Он никогда не ждал, пока в классе наступит тишина, не смотрел пристально на расшумевшегося ученика, не стучал указкой. Он просто начинал говорить. Потом как-то он объяснил мне, что не считал себя вправе заставлять слушать, если неинтересно. Это было правдой и позой одновременно. Кригер знал, что неинтересно не будет, что класс будет сидеть, замерев, как один человек.Эрнст Теодорович был хорошим учителем.Рассказывая, он бегал по комнате, ероша свою густую тогда шевелюру, так что после урока с объяснением нового материала у него бывал вполне безумный вид.– В 1147 году Юрий Долгорукий назначил свидание своему другу и союзнику князю, новгород-северскому Святославу Ольговичу, – слышу я его не дребезжащий еще тенорок. – Он послал сказать ему: “Приди ко мне, брате, в Москову”. Святослав ждать себя не заставил, и на следующий день по его приезде хозяин устроил гостю, как сообщает летописец, “обед силен” и было многое питие и естие князю и приехавшей с ним “мале дружине”. Надо сказать, что предки наши любили и умели вкусно покушать. Собственно, это считалось по тем временам одним из основных развлечений. И уж если обед удостоился внимания летописца, это было что-то грандиозное! Быть может, благодаря этому пиру и попала в летопись встреча князей. А мы с вами, милые мои, получили первое в истории известие о Москве...Человек пятнадцать из его учеников стали историками. Как, черт побери, мог у него на антресоли оказаться пистолет какого-то ограбленного генерала?!Я открыл дверь в учительскую. Две женщины, пожилая и молодая, разговаривали, стоя у окна. Обе замолчали и вопросительно повернулись в мою сторону.– Мне бы директора... Или завуча.– Я директор, – ответила молодая, – а это завуч. Кто вам больше нужен?– Директора – сказал я сразу.– Тогда спускайтесь на первый этаж, к канцелярии. Я сейчас приду.Через минуту директор спустилась, и мы зашли в кабинет, при одной мысли о котором меня, бывало, бросало в дрожь. Сейчас он показался маленьким и мрачноватым.– Слушаю вас.Я показал свое удостоверение.– О! – сказала она. – Ну что ж, я ваша читательница. Воропаева Светлана Николаевна. Зачем пожаловали?У директора было лицо актрисы. Очень красивое лицо, я таких давно не встречал. Лиц, конечно. Директоров школ таких я не встречал никогда. Ее портили только классическая учительская прическа с высоким начесом да этот ставший когда-то чуть ли не униформой их сословия костюм: юбка с жакеткой, из-под которой вылезают какие-то кружева. На вид я бы ей дал лет тридцать пять, не больше.Про Кригера она, конечно, знала. Работать ей с ним не пришлось: он ушел на пенсию год назад, как раз, когда она пришла. Но знакома: Эрнст Теодорович частенько в школу захаживал, а в эпидемию гриппа даже заменял на общественных началах заболевшего историка. Многие учителя и ребята из старших классов собираются прийти на похороны.Я показал ей копию письма:– О ком тут речь, можете сказать? Она прочитала и задумалась, неожиданно по-девчачьи наморщив нос:– Значит, так. Сын вполне интеллигентных родителей, весьма одаренный молодой человек. Ходил к Кригеру, из, бывших его учеников, да? Пожалуй... Латынин Саша подойдет, это десятый “А”. Начните с него, а если нет, подумаем еще. Только я его что-то сегодня не видела.Светлана Николаевна повернулась к селектору на тумбочке рядом со столом и вдруг весело мне подмигнула:– Вот, прогресс даже до нас добрался. Сейчас выясним.Она нажала кнопку:– Марина Борисовна, вы тут еще?– Тут, куда я денусь, – голос был невнятный, в динамике хрипело и визжало. Видно, прогресс добрался до школы в полном изнеможении.– Вы ребят хоть отпустите, им пообедать надо.– Да уж гнала, не идут.– Марина Борисовна, скажите, Латынин был сегодня?– Нет, и вчера тоже не был. А что с ним?– Это я у вас хотела спросить. Может, заболел? Вы домой ему не звонили?– Нет, вот доделаем, позвоню.– Позвоните обязательно. А сейчас попросите кого-нибудь из ребят принести мне из учительской журнал десятого “А”. Чем быстрее, тем лучше.Селектор что-то крякнул в ответ и замолк.– Это классный руководитель Латынина, Марина Борисовна Коровина. Они там газету делают к последнему звонку. Если хотите, можете с ней поговорить. Она англичанка.– В каком смысле?– В смысле преподает английский язык.– Да? А вы кто?– Я? – удивилась она и рассмеялась: – Я – химичка!В дверь тихонько постучали.– Входите! – сказала Светлана Николаевна, и в кабинет не вошла, а скользнула маленькая стройная фигурка, бесшумно положила журнал на стол и так же невесомо выскользнула. Я успел заметить только, что у девушки восточный тип лица.– Спасибо, Дина, – сказала ей вдогонку Воропаева. Раскрыли журнал.– Латынин... Латынин... Вот! – Ухоженный ноготь директора остановился. – Адрес, телефон – все есть, пожалуйста. Виктор Васильевич – это отец, артист Росконцерта. А вот Елена Сергеевна – это не мать, это мачеха. Мать у него то ли умерла, то ли уехала куда-то, знаю только, что мальчик про это говорить не любит.Я переписал все данные к себе в блокнот. Она сказала:– Запишите и мой телефон, и свой дайте, на всякий случай. Я продиктовал ей свой телефон, приемной и Завражного. Потом подумал и дал еще телефон Феликса. “Всякий случай” бывает разный.На крыльце школы я остановился в раздумье, чем мне теперь заняться. Сколько раз стоял я вот так же на этом месте, размышляя, куда себя деть! Сегодня приходилось выбирать, на что мне хватит времени.– Здравствуйте, – прошелестело внизу. Я опустил глаза. Передо мной была давешняя Дина. Теперь я разглядел, что у нее большие и при этом чуть раскосые глаза.– Вы из милиции?Я отрицательно покачал головой:– А что, похож?Она смотрела на меня очень серьезно:– Вы насчет Латынина?– Пока не знаю, – честно сказал я, – но может быть. А что с ним?Мне показалось, сейчас она заплачет.– Но вы точно не из милиции?Я опустился на верхнюю ступеньку. Время шло к четырем, а у меня с утра не было во рту ни крошки.– Нет, я же сказал, не из милиции. Я из газеты. Ну что там с вашим Латыниным?У нее скривились губы:– Он пропал.– Давно? – спросил я устало.– Вчера утром. Он... он не ночевал дома...И тут она наконец заплакала. 9 Через четверть часа мы с ней сидели в “стекляшке” напротив и ели пельмени, запивая компотом. Я уже не сомневался, что Кригер писал мне именно о Саше Латынине.Все началось, сказала Дина, месяца два назад. Когда Саша познакомился с этим парнем, официантом из пивного бара.– Там, в баре, и познакомились? – спросил я.– Нет, – ответила Дина, – не в баре. Познакомились они очень странно: в метро.– Почему тебя это удивляет?Дина пожала плечами:– Не знаю. Просто странно. Я, например, никогда в метро ни с кем не знакомилась.“Слава Богу”, – подумал я. А вслух спросил:– Как его зовут, этого официанта?– Сергеем, кажется. Я его никогда не видела. Саша меня всегда внизу оставлял. У них там были дела.Она сказала это совершенно естественным тоном. И я подумал: вот знамение времени! Интересно, с какого класса у них в ходу эта фраза?– И что же это были за дела?Дина молчала. Я сказал:– Дина, мы уже выяснили, что я не из милиции. Хочешь, покажу удостоверение?Она отрицательно покачала головой.– Тогда решай, или мы вместе будем искать Сашу, или допивай компот и пошли по домам. Ну?– Я не ханжа, – сказала она наконец с вызовом. Начало было хорошим. – И не вижу ничего ужасного, если тебе в руки попала вещь по дешевке, а ты потом продал ее по нормальной цене.Она явно наблюдала за моей реакцией. Я молчал, сохраняя на лице бесстрастное выражение. И она, как видно, решилась'– Короче, у этого Сергея были какие-то то ли родственники, то ли друзья, которые часто ездят за границу. Ну и привозят барахло, разумеется. А продавать некому да и некогда Вот Сергей этот и попросил Сашу помочь. В основном это были джинсы, хорошие; фирменные.– И почем Сергей их отдавал?– По-моему, рублей по сто.Я присвистнул:– Ничего себе! А Латынин небось рублей по сто пятьдесят?– По сто сорок. Для скорости.– Это все?– Нет, не все. Еще этот парень иногда просил Сашку отвезти что-нибудь по адресу, потому что сам не мог отлучиться с работы.– Что, например?– Чемоданчик. Давал ему адрес, где-то в новом районе, и двадцать пять рублей – вроде как на такси.– А что было в чемоданчике, Саша никогда не интересовался?– Ну что вы, это же неприлично! К тому же он и не открывался.– А это откуда известно?У Дины на щеках выступили два красных пятнышка. Полагаю, это означало, что она вспыхнула до корней волос.– Там... там был такой цифровой замочек...– Но ведь он мог быть и не включен?Дина молчала. Я решил сменить тему:– Скажи, пожалуйста, а куда Саша потом девал деньги?– Как куда? Мы их тратили. В кафе ходили, один раз даже в ресторан. Еще Латынин себе диски последние на них покупал, пополнял свою коллекцию. А это, между прочим, не такое дешевое удовольствие.– Понятно, – сказал я. – Ну а раньше он на что их покупал? Экономил на завтраках?Но до нее, кажется, не дошла моя ирония.– Вроде того, – ответила она совершенно серьезно. – Ему папаша всегда сколько хочешь давал, только попроси. А недавно у них и вышел конфликт как раз на почве финансов. Папашу заело. Хватит, говорит, по кафе шляться, экзамены на носу, в институт надо поступать и все такое. Ну и дал ему вместо червонца трояк. Это, я так понимаю, в воспитательных целях.А Санечка тоже завелся, швырнул ему этот трояк, вагоны, говорит, пойду по ночам разгружать. Тут-то как раз ему официант и подвернулся. Чего вы улыбаетесь?– А что, не смешно? – спросил я.– Абсолютное – ответила она с жаром. – Вы просто не знаете Латынина: если в не этот официант, он бы точно пошел вагоны разгружать.– Да, судьба – индейка, – согласился я. – Ну и что же он пропал от такой хорошей жизни?Она опять смотрела на меня настороженно, мой тон ей не нравился. Я пенял, что меня, пожалуй, действительно чересчур заносит, и постарался придать лицу выражение серьезного внимания.– Откуда ж я знаю, – наконец вздохнула она.– Даже не догадываешься?Она покачала головой.– Когда, значит, ты его последний раз видела?– Позавчера в школе.– А говоришь, пропал он вчера утром. Может, он позавчера вечером пропал?– Его ребята видели. Вчера после второго урока он приходил в школу, принес эту самую газету, которую мы делаем. Он к ней рисовал заголовок и всякое гам оформление. Отдал и сразу ушел, не хотел, наверное, чтоб его учителя видели.– И к тебе даже не подходил?– Нет.Что-то мне не понравилось в том, как она это произнесла.– А накануне вечером вы тоже не общались?Она снова покачала головой. И тут я, кажется, догадался:– Ты вообще-то когда с ним последний раз разговаривала? Дина молча изучала остатки компота на дне своего стакана.– Поссорились, – констатировал я, и она кивнула. – Давно?– Две недели назад. Если хотите точно – сегодня шестнадцатый день.– А из-за чего – секрет?– Да ну, какой секрет! То есть был бы секрет, конечно, но раз уж вы теперь знаете... Понимаете, Латынин в последнее время стал очень странный. Перестал мне все рассказывать. Раньше таскал меня всюду за собой, а тут вдруг, как ни позвонишь, он занят, у него дела. Дела, дела! Прямо смурной стал от этих дел!Дина обиженно поджала губы.– Короче, лопнуло мое терпение. Это после того, как я узнала, что он без меня стал ходить вечером на дискотеку. Я его напрямик об этом спросила, а он мне опять свое: “У меня там дела!” У него там дела, а я должна весь вечер сидеть дома одна! Мы поругались страшно, он на меня накричал, что я не имею права лезть в его личную жизнь, что все мы такие, только дай нам волю, а я в ответ на него тоже накричала, что никакой воли мне от него не надо и что если мне нельзя лезть в его личную жизнь, тогда пусть он тоже не лезет в мою! И... и с тех самых пор мы не разговариваем...У нее опять затряслись губы, а я слушал почти с мистическим ужасом: до того это напоминало мои скандалы с Ниной.Мы вышли из кафе, и я направился к машине. Дина молча шла рядом.– А почему, собственно, ты так взволновалась, что Саша пропал? – спросил я. – Взрослый мужик, что с ним сделается? Поругался с родителями, вот и смылся куда-нибудь. Через день ему надоест, и он вернется, а?Она резко замотала головой:– Во-первых, Латынин тысячу раз ругался с родителями и никуда не убегал. Во-вторых, в этот раз он с ними и не ругался: я звонила сегодня днем Елене Сергеевне на работу, они ничего не понимают, сами в жуткой панике. В-третьих, Латынин не такой дурак, чтобы ни с того ни с сего перестать ходить в школу перед самыми экзаменами. Вы не думайте, у него, между прочим, средний балл не ниже четырех с половиной будет, ему еще в институт поступать. Я уж все это обдумала – незачем ему просто так сейчас дурака валять. Что-то случилось. Я чувствую.Я вспомнил Сухова. Очень трудно искать, когда даже не знаешь, что искать. Так и тут: хорошо бы хоть понять, что могло случиться?И тут меня осенило.Я даже остановился. Дина тоже остановилась. Я схватил ее за плечи:– Так ты думаешь... – сказал я, – ты думаешь, что... Она опять заплакала.– Да прекрати ты реветь! – рассердился я. – У них что, были плохие отношения?– Нет, что вы, – проговорила она, глотая слезы. – Сашка страшно любил его и уважал. И Эрнст Теодорович его любил...– Тогда с какой же стати ему его убивать?– Не знаю... – Она совершенно не могла сдержаться. – Но он пропал в то самое у-у-утро...– А как ты считаешь, вообще-то Латынин мог бы убить человека?Мне не следовало задавать ей этот вопрос. Вероятно, он мучил ее вторые сутки.– Нет! – вскричала она в сильнейшем волнении. – Нет!Дальше мы какое-то время шли молча. Она как будто начала успокаиваться. Я спросил:– Скажи, твой Саша стихи пишет?– Никакой он не мой, – вздохнула она скорее автоматически. Пишет. Плохие, кажется. А вы почему спросили?За что же мне такая мука?И долго ли ее терпеть? —продекламировал я. У меня удивительная память на всякую чушь. – Это не его?– Его, – удивилась Дина, – А откуда вы это взяли? Он их никому не показывал, стеснялся. Только самым близким людям.“Ну что ж, – подумал я, – значит, Кригер был Латынину самым близким человеком”.Мы подошли к машине.– Дина, последний вопрос. Если бы Саше понадобилось от всех спрятаться, к кому бы он обратился за помощью?Она ответила сразу:– Я уже сама над этим думала. Из наших школьных – ни к кому. У нас стоящих мужиков почти что и нет, да и к тому же у них у всех полон дом родичей. Разве только… Есть у него один дружок детства, как же я про него забыла! Сын каких-то друзей его родителей, что ли. Витя Жильцов. Но он живет где-то у черта на рогах, мы к нему ни разу не ездили, только он к Латынину приезжал. Он тоже в школе учится, но в какой – не знаю. Только вряд ли он к нему поехал, там ведь тоже предки имеются, тут же позвонили бы латынинским. А больше не к кому.Я занес в блокнот Витю, Динин телефон, дал ей свои координаты.– Если что узнаешь – звони, – сказал я ей на прощание дежурную фразу нынешнего дня.Потом я минут пять сидел в машине, откинув назад кресло, и прислушивался к собственным ощущениям. Есть у меня сейчас силы идти к Латыниным или нет? Я посмотрел в блокноте адрес. И вдруг понял, что сижу прямо перед их подъездом. Оказывается, Кригер с Латыниным жили в одном доме! Это почему-то решило дело.– На каком этаже сто шестнадцатая? – спросил я у старушек, поднимаясь по ступенькам.– На пятнадцатом, – ответили мне сразу и чуть не хором две или три из них. Не голова, а ЭВМ у этих бабушек!После переговоров через дверь, разглядывания меня в глазок, к которому я подносил свое удостоверение, мне открыла высокая, статная женщина лет сорока, в бигуди. Я извинился за свой неожиданный визит, и меня впустили в прихожую, где предложили снять ботинки и надеть тапочки. Потом проводили в гостиную, усадили в кресло и попросили подождать.Я огляделся. Уже в прихожей у меня зародилась некая мысль, которая в гостиной окончательно созрела и сформировалась. К тому времени, когда Елена Сергеевна, сняв бигуди, снова вышла ко мне, я имел четкую версию, по крайней мере, в отношении одной части событий. 10 На следующий день были похороны Кригера. Накануне вечером мне к Феликсу позвонила Марина Костина. Сто лет назад она была у нас старостой класса, но до сих пор, когда надо что-то организовать, собрать нас на вечер встречи или вот на похороны, инициатива всегда у нее в руках. Марина сообщила, что все взял на себя роно, будет два автобуса, в двенадцать часов у морга Второго меда.– Слушай, – сказала она, – говорят, ты был чуть ли не свидетелем. Как это могло случиться?– Вот именно, что “чуть”, – ответил я. Машина, которую я переставлял с места на место, женщина с сумками, юные энтомологи, проскочившие у меня под рукой... – Я знаю не больше, чем ты.Она вздохнула:– Жалко-то как старика. А тебя я регулярно читаю. Молодец! Последний раз здорово ты этих подонков разнес!– Спасибо, – сказал я, – А как ты меня здесь нашла?– Твоя благоверная дала телефончик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20