Это все произошло, когда у людей только-только начался неолит, а может, еще раньше. А потом у них что-то пошло не так, и берсеркеры уничтожили не только тех безымянных врагов Строителей, но и своих создателей. Я где-то читал, что речь Строителей как раз состояла из щелканья и посвистывания.
Кэрол и на этот раз не ответила. Скарлок умолк, и через несколько минут пленники задремали — точнее, Скарлок только попытался задремать. И тут один из охранников внезапно заговорил — в первый раз с того момента, как берсеркеры поднялись на борт исследовательского кораблика.
И то, что произнес берсеркер — произнес четким машинным голосом, мало чем отличающимся от голоса ныне умолкшего оптэлмозга, — были слова, сказанные по-солариански. Когда Скарлок услышал от берсеркера: «У меня появилась одна идея насчет того, почему эта железяка не разговаривает», — с него разом слетела вся дремота.
— Что-что?
Скарлок подскочил, очумело глядя то на берсеркеров, то на Кэрол, продолжавшую спать на соседней койке.
Тот же самый берсеркер все с тем же четким произношением, но чуть громче произнес:
— Щелканье и посвистывание.
Эта фраза разбудила Кэрол. Женщина заворочалась и, слегка постанывая, проснулась. Скарлок схватил жену за руку и воскликнул:
— Так вот что им от нас нужно! Слушать нас и изучать наш язык. Берсеркер мгновенно отозвался, в точности скопировав интонации Скарлока:
— Вот что им от нас нужно. Изучать наш язык. Похоже, подобное потрясение мгновенно вырвало Кэрол из того состояния, в котором пребывала молодая женщина, и снова заставило осмысленно воспринимать окружающее.
— О господи, Скарлок, но мы же не хотим им помогать! — с ужасом отозвалась она.
— Любимая, я думаю, у нас нет особого выбора. Возможно, это наш единственный шанс выжить.
Два человека надолго умолкли, глядя друг другу в глаза и пытаясь прочитать в них сокровенные движения души.
— Любимая… — произнес берсеркер, словно пробуя это слово на вкус.
Но сейчас люди не слушали его. Внезапно Скарлок взорвался:
— Кэрол, я не хочу умирать-Нет-нет, я тоже не хочу! Скарли, но как мы можем… как мы можем на это согласиться?
— Успокойся, любимая. У нас никто не спрашивал нашего согласия. Но раз уж мы попали в такую ситуацию, нужно как-то к ней приспосабливаться, вот и все.
— Успокойся, любимая, — повторил берсеркер. — Вот и все.
Потянулись часы и дни. Берсеркеры решили ускорить изучение языка, и для этого развели людей по разным каютам, так что у тех оставался единственный способ поддерживать связь — громко переговариваться друг с другом.
Отказ подыгрывать планам берсеркеров не казался сколько-нибудь разумной мыслью. Как резонно заметил Скарлок, вместе с банком данных захваченного корабля берсеркеры заполучили огромное количество записей — разнообразнейшие радио переговоры, происходившие между разными кораблями и различными планетами, на всех языках, которые знали сами Кэрол и Скарлок, и еще на некоторых сверх того.
И вот теперь их металлические тюремщики начали прокручивать записи, взятые из банка данных, и подражать звукам человеческой речи. А значит, попытка пленников воспрепятствовать планам берсеркеров была заведомо тщетной.
— Так что, любимая, ты сама видишь — от нас тут ничего не зависит. Даже если мы откажемся разговаривать, они используют записи и проанализируют язык математически. Они могут получить все, что им нужно, и без нашей помощи. — Через некоторое время юноша добавил:
— Понимаешь, Кэрол, нас никто не станет искать. Если и станет, то очень не скоро — через несколько месяцев, не раньше. А если кто-то все-таки отправится на поиски и найдет нас — да поможет ему Бог. — Кэрол не спорила. Большую часть времени она просто смотрела в пространство. Иногда она снова принималась кусать руку.
Потом тюремщики принялись понукать своих пленников и заставлять их говорить без умолку. Если люди замолкали больше чем на минуту, берсеркер пользовался своими новыми познаниями в языке, чтобы приказать пленникам продолжать говорить. Когда этого оказывалось недостаточно, берсеркер брал обоих людей за руки и пускал несильный электрический разряд. Таким образом — встряхивая людей электричеством и обращаясь к ним своим монотонным, чудовищно терпеливым голосом — ему удавалось заставить хотя бы одного из пленников бодрствовать и разговаривать.
Постепенно такой распорядок стал обычным: один из пленников спал, а со вторым в это время разговаривали — или, точнее будет сказать, его в это время допрашивали. Постепенно, несмотря на сон или, скорее, промежутки тяжелого забытья без сновидений, оба пленника начали изнемогать, как умственно, так и физически.
Вот так и тянулись дни. Скарлок не мог даже приблизительно сказать, сколько времени уже прошло. Он давно позабыл о хронометре. Когда Скарлок сидел в рубке и разговаривал с берсеркером, ему даже в голову не приходило взглянуть на показания прибора. Иногда эта мысль мелькала у него в мозгу в те короткие промежутки, когда разговор с берсеркером уже заканчивался, но Скарлок только успевал дойти до неосвещенной каюты, упасть на койку и забыться тяжелым сном. Впрочем, вполне возможно, что корабельные часы, как и двигатель, были выведены из строя.
Самому исследовательскому кораблику явно устроили лоботомию, но вспомогательные службы, как и прежде, обеспечивали людей водой и пищей, система жизнеобеспечения следила за чистотой воздуха, и искусственная гравитация продолжала поддерживаться на прежнем уровне. Кэрол и Скарлок теперь виделись редко и мимолетно. Самое большее, что им удавалось, — это перекинуться несколькими ничего не значащими словами, когда одного из них вели в каюту, а второго — в рубку, на нескончаемый допрос.
Терзавший людей запредельный ужас постепенно становился терпимым. Человек привыкает ко всему — даже к близости смерти.
Но перемены продолжались. Познания берсеркеров в человеческом языке постепенно увеличивались. По ходу расспросов в их речи появлялась то новая интонация, то новый смысловой оттенок — сперва едва различимые, потом четко выраженные. Теперь уже было очевидно, что их тюремщики сильно заинтересованы в чем-то еще, помимо изучения одного или нескольких соларианских языков. И характер этих новых намерений берсеркеров был, мягко говоря, зловещим.
В какой-то момент Скарлок — ему лучше удавалось держаться начеку — заметил эту перемену. Он сидел в рубке, наедине с берсеркерами, и один из них потребовал его внимания, указав на центральный голографический экран.
Берсеркеры давно уже установили полный контроль над оптэлектронным мозгом кораблика, и теперь по их приказу он изобразил на экране узор из светящихся искр — несколько ближайших планетарных систем. Рядом со звездами и некоторыми из планет появились их названия, написанные на общесоларианском языке. Теперь берсеркера интересовали сведения о континентах, городах и заводах, где строили космические корабли.
Через некоторое время — возможно, через стандартный месяц — Скарлок понял, что удерживающий их в плену искусственный разум научился практически свободно разговаривать с ними.
Это понимание вернулось к нему с новой силой как-то после пробуждения — в тот момент Скарлок был в каюте один. Как раз в эту минуту один из находившихся на корабле берсеркеров открывал дверь каюты, и Скарлок услышал доносящийся из соседнего помещения голос другого берсеркера:
— Это мужчина. Это дерево. Это женщина.
По-видимому, берсеркер называл предмет и одновременно указывал на его изображение.
— Я — женщина, — отозвалась Кэрол. Сейчас ее голос звучал так же механически, как и голоса берсеркеров.
— А что я такое? — неожиданно спросила машина. Скарлоку не хотелось ни о чем думать. Он проснулся с уже привычным ощущением застарелого страха. Скарлок потянулся, разминая затекшее тело, и двинулся в соседнюю каюту, чтобы присоединиться к Кэрол.
В дверях Скарлок приостановился. Сейчас его сознание работало достаточно ясно, и неожиданно юноша осознал, как сильно изменилась за время плена его напарница, его возлюбленная, его жена. И без того всегда худощавая, теперь Кэрол напоминала скелет. Ее пальцы были покрыты полузажившими следами укусов и засохшей кровью. Встретив Кэрол где-нибудь на улице, Скарлок просто не узнал бы ее. А ведь, конечно, не только она так кошмарно изменилась. Скарлок знал, что тоже сильно потерял в весе, что его волосы и борода отросли и свалялись, одежда провоняла и заскорузла от грязи, а к тому же еще и перестала быть ему впору. Передвигался он теперь очень неуклюже, подволакивая ноги на каждом шагу.
Неожиданно Скарлок осознал, что они с Кэрол не прикасались друг к другу как любовники с того самого момента, как оказались в плену. Насколько он мог припомнить, они даже ни разу не поцеловались. А теперь вряд ли такое могло произойти в те короткие моменты, когда они оказывались вместе.
— Отвечай мне, — настойчиво повторил металлический голос. — Что я такое?
Кэрол, уставившаяся было в пространство, с виноватым видом перевела взгляд на разговаривавшего с ней берсеркера.
— Ты… — Ее взгляд снова скользнул к иллюминатору. Там сейчас проплывала колоссальная туша корабля-носителя. — Машина, — закончила она фразу.
— Я машина. Я неживая. Ты живая. Дерево живое. Кэрол несколько секунд с безумным видом взирала на берсеркера, словно школьница на строгого учителя, потом отчаянно затрясла головой. Скарлок так и застыл в дверном проеме, явственно услышав в голосе жены нотки безумия.
— Нет! Я не живая. Я не буду живой. Не я. Не буду, если ты не захочешь. Больше не буду.
— Не лги мне. Ты живая.
— Нет-нет! На самом деле я не живая. Живые существа нужно уничтожать — ведь правильно? Я… — она быстро взглянула на Скарлока, — мы — доброжилы.
Это слово — «доброжилы» — создали сами берсеркеры, и оно сопутствовало им почти во всех историях, которые рассказывали о машинах смерти. Этим словом обозначали людей, которые переходили на сторону берсеркеров, служили им, а иногда даже поклонялись.
Все, на что хватило Скарлока, — это вцепиться в металлический косяк и наблюдать за происходящим. Возможно, Кэрол в своем безумии случайно наткнулась на единственный способ, который мог помочь им выжить. Ему никогда прежде не приходило это в голову — а ведь вполне может оказаться, что берсеркеры никому не предлагают к ним присоединиться. Возможно, они принимают только тех, кто приходит к ним добровольно.
— Мы доброжилы, а не зложити, — продолжала тем временем Кэрол. Фальшивое воодушевление в ее голосе сменилось подлинной искренностью — даже на взгляд ее товарища по несчастью. — Мы доброжилы! Запомните это. Мы любим берсеркеров. Это зложити называют вас берсеркерами. Вы можете доверять нам.
Скарлок еще сильнее вцепился в дверной косяк и с горячностью прохрипел:
— Мы доброжилы. При виде такого откровенного перехода пленников на другую сторону берсеркер не выказал ни возбуждения, ни удовлетворения. Он лишь сказал:
— Я буду доверять вам потом. Сейчас вы доверяйте мне.
— Мы доверяем тебе. Что ты собираешься с нами сделать? — По-прежнему стоявший в дверях Скарлок выдохнул этот вопрос прежде, чем успел решить, действительно ли он хочет знать ответ.
— Использовать вас, — ответил берсеркер, даже не потрудившись повернуть линзы в сторону Скарлока.
— Мы можем быть полезными. Да, мы можем быть очень полезными, если ты не убьешь нас.
На это берсеркер ничего не ответил. Кэрол снова бессильно растянулась на пилотском ложе, не глядя на напарника.
Сейчас все ее внимание было сосредоточено на берсеркере, возобновившем расспросы.
Примерно через час берсеркер внезапно сузил круг интересовавших его тем. Теперь он принялся дотошно расспрашивать людей о шести-восьми населенных соларианцами звездных системах, которые находились всего в нескольких днях пути от этого края Мавронари.
— Назовите и опишите каждую населенную планету в этой системе. Какой защитой располагает каждая система и каждая планета? Какие вооруженные корабли они держат в космосе? Какие научные и производственные сооружения находятся на каждой из планет? Какие межзвездные транспортные линии связывают эти системы?
Бесконечный допрос кружил, затрагивая все новые аспекты поднятой темы. Иногда берсеркер принимался докапываться и выспрашивать малейшие подробности, а иногда его вроде бы удовлетворяли лишь самые общие сведения, которые удавалось вспомнить пленникам.
Кэрол, очевидно, всецело отдалась одному-единственному стремлению — добиться, чтобы допрашивающий их берсеркер остался доволен. Скарлок же даже в моменты наибольшей неуверенности страдал от мысли, что из страха может рассказать берсеркерам слишком много. Но он не мог придумать никакого надежного способа солгать своим тюремщикам. Скарлок очень мало знал о защитных системах планет, о которых его расспрашивали, — но какая-то героическая часть сознания нашептывала юноше, что он мог бы попытаться представить их очень грозными.
Но если он посмеет подобным образом ввести берсеркеров в заблуждение, те вцепятся в него с еще большим усердием. Скарлок легко мог представить, какими продолжительными и жестокими станут тогда допросы. Не было ни малейших причин считать, что какая-либо причина помешает берсеркерам пустить в ход пытки. «Откуда ты знаешь о защитных системах? Твоя работа была связана с ними?» Он умрет, ему ни за что не выдержать такого допроса. А Скарлоку не хотелось умирать. Нет, он достаточно четко осознавал, что это уже не жизнь, а существование, но сейчас это было не важно. Возможно, когда-нибудь он сумеет снова стать человеком. Но если он сейчас солжет — или хотя бы попытается солгать берсеркерам, — он совершенно точно закроет себе всякий путь к возвращению в нормальное состояние.
Двоим людям — мужчине и женщине — приходилось играть теми картами, которые сдала им судьба.
Допрос продолжался. Затем, когда пришла очередь Кэрол удалиться в соседнюю комнату и впасть в забытье, его тема снова резко изменилась.
Они уже около часа говорили о Иматранской системе, когда Скарлок, отвечая на вопрос о том, что ему известно о населенном планетоиде, движущемся по самостоятельной орбите, упомянул об одной вещи, которая до этого момента напрочь выпала у него из памяти, — а именно о визите биологической лаборатории. Скарлок слыхал, что эта лаборатория вроде бы должна на некоторое время остановиться в Иматранской системе. На самом деле эта лаборатория была устроена на базе межзвездного корабля, и она была непосредственно связана с колонизационным проектом премьера Дирака Сардоу…
В тот момент, когда Скарлок упомянул о предназначении лаборатории, в запутанных электронных цепях, на которых базировался искусственный интеллект берсеркера, должно быть, прозвенел предупреждающий звоночек. То есть на самом деле Скарлок, конечно же, не слыхал никакого звонка, но это сравнение показалось юноше удачным. А что? Вполне подходящий символ для обозначения неожиданной и сильной реакции. Во всяком случае, скоро стало ясно, что эта тема привлекла особое внимание берсеркера.
— Расскажи мне больше о лаборатории, — потребовал он.
— Но я уже сказал вам практически все, что мне известно. Насколько я понимаю, это своего рода летающий научный комплекс, который проводит какие-то биологические исследования, как-то связанные с планом колонизации. Правда, я ничего больше не знаю об этой лаборатории. Я…
— Расскажи мне больше о лаборатории.
ЧАСТЬ I
ГЛАВА 1
Глубоко внутри человеческой жизни, среди истоков бытия, кипела работа. Биллионы атомов (миллионом больше, миллионом меньше — несущественно) перемещались при помощи тончайшей, ювелирной работы силовых установок. На крохотном пространстве нескольких клеток, связанных с воспроизводством человеческих организмов, перестраивались схемы взаимодействия необычных, сверхактивных молекул. Вовсю работало множество механических и оптэлектронных приборов — точнее, они использовались как высокоточные инструменты, но управлял ими человеческий мозг. И эти инструменты вгрызались в очередной слой тайн, лежащих в основе наиболее характерных черт жизни и материи.
Но в какой-то момент работа была прервана неожиданной помехой. Эта помеха проявилась в форме назойливого, дребезжащего шума, мешающего человеческому сознанию достигнуть должной степени сосредоточенности. В ход исследований вмешалась жизнь на ее макроскопическом уровне.
Доктор Даниэль Ховелер, один из самых ревностных исследователей, оторвал натруженные глаза от окуляра микроскопа и раздраженно поднялся с рабочего места. Но его раздражение быстро сменилось удивлением. Доктор Ховелер увидел женщину, с которой никогда прежде лично не встречался, но в которой мгновенно узнал знаменитую леди Женевьеву Сардоу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Кэрол и на этот раз не ответила. Скарлок умолк, и через несколько минут пленники задремали — точнее, Скарлок только попытался задремать. И тут один из охранников внезапно заговорил — в первый раз с того момента, как берсеркеры поднялись на борт исследовательского кораблика.
И то, что произнес берсеркер — произнес четким машинным голосом, мало чем отличающимся от голоса ныне умолкшего оптэлмозга, — были слова, сказанные по-солариански. Когда Скарлок услышал от берсеркера: «У меня появилась одна идея насчет того, почему эта железяка не разговаривает», — с него разом слетела вся дремота.
— Что-что?
Скарлок подскочил, очумело глядя то на берсеркеров, то на Кэрол, продолжавшую спать на соседней койке.
Тот же самый берсеркер все с тем же четким произношением, но чуть громче произнес:
— Щелканье и посвистывание.
Эта фраза разбудила Кэрол. Женщина заворочалась и, слегка постанывая, проснулась. Скарлок схватил жену за руку и воскликнул:
— Так вот что им от нас нужно! Слушать нас и изучать наш язык. Берсеркер мгновенно отозвался, в точности скопировав интонации Скарлока:
— Вот что им от нас нужно. Изучать наш язык. Похоже, подобное потрясение мгновенно вырвало Кэрол из того состояния, в котором пребывала молодая женщина, и снова заставило осмысленно воспринимать окружающее.
— О господи, Скарлок, но мы же не хотим им помогать! — с ужасом отозвалась она.
— Любимая, я думаю, у нас нет особого выбора. Возможно, это наш единственный шанс выжить.
Два человека надолго умолкли, глядя друг другу в глаза и пытаясь прочитать в них сокровенные движения души.
— Любимая… — произнес берсеркер, словно пробуя это слово на вкус.
Но сейчас люди не слушали его. Внезапно Скарлок взорвался:
— Кэрол, я не хочу умирать-Нет-нет, я тоже не хочу! Скарли, но как мы можем… как мы можем на это согласиться?
— Успокойся, любимая. У нас никто не спрашивал нашего согласия. Но раз уж мы попали в такую ситуацию, нужно как-то к ней приспосабливаться, вот и все.
— Успокойся, любимая, — повторил берсеркер. — Вот и все.
Потянулись часы и дни. Берсеркеры решили ускорить изучение языка, и для этого развели людей по разным каютам, так что у тех оставался единственный способ поддерживать связь — громко переговариваться друг с другом.
Отказ подыгрывать планам берсеркеров не казался сколько-нибудь разумной мыслью. Как резонно заметил Скарлок, вместе с банком данных захваченного корабля берсеркеры заполучили огромное количество записей — разнообразнейшие радио переговоры, происходившие между разными кораблями и различными планетами, на всех языках, которые знали сами Кэрол и Скарлок, и еще на некоторых сверх того.
И вот теперь их металлические тюремщики начали прокручивать записи, взятые из банка данных, и подражать звукам человеческой речи. А значит, попытка пленников воспрепятствовать планам берсеркеров была заведомо тщетной.
— Так что, любимая, ты сама видишь — от нас тут ничего не зависит. Даже если мы откажемся разговаривать, они используют записи и проанализируют язык математически. Они могут получить все, что им нужно, и без нашей помощи. — Через некоторое время юноша добавил:
— Понимаешь, Кэрол, нас никто не станет искать. Если и станет, то очень не скоро — через несколько месяцев, не раньше. А если кто-то все-таки отправится на поиски и найдет нас — да поможет ему Бог. — Кэрол не спорила. Большую часть времени она просто смотрела в пространство. Иногда она снова принималась кусать руку.
Потом тюремщики принялись понукать своих пленников и заставлять их говорить без умолку. Если люди замолкали больше чем на минуту, берсеркер пользовался своими новыми познаниями в языке, чтобы приказать пленникам продолжать говорить. Когда этого оказывалось недостаточно, берсеркер брал обоих людей за руки и пускал несильный электрический разряд. Таким образом — встряхивая людей электричеством и обращаясь к ним своим монотонным, чудовищно терпеливым голосом — ему удавалось заставить хотя бы одного из пленников бодрствовать и разговаривать.
Постепенно такой распорядок стал обычным: один из пленников спал, а со вторым в это время разговаривали — или, точнее будет сказать, его в это время допрашивали. Постепенно, несмотря на сон или, скорее, промежутки тяжелого забытья без сновидений, оба пленника начали изнемогать, как умственно, так и физически.
Вот так и тянулись дни. Скарлок не мог даже приблизительно сказать, сколько времени уже прошло. Он давно позабыл о хронометре. Когда Скарлок сидел в рубке и разговаривал с берсеркером, ему даже в голову не приходило взглянуть на показания прибора. Иногда эта мысль мелькала у него в мозгу в те короткие промежутки, когда разговор с берсеркером уже заканчивался, но Скарлок только успевал дойти до неосвещенной каюты, упасть на койку и забыться тяжелым сном. Впрочем, вполне возможно, что корабельные часы, как и двигатель, были выведены из строя.
Самому исследовательскому кораблику явно устроили лоботомию, но вспомогательные службы, как и прежде, обеспечивали людей водой и пищей, система жизнеобеспечения следила за чистотой воздуха, и искусственная гравитация продолжала поддерживаться на прежнем уровне. Кэрол и Скарлок теперь виделись редко и мимолетно. Самое большее, что им удавалось, — это перекинуться несколькими ничего не значащими словами, когда одного из них вели в каюту, а второго — в рубку, на нескончаемый допрос.
Терзавший людей запредельный ужас постепенно становился терпимым. Человек привыкает ко всему — даже к близости смерти.
Но перемены продолжались. Познания берсеркеров в человеческом языке постепенно увеличивались. По ходу расспросов в их речи появлялась то новая интонация, то новый смысловой оттенок — сперва едва различимые, потом четко выраженные. Теперь уже было очевидно, что их тюремщики сильно заинтересованы в чем-то еще, помимо изучения одного или нескольких соларианских языков. И характер этих новых намерений берсеркеров был, мягко говоря, зловещим.
В какой-то момент Скарлок — ему лучше удавалось держаться начеку — заметил эту перемену. Он сидел в рубке, наедине с берсеркерами, и один из них потребовал его внимания, указав на центральный голографический экран.
Берсеркеры давно уже установили полный контроль над оптэлектронным мозгом кораблика, и теперь по их приказу он изобразил на экране узор из светящихся искр — несколько ближайших планетарных систем. Рядом со звездами и некоторыми из планет появились их названия, написанные на общесоларианском языке. Теперь берсеркера интересовали сведения о континентах, городах и заводах, где строили космические корабли.
Через некоторое время — возможно, через стандартный месяц — Скарлок понял, что удерживающий их в плену искусственный разум научился практически свободно разговаривать с ними.
Это понимание вернулось к нему с новой силой как-то после пробуждения — в тот момент Скарлок был в каюте один. Как раз в эту минуту один из находившихся на корабле берсеркеров открывал дверь каюты, и Скарлок услышал доносящийся из соседнего помещения голос другого берсеркера:
— Это мужчина. Это дерево. Это женщина.
По-видимому, берсеркер называл предмет и одновременно указывал на его изображение.
— Я — женщина, — отозвалась Кэрол. Сейчас ее голос звучал так же механически, как и голоса берсеркеров.
— А что я такое? — неожиданно спросила машина. Скарлоку не хотелось ни о чем думать. Он проснулся с уже привычным ощущением застарелого страха. Скарлок потянулся, разминая затекшее тело, и двинулся в соседнюю каюту, чтобы присоединиться к Кэрол.
В дверях Скарлок приостановился. Сейчас его сознание работало достаточно ясно, и неожиданно юноша осознал, как сильно изменилась за время плена его напарница, его возлюбленная, его жена. И без того всегда худощавая, теперь Кэрол напоминала скелет. Ее пальцы были покрыты полузажившими следами укусов и засохшей кровью. Встретив Кэрол где-нибудь на улице, Скарлок просто не узнал бы ее. А ведь, конечно, не только она так кошмарно изменилась. Скарлок знал, что тоже сильно потерял в весе, что его волосы и борода отросли и свалялись, одежда провоняла и заскорузла от грязи, а к тому же еще и перестала быть ему впору. Передвигался он теперь очень неуклюже, подволакивая ноги на каждом шагу.
Неожиданно Скарлок осознал, что они с Кэрол не прикасались друг к другу как любовники с того самого момента, как оказались в плену. Насколько он мог припомнить, они даже ни разу не поцеловались. А теперь вряд ли такое могло произойти в те короткие моменты, когда они оказывались вместе.
— Отвечай мне, — настойчиво повторил металлический голос. — Что я такое?
Кэрол, уставившаяся было в пространство, с виноватым видом перевела взгляд на разговаривавшего с ней берсеркера.
— Ты… — Ее взгляд снова скользнул к иллюминатору. Там сейчас проплывала колоссальная туша корабля-носителя. — Машина, — закончила она фразу.
— Я машина. Я неживая. Ты живая. Дерево живое. Кэрол несколько секунд с безумным видом взирала на берсеркера, словно школьница на строгого учителя, потом отчаянно затрясла головой. Скарлок так и застыл в дверном проеме, явственно услышав в голосе жены нотки безумия.
— Нет! Я не живая. Я не буду живой. Не я. Не буду, если ты не захочешь. Больше не буду.
— Не лги мне. Ты живая.
— Нет-нет! На самом деле я не живая. Живые существа нужно уничтожать — ведь правильно? Я… — она быстро взглянула на Скарлока, — мы — доброжилы.
Это слово — «доброжилы» — создали сами берсеркеры, и оно сопутствовало им почти во всех историях, которые рассказывали о машинах смерти. Этим словом обозначали людей, которые переходили на сторону берсеркеров, служили им, а иногда даже поклонялись.
Все, на что хватило Скарлока, — это вцепиться в металлический косяк и наблюдать за происходящим. Возможно, Кэрол в своем безумии случайно наткнулась на единственный способ, который мог помочь им выжить. Ему никогда прежде не приходило это в голову — а ведь вполне может оказаться, что берсеркеры никому не предлагают к ним присоединиться. Возможно, они принимают только тех, кто приходит к ним добровольно.
— Мы доброжилы, а не зложити, — продолжала тем временем Кэрол. Фальшивое воодушевление в ее голосе сменилось подлинной искренностью — даже на взгляд ее товарища по несчастью. — Мы доброжилы! Запомните это. Мы любим берсеркеров. Это зложити называют вас берсеркерами. Вы можете доверять нам.
Скарлок еще сильнее вцепился в дверной косяк и с горячностью прохрипел:
— Мы доброжилы. При виде такого откровенного перехода пленников на другую сторону берсеркер не выказал ни возбуждения, ни удовлетворения. Он лишь сказал:
— Я буду доверять вам потом. Сейчас вы доверяйте мне.
— Мы доверяем тебе. Что ты собираешься с нами сделать? — По-прежнему стоявший в дверях Скарлок выдохнул этот вопрос прежде, чем успел решить, действительно ли он хочет знать ответ.
— Использовать вас, — ответил берсеркер, даже не потрудившись повернуть линзы в сторону Скарлока.
— Мы можем быть полезными. Да, мы можем быть очень полезными, если ты не убьешь нас.
На это берсеркер ничего не ответил. Кэрол снова бессильно растянулась на пилотском ложе, не глядя на напарника.
Сейчас все ее внимание было сосредоточено на берсеркере, возобновившем расспросы.
Примерно через час берсеркер внезапно сузил круг интересовавших его тем. Теперь он принялся дотошно расспрашивать людей о шести-восьми населенных соларианцами звездных системах, которые находились всего в нескольких днях пути от этого края Мавронари.
— Назовите и опишите каждую населенную планету в этой системе. Какой защитой располагает каждая система и каждая планета? Какие вооруженные корабли они держат в космосе? Какие научные и производственные сооружения находятся на каждой из планет? Какие межзвездные транспортные линии связывают эти системы?
Бесконечный допрос кружил, затрагивая все новые аспекты поднятой темы. Иногда берсеркер принимался докапываться и выспрашивать малейшие подробности, а иногда его вроде бы удовлетворяли лишь самые общие сведения, которые удавалось вспомнить пленникам.
Кэрол, очевидно, всецело отдалась одному-единственному стремлению — добиться, чтобы допрашивающий их берсеркер остался доволен. Скарлок же даже в моменты наибольшей неуверенности страдал от мысли, что из страха может рассказать берсеркерам слишком много. Но он не мог придумать никакого надежного способа солгать своим тюремщикам. Скарлок очень мало знал о защитных системах планет, о которых его расспрашивали, — но какая-то героическая часть сознания нашептывала юноше, что он мог бы попытаться представить их очень грозными.
Но если он посмеет подобным образом ввести берсеркеров в заблуждение, те вцепятся в него с еще большим усердием. Скарлок легко мог представить, какими продолжительными и жестокими станут тогда допросы. Не было ни малейших причин считать, что какая-либо причина помешает берсеркерам пустить в ход пытки. «Откуда ты знаешь о защитных системах? Твоя работа была связана с ними?» Он умрет, ему ни за что не выдержать такого допроса. А Скарлоку не хотелось умирать. Нет, он достаточно четко осознавал, что это уже не жизнь, а существование, но сейчас это было не важно. Возможно, когда-нибудь он сумеет снова стать человеком. Но если он сейчас солжет — или хотя бы попытается солгать берсеркерам, — он совершенно точно закроет себе всякий путь к возвращению в нормальное состояние.
Двоим людям — мужчине и женщине — приходилось играть теми картами, которые сдала им судьба.
Допрос продолжался. Затем, когда пришла очередь Кэрол удалиться в соседнюю комнату и впасть в забытье, его тема снова резко изменилась.
Они уже около часа говорили о Иматранской системе, когда Скарлок, отвечая на вопрос о том, что ему известно о населенном планетоиде, движущемся по самостоятельной орбите, упомянул об одной вещи, которая до этого момента напрочь выпала у него из памяти, — а именно о визите биологической лаборатории. Скарлок слыхал, что эта лаборатория вроде бы должна на некоторое время остановиться в Иматранской системе. На самом деле эта лаборатория была устроена на базе межзвездного корабля, и она была непосредственно связана с колонизационным проектом премьера Дирака Сардоу…
В тот момент, когда Скарлок упомянул о предназначении лаборатории, в запутанных электронных цепях, на которых базировался искусственный интеллект берсеркера, должно быть, прозвенел предупреждающий звоночек. То есть на самом деле Скарлок, конечно же, не слыхал никакого звонка, но это сравнение показалось юноше удачным. А что? Вполне подходящий символ для обозначения неожиданной и сильной реакции. Во всяком случае, скоро стало ясно, что эта тема привлекла особое внимание берсеркера.
— Расскажи мне больше о лаборатории, — потребовал он.
— Но я уже сказал вам практически все, что мне известно. Насколько я понимаю, это своего рода летающий научный комплекс, который проводит какие-то биологические исследования, как-то связанные с планом колонизации. Правда, я ничего больше не знаю об этой лаборатории. Я…
— Расскажи мне больше о лаборатории.
ЧАСТЬ I
ГЛАВА 1
Глубоко внутри человеческой жизни, среди истоков бытия, кипела работа. Биллионы атомов (миллионом больше, миллионом меньше — несущественно) перемещались при помощи тончайшей, ювелирной работы силовых установок. На крохотном пространстве нескольких клеток, связанных с воспроизводством человеческих организмов, перестраивались схемы взаимодействия необычных, сверхактивных молекул. Вовсю работало множество механических и оптэлектронных приборов — точнее, они использовались как высокоточные инструменты, но управлял ими человеческий мозг. И эти инструменты вгрызались в очередной слой тайн, лежащих в основе наиболее характерных черт жизни и материи.
Но в какой-то момент работа была прервана неожиданной помехой. Эта помеха проявилась в форме назойливого, дребезжащего шума, мешающего человеческому сознанию достигнуть должной степени сосредоточенности. В ход исследований вмешалась жизнь на ее макроскопическом уровне.
Доктор Даниэль Ховелер, один из самых ревностных исследователей, оторвал натруженные глаза от окуляра микроскопа и раздраженно поднялся с рабочего места. Но его раздражение быстро сменилось удивлением. Доктор Ховелер увидел женщину, с которой никогда прежде лично не встречался, но в которой мгновенно узнал знаменитую леди Женевьеву Сардоу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9