лето, мотивируя свое решение просто:
   – Вам всем некогда, живете в сумасшедшем ритме, а я скучаю.
   Есть у моей сватьи еще одна особенность – она очень редко приезжает в Москву, от приглашений отнекивается, повторяя:
   – Незачем родственникам на голову садиться.
   Когда-то давно она, случайно разоткровенничавшись, сказала:
   – Дети наши поженились, но мы-то с вами в загс не ходили. Не надо мешать жить друг другу. В общем, я и сама гостить не стану, и от меня никто не приедет.
   Наверное, не очень хорошо в этом признаваться, но меня ее слова обрадовали. Уж сколько народу перебывало в Ложкине! Порой у нас бывали забиты все гостевые спальни и приходилось устраивать посторонних людей в библиотеке, но от матери Оли и правда никто не прикатывал. К слову сказать, Зайка не любит посторонних в доме, и если чей-нибудь визит затягивается, начинает шипеть мне в уши:
   – Бесцеремонные пингвины! Выгнать их пора! Ну неужели ты не можешь сказать наглецам: «Наш дом не отель»?
   Мне нечего ответить Зайке, она права. И ведь ее-то мама не посылает гостей в Ложкино! Почему же я не могу произнести категоричное «нет» тем, кто хочет поселиться у нас всего на… пару лет? И вот вам сюрприз: родственники из Украины!


   Глава 5

   Сначала известие об очередных гостях меня рассмешило, потом огорчило: ну вот, опять чужие в доме. И лишь через пять минут я сообразила: если в Ложкине угнездятся родственники Ольги, она не станет затевать генеральную уборку. Более того – она постарается как можно быстрее выскочить на работу, дабы не общаться ежесекундно с гостями, а еще простит Кешу, забудет про не очень удачную шутку мужа насчет микроволновых дров и прочего, и в особняке у нас воцарятся мир и покой.
   И тут мои философско-бытовые размышления прервал новый звонок мобильного. На дисплее заморгало изображение домика. Значит, со мной хочет пообщаться кто-то из Ложкина.
   – Это я, – сладким голосом пропела Зайка. – Как у тебя дела?
   – Отлично! – бойко отрапортовала я. – Брожу по магазинам, покупаю мелочи по хозяйству.
   – Не устала? – участливо спросила Ольга. – Уже поздно, а ты, думаю, не обедала и не ужинала.
   – Перекусила в кафе, – кротко ответила я.
   – Приезжай, пожалуйста, – взмолилась Зайка. – Тут… э… ну…
   – Гости приехали?
   – Тебе уже наябедничали? – возмутилась Оля.
   – Нет, нет, – я решила ни за что не выдавать Марусю, – сама догадалась. Что, какие-нибудь знакомые моих приятелей?
   – Ну… это наши общие родственники, – замела хвостом Ольга, – прилетели самолетом из Киева.
   – Из Киева? – уточнила я.
   – Ага, – шмыгнула носом Ольга, – Витек и Леся. Ты уж поторопись!
   Мне стало жаль Зайку.
1 2 3 4 5 6