Он злейший враг торговцев. Леший наполнит город черным
колдовством и постарается разрушить до основания дома. Только
колючий шиповник и дикие дубы останутся на руинах некогда
цветущего города.
-- Какая пламенная речь, -- холодно сказал Гремислав.
Александр заметил, что каменный глаз тирана, до того
остававшийся холодным и голубым, сейчас пылал тревожным
красным светом и походил на раскаленный уголь, вставленный в
глазницу. Тиран слегка поморщился.
-- Столько лжи... Мне даже стало больно. Мой вещий глаз
раскалился от возмущения.
Гайсир онемело выпучил глаза и разинул рот. Его поразила
происшедшая перемена. Потом он рухнул на колени.
-- Смилуйся, великий тиран! -- Он звучно ударил лбом об пол.
-- Я не ношу такого титула, -- поправил тиран. -- Я не великий, я
уважаемый. Уважаемый для всех и всегда.
-- Смилуйся, уважаемый тиран! Ослепительный прикажет отрубить
мне голову, если я вернусь, не поднеся ему головы врагов.
-- Какое варварство -- рубить головы. Но что мне до твоей
судьбы?
-- Смилуйся!
-- Нет. Я выслушал тебя и установил, что правды в твоих словах
нет, как нет и угрозы нашему городу. Ты можешь лгать, сколько
тебе заблагорассудится. Повторяю: дела Бусурманских степей не
касаются нас. Мы не будем вмешиваться в вашу войну с Рутенией.
Гайсир уставился на него блуждающим взором, словно безумный.
Потом с диким ревом вскочил, выхватил из складок халата кривой
нож и бросился на Гремислава. Витязь успел перехватить его
руку, они замерли -- каждый пытался сломать противника.
Александр хотел броситься на помощь, но гневный окрик
Гремислава остановил его. Несколько мгновений длился немой
поединок. Они пронзали друг друга яростными взглядами, их лица
побелели, на лбу вздулись вены. Потом медленно, очень
медленно, рука Гайсира начала поворачиваться, направляя острие
ножа ему же в грудь. На лице степняка стремительной тенью
промелькнуло удивление. Нож еще немного приблизился к
полосатому халату. Удивление сменилось испугом, и это решило
участь Гайсира. Испуг лишил его руку прежней силы, и нож
вонзился ему прямо в сердце.
Гремислав брезгливо оттолкнул труп.
-- Собаке -- собачья и смерть.
Тиран, молча следивший за схваткой, спокойно заметил:
-- Это ваши дела, и я не взыскиваю с тебя за убийство. Но... Но
есть дела, касающиеся города аримаспов. Ко мне поступила
жалоба вполне достойного, солидного человека. Он тоже обвиняет
вас в подрыве основ торговли.
-- Хасан-мошенник! -- воскликнул Гремислав.
-- Не знаю такого, -- сухо возразил тиран. Не выразив ни
малейшего недовольства тем, что его перебили, он продолжил: --
Я рассмотрел его жалобу и увидел, что она справедлива. Отличить
правду от лжи нетрудно. И до окончания рассмотрения всех
деталей дела я считаю необходимым задержать вас.
-- Ты хорошо подумал, тиран? -- угрожающе спросил Гремислав.
-- Да.
-- И ты решил бросить нас в темницу?
-- Да.
Эти "да" падали с неумолимостью каменных глыб.
Гремислав сделал было шаг по направлению к креслу тирана, но
тут потолок словно разломился. Оттуда с легким шипением
выскочила толстая гранитная плита, разделившая зал надвое.
Витязь остановился -- теперь перед ним встала непроницаемая
стена. А потом отворились двери и в зал ворвались десятки
стражников.
После яростного, но безуспешного сопротивления их схватили и
связали. Несколько стражников навсегда остались лежать на
мозаичном полу парадного зала тирана, однако противников было
слишком много. Наученные горьким опытом Синдайи, они не
пытались отобрать оружие, но позаботились связать обоих
путников так, что те не могли шевельнуть ни рукой, ни ногой.
Подземелье было сырым и темным. Когда толстая железная дверь
со скрипом закрылась, Александр, осторожно трогая языком
разбитые губы, меланхолически заметил:
-- В конце концов это просто обидно -- прорваться сквозь орды
степняков и сгинуть в гнилой темнице по доносу какого-то
торгаша.
-- Ну, предположим, это не совсем подземелье, -- отозвался
Гремислав, оглядывая узилище.
-- И разница настолько серьезна?
-- Да. Наши друзья...
-- Ты полагаешь?
-- Безусловно. -- Гремислав кивком указал на зарешеченное
окошко. -- Нужно немного терпения, и Древолюб придет к нам на
помощь.
-- Хорошо, будем ждать, -- не слишком веря в успех, согласился
Александр.
Томительно тянулось время, прямо как загустевшая патока. Но
зато можно было спокойно вспомнить и оценить прошедшие дни,
впервые для этого выпала возможность. Главное, чем он втайне
гордился, это происшедшим во время кошмарной ночи превращением
Санечки в Александра. Как оно совершилось -- не понятно,
загадка, тайна. Но только он больше не чувствовал себя
неумелым недотепой. До Гремислава пока было далековато, ему
еще предстояло стать таким же витязем... Он уже и не думает о
возвращении? Какие силы перенесли его сюда -- разбираться нет
смысла, все равно это совершенно бесполезно. Но, совершив одно
чудо, они, без сомнения, так же легко могут совершить и второе
-- вернуть его в тот самый момент времени, когда он покинул
тоннель метро. Сколько бы лет он не провел в этом мире. И надо
надеяться, что при обратном переходе он вернет себе утерянное
обличье и возраст... А значит, нужно исполнять свое
предназначение наилучшим образом. Александра уже перестали
смущать жестокие обычаи нового мира, он уже привык... Не до
конца, конечно... Но все протесты ушли куда-то вглубь
сознания, на задний план, и слышались глухо, еле различимо. И
куда запропастился негодник леший?
Александр несколько раз порывался сказать, что ожидание
бесполезно и бессмысленно, что нужно начинать действовать
самим, но, видя невозмутимую уверенность Гремислава, каждый
раз сдерживался. В решетчатом проеме показалась
неправдоподобно яркая луна, и в камере стало заметно светлее.
Александр уже открыл рот... Но тут бесшумная черная тень
закрыла бледно-желтый диск. Александру показалось, что он
узнал Зорковида. И действительно, вскоре филин уже сидел в
оконной амбразуре.
-- Валяетесь, голубчики, -- неодобрительно сказал Древолюб,
спрыгивая со своего крылатого коня.
-- Так ведь из-за тебя, -- незамедлительно парировал Гремислав.
-- Это почему? -- не понял леший.
-- Ты же Хасана-мошенника обижаешь, -- ответил Гремислав.
-- Ах так... -- рассвирепел леший. -- Это раньше я его обижал, а
теперь просто прикончу! Ну, я ему!.. Да я его... Ух!
-- Хватит, -- прервал приток возмущения Гремислав. -- Помоги нам
поскорее. Мы должны еще до утра выбраться из города и умчаться
как можно дальше, пока нас не хватятся и не пошлют погоню.
Леший проскользнул сквозь решетку, и через некоторое время оба
пленника избавились от пут.
-- Слава Богу, аримаспы не догадались заковать нас в кандалы, --
заметил Александр, растирая ободранные веревками запястья.
-- Уж куда лучше, -- Гремислав постучал по стене. -- Прочно
сложена, надежно. Ты-то ведь сквозь решетку не пролезешь.
-- Так же как и ты.
Леший почесал нос.
-- До этого могли бы и сами додуматься. Ну прямо как малые
дети, -- недовольно проворчал он. -- Выручай их и выручай. Ведь
у вас имеется отличное оружие, способное разрубить любые
решетки. Или вы оба забыли, что говорил вам кузнец?
-- Что при необходимости родная земля поможет мне, -- медленно
произнес Александр.
-- Именно!
Он обнажил саблю, оценивающе покачал ее в руке и посмотрел на
стену. Бить по каменной кладке не хотелось, все-таки
продолжали оставаться сомнения.
-- Давай-давай, -- ободрил его леший. -- Не бойся. Буде ти благо
и нам вкупе.
Александр размахнулся и с плеча ударил по решетке. Лезвие
прошло сквозь толстые прутья с такой легкостью, словно они
были восковыми, и глубоко вонзилось в стену, оставив после
себя разрез с гладкими краями. Он немного ошеломленно
посмотрел на дело рук своих, снова размахнулся... И вновь не
ощутил ни малейшего сопротивления, точно не из прочнейшего
гранита была сложена стена, а из гнилой соломы.
После этого Александр несколькими точными ударами рассек
решетку. Гремислав выдернул прутья, и Александр вырубил
большой кусок стены, достаточный, чтобы пролезть в
образовавшееся отверстие. Совместными усилиями они кое-как
вытащили глыбу, оказавшуюся неподъемно тяжелой. Александр даже
решил, что вся башня содрогнулась, когда они уронили ее на
пол, что сейчас сюда ворвутся стражники. Видимо, так же
подумал и Гремислав, потому что он нервозно сказал:
-- Уходим поскорее.
Наверху резко протрубил рог. И действительно -- за стеной
послышался топот бегущих стражников.
-- Вперед! -- крикнул Гремислав, выскакивая наружу. Александр
последовал за ним. К счастью внешняя поверхность башни
оказалась неровной, а камера их находилась невысоко над
землей, поэтому им не составило большого труда спуститься
вниз. Леший, как оказалось, был очень предусмотрителен --
оседланные кони ждали их у подножия башни.
Вскочив в седла, витязи с грохотом поскакали по улицам ночного
города, не обращая внимания на пущенные вдогонку стрелы.
Позади них тревожно зажигались окна, их провожали испуганные
возгласы... Как ураган вырвались всадники на простор,
опрокинув сторожевую заставу. Город аримаспов не имел стен и
ворот -- настолько они были уверены в своей силе. А за долгие
годы безмятежной жизни стражники обленились и распустились --
большая их часть просто спала. Смести прочь двоих-троих самых
старательных не отняло и секунды лишней.
Древолюб летел за ними на своем верном филине.
Оба всадника то и дело пришпоривали коней. Уважаемый тиран,
разумеется, немедленно вышлет погоню, встречаться с которой им
совсем не улыбалось. Исход схватки не вызывал сомнений, но к
чему лишний риск? Случайный удар меча может оказаться роковым.
Гром и Сильный словно читали их мысли, без устали отмеривая
версту за верстой, словно у них выросли крылья. Грохот копыт,
пестрое мелькание по сторонам, стремительно несущиеся
навстречу серые низкие тучи... У Александра, пока не
привыкшего к подобным путешествиям, начало мутиться в голове.
Всадники с такой скоростью промчались мимо сторожевых башен на
границе владений аримаспов, что сонные стражники не успели их
хотя бы окликнуть. И вскоре вокруг лежали вересковые пустоши,
перемежающиеся невысокими глинистыми холмами.
Александр удивился, что область аримаспов так невелика. На это
Гремислав ответил, усмехнувшись:
-- Они предпочитают незримую власть явной. Издалека идут
торговые караваны в город аримаспов, и эта сеть куда прочней и
обширней сотканной мечами сети крепостей. Да и расширяется она
куда быстрее... Я предвижу, что настанет день, и аримаспы
предъявят свои желания, выдав их за права! Я не слишком бы
удивился, скажи мне кто-то, что бусурманы действуют по указке
тирана. Власть золота расползается по земле, лишь наши города
стоят крепко, за что и ненавидят аримаспы Рутению.
-- Но как они заставляют тех же степняков держаться подальше.
Ведь это такой соблазн -- беззащитный город, полный золота.
-- Беззащитный? Не суди поверхностно. Ты не видел храмов
Молоха. Есть иные силы, кроме огня и железа. А помимо того во
власти аримаспов подкупить кого угодно и натравить на
дерзкого. В прошлые времена попытались двое или трое вождей
захватить столицу одноглазых. Но теперь даже память об этих
племенах стерта из истории. Известно лишь, что такие были.
Поспешим, однако.
И они снова подхлестнули коней.
Местность вокруг постепенно менялась. Торфяные болота,
окружавшие город аримаспов, пропали. Их сменили обширные
щебнистые пустоши, на которых, подобно гнилым зубам, торчали
изъеденные ветром известняковые скалы. То здесь, то там
виднелись глубокие ямы, окруженные ворохами выброшенной земли
и камней. Вереск помаленьку бледнел и тускнел. Его листики
приобрели нездоровую желтоватую окраску. Редкие березки,
сумевшие уцепиться за каменья, были изогнуты и скрючены самым
причудливым и необычным образом, словно их били и ломали.
Деревья прижимались к самой земле, чтобы устоять под сильными
северными ветрами. Александр, зябко кутаясь в плащ, подумал,
что здесь уже начинает ощущаться нездоровое дыхание
Кронийского океана. А потом некстати вспомнилось его второе
название -- Мертвое море.
Древолюб тоже хмурился, тревожно поглядывая по сторонам. Было
заметно, что вид изуродованных деревьев доставляет ему
прямо-таки физическую боль. Он мимоходом заметил, что все
деревья здесь отравлены каким-то неведомым ядом. Зато кто
воспрянул духом, так это Зорковид. Леший сейчас ехал вместе с
Гремиславом, и филин был отпущен на свободу. Вересковые
пустоши буквально кишели жирными зверьками, похожими на
хомяков. Древолюб, морщась, сказал, что это лемминги. Но
филину было совершенно неважно, как они назывались, главное --
они оказались очень вкусными. С каждой вечерней охоты он
буквально приползал, тихо постанывая -- набитое брюхо мешало
ему взлететь. Но свои обязанности сторожа он выполнял
исправно, да и дорога была пустынной. Но вот путешественникам
пришлось туговато, теперь леший почти ничем не мог помочь.
Каменистые плато не подчинялись ему, приходилось
довольствоваться скромными припасами, которые он успел
погрузить на лошадей в городе.
Ветер гнал тучи, постоянно готовые опрокинуть на путников
мелкий холодный, и от того особенно противный, дождь. Одежда
не просыхала, ведь солнце почти перестало греть, хотя теперь
уходило с синевато-серого неба совсем ненадолго. Дни стали
ощутимо длиннее, а ночи светлее и короче.
Из многочисленных ям поднимались быстро тающие в воздухе клубы
фиолетового дыма или пара, едкие и горькие. Когда порывы ветра
выносили его на дорогу, люди кашляли и чихали. Слезы начинали
течь ручьями, и появлялось противное ощущение, будто рот забит
песком пополам с грязью.
-- Ну и мерзость! -- с чувством сказал Александр, когда их
накрыло особенно большое облако.
-- Это делишки грифонов, -- со внезапной ожесточенностью бросил
леший.
-- Что с тобой? -- поразился Александр.
-- Посмотри вокруг! Что они сотворили с этой землей.
Гремислав только мрачно усмехнулся.
-- Но где они сами? -- продолжал допытываться Александр.
-- Что им здесь делать?! -- вконец озлился леший. -- Из этой
земли они вычерпали все, что могли. Все золото, все самоцветы.
Изгадили ее и запакостили... И отправились дальше.
-- Где тоже оставят после себя мертвую пустыню?
-- Конечно, -- Древолюб даже сплюнул с досады.
-- Мы их увидим?
-- Не торопись. Я не думаю, что встреча доставит тебе хоть
малейшее удовольствие.
Плохо стало и с водой. Скапливающиеся в бесчисленных ямах
лужицы и озерца были сплошь покрыты радужной маслянистой
пленкой, вода на вкус была просто омерзительна. Но Гремислав
не давал и прикоснуться к заветной фляжке с родниковой водой,
висевшей у него на поясе.
-- Она понадобится нам позднее, -- твердо пресек он робкие
поползновения Александра.
Так прошли еще три дня.
На четвертое утро они увидели первого грифона.
Обглоданный, без единой травинки, каменистый холм был увенчан
высоким и толстым четырехгранным гранитным столбом. Красный
гранит резко выделялся на фоне блекло-серого известняка.
Александр сразу обратил на него внимание, но принял черный
силуэт, венчавший столб, за поставленную неведомо кем статую.
Дорога привела их к подножию холма, и лишь здесь он понял свою
ошибку. Это был грифон.
Подъехав поближе, путники ощутили неприятное давление,
какое-то странное чувство, словно невидимая паутина опутывала
руки и ноги, мешала двигаться. Кони, не боявшиеся самых жарких
схваток, принялись артачиться. Они жалобно ржали, упирались.
Только с величайшим трудом всадники заставили их двигаться
вперед, да и то они постоянно спотыкались.
Когда путники поднялись на холм к самому столбу, грифон
взмахнул крыльями и слетел на дорогу. Размерами он
действительно не уступал льву, и туловище его было совершенно
львиным. Но шея и голова были покрыты не перьями, как ожидал
Александр, а блестящей зеленой чешуей. Чешуйчатыми были и
мощные крылья. Вид грифона показался Александру довольно
отталкивающим, веяло от зверюги чем-то доисторическим и
кошмарным.
Тусклые серые глаза пристально уставились на путников.
Александр с легким замешательством обнаружил, что руки
окончательно отказались ему повиноваться. Гром невольно
попятился. Грифон открыл большой крючковатый клюв и хрипло
каркнул, словно гигантская ворона. Потом каркнул еще раз и
гортанным голосом спросил:
-- Что привезли менять? И наверняка опять дорого?
-- Мы ничего не привезли, -- возразил Гремислав.
-- Вы хотите, чтобы я сбавил цену? Напрасно, я не уступлю.
-- Мы не собираемся торговать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
колдовством и постарается разрушить до основания дома. Только
колючий шиповник и дикие дубы останутся на руинах некогда
цветущего города.
-- Какая пламенная речь, -- холодно сказал Гремислав.
Александр заметил, что каменный глаз тирана, до того
остававшийся холодным и голубым, сейчас пылал тревожным
красным светом и походил на раскаленный уголь, вставленный в
глазницу. Тиран слегка поморщился.
-- Столько лжи... Мне даже стало больно. Мой вещий глаз
раскалился от возмущения.
Гайсир онемело выпучил глаза и разинул рот. Его поразила
происшедшая перемена. Потом он рухнул на колени.
-- Смилуйся, великий тиран! -- Он звучно ударил лбом об пол.
-- Я не ношу такого титула, -- поправил тиран. -- Я не великий, я
уважаемый. Уважаемый для всех и всегда.
-- Смилуйся, уважаемый тиран! Ослепительный прикажет отрубить
мне голову, если я вернусь, не поднеся ему головы врагов.
-- Какое варварство -- рубить головы. Но что мне до твоей
судьбы?
-- Смилуйся!
-- Нет. Я выслушал тебя и установил, что правды в твоих словах
нет, как нет и угрозы нашему городу. Ты можешь лгать, сколько
тебе заблагорассудится. Повторяю: дела Бусурманских степей не
касаются нас. Мы не будем вмешиваться в вашу войну с Рутенией.
Гайсир уставился на него блуждающим взором, словно безумный.
Потом с диким ревом вскочил, выхватил из складок халата кривой
нож и бросился на Гремислава. Витязь успел перехватить его
руку, они замерли -- каждый пытался сломать противника.
Александр хотел броситься на помощь, но гневный окрик
Гремислава остановил его. Несколько мгновений длился немой
поединок. Они пронзали друг друга яростными взглядами, их лица
побелели, на лбу вздулись вены. Потом медленно, очень
медленно, рука Гайсира начала поворачиваться, направляя острие
ножа ему же в грудь. На лице степняка стремительной тенью
промелькнуло удивление. Нож еще немного приблизился к
полосатому халату. Удивление сменилось испугом, и это решило
участь Гайсира. Испуг лишил его руку прежней силы, и нож
вонзился ему прямо в сердце.
Гремислав брезгливо оттолкнул труп.
-- Собаке -- собачья и смерть.
Тиран, молча следивший за схваткой, спокойно заметил:
-- Это ваши дела, и я не взыскиваю с тебя за убийство. Но... Но
есть дела, касающиеся города аримаспов. Ко мне поступила
жалоба вполне достойного, солидного человека. Он тоже обвиняет
вас в подрыве основ торговли.
-- Хасан-мошенник! -- воскликнул Гремислав.
-- Не знаю такого, -- сухо возразил тиран. Не выразив ни
малейшего недовольства тем, что его перебили, он продолжил: --
Я рассмотрел его жалобу и увидел, что она справедлива. Отличить
правду от лжи нетрудно. И до окончания рассмотрения всех
деталей дела я считаю необходимым задержать вас.
-- Ты хорошо подумал, тиран? -- угрожающе спросил Гремислав.
-- Да.
-- И ты решил бросить нас в темницу?
-- Да.
Эти "да" падали с неумолимостью каменных глыб.
Гремислав сделал было шаг по направлению к креслу тирана, но
тут потолок словно разломился. Оттуда с легким шипением
выскочила толстая гранитная плита, разделившая зал надвое.
Витязь остановился -- теперь перед ним встала непроницаемая
стена. А потом отворились двери и в зал ворвались десятки
стражников.
После яростного, но безуспешного сопротивления их схватили и
связали. Несколько стражников навсегда остались лежать на
мозаичном полу парадного зала тирана, однако противников было
слишком много. Наученные горьким опытом Синдайи, они не
пытались отобрать оружие, но позаботились связать обоих
путников так, что те не могли шевельнуть ни рукой, ни ногой.
Подземелье было сырым и темным. Когда толстая железная дверь
со скрипом закрылась, Александр, осторожно трогая языком
разбитые губы, меланхолически заметил:
-- В конце концов это просто обидно -- прорваться сквозь орды
степняков и сгинуть в гнилой темнице по доносу какого-то
торгаша.
-- Ну, предположим, это не совсем подземелье, -- отозвался
Гремислав, оглядывая узилище.
-- И разница настолько серьезна?
-- Да. Наши друзья...
-- Ты полагаешь?
-- Безусловно. -- Гремислав кивком указал на зарешеченное
окошко. -- Нужно немного терпения, и Древолюб придет к нам на
помощь.
-- Хорошо, будем ждать, -- не слишком веря в успех, согласился
Александр.
Томительно тянулось время, прямо как загустевшая патока. Но
зато можно было спокойно вспомнить и оценить прошедшие дни,
впервые для этого выпала возможность. Главное, чем он втайне
гордился, это происшедшим во время кошмарной ночи превращением
Санечки в Александра. Как оно совершилось -- не понятно,
загадка, тайна. Но только он больше не чувствовал себя
неумелым недотепой. До Гремислава пока было далековато, ему
еще предстояло стать таким же витязем... Он уже и не думает о
возвращении? Какие силы перенесли его сюда -- разбираться нет
смысла, все равно это совершенно бесполезно. Но, совершив одно
чудо, они, без сомнения, так же легко могут совершить и второе
-- вернуть его в тот самый момент времени, когда он покинул
тоннель метро. Сколько бы лет он не провел в этом мире. И надо
надеяться, что при обратном переходе он вернет себе утерянное
обличье и возраст... А значит, нужно исполнять свое
предназначение наилучшим образом. Александра уже перестали
смущать жестокие обычаи нового мира, он уже привык... Не до
конца, конечно... Но все протесты ушли куда-то вглубь
сознания, на задний план, и слышались глухо, еле различимо. И
куда запропастился негодник леший?
Александр несколько раз порывался сказать, что ожидание
бесполезно и бессмысленно, что нужно начинать действовать
самим, но, видя невозмутимую уверенность Гремислава, каждый
раз сдерживался. В решетчатом проеме показалась
неправдоподобно яркая луна, и в камере стало заметно светлее.
Александр уже открыл рот... Но тут бесшумная черная тень
закрыла бледно-желтый диск. Александру показалось, что он
узнал Зорковида. И действительно, вскоре филин уже сидел в
оконной амбразуре.
-- Валяетесь, голубчики, -- неодобрительно сказал Древолюб,
спрыгивая со своего крылатого коня.
-- Так ведь из-за тебя, -- незамедлительно парировал Гремислав.
-- Это почему? -- не понял леший.
-- Ты же Хасана-мошенника обижаешь, -- ответил Гремислав.
-- Ах так... -- рассвирепел леший. -- Это раньше я его обижал, а
теперь просто прикончу! Ну, я ему!.. Да я его... Ух!
-- Хватит, -- прервал приток возмущения Гремислав. -- Помоги нам
поскорее. Мы должны еще до утра выбраться из города и умчаться
как можно дальше, пока нас не хватятся и не пошлют погоню.
Леший проскользнул сквозь решетку, и через некоторое время оба
пленника избавились от пут.
-- Слава Богу, аримаспы не догадались заковать нас в кандалы, --
заметил Александр, растирая ободранные веревками запястья.
-- Уж куда лучше, -- Гремислав постучал по стене. -- Прочно
сложена, надежно. Ты-то ведь сквозь решетку не пролезешь.
-- Так же как и ты.
Леший почесал нос.
-- До этого могли бы и сами додуматься. Ну прямо как малые
дети, -- недовольно проворчал он. -- Выручай их и выручай. Ведь
у вас имеется отличное оружие, способное разрубить любые
решетки. Или вы оба забыли, что говорил вам кузнец?
-- Что при необходимости родная земля поможет мне, -- медленно
произнес Александр.
-- Именно!
Он обнажил саблю, оценивающе покачал ее в руке и посмотрел на
стену. Бить по каменной кладке не хотелось, все-таки
продолжали оставаться сомнения.
-- Давай-давай, -- ободрил его леший. -- Не бойся. Буде ти благо
и нам вкупе.
Александр размахнулся и с плеча ударил по решетке. Лезвие
прошло сквозь толстые прутья с такой легкостью, словно они
были восковыми, и глубоко вонзилось в стену, оставив после
себя разрез с гладкими краями. Он немного ошеломленно
посмотрел на дело рук своих, снова размахнулся... И вновь не
ощутил ни малейшего сопротивления, точно не из прочнейшего
гранита была сложена стена, а из гнилой соломы.
После этого Александр несколькими точными ударами рассек
решетку. Гремислав выдернул прутья, и Александр вырубил
большой кусок стены, достаточный, чтобы пролезть в
образовавшееся отверстие. Совместными усилиями они кое-как
вытащили глыбу, оказавшуюся неподъемно тяжелой. Александр даже
решил, что вся башня содрогнулась, когда они уронили ее на
пол, что сейчас сюда ворвутся стражники. Видимо, так же
подумал и Гремислав, потому что он нервозно сказал:
-- Уходим поскорее.
Наверху резко протрубил рог. И действительно -- за стеной
послышался топот бегущих стражников.
-- Вперед! -- крикнул Гремислав, выскакивая наружу. Александр
последовал за ним. К счастью внешняя поверхность башни
оказалась неровной, а камера их находилась невысоко над
землей, поэтому им не составило большого труда спуститься
вниз. Леший, как оказалось, был очень предусмотрителен --
оседланные кони ждали их у подножия башни.
Вскочив в седла, витязи с грохотом поскакали по улицам ночного
города, не обращая внимания на пущенные вдогонку стрелы.
Позади них тревожно зажигались окна, их провожали испуганные
возгласы... Как ураган вырвались всадники на простор,
опрокинув сторожевую заставу. Город аримаспов не имел стен и
ворот -- настолько они были уверены в своей силе. А за долгие
годы безмятежной жизни стражники обленились и распустились --
большая их часть просто спала. Смести прочь двоих-троих самых
старательных не отняло и секунды лишней.
Древолюб летел за ними на своем верном филине.
Оба всадника то и дело пришпоривали коней. Уважаемый тиран,
разумеется, немедленно вышлет погоню, встречаться с которой им
совсем не улыбалось. Исход схватки не вызывал сомнений, но к
чему лишний риск? Случайный удар меча может оказаться роковым.
Гром и Сильный словно читали их мысли, без устали отмеривая
версту за верстой, словно у них выросли крылья. Грохот копыт,
пестрое мелькание по сторонам, стремительно несущиеся
навстречу серые низкие тучи... У Александра, пока не
привыкшего к подобным путешествиям, начало мутиться в голове.
Всадники с такой скоростью промчались мимо сторожевых башен на
границе владений аримаспов, что сонные стражники не успели их
хотя бы окликнуть. И вскоре вокруг лежали вересковые пустоши,
перемежающиеся невысокими глинистыми холмами.
Александр удивился, что область аримаспов так невелика. На это
Гремислав ответил, усмехнувшись:
-- Они предпочитают незримую власть явной. Издалека идут
торговые караваны в город аримаспов, и эта сеть куда прочней и
обширней сотканной мечами сети крепостей. Да и расширяется она
куда быстрее... Я предвижу, что настанет день, и аримаспы
предъявят свои желания, выдав их за права! Я не слишком бы
удивился, скажи мне кто-то, что бусурманы действуют по указке
тирана. Власть золота расползается по земле, лишь наши города
стоят крепко, за что и ненавидят аримаспы Рутению.
-- Но как они заставляют тех же степняков держаться подальше.
Ведь это такой соблазн -- беззащитный город, полный золота.
-- Беззащитный? Не суди поверхностно. Ты не видел храмов
Молоха. Есть иные силы, кроме огня и железа. А помимо того во
власти аримаспов подкупить кого угодно и натравить на
дерзкого. В прошлые времена попытались двое или трое вождей
захватить столицу одноглазых. Но теперь даже память об этих
племенах стерта из истории. Известно лишь, что такие были.
Поспешим, однако.
И они снова подхлестнули коней.
Местность вокруг постепенно менялась. Торфяные болота,
окружавшие город аримаспов, пропали. Их сменили обширные
щебнистые пустоши, на которых, подобно гнилым зубам, торчали
изъеденные ветром известняковые скалы. То здесь, то там
виднелись глубокие ямы, окруженные ворохами выброшенной земли
и камней. Вереск помаленьку бледнел и тускнел. Его листики
приобрели нездоровую желтоватую окраску. Редкие березки,
сумевшие уцепиться за каменья, были изогнуты и скрючены самым
причудливым и необычным образом, словно их били и ломали.
Деревья прижимались к самой земле, чтобы устоять под сильными
северными ветрами. Александр, зябко кутаясь в плащ, подумал,
что здесь уже начинает ощущаться нездоровое дыхание
Кронийского океана. А потом некстати вспомнилось его второе
название -- Мертвое море.
Древолюб тоже хмурился, тревожно поглядывая по сторонам. Было
заметно, что вид изуродованных деревьев доставляет ему
прямо-таки физическую боль. Он мимоходом заметил, что все
деревья здесь отравлены каким-то неведомым ядом. Зато кто
воспрянул духом, так это Зорковид. Леший сейчас ехал вместе с
Гремиславом, и филин был отпущен на свободу. Вересковые
пустоши буквально кишели жирными зверьками, похожими на
хомяков. Древолюб, морщась, сказал, что это лемминги. Но
филину было совершенно неважно, как они назывались, главное --
они оказались очень вкусными. С каждой вечерней охоты он
буквально приползал, тихо постанывая -- набитое брюхо мешало
ему взлететь. Но свои обязанности сторожа он выполнял
исправно, да и дорога была пустынной. Но вот путешественникам
пришлось туговато, теперь леший почти ничем не мог помочь.
Каменистые плато не подчинялись ему, приходилось
довольствоваться скромными припасами, которые он успел
погрузить на лошадей в городе.
Ветер гнал тучи, постоянно готовые опрокинуть на путников
мелкий холодный, и от того особенно противный, дождь. Одежда
не просыхала, ведь солнце почти перестало греть, хотя теперь
уходило с синевато-серого неба совсем ненадолго. Дни стали
ощутимо длиннее, а ночи светлее и короче.
Из многочисленных ям поднимались быстро тающие в воздухе клубы
фиолетового дыма или пара, едкие и горькие. Когда порывы ветра
выносили его на дорогу, люди кашляли и чихали. Слезы начинали
течь ручьями, и появлялось противное ощущение, будто рот забит
песком пополам с грязью.
-- Ну и мерзость! -- с чувством сказал Александр, когда их
накрыло особенно большое облако.
-- Это делишки грифонов, -- со внезапной ожесточенностью бросил
леший.
-- Что с тобой? -- поразился Александр.
-- Посмотри вокруг! Что они сотворили с этой землей.
Гремислав только мрачно усмехнулся.
-- Но где они сами? -- продолжал допытываться Александр.
-- Что им здесь делать?! -- вконец озлился леший. -- Из этой
земли они вычерпали все, что могли. Все золото, все самоцветы.
Изгадили ее и запакостили... И отправились дальше.
-- Где тоже оставят после себя мертвую пустыню?
-- Конечно, -- Древолюб даже сплюнул с досады.
-- Мы их увидим?
-- Не торопись. Я не думаю, что встреча доставит тебе хоть
малейшее удовольствие.
Плохо стало и с водой. Скапливающиеся в бесчисленных ямах
лужицы и озерца были сплошь покрыты радужной маслянистой
пленкой, вода на вкус была просто омерзительна. Но Гремислав
не давал и прикоснуться к заветной фляжке с родниковой водой,
висевшей у него на поясе.
-- Она понадобится нам позднее, -- твердо пресек он робкие
поползновения Александра.
Так прошли еще три дня.
На четвертое утро они увидели первого грифона.
Обглоданный, без единой травинки, каменистый холм был увенчан
высоким и толстым четырехгранным гранитным столбом. Красный
гранит резко выделялся на фоне блекло-серого известняка.
Александр сразу обратил на него внимание, но принял черный
силуэт, венчавший столб, за поставленную неведомо кем статую.
Дорога привела их к подножию холма, и лишь здесь он понял свою
ошибку. Это был грифон.
Подъехав поближе, путники ощутили неприятное давление,
какое-то странное чувство, словно невидимая паутина опутывала
руки и ноги, мешала двигаться. Кони, не боявшиеся самых жарких
схваток, принялись артачиться. Они жалобно ржали, упирались.
Только с величайшим трудом всадники заставили их двигаться
вперед, да и то они постоянно спотыкались.
Когда путники поднялись на холм к самому столбу, грифон
взмахнул крыльями и слетел на дорогу. Размерами он
действительно не уступал льву, и туловище его было совершенно
львиным. Но шея и голова были покрыты не перьями, как ожидал
Александр, а блестящей зеленой чешуей. Чешуйчатыми были и
мощные крылья. Вид грифона показался Александру довольно
отталкивающим, веяло от зверюги чем-то доисторическим и
кошмарным.
Тусклые серые глаза пристально уставились на путников.
Александр с легким замешательством обнаружил, что руки
окончательно отказались ему повиноваться. Гром невольно
попятился. Грифон открыл большой крючковатый клюв и хрипло
каркнул, словно гигантская ворона. Потом каркнул еще раз и
гортанным голосом спросил:
-- Что привезли менять? И наверняка опять дорого?
-- Мы ничего не привезли, -- возразил Гремислав.
-- Вы хотите, чтобы я сбавил цену? Напрасно, я не уступлю.
-- Мы не собираемся торговать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12