К тому же Мухин чувствовал, что проблему надо решать кардинально, поскольку...Виктор тяжко вздохнул и закурил.Да... Поскольку возвращаться домой он не собирался. Там чужая жизнь — в чужой квартире, с чужой женой. Там все не его, и даже эта рубашка, и даже эти трусы... Единственное, что Виктор мог считать своим, — это сигареты. Пачку «Кента» он купил сам... правда, на чужие деньги.Возможно, у местного Мухина, у зоолога, была любовница, возможно — и апартаменты для встреч... Однако, чтобы о них узнать — о любовнице и апартаментах, — Виктору нужен был хоть какой-то намек.За последние полчаса на улице Возрождения-Луначарского не появилось ни одного прохожего.Лихо отстрелив окурок — он этому не учился, это умел зоолог, — Мухин тронул руль и медленно поехал, словно размышляя, не подождать ли ему еще, хотя было ясно, что Константин не придет — ни с топором, ни без.Впереди, у аптеки, в сером полотне дороги фары выхватили дырку открытого люка.«Откуда?.. — отстранение подумал Виктор. — Никого ведь не видел...»Он повернул, объезжая колодец, и вдруг заметил между домами какую-то тень. Силуэт пробежал по стене, огромной птицей скользнул на тротуар, тут же — на мостовую и, догнав «девятку», вскочил в правую дверь. Виктор даже не пытался увернуться, а если б и пытался, то вряд ли успел бы — все произошло нереально быстро.Мухин остановил машину и вопросительно произнес:— Ну...На него смотрели неглупые карие глаза. Темные глаза и светлые брови — редкое сочетание. Еще у мужчины был нос с горбинкой — Мухин почему-то сразу обратил на это внимание. Горбинка была не природной — нос ломали, и, скорее всего, неоднократно. Одет был мужчина в черную хлопковую «натовку» и плотные брюки, тоже черные. На выбритом загорелом черепе выступали крупные капли и, скатываясь по щекам, впитывались в лоснящийся воротник. Казалось, куртка была мокрой насквозь, но его это ничуть не беспокоило.Под сороковник, оценил Мухин. Опасный возраст.— Привет, — бросил человек. — Давно в этом слое?— В этом... что?..— Понятно. Ты езжай, езжай. Не надо тут отсвечивать, — сказал незнакомец и деловито представился: — Петр.— Виктор, — ответил Мухин без энтузиазма. — Куда ехать-то?— Все равно. Лично мне никуда не надо.— А чего сел? Тачка?..— Витя, я не вор.— Кто же ты, Петя? — поинтересовался Мухин насмешливо, даже с некоторой издевкой, и сам поразился своему нахальству. Есть люди, становящиеся в опасности бесстрашными, или, точнее, безбашенными, но Виктор себя к ним не относил. Ошибался, что ли?..— Вопросец... — молвил Петр задумчиво и вроде бы не враждебно. — Кто я... А ты кто? Можешь ответить?— Я?.. Зоолог, — поколебавшись, сказал Мухин.— Ну-ну... А я в таком случае — геолог. Такой же, как ты зоолог, — добавил он многозначительно. — И что же наш уважаемый зоолог здесь делал?— Девочек снимал, — огрызнулся Виктор.— У дома номер двадцать один... И как, много наснимал?Мухин сунул в рот сигарету и, не прикуривая, пожевал фильтр. Теперь было ясно, что Петр не прыгнул в первую попавшуюся машину, а ждал именно его. Он знал про двадцать первый дом, и еще... да!.. он что-то говорил про «слой».На Садовом кольце, куда они выскочили, движение было слишком плотным, и Виктор повернул к Арбату. Небо уже стало угольным, но звезды едва светили — вместо них повсюду вертелись и вспыхивали затейливые рекламные финтифлюшки. Обе стороны проспекта горели всеми мыслимыми цветами, и неоновый огонь выглядел не просто живым, а разумным.— Чего стоит вся эта красота, когда она зависит от одного рубильника... — мрачно произнес Петр.— А рубильник от чего зависит? — осторожно спросил Мухин.— Рубильник-то? От человека, естественно. А люди, как правило, дураки... Дай-ка и мне.— Чего?..— Сигарету, «чего»! Нигде от них не отвяжешься.— Назови улицу, — помолчав, сказал Виктор. — Улицу, где мы были.— Пароль, да? — осклабился он. — Возрождения. Этот пароль всему миру известен.— Как?.. Ее же здесь нет...— При чем тут «здесь»? Э-э, да тебя первый раз перекинуло?— Ты от Константина? Что ж ты раньше не сказал?— Где вы с ним виделись?— Не знаю, — удрученно ответил Мухин. — Где-то... где-то не здесь.— Понятно, что не здесь, — скривился Петр. — Он к тебе, наверное, в последний момент пришел?— В последний?..— А-а... — протянул Петр. — Вас же всех корежит поначалу. Кого раздваивает, у кого вообще память отшибает. Ты не волнуйся, это временное. Еще пару раз околеешь, и все восстановится.— Пару?.. — тупо переспросил Виктор. — Так я, значит, умер... И те ракеты...— Что, и ракеты видел? Повезло.— Мне их Константин показал.— И велел прийти на улицу Возрождения, да? Урод вонючий...— Почему?— Он меня убил, — хмуро ответил Петр. Мухин озадаченно взглянул на собеседника.— Все равно ее тут нет, этой улицы. И дома тоже. И площадь! — спохватился он. — Не Октябрьская, а площадь Седьмого Ноября!— Хорошо, хорошо. Чего ты разбушевался-то?— Но ведь не совпадает!— Что не совпадает? С чем? С тем слоем, в котором ты жил? Ну и что? Они все отличаются, какие сильно, какие не очень.Мухин с трудом проглотил комок.— Петр... Где я?..— Знаешь, что первое приходит в голову тем, кого перекинуло? Что они попали в ад! — Петр искренне рассмеялся и повел рукой, охватывая одновременно и Новоарбатский гастроном, и книжный на другой стороне, и всю Москву разом. — Никто не соглашается принять это... ну, не за рай, так хоть за чистилище. Все ждут после смерти какого-то большого кайфа, а получают вон чего... — Он цыкнул зубом и отвернулся к окну.— Так что я получил?— Да практически ничего. Но ничего и не потерял. Слоев много, и в каждом ты существуешь — за исключением тех, где ты уже попал под машину, отравился грибами или, допустим, тебя кто-нибудь грохнул. Вообще-то перекидывает многих, но человек редко может это осознать. У тебя там что было, на родине?.. Ядерная война? Обычное дело, — сказал Петр, не отрывая взгляда от двух девушек в коротких юбках. — Есть хочешь? — неожиданно спросил он.Виктор вроде бы не хотел, но стоило ему об этом подумать, как в животе громко булькнуло. Теща в обед накормила одним супом — да и тот, кажется, съел кто-то другой.— Понятно, — сказал Петр. — Притормози-ка.— Здесь запрещено. Арбат проедем, свернем на Гоголевский...— Здесь нет Гоголевского бульвара, — раздельно произнес Петр. — А слово «запрещено» для тебя потеряло смысл. Сегодня. Во сколько?— Без чего-то семь, — сказал Виктор, покорно останавливаясь возле подземного перехода.Петр вышел и направился к фургончику с датскими хот-догами. Палатка на колесах стояла задом к дороге, лицом к гастроному, и Мухин не видел, ни как Петр заказывал, ни как он расплачивался.Виктор потянулся было к магнитоле, но раздосадо-ванно хлопнул ладонью по ноге. Не до музыки...Он пытался убедить себя в том, что все эти слои, все эти сомнительные истории с реинкарнациями — или как их называют? — это чушь, бред и сказки для блондинок.Там — умер, здесь — воскрес... И как, спрашивается, воскрес, если здесь он прожил те же тридцать два года?Вселился в готовое тело?.. прямо в женатого зоолога, да?.. как зло дух в монашку, да?.. вселился, да?..Мухин внезапно иссяк и с отвращением посмотрел в зеркало. Да,да,да.Он спорил не с Петром, а с самим собой, и это было гораздо хуже — потому что было бесполезно. Потому что Виктор все отчетливей вспоминал тот мир... или тот слой, в котором разговаривал с Константином, а через него, как сквозь ряску, уже проглядывал другой — приснившийся... Споря, Мухин все больше соглашался с тем, что эта жизнь, с синей «девяткой» и «Проблемами зоологии в средней школе», принадлежит не ему. И вот теперь он согласился окончательно. Да. Его перекинуло. Другого объяснения не найдется. Петр довольно спортивно добежал до машины и, еще толком не усевшись, бросил:— Гони.Мухин механически вдавил педаль и лишь потом обернулся — вокруг палатки происходила какая-то суета, впрочем, скоро обзор закрыл подошедший автобус.— Все нормально, — заверил Петр, вручая ему длинную булку с розовой сарделькой. Кроме четырех хот-догов, он взял две пол-литровые банки пива и пачку сигарет. — А зачем тебе тумбочка?— На дачу ехал, — ответил Виктор, изрядно откусывая.— Снял бы. Больно приметно.Мухин с тревогой посмотрел назад, но около бывшего — или нынешнего? — роддома Грауэрмана проспект изгибался, и гастроном уже пропал из виду.Через несколько секунд по улице разнеслась сирена, и в лобовом стекле замелькали блики от двух маячков. Виктору даже и зеркало не понадобилось — за ними ехали два патрульных автомобиля.— Бензина много? — осведомился Петр и, швырнув недоеденную сардельку в окно, достал из-под куртки здоровенный пистолет._ Ты им деньги заплатил? — спросил Мухин.— Зачем? У меня же ствол.— А с милицией что делать будешь?— По обстоятельствам.— Какие еще обстоятельства? У нас «Жигули», а у нихдва"БМВ"!— А у нас обойма на двадцать патронов, — в тон ему произнес Петр и, покачав пистолетом, коротко пояснил: — Это «стечкин».— Ты спятил?!— Почему? Неплохая пушка.За «Прагой» Виктор хотел свернуть к бульвару, но Петр придержал руль.— Не надо, — сказал он. — Прямо давай, к центру. Отрывайся.Машин было много — и впереди, и по бокам, поэтому, как можно оторваться, Мухин не представлял. Патруль почти уперся ему в бампер и снова зыкнул сиреной, но вдруг ушел в сторону и остановился у тротуара.— Не за нами, что ли? — буркнул Виктор.— Ч-черт... — прошипел Петр. — Все испортили. Мухин молча обогнул библиотеку, пересек площадь и заехал в какой-то темный переулок.— Разыграл, да?..— Проверил, — сказал Петр. — Машину ты водишь неважно.— Так ты заплатил?— Я за бутерброды людей не убиваю. — Он извлек из пакета второй хот-дог и с приятным пшиком открыл пиво. — Да ты ешь, ешь!— За бутерброды нет, а за что убиваешь?— По обстоятельствам, — повторил Петр.— И какие же у тебя обстоятельства?— Разные. Сам увидишь, — пообещал Петр и смачно хлебнул из банки. — Запомни текст: «Уникальный рецепт вишневого пирога». Дашь объявление в какой-нибудь газете. В любой.— Глупость... И что дальше?— Я тебя найду.— А чего меня искать? Вот он я...— Не-ет, — нетерпеливо возразил Петр. — Не здесь дашь, а в другом слое. Ты ведь сам пока не выбираешь, этому не сразу учатся.— Почему в другом слое? — опять не понял Виктор.— В этом ты не задержишься. Так всегда бывает: воспоминания запутаны, связи разорваны... Тебе деваться некуда. Ты перекинутый.— С чего ты взял, что я к тебе приду?— Все куда-нибудь да приходят... — изрек Петр. Он тщательно вытер рот салфеткой и, отряхнув руки, поднял пистолет.— Убери. От него порохом воняет.— Что, Витя, боишься?— Боюсь...Мухин, не шевелясь, покосился на ствол — «стеч-кин» был настоящий. И от него едко пахло порохом.— Не бойся, Витя. В смерти ничего страшного нет. Потому что ее самой нет.— Не стреляй.Петр взвел курок.— Не стреляй...— "Уникальный рецепт вишневого пирога". Запомнил?— Не стреляй!— Не бойся. Хуже не будет... Глава 3 После ночевки в машине спину ломило, а колени отказывались как сгибаться, так и разгибаться, словно они решили, что ноги Мухину больше не понадобятся. Спасибо, июнь на дворе — без заморозков по крайней мере, а то бы... а то бы... ух-х...Виктор осторожно потрогал голову и провел ладонью от макушки до лба. Потом по всему лицу — аналог умывания. Почистить зубы было нечем, и он сунул в рот кривую, как распредвал, сигарету. И только после этого открыл глаза.Ух-х... В зеркале мелькнуло что-то обезьяноподобное — но не обезьяна. Что-то гораздо более тусклое и опухшее.«Обезьяны правильно делают, что не пьют», — подумал Виктор с отчаянием. И он тоже завяжет. Не сегодня разумеется, но когда-нибудь — непременно.Стукнув по двери, он выбрался из машины и поприседал, разминаясь. На него тут же напал убийственный кашель, и Мухин с омерзением выплюнул сигарету. Отхаркиваться с каждым днем приходилось все дольше, и он подозревал, что однажды найдет свои легкие на земле. Они будут черные и очень маленькие, и из них будет торчать саженец конопли.Виктор помочился на заднее колесо и выковырял из пачки новую сигарету — разнообразие привкусов можно было забить только куревом. Попутно предстояло сориентироваться, куда это его вчера занесло. Если территория дружественная — нормалек, если нейтральная — тоже терпимо. А если чужая...«Свалить бы, пока не поздно», — родилась трезвая мысль.Виктор обошел свой «Мерседес» и, похлопав по ржавой крыше, взглянул на небо. Дождя вроде не намечалось, но и солнца тоже не было. Беда, а не погода.Дома с серыми, в потеках стенами стояли вокруг плотной коробкой — непонятно даже, как заехал. На веревках, натянутых между железными лестницами, болталось такое же серое, тяжелое на вид белье. Из открытых окон вместе с запахами пищи неслись незлобивые ма-тюги, тоскливые песни и звон железной посуды: народ похмелялся.Виктор зевнул, щелчком отбросил окурок и, еще раз хлопнув по крыше, пошел садиться за руль. Внезапно в салоне раздалось какое-то шуршание. Мухин резко отпрыгнул в сторону и, выхватив из кармана нож-бабочку, двумя привычными движениями освободил лезвие.На заднем сиденье снова пошевелились, и к стеклу прилипли чьи-то нечистые пальцы — стеклоподъемники в «мерее» давно уже не работали. Виктор врезал носком по облупленной ручке — дверца распахнулась, и из нее, икнув, вывалилась какая-то старая шлюха с заголенным задом.— Эй... ты че... — медленно пробормотала она. Шлюха была пьяна — еще со вчерашнего дня, а может, и с позавчерашнего.— Упала... упала я... — выговорила она с усилием, — Витек. Ты... Витек... у нас пиво есть?Мухин с отвращением наблюдал, как бабища, цепляясь за мокрое колесо, поднимается на ноги, как одергивает она кожаную юбку, и все пытался вспомнить, откуда она взялась, а главное — сколько надо было принять на грудь, чтоб разделить ложе с такой выдрой.— Ползи отсюда, — процедил он.—Довези... — Она снова икнула. — Довези до бара. А?..— Как тебя зовут? — неожиданно спросил Мухин.— А тебе... што? — Женщина приняла вызывающую, по ее мнению, позу. — Тоже мне... ка... кха...Он испугался, что ее вырвет, и поспешноотступил.— Кхавалер нашелся! — заявила она и, лихо крутанувшись на каблуке, поплелась к мусорным бакам.— Погоди! — крикнул Виктор.— Ну. — Она обернулась и одарила его иронической улыбкой. — Ну и че?— Слушай, мы вчера с тобой на дачу не ездили?Женщина пошаталась, как бы в раздумье.— Торчок ты конченый, понял? Дача!.. Твоя дача в Магадане. Понял?Мухин рухнул на продавленное сиденье и с опаской потрогал приборную панель. Поверхность была теплая, твердая, пыльная — абсолютно материальная. Он повернул к себе зеркало и ощупал недельную щетину. И посмотрел на часы.Одиннадцатое июня, пятница, девять утра.— Ох ты-ы... — проронил Виктор.Он машинально сунулся во внутренний карман и уже выудил оттуда паспорт — пластиковую карточку размером с обычную кредитку, как вдруг сообразил, что подсказки ему не нужны, и не глядя опустил карту обратно.С новосельицем, Виктор Иванович...Синяя «девятка», дача по Минке, неизвестная супруга Настя — все осталось где-то там, в другом слое. А здесь?..Гнилой «мерс», хулиганское «перышко» и потная, в разводах майка с дешевым слоганом «Ищи меня. Смерть». И эта, как ее... просто выдра. Виктор даже имени ее не знал — зачем оно ему? Когда тянуло на экзотику, он вылавливал толстозадую у бара «Огонь — Вода». За «марочку» старая выдра делала такое, чему смазливеньким малолеткам, как говаривал Ульянов-Ленин, еще учиться, учиться и учиться.— Дерьмо! — сказал Мухин. Не кому-то там на небе или в этом тухлом дворе. Себе сказал, самому себе, лично.Жена не устраивала? Машина не понравилась? Дачу найти не пожелал? Так получай же, Витек...Сегодня все было на месте: детство, отрочество, юность и что там еще полагается... Мухин помнил эту жизнь ровно настолько, насколько ее помнит любой нормальный человек. Однако от любого нормального он отличался еще и памятью о другой — чужой или своей? — жизни.Вчерашний зоолог по-прежнему оставался в тумане, зато предыдущий слой проявился в памяти полностью — начиная с недостоверных впечатлений детсада и заканчивая боеголовкой, летящей прямо в окно, но все это было так далеко, что почти уже не тревожило. Позапрошлая жизнь... На нее мутной пленкой наслоилась следующая, а ту чугунной плитой прикрыла эта, нынешняя. Настоящая.Мухин оттянул на животе майку и снова прочитал:«Ищи меня, Смерть».— Вот дерьмо...Ему не нужно было вспоминать, как он жил в этом слое, — он все знал и так. Ведь это он и жил...Виктор повернул ключ и с размаха — иначе не закроется — жахнул дверцей. Девять утра, самое время для визита вежливости — если, конечно, улица Возрождения в этом слое существует, за что он вовсе не ручался.Объехав переполненные мусорные баки, Мухин увидел длинную нишу с узкой аркой в торце.«Впишусь, не впишусь?..» — подумал он равнодушно.«Мерседес» чиркнул правым крылом, сорвав со стены крупный ломоть штукатурки. Под задним колесом что-то хрустнуло — не иначе выпавший подфарник.
1 2 3 4 5 6 7