Пробка отлетела с лёгким хлопком, сосуд приподнялся, и шипучая струя наполнила поймавшую её чашу.
– Попробуй, наше сотворённое вино ничем не уступит напитку Повелителей!
– Неужели это безобидное веселящее питьё можно назвать «сладким ядом» Города? – недоумённо спросил Хок.
– Нет, конечно, – ответила ему Верховная. – Сладкий яд – это ощущение избранности, принадлежности к высшей касте, имеющей право повелевать. Сознайся, Муэт, а ведь это приятно – слышать от окружающих «госпожа» и принимать как должное внешние знаки почитания? Сладкий яд быстро кружит голову и меняет сознание.... Хозяева уверены в том, что их образ жизни – единственно возможный и единственно правильный. Кто-то правит – кто-то подчиняется. Только так – и никогда иначе! Счастье для всех невозможно в принципе, – так считают лорды, – но оно возможно для немногих. И очень соблазнительно стать одной из таких почитаемых, одной из правящих (и неважно, заслуживаешь ли ты этого на самом деле или нет).
– Большинство орт, попавших в Город, не выдержали этого испытания.... – с горечью произнёс Отец-Воевода. – Они действительно приняли правду Гнезда Зла и стали истинными Хозяйками. Кое-кто погиб, когда Правящие разгадали их попытки сохранить себя , и только единицы вроде Орниты сделались Тайными.
– Женское начало вообще, – какими бы умелыми бойцами ни были его носительницы, – склонно к покою, уюту и упорядоченности, – объяснила Мать-Ведунья. – Инь – такова суть этого начала – дарит жизнь, а не отнимает её; рождает, а не уничтожает. И элам это известно – именно поэтому Хан и предложил Муэт выбор: долгая и счастливая жизнь в роскоши и без забот или никчёмная смерть.
– Значит, вы убеждали всех, что элам не нужны женщины, только для того, чтобы скрыть то, что предлагает дочерям племени гор Город? – догадалась Муэт. – Вы прятали от нас опасный соблазн!
– Это война! – отрезал Вождь. – И в этой войне применимо любой оружие! Сладкий яд Гнезда Зла – это тоже оружие, и оружие страшное. Есть и ещё одна причина, по которой мы не раскрывали перед всеми истинной судьбы, уготованной пленницам. В сознания всех девочек-бутонов – всех без исключения! – вплетались тончайшие заклятья. Эти заклинания дремали до той поры, пока цветок не оказывался перед выбором «или-или». Иногда эти чары помогали устоять, и тогда пленница понимала, что ей предстоит в будущем, и что надо делать. Но если она всё-таки сдавалась, заклинания стирало из памяти орты, становящейся элой, все сведения о нашем Плане разрушения Города изнутри. Об этом Плане знает узкий круг эрудитов и умудрённых ведуний, а подавляющее большинство простых магов-бойцов уверены в том, что пленницы просто уничтожаются Хозяевами неким изощрённым способом – кстати, это не так далеко от истины. Память любого при определённых обстоятельствах можно вскрыть, а лучший способ не проболтаться – это ничего не знать. Есть такое понятие – военная необходимость.
– Вы умышленно подставляли цветы под удары штампов... – прошептала Муэт, – ...в надежде на то, что кто-то из них будет захвачен в плен, попадёт в Город и станет Тайной!
– Да, – подтвердил Отец-Воевода с ледяным спокойствием. – Если хоть одна из десяти сорванных цветов оборачивалась воткнутой в тело Города отравленной иглой, это уже много. Это война, – повторил он, – и мы жертвовали самым ценным достоянием нашего народа ради победы в этой войне. Мира с Хозяевами быть не может, а для достижения победы хороши любые средства!
– Возможно, – негромко, но веско сказала Мать-Ведунья, – когда вы с Хоком станете Старшими, вам удастся найти менее болезненный и более эффективный способ покончить с Гнездом Зла.
– Что!? – воскликнули Избранные в один голос.
– Что слышали. Неужели вы всё-таки уверены, что мы с Вермеем будем держаться за власть до последнего вздоха? Вам теперь известны наши имена, а это значит, что вы вошли в круг претендентов. Назначать себе преемников мы не имеем права, – и не будем этого делать! – но вы можете добиваться верховного лидерства, – пояснила Старшая.
– Если захотите, – подчеркнул Старший.
– Мы другие , – подытожила Верховная Магиня, – и мы идём по другому пути. И само существование ортов свидетельствует о том, что посеянное Внешними семя Разума не отравлено , что цветение Добра ещё возможно, и что нужно помочь этому семени выбросить ещё один росток. Ради этого тебя и спасали, Муэт. Случайностей не бывает – вы избраны Внешними. И вы должны сделать то, что должны сделать.
– Ты сама веришь в то, что говоришь? Хан – он был убеждён в своей правоте. А ты? – Муэт пристально и испытующе посмотрела на Мать-Ведунью
– Я – мы с Вермеем – убеждены в том, что сейчас сказали. Хозяева – Зло . Они убили этот Мир, они уничтожили всех Настоящих Разумных, не желавших подчиниться, – кроме нас, Уцелевших! – и заменили их штампами. Это наша правда – в отличие от правды Города. И мы всегда считали, что вы разделяете эту нашу правду...
– Кто вы, Старшие? – Муэт тоже давно хотела задать этот вопрос, но Хок её опередил.
– Мы не мессии и не аватары Внешних. Мы такие же орты, как и вы, просто знаем немного больше. Наверно, благодаря этому мы и не сомневаемся. Хотя Настоящие Разумные считали, что в сомнениях рождается истина, – ответила Мать-Ведунья.
– Они были правы, – согласилась Муэт. – Мне надо было задать вам, Старшие, эти вопросы, и надо было получить на них ответы. Я разделяю правду ортов, и я не сомневалась – я хотела знать . И я узнала то, что хотела. Вот теперь, наверно, всё, и мы с Хоком...
– Ну, слава Внешним! – полушутя сказала Верховная. – Цветок вспомнила, что кроме мировых проблем существуют и другие – и не менее важные. Напоследок могу сообщить вам одну вещь как раз из разряда этих самых «других»: до следующего Праздника Цветов никто не будет принуждать тебя, Муэт, брать себе других мужей. Это не нарушение законов народа гор – это их неукоснительное соблюдение. У тебя сейчас остался только один муж – Лайон не вернулся из Развалин, остатки штурмового отряда вывел Дрэгон. Конечно, если ты сама захочешь, то...
– Нет, она не захочет взять себе ещё одного мужа, – прервал Старшую Хок. – Я так думаю.
Муэт не сказал ничего: она только улыбнулась и молча кивнула.
* * *
...Они любили друг друга жадно, словно ощущая, как неумолимо истекает отмерянное им время. Горечь незримо витала над их ложем, и её привкус разбавлял сладость поцелуев. Ночами, оставаясь вдвоём, Муэт и Хок забывали обо всём: о Городе, о зловещих Машинах Проникновения, нацеленных на Катакомбы, об истерзанном Мире, о войне. Они забывали даже о том, что им, Вестникам, – так их называли посвящённые в тайну Избранных эрудиты и умудрённые ведуньи, – предстоит сделать: спасти посев Разума, дав жизнь зеркальному отражению умирающего Мира.
Они изменились – оба – от того, что им пришлось испытать, и от понимания того, кто они есть. Муэт стала настоящей умудрённой ведуньей, невзирая на свой юный возраст, и Хок считался ветераном не только из-за своего внешнего вида. Старшие Маги не ошиблись, предрекая этой паре большое будущее, вот только для осуществления их пророчества требовалась самая малость – Вестникам надо было остаться в живых. Но об этом Избранные тоже не думали.
Изменился и оттенок их страсти – молодая торопливость уступила место взрослости. Эгоистическая нетерпеливость обладания исчезла: обоих теперь прежде всего волновало и заботило то, что испытывает в минуты слияния вторая половина единого целого.
А спустя всего несколько дней Муэт поняла, что в ней зародилась новая жизнь. Сирин, к которой тут же обратилась Вестница, была ошеломлена. В не меньшей степени удивилась и извещённая целительницей Мать-Ведунья. И было отчего – цветок по имени Муэт должна была дать жизнь близнецам.
– Такого не случалось уже сотни лет... – задумчиво проронила Старшая, когда окончательно убедилась в том, что Сирин не ошиблась. – К тому же, мальчик и девочка – это вообще чудо! Сирин, если ты и твои помощницы не сделаете всё возможное – и невозможное – для того, чтобы эти ростки увидели свет, я буду считать, что в племени юго-западных ортов нет настоящих магинь-целительниц! А ты, Муэт, знай: если бы не Весть, которую посылаете вы с Хоком, я бы запрятала тебя в самый безопасный закуток Катакомб и чар с тебя не спускала! Кстати, как у вас дела?
– Мы тянемся , – коротко ответила Муэт.
...Когда Избранные впервые окунулись в Зеркало, они почувствовали себя пылинками, подхваченными бурным течением Реки. Исчезло ощущение времени и пространства – оно сменилось ощущением одновременного пребывания везде и всюду, завтра и вчера. Зыбкие образы накладывались, перемешивались, сменялись непрерывной чередой. Шептали что-то неведомое голоса уже сгинувших (или ещё не рождённых?), смутные картины казались в одно и то же время и знакомыми, и никогда не виденными ранее; причудливые ландшафты далёких Миров сменялись звёздными водопадами, омывающими первозданную вселенскую Тьму. Багрово-чёрные видения разрушения и смерти, поглощаемые холодом и мраком, уступали место нежной новорождённой зелени, купающейся в золотых потоках льющегося из голубой небесной чаши тёплого света. В этой фантасмагории звуков, красок, запахов и сверхощущений потеряться было проще простого, – нельзя объять необъятное – и Вестников спасало от полного растворения в Мировом Зеркале лишь то, что они крепко держались за руки, – в прямом и переносном смысле, – составляя единое целое.
Конечно же, им помогали. Несколько лучших ведуний и эрудитов племени, специально выделенных Старшими, поддерживали Избранных, сменяя друг друга. Маги-помощники вели Муэт и Хока, щедро питая их заранее приготовленной Силой, послушной и мягкой, которая так хорошо подходит для лепки нужных форм, наполняющих сложнейшую чародейную вязь. Но основное – основное делали они. Вдвоём – не могло быть и речи, что подобное было бы по плечу любому из них в одиночку. Отец-Воевода и Мать-Ведунья не ошиблись в этой паре – молодые орты оказались именно теми, кого так ждали Уцелевшие.
Всего через несколько дней Вестники освоились с непривычным. Они перемещались в слоях Мирового Зеркала с лёгкостью скользящих под водой океаноидов, ориентировались в его бесконечном многообразии и теперь тянулись – искали следы, предшествовавшие Самой Страшной Войне в породившем их Мире. Несколько раз им казалось – вот оно, нашли, но нет, трепетная нить ускользала, и всё приходилось начинать сначала. Однако в конце концов умение и упорство победили, и Вестники с уверенностью могли сказать себе и молчаливо ждущим Старшим: мы настроились . Но это было только началом великого дела.
Подключение к наиболее удобному для восприятия давно умершими Разумными слою Зеркала являлось необходимым условием, но недостаточным. Да, Весть должна была дойти до способных принять её незадолго до катастрофы, когда болезнь обострилась – несколькими десятилетиями раньше на неё не обратили бы особого внимания (подумаешь, очередное мрачное пророчество, сколько их уже было!). Признаки надвигавшегося бедствия должны были оформиться и сделаться различимыми – для тех, кто способен видеть и думать. Но надо было учесть, что магией в те времена владели единицы (да и тех считали то ли фокусниками, то ли сумасшедшими, то ли откровенными обманщиками). Весть должна была высветиться ярко, подобно огню тревожного костра в бесприютной ветреной ночи; костра, возвещающего о приближении беспощадного врага; костра, огонь которого заметили бы многие.
Впечатывать в Мировое Зеркало информацию о происшедшем – и о продолжавшем происходить – не имело смысла. Зеркало впитывало всё (до мельчайших подробностей) само по себе – на то оно и Зеркало. Весть – это помеченные сведения о случившемся, выделенные магией из огромного количества непрерывно вбираемых хранилищем мудрости Вселенной следов непрерывно происходящего во всём Мироздании. И Весть не должна была остаться незамеченной – иначе зачем её посылать? Весть имела своего получателя, – или получателей – пусть даже его – или их – имена были неизвестны ни Хоку, ни Муэт. И Вестники работали, подсвечивая заранее выбранные пласты Мирового Зеркала и ориентируя их точно на начало третьего тысячелетия от появления в умиравшем ныне Мире посланца Внешних, который затем был признан богом. Это походило на детскую игру, – если сравнение спасения семени Разума с игрой ростков-малышей допустимо, – в которой солнечный зайчик отбрасывается блестящим прозрачным камешком с гладкой поверхностью или металлической пластиной в нужном направлении: туда, где его непременно заметят.
Избранные не замечали творившегося вокруг них самих – привычный мир Катакомб стал для них каким-то далёким и почти нереальным. Только теперь Муэт и Хок смогли по достоинству оценить проявленную Матерью-Ведуньей заботу – к вечеру, когда они выходили из Зеркала, сил у них оставалось только друг для друга: сотворить даже простенькую еду или пополнить запас энергии напрямую самостоятельно молодые орты уже не сумели бы. Но еда для них заботами няньки была приготовлена, – орты не пренебрегают обычной пищей, как не пренебрегают издревле известными способами её добычи, – и маленький каменный грот в стене Большого зала Катакомб казался им настоящим дворцом. Да, дворцом, который создан только для них двоих; дворцом, наполненным до краёв мягкой и тёплой магией жилища двух любящих друг друга Настоящих Разумных. И здесь они оставались вдвоём – всё остальное на время переставало существовать.
Мать-Ведунья и Отец-Воевода (которых, как теперь знали Вестники, звали Азуль и Вермей) редко появлялись в зале. Их непосредственная помощь в Великой Волшбе так и не потребовалась, и Муэт с Хоком прекрасно понимали, что забот у Старших Магов народа гор более чем достаточно. Забота о Мире, которому, возможно, ещё только предстоит родиться – дело благое, но кому-то же надо позаботиться и о Мире уже живущем, пусть больном, но не желающем умирать. В этом Мире оставался Город, и оставались его обитатели, отнюдь не отказавшиеся от своих планов и упрямо добивающиеся своего. Забота о будущем прошлого лежала на плечах Избранных, а о будущем настоящего заботились другие. Однако молодые орты Хок и Муэт не сомневались – как только они закончат то, ради чего их спасали ценой множества других жизней, Вестники вернутся к заботам дня сегодняшнего. Вернутся, чтобы разделить судьбу племени гор – какой бы она ни была. В конце концов, именно в настоящем – если Внешние не отвернут лик свой от неугомонных детей своих – должны были увидеть свет близнецы, ждущие назначенного срока в баюкающем их чреве ведуньи по имени Муэт...
Месяц спустя Избранные услышали размазанный во времени первый отклик, неясный и слабый. Через день он повторился, затем ещё и ещё. Вестники проверили и перепроверили – нет, ошибки нет, Мировое Зеркало чётко отметило след получения Вести кем-то в прошлом их Мира, на стыке тех самых тысячелетий. Один Настоящий Разумный сумел заметить блеск тревожного костра , или же их нашлось несколько, определить было трудно, но то, что на меченый слой обратили внимание, сомнений не вызывало. Конечно, поднять тревогу ещё не означает предотвратить беду, – слишком часто души и сердца почему-то остаются глухи, – но дальнейшее уже не зависело ни от Муэт, ни от Хока, ни от Старших, ни от кого бы то ни было вообще, включая даже Внешних. Это только в мифах всех времён и народов добрые (или злые) боги и маги всё делают за детей своих, а на самом-то деле дети сами определяют свою судьбу...
Мать-Ведунья, получив известие о прохождении Вести, так и сказала:
– Ну что ж, мы всё сделали для них – как в своё время Внешние всё сделали для нас. Теперь наши предки получили свой шанс, а уж как они им смогут распорядиться – никому не ведомо, разве что мудрейшим из Творящих.... Держите свет столько, сколько получится, Вестники, хотя, – голос Верховной Магини неуловимо дрогнул, – как мне кажется, времени у нас почти не осталось...
Отец-Воевода не пришёл на этот раз в грот Избранных вместе с Азуль – вероятно, его отвлекло что-то очень важное.
* * *
– Вождь, говорит лидер обороны Периметра Бор. Требуется твоё присутствие на среднем горизонте – мы столкнулись с непонятным. Погиб Страж Феникс.
– Умер?
– Не умер – убит. Похоже, выстрелом из лучемёта – на малой мощности и в упор.
– Всё понял – иду.
Прервав мыслеобмен, Отец-Воевода секунду-другую размышлял. Неужели началось ? Он хотел было позвать Азуль, но передумал. Война – дело мужчин; сначала надо посмотреть самому, а связаться со Старшей он успеет.
Горизонтальные ходы Катакомб и их вертикальные соединения не имели несущего силового поля, однако орты самостоятельно могли перемещаться по ним с той же скоростью, что и обитатели Города в Гнезде Зла – магии многое подвластно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Попробуй, наше сотворённое вино ничем не уступит напитку Повелителей!
– Неужели это безобидное веселящее питьё можно назвать «сладким ядом» Города? – недоумённо спросил Хок.
– Нет, конечно, – ответила ему Верховная. – Сладкий яд – это ощущение избранности, принадлежности к высшей касте, имеющей право повелевать. Сознайся, Муэт, а ведь это приятно – слышать от окружающих «госпожа» и принимать как должное внешние знаки почитания? Сладкий яд быстро кружит голову и меняет сознание.... Хозяева уверены в том, что их образ жизни – единственно возможный и единственно правильный. Кто-то правит – кто-то подчиняется. Только так – и никогда иначе! Счастье для всех невозможно в принципе, – так считают лорды, – но оно возможно для немногих. И очень соблазнительно стать одной из таких почитаемых, одной из правящих (и неважно, заслуживаешь ли ты этого на самом деле или нет).
– Большинство орт, попавших в Город, не выдержали этого испытания.... – с горечью произнёс Отец-Воевода. – Они действительно приняли правду Гнезда Зла и стали истинными Хозяйками. Кое-кто погиб, когда Правящие разгадали их попытки сохранить себя , и только единицы вроде Орниты сделались Тайными.
– Женское начало вообще, – какими бы умелыми бойцами ни были его носительницы, – склонно к покою, уюту и упорядоченности, – объяснила Мать-Ведунья. – Инь – такова суть этого начала – дарит жизнь, а не отнимает её; рождает, а не уничтожает. И элам это известно – именно поэтому Хан и предложил Муэт выбор: долгая и счастливая жизнь в роскоши и без забот или никчёмная смерть.
– Значит, вы убеждали всех, что элам не нужны женщины, только для того, чтобы скрыть то, что предлагает дочерям племени гор Город? – догадалась Муэт. – Вы прятали от нас опасный соблазн!
– Это война! – отрезал Вождь. – И в этой войне применимо любой оружие! Сладкий яд Гнезда Зла – это тоже оружие, и оружие страшное. Есть и ещё одна причина, по которой мы не раскрывали перед всеми истинной судьбы, уготованной пленницам. В сознания всех девочек-бутонов – всех без исключения! – вплетались тончайшие заклятья. Эти заклинания дремали до той поры, пока цветок не оказывался перед выбором «или-или». Иногда эти чары помогали устоять, и тогда пленница понимала, что ей предстоит в будущем, и что надо делать. Но если она всё-таки сдавалась, заклинания стирало из памяти орты, становящейся элой, все сведения о нашем Плане разрушения Города изнутри. Об этом Плане знает узкий круг эрудитов и умудрённых ведуний, а подавляющее большинство простых магов-бойцов уверены в том, что пленницы просто уничтожаются Хозяевами неким изощрённым способом – кстати, это не так далеко от истины. Память любого при определённых обстоятельствах можно вскрыть, а лучший способ не проболтаться – это ничего не знать. Есть такое понятие – военная необходимость.
– Вы умышленно подставляли цветы под удары штампов... – прошептала Муэт, – ...в надежде на то, что кто-то из них будет захвачен в плен, попадёт в Город и станет Тайной!
– Да, – подтвердил Отец-Воевода с ледяным спокойствием. – Если хоть одна из десяти сорванных цветов оборачивалась воткнутой в тело Города отравленной иглой, это уже много. Это война, – повторил он, – и мы жертвовали самым ценным достоянием нашего народа ради победы в этой войне. Мира с Хозяевами быть не может, а для достижения победы хороши любые средства!
– Возможно, – негромко, но веско сказала Мать-Ведунья, – когда вы с Хоком станете Старшими, вам удастся найти менее болезненный и более эффективный способ покончить с Гнездом Зла.
– Что!? – воскликнули Избранные в один голос.
– Что слышали. Неужели вы всё-таки уверены, что мы с Вермеем будем держаться за власть до последнего вздоха? Вам теперь известны наши имена, а это значит, что вы вошли в круг претендентов. Назначать себе преемников мы не имеем права, – и не будем этого делать! – но вы можете добиваться верховного лидерства, – пояснила Старшая.
– Если захотите, – подчеркнул Старший.
– Мы другие , – подытожила Верховная Магиня, – и мы идём по другому пути. И само существование ортов свидетельствует о том, что посеянное Внешними семя Разума не отравлено , что цветение Добра ещё возможно, и что нужно помочь этому семени выбросить ещё один росток. Ради этого тебя и спасали, Муэт. Случайностей не бывает – вы избраны Внешними. И вы должны сделать то, что должны сделать.
– Ты сама веришь в то, что говоришь? Хан – он был убеждён в своей правоте. А ты? – Муэт пристально и испытующе посмотрела на Мать-Ведунью
– Я – мы с Вермеем – убеждены в том, что сейчас сказали. Хозяева – Зло . Они убили этот Мир, они уничтожили всех Настоящих Разумных, не желавших подчиниться, – кроме нас, Уцелевших! – и заменили их штампами. Это наша правда – в отличие от правды Города. И мы всегда считали, что вы разделяете эту нашу правду...
– Кто вы, Старшие? – Муэт тоже давно хотела задать этот вопрос, но Хок её опередил.
– Мы не мессии и не аватары Внешних. Мы такие же орты, как и вы, просто знаем немного больше. Наверно, благодаря этому мы и не сомневаемся. Хотя Настоящие Разумные считали, что в сомнениях рождается истина, – ответила Мать-Ведунья.
– Они были правы, – согласилась Муэт. – Мне надо было задать вам, Старшие, эти вопросы, и надо было получить на них ответы. Я разделяю правду ортов, и я не сомневалась – я хотела знать . И я узнала то, что хотела. Вот теперь, наверно, всё, и мы с Хоком...
– Ну, слава Внешним! – полушутя сказала Верховная. – Цветок вспомнила, что кроме мировых проблем существуют и другие – и не менее важные. Напоследок могу сообщить вам одну вещь как раз из разряда этих самых «других»: до следующего Праздника Цветов никто не будет принуждать тебя, Муэт, брать себе других мужей. Это не нарушение законов народа гор – это их неукоснительное соблюдение. У тебя сейчас остался только один муж – Лайон не вернулся из Развалин, остатки штурмового отряда вывел Дрэгон. Конечно, если ты сама захочешь, то...
– Нет, она не захочет взять себе ещё одного мужа, – прервал Старшую Хок. – Я так думаю.
Муэт не сказал ничего: она только улыбнулась и молча кивнула.
* * *
...Они любили друг друга жадно, словно ощущая, как неумолимо истекает отмерянное им время. Горечь незримо витала над их ложем, и её привкус разбавлял сладость поцелуев. Ночами, оставаясь вдвоём, Муэт и Хок забывали обо всём: о Городе, о зловещих Машинах Проникновения, нацеленных на Катакомбы, об истерзанном Мире, о войне. Они забывали даже о том, что им, Вестникам, – так их называли посвящённые в тайну Избранных эрудиты и умудрённые ведуньи, – предстоит сделать: спасти посев Разума, дав жизнь зеркальному отражению умирающего Мира.
Они изменились – оба – от того, что им пришлось испытать, и от понимания того, кто они есть. Муэт стала настоящей умудрённой ведуньей, невзирая на свой юный возраст, и Хок считался ветераном не только из-за своего внешнего вида. Старшие Маги не ошиблись, предрекая этой паре большое будущее, вот только для осуществления их пророчества требовалась самая малость – Вестникам надо было остаться в живых. Но об этом Избранные тоже не думали.
Изменился и оттенок их страсти – молодая торопливость уступила место взрослости. Эгоистическая нетерпеливость обладания исчезла: обоих теперь прежде всего волновало и заботило то, что испытывает в минуты слияния вторая половина единого целого.
А спустя всего несколько дней Муэт поняла, что в ней зародилась новая жизнь. Сирин, к которой тут же обратилась Вестница, была ошеломлена. В не меньшей степени удивилась и извещённая целительницей Мать-Ведунья. И было отчего – цветок по имени Муэт должна была дать жизнь близнецам.
– Такого не случалось уже сотни лет... – задумчиво проронила Старшая, когда окончательно убедилась в том, что Сирин не ошиблась. – К тому же, мальчик и девочка – это вообще чудо! Сирин, если ты и твои помощницы не сделаете всё возможное – и невозможное – для того, чтобы эти ростки увидели свет, я буду считать, что в племени юго-западных ортов нет настоящих магинь-целительниц! А ты, Муэт, знай: если бы не Весть, которую посылаете вы с Хоком, я бы запрятала тебя в самый безопасный закуток Катакомб и чар с тебя не спускала! Кстати, как у вас дела?
– Мы тянемся , – коротко ответила Муэт.
...Когда Избранные впервые окунулись в Зеркало, они почувствовали себя пылинками, подхваченными бурным течением Реки. Исчезло ощущение времени и пространства – оно сменилось ощущением одновременного пребывания везде и всюду, завтра и вчера. Зыбкие образы накладывались, перемешивались, сменялись непрерывной чередой. Шептали что-то неведомое голоса уже сгинувших (или ещё не рождённых?), смутные картины казались в одно и то же время и знакомыми, и никогда не виденными ранее; причудливые ландшафты далёких Миров сменялись звёздными водопадами, омывающими первозданную вселенскую Тьму. Багрово-чёрные видения разрушения и смерти, поглощаемые холодом и мраком, уступали место нежной новорождённой зелени, купающейся в золотых потоках льющегося из голубой небесной чаши тёплого света. В этой фантасмагории звуков, красок, запахов и сверхощущений потеряться было проще простого, – нельзя объять необъятное – и Вестников спасало от полного растворения в Мировом Зеркале лишь то, что они крепко держались за руки, – в прямом и переносном смысле, – составляя единое целое.
Конечно же, им помогали. Несколько лучших ведуний и эрудитов племени, специально выделенных Старшими, поддерживали Избранных, сменяя друг друга. Маги-помощники вели Муэт и Хока, щедро питая их заранее приготовленной Силой, послушной и мягкой, которая так хорошо подходит для лепки нужных форм, наполняющих сложнейшую чародейную вязь. Но основное – основное делали они. Вдвоём – не могло быть и речи, что подобное было бы по плечу любому из них в одиночку. Отец-Воевода и Мать-Ведунья не ошиблись в этой паре – молодые орты оказались именно теми, кого так ждали Уцелевшие.
Всего через несколько дней Вестники освоились с непривычным. Они перемещались в слоях Мирового Зеркала с лёгкостью скользящих под водой океаноидов, ориентировались в его бесконечном многообразии и теперь тянулись – искали следы, предшествовавшие Самой Страшной Войне в породившем их Мире. Несколько раз им казалось – вот оно, нашли, но нет, трепетная нить ускользала, и всё приходилось начинать сначала. Однако в конце концов умение и упорство победили, и Вестники с уверенностью могли сказать себе и молчаливо ждущим Старшим: мы настроились . Но это было только началом великого дела.
Подключение к наиболее удобному для восприятия давно умершими Разумными слою Зеркала являлось необходимым условием, но недостаточным. Да, Весть должна была дойти до способных принять её незадолго до катастрофы, когда болезнь обострилась – несколькими десятилетиями раньше на неё не обратили бы особого внимания (подумаешь, очередное мрачное пророчество, сколько их уже было!). Признаки надвигавшегося бедствия должны были оформиться и сделаться различимыми – для тех, кто способен видеть и думать. Но надо было учесть, что магией в те времена владели единицы (да и тех считали то ли фокусниками, то ли сумасшедшими, то ли откровенными обманщиками). Весть должна была высветиться ярко, подобно огню тревожного костра в бесприютной ветреной ночи; костра, возвещающего о приближении беспощадного врага; костра, огонь которого заметили бы многие.
Впечатывать в Мировое Зеркало информацию о происшедшем – и о продолжавшем происходить – не имело смысла. Зеркало впитывало всё (до мельчайших подробностей) само по себе – на то оно и Зеркало. Весть – это помеченные сведения о случившемся, выделенные магией из огромного количества непрерывно вбираемых хранилищем мудрости Вселенной следов непрерывно происходящего во всём Мироздании. И Весть не должна была остаться незамеченной – иначе зачем её посылать? Весть имела своего получателя, – или получателей – пусть даже его – или их – имена были неизвестны ни Хоку, ни Муэт. И Вестники работали, подсвечивая заранее выбранные пласты Мирового Зеркала и ориентируя их точно на начало третьего тысячелетия от появления в умиравшем ныне Мире посланца Внешних, который затем был признан богом. Это походило на детскую игру, – если сравнение спасения семени Разума с игрой ростков-малышей допустимо, – в которой солнечный зайчик отбрасывается блестящим прозрачным камешком с гладкой поверхностью или металлической пластиной в нужном направлении: туда, где его непременно заметят.
Избранные не замечали творившегося вокруг них самих – привычный мир Катакомб стал для них каким-то далёким и почти нереальным. Только теперь Муэт и Хок смогли по достоинству оценить проявленную Матерью-Ведуньей заботу – к вечеру, когда они выходили из Зеркала, сил у них оставалось только друг для друга: сотворить даже простенькую еду или пополнить запас энергии напрямую самостоятельно молодые орты уже не сумели бы. Но еда для них заботами няньки была приготовлена, – орты не пренебрегают обычной пищей, как не пренебрегают издревле известными способами её добычи, – и маленький каменный грот в стене Большого зала Катакомб казался им настоящим дворцом. Да, дворцом, который создан только для них двоих; дворцом, наполненным до краёв мягкой и тёплой магией жилища двух любящих друг друга Настоящих Разумных. И здесь они оставались вдвоём – всё остальное на время переставало существовать.
Мать-Ведунья и Отец-Воевода (которых, как теперь знали Вестники, звали Азуль и Вермей) редко появлялись в зале. Их непосредственная помощь в Великой Волшбе так и не потребовалась, и Муэт с Хоком прекрасно понимали, что забот у Старших Магов народа гор более чем достаточно. Забота о Мире, которому, возможно, ещё только предстоит родиться – дело благое, но кому-то же надо позаботиться и о Мире уже живущем, пусть больном, но не желающем умирать. В этом Мире оставался Город, и оставались его обитатели, отнюдь не отказавшиеся от своих планов и упрямо добивающиеся своего. Забота о будущем прошлого лежала на плечах Избранных, а о будущем настоящего заботились другие. Однако молодые орты Хок и Муэт не сомневались – как только они закончат то, ради чего их спасали ценой множества других жизней, Вестники вернутся к заботам дня сегодняшнего. Вернутся, чтобы разделить судьбу племени гор – какой бы она ни была. В конце концов, именно в настоящем – если Внешние не отвернут лик свой от неугомонных детей своих – должны были увидеть свет близнецы, ждущие назначенного срока в баюкающем их чреве ведуньи по имени Муэт...
Месяц спустя Избранные услышали размазанный во времени первый отклик, неясный и слабый. Через день он повторился, затем ещё и ещё. Вестники проверили и перепроверили – нет, ошибки нет, Мировое Зеркало чётко отметило след получения Вести кем-то в прошлом их Мира, на стыке тех самых тысячелетий. Один Настоящий Разумный сумел заметить блеск тревожного костра , или же их нашлось несколько, определить было трудно, но то, что на меченый слой обратили внимание, сомнений не вызывало. Конечно, поднять тревогу ещё не означает предотвратить беду, – слишком часто души и сердца почему-то остаются глухи, – но дальнейшее уже не зависело ни от Муэт, ни от Хока, ни от Старших, ни от кого бы то ни было вообще, включая даже Внешних. Это только в мифах всех времён и народов добрые (или злые) боги и маги всё делают за детей своих, а на самом-то деле дети сами определяют свою судьбу...
Мать-Ведунья, получив известие о прохождении Вести, так и сказала:
– Ну что ж, мы всё сделали для них – как в своё время Внешние всё сделали для нас. Теперь наши предки получили свой шанс, а уж как они им смогут распорядиться – никому не ведомо, разве что мудрейшим из Творящих.... Держите свет столько, сколько получится, Вестники, хотя, – голос Верховной Магини неуловимо дрогнул, – как мне кажется, времени у нас почти не осталось...
Отец-Воевода не пришёл на этот раз в грот Избранных вместе с Азуль – вероятно, его отвлекло что-то очень важное.
* * *
– Вождь, говорит лидер обороны Периметра Бор. Требуется твоё присутствие на среднем горизонте – мы столкнулись с непонятным. Погиб Страж Феникс.
– Умер?
– Не умер – убит. Похоже, выстрелом из лучемёта – на малой мощности и в упор.
– Всё понял – иду.
Прервав мыслеобмен, Отец-Воевода секунду-другую размышлял. Неужели началось ? Он хотел было позвать Азуль, но передумал. Война – дело мужчин; сначала надо посмотреть самому, а связаться со Старшей он успеет.
Горизонтальные ходы Катакомб и их вертикальные соединения не имели несущего силового поля, однако орты самостоятельно могли перемещаться по ним с той же скоростью, что и обитатели Города в Гнезде Зла – магии многое подвластно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29