Хотел, чтобы рассказала обо всех, кто к ней являлся с разными кусками рукописи. Увы, не рассчитал эффекта. Гикнулась старушка. — Молодой человек брезгливо поморщился. — А что до рукописи… Папе так хотелось её получить. Он никогда не жалел для меня игрушек. Что ж я, отцу родному приятное не сделаю? Между прочим, когда рукопись расползлась по всей Москве, это я посоветовал папе вас ангажировать. Посмотрел на вас тогда в коридоре, послушал, как вы с Морозовым объясняетесь, и понял: этот докопается. Вроде дурень дурнем, Паганель какой-то, но видит то, чего другие не видят. И мозги не с правой резьбой, как у всех, а с левой. Ах, как приятно поболтать с человеком, перед которым можно не прикидываться! Вы спрашивайте, спрашивайте, а то время-то идёт. Охране надоест доктора ждать, припрутся сюда, и разговору конец. У Коровина-то в груди иголочка торчит. Как у Игорька. Так что номер с инфарктом не пройдёт. И возьмут меня под белы рученьки. В тюрьму, конечно, не посадят — я окажусь психически невменяемый. Но от общества, как говорится, изолируют, причём надолго. До тех пор, пока папа не вытащит, а это, я думаю, минимум полгода-год.
Олег рассмеялся, а Николас подумал, что скорее всего именно так и будет. Через какое-то не слишком продолжительное время врачи, соответствующим образом простимулированные Сивухой, дадут заключение, что больной излечен, опасности более не представляет. И убийца выйдет на свободу. У нас в стране с сыновьями больших людей ничего особенно плохого случиться не может. То-то Олег так благодушен. Знает, что бояться ему нечего.
— Значит, первые две части рукописи Аркадию Сергеевичу отправили вы?
— А кто ж ещё? Теперь вся рукопись в сборе, папина мечта осуществилась. Первую часть мне отдал Рулет, а я ему за это вручил баян с таким ломовым концентратом, что улетишь — не вернёшься. Вторую часть я получил от героя-партизана. Хоть пыток он и не выдержал, все равно вечная ему слава. Третью гениально добыли вы — у меня не получилось. А четвёртая, последняя, вон она. — Олег достал из ящика синюю кожаную папку и подмигнул. — Херувимская. Тут я без вашей дедукции обошёлся. Между прочим, чисто взял, без мокрухи. Я же не зверь человека просто так мочить, если он ко мне по-доброму.
— А Игорь? — спросил Николас. — Он ведь вам помогал. Зачем же вы его убили?
Помогать-то помогал, но больше по мелочи. Он после истории с иконой малость не в себе был. «Не убий» — и баста. Перестарался я тогда, в часовне. — Олег прыснул, , но объяснять ничего не стал. — Игорек научил меня массе полезных вещей. Махать руками-ногами, стрелять и прочему подобному. Но он тупой был, терминатор с дистанционным управлением. Все основное я делал один. Однако к литагентше Захер я взял его с собой. Знал, что баба железная, не труханет, как Лузгаев. Придётся как следует трясти, тут без профессионала не обойдёшься. — Молодой человек скривился. — Ну и вышла лажа. Марфа эта, сука, в лицо мне плюнула своей гнойной, мерзкой слюной. — Он передёрнулся. — Ненавижу, когда хватают потной рукой, или плюются, или собака подбежит и лизнёт! Мне папа один раз сдуру щенка подарил. Так я его… Ладно, неважно. Дело прошлое. Этот, — Олег кивнул на мёртвого Зиц-Коровина, — как увлечётся чем-нибудь, тоже всё слюной брызгать начинал. Потом минут по сорок губкой оттираешься. И ещё трогал все время. То обнимет за плечо, то по волосам погладит. А у самого ладони липкие… Гадость! — Психопат сконфуженно улыбнулся. — Короче, когда сучка эта в меня плюнула, я малость сорвался. Со мной это бывает. Правда, нечасто… В себя пришёл, только когда Игорек меня оттащил. Крестится, бормочет: «Сатана, сатана!» А тут ещё, как назло, коллектор нашли. Ну, Игорек сопоставил и с перепугу ноги сделал. Помощничек… Ничего, если я «Фукай мори» ещё раз заведу? Уплываю от этой песни.
Он нажал кнопку на пульте, и японская песня заиграла снова, а Олег запел:
— «Фукай, фукай мори-но оку ни шла мо китто окидзари-ни сита кокоро какуситэру ё…». «Фукай мори» это по-японски «густой лес», «чаща», — объяснил он. — Песня будто обо мне написана. Там про одинокое сердце, которое сохнет и ржавеет в тёмном-претемном лесу. И ещё про время, которое вдруг взяло и свихнулось. Прямо как у Шекспира: «The time is out of joint». Мой случай. Это я — вывихнутый сустав времени.
Морщина перерезала чистый лоб. И Николасу стало жалко этого калеку с его вывернутыми набекрень мозгами. Представить только: время идёт, меняется жизнь, взрослеют или стареют окружающие, а ты от них отстаёшь, и с каждым годом всё больше. Твои ровесники оторвались вперёд, ты остался один в глухой чаще. Как это, наверное, горько и обидно. Поневоле начнёшь всех ненавидеть. Можно не сомневаться, что врачи признают этого преступника психически больным и без усилий Аркадия Сергеевича.
— Уф, от души наговорился. Впервые в жизни. — Олег растроганно шмыгнул носом — совсем по-детски. — Умолкаю. Пора и честь знать.
Фандорин завздыхал и по привычке профессионального советчика с ходу прикинул, как наименее болезненно разрешить ситуацию.
— Я думаю, нужно поступить так. Не будем дожидаться охраны. Следует немедленно позвонить Аркадию Сергеевичу и всё ему рассказать. Он придумает, как обойтись без наручников: Во-первых, существует добровольная явка. Во-вторых, вы ведь, действительно, страдаете тяжёлым заболеванием мозга. Я понимаю, что рассказать такое отцу непросто. Но ведь вы совершили все эти… ужасные вещи ради него. Он поймёт и простит. Если вам тяжело, ему могу позвонить я. Хотите?
— Спасибо, Николай Александрович. Но лучше я сам. — В глазах Олега сверкнули смешливые искорки. — Папочка, действительно, ужасно расстроится. Ещё бы! Человек, которого он нанял отыскать рукопись, оказался преступником. Сначала убил доктора, потом попробовал убить больного ребёнка, единственного сынулю.
У Фандорина от изумления отвисла челюсть. Он подумал, что ослышался.
А Сивуха-младший покатился со смеху.
— Вы правда поверили, что я добровольно в психушку пойду? Чтоб чужие дядьки и тётки трогали меня руками, щупали, мяли, совали ложку в рот, держали в общей палате? Чтоб санитары меня под душ Шарко затаскивали? Да я лучше сдохну. И потом, разве могу я так сильно огорчить папу? Нет-нет, я никого не убивал. Это всё вы. Вы и убили-с, как сказано в романе писателя Достоевского. Молчите, молчите! — поднял он руку, видя, что Николас хочет что-то сказать. — Минутку. Дайте реконструировать ситуацию…
Он сел на стол, подпёр рукой подбородок, приняв позу мыслителя, и уставился на Николаса, который всё не мог прийти в себя.
— Есть, готово! Дело было так. Вы вступили в преступный сговор с Игорем, профессиональным киллером, который по собственной инициативе уничтожал врагов своего босса. С какой целью? Это ясно: он хотел прибрать папулю к рукам, собирался шантажировать. Это одна история. Другая связана с нечистоплотным частным сыщиком Н.А. Фандориным. Получив от депутата А. С. Сивухи задание найти рукопись Достоевского, вы при помощи злодея Игоря разработали дьявольский план. Убивали людей, имевших отношение к рукописи, а Игорек прятал трупы в ту же яму — чтобы папе было трудней отвертеться. Но по счастливой случайности захоронение было обнаружено, планы преступников были сорваны. Героические работники правоохранительных органов сработали оперативно, и Игорек психанул — пустился в бега. Тогда ваша помощница и сообщница по вашему приказу и на глазах у свидетелей убила беднягу отравленной иглой. Понимая, что земля горит у вас под ногами и боясь, что депутат А.С.Сивуха до всего докопается, вы с вашей телохранительницей проникли на территорию клиники, чтобы взять меня в заложники. Вы знали, что ради сына папа согласится на всё. Ваша девка убила доктора. Тем же способом, что Игоря. Потом стала гоняться за мной по лестнице, упала, свернула себе шею. (Шею я ей потом доверну, не проблема.) Ну вот и всё. По-моему, довольно складно. Кое-какие детали пока не проработаны, но это мы с папой и юристами после обмозгуем. Что скажете, Николай Александрович, разве я не гений?
Он смотрел на заворожённо слушавшего Нику с торжествующей улыбкой. Можно было не сомневаться, что всё произойдёт именно так, как описало это маленькое чудовище. Вполне правдоподобная, а главное очень удобная версия. Волки будут сыты, а овцы… Но кого волнуют овцы?
— А что же вы про себя не спросите? — вкрадчиво спросил Олег. — Неужели не интересно?
У него была такая тонкая, хрупкая шея. Казалось бы, сдави её как следует — и дух вон. Но Фандорин видел, как этот хилый на вид парень позабавился с непобедимой Валентиной — будто кошка с мышью. Посопротивляться, конечно, можно. Однако исход известен заранее.
— И так ясно, — сказал он сухо, чтобы не дай Бог не дрогнул голос. — Вы нанесёте мне травмы, несовместимые с жизнью. Кажется, в протоколе вскрытия пишут именно так.
— А вот и не угадали! — Олег картинно простёр руку. — Организатор дьявольского сговора, человек сомнительной профессии Н.А. Фандорин, увидев, что его инфернальная помощница погибла, не пожелал предстать перед правосудием и наложил на себя руки. Это, извините, не обсуждается. Но я дам вам выбор.
— Какой?
А если рвануть с места, как в баскетболе, и толкнуть его в грудь, прикидывал Николас. Ну и чего я добьюсь? Дверь-то все равно заперта. Окон нет. А он грохнется со стола, да снова вскочит.
— Вы можете выбрать смерть лёгкую и красивую — или ужасную и безобразную.
Убийца спрыгнул со стола, тем самым положив конец фандоринским сомнениям — толкать или не толкать. Подошёл к висевшему на стене шкафу и открыл дверцы. Выехал окованный металлом столик, а внутри на полках стояли какие-то стеклянные приборы, ёмкости, пузырьки — целая химическая лаборатория.
— Вот. — Олег взял маленькую коробочку, вынул из неё таблетку. — Клеопатрин. Очищенный экстракт яда египетской кобры. Известен с античности. В концентрированном виде вызывает мгновенную смерть. Без мучений, без рвоты. На лице отравившегося даже застывает улыбка. Возможно, конвульсивная, но все равно лежать с улыбкой в гробу — это красиво.
Он открыл бутылку минеральной воды, налил в стакан, выпил.
— Много болтаю, горло пересохло. — Бутылку поставил на край стола, таблетку положил рядом. — Вам, запить. Только, пожалуйста, прямо из горлышка. Это мой любимый стакан. Если кто до него губами дотронется, выкидывать придётся. Жалко.
— А если я глотать таблетку не стану?
— Если вы откажетесь от таблетки, или начнёте звать на помощь, или, чего доброго вздумаете на меня наброситься, — Олег подмигнул, давая понять, что ход мыслей собеседника для него тайной не является, — тогда вы изберёте иной способ самоубийства. Расшибёте себе голову об один из этих столбов.
Он показал на четырехгранные металлические колонны, подпиравшие потолок ангара.
— То есть на самом деле башку вам, конечно, проломлю я. А потом подтащу труп к столбу и приложу пробитым местом. Получится очень правдоподобно. Выбирайте: таблетка или вот это.
Молодой человек отошёл в угол, где стояло японское чучело для кэндо, и вынул из гнёзда деревянный меч.
— Ххха! — выдохнул он, рассекая воздух молниеносным ударом сверху вниз. — И череп напополам. Меч я помою с мылом, никто не догадается. Да и не будут особо копать, папа позаботится. Ну так что? Таблетка и улыбка на лице или вышибленные мозги и похороны в закрытом гробу?
Всю последнюю минуту Николас медленно, как бы ненароком, перемещался вбок — туда, где у стены лежали всякие спортивные принадлежности . Оставалось преодолеть ещё какие-нибудь два метра.
— Ну и зря. — Олег даже расстроился. — Предстоит унизительная сцена. Сейчас будете от меня убегать, орать во всю глотку. Кстати, это бессмысленно — тут полная звукоизоляция. А то умерли бы красиво, с достоинством, по-античному. Как Сократ или Сенека.
— Хрен тебе! — злобно выкрикнул Ника, должно быть, заразившись хамской лексикой от Валентины.
Он метнулся к стене и схватил с подставки бейсбольную биту.
— Не стану я от тебя бегать, огрызок!
Когда-то в юности Ник Фандорин неплохо играл в бейсбол, даже был лучшим хиттером школьной команды. Конечно, он не надеялся перефехтовать шустрого гения, но появилась одна идея — дикая, даже полоумная. Шанс она давала самый крохотный. Но утопающий ведь хватается и за соломинку, а тут все-таки бита. Прочная, ухватистая, тяжёлая.
Ника взял биту покрепче, встал в угрожающую позу.
— Ого! — Олег смотрел на него с радостным изумлением. — Беру свои слова обратно. Так даже интересней. Бой Пса-Демона с Красноволосым Дьяволом.
Он тоже встал в боевую стойку: руки подняты над головой, меч вытянут параллельно полу.
— Можно глоток воды? — попросил Фандорин.
Противник учтиво поклонился в пояс:
— Последнее желание осуждённого всегда выполняется.
Подойдя к столу, на котором лежала таблетка, Ника плеснул в стакан воды и отпил.
— Эй, я же просил стакан не трогать! — закричал Олег. — Неужели трудно? Я теперь из него пить не смогу!
Ответа он не дождался. Ника молча двинулся навстречу врагу, помахивая своим оружием.
— Кяааа! — истошно возопил Пёс-Де-мон, скакнул вперёд и ударил мечом по бите.
Потом ещё, ещё и ещё — Николас еле успевал закрываться. Да не очень-то и успевал.
— Атари! — крикнул Олег, слегка коснувшись клинком его лба. — Снова атари! — Теперь меч несильно шлёпнул Николаса по плечу. — И опять атари!
Последний удар — по колену — был довольно чувствительным.
Прихрамывая, Фандорин отступал к середине ангара. Его начинало охватывать отчаяние — из идеи ничего не выходило.
— Сделаем задачу более интересной, — объявил Олег и, достав из рукава пульт, открыл входную дверь. — Попробуйте прорваться. Ну-ка?
Николас скосил глаза. До двери было каких-нибудь пятнадцать метров. Нет, нечего и пытаться. Пустой номер.
В этот миг сзади раздался стон. Это зашевелилась Валя. Она ещё не очнулась, но начала двигаться и даже приподнялась на локте, озираясь вокруг тусклым, невидящим взглядом.
— Двое на одного! — шутовским тоном провозгласил Олег. — Но Инуяся не сдаётся!
Взгляд Вали остановился на чёрном прямоугольнике распахнутой двери — должно быть, оттуда потянуло свежим воздухом.
Ассистентка приподнялась на четвереньки и медленно поползла к выходу. Её голова раскачивалась из стороны в сторону — похоже, сотрясение мозга.
— Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу, — продекламировал Олег, перемещаясь так, чтобы перекрыть Вале дорогу. — Ой, доска кончается, сейчас я упаду…
Николас бросился на него, со всей силы нанёс удар, но бита наткнулась на меч и вылетела у него из рук.
— Оп-ля! — удивился Олег. — И весь поединок? Нет, в кино так не бывает. Можешь подобрать своё оружие, благородный чужеземец.
На всякий случай Ника прикрыл голову скрещёнными руками. Так не ударит — с переломанными запястьями самоубийства не получится.
— Берите, берите, — разрешил Олег, толкая Валю ногой — та бессильно завалилась на бок.
Фандорин сделал шаг вперёд и осторожно наклонился.
Ухмыляющийся подросток посетовал:
— Ну что вы все молчите? Даже невежливо. Будто воды в рот набрали.
Пора!
Николас ринулся вперёд и выплюнул ему в лицо согревшуюся во рту минералку.
— А-а-а-а! — захлебнулся воплем Олег. Выронив меч, зажмурился. — Гадость! Гадость!
Что было сил Ника пихнул его в грудь — так что тщедушное тельце отлетело метра на два и ударилось о металлический стол. Оно ещё не успело грохнуться на пол, а Фандорин уже подхватил подмышки Валю и поволок к двери.
Ни разу не обернулся — дорога была каждая секунда. Догонит так догонит.
Кое-как перевалил через порог, столкнул безвольное Валино тело с крыльца и захлопнул за собой дверь.
— Помогите! На помощь! — крикнул он. Вскочил, ринулся к главному корпусу. Навстречу по дорожке бежали охранники.
— Туда… нельзя… опасно! — задыхаясь, пробормотал Фандорин. — Вызывайте милицию! Нет, ОМОН! Нет, спецназ!
Четверо здоровенных парней смотрели на него, как на сумасшедшего. Валю в её наряде человека-невидимки они пока не заметили.
Николас попытался взять себя в руки, изъясняться понятней. А то они тут привыкли иметь дело с психами. Разбираться долго не станут — скрутят и смирительную рубашку наденут.
— Олег, сын господина Сивухи, впал в буйство. Мы с помощницей еле унесли ноги.
Он показал на Валю, которая свернулась калачиком на земле и снова погрузилась в забытьё.
— А Марк Донатович где? — недоверчиво спросил Котелков.
— Убит.
Охранники переглянулись. Их лица сделались напряжёнными.
Один расстегнул кобуру.
Котелков (очевидно, он был старшим) быстро сказал:
— Даже не думай. Чтоб депутат нам бошки открутил?
— Сергеич, пули же резиновые.
— С этого хлюпика и резиновой хватит. А потом отвечай. Ничего, так скрутим. Только полегче, мужики, ясно?
— Вы не понимаете! — снова повысил голос Николас. — Он не хлюпик! Он вооружён и очень, очень опасен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Олег рассмеялся, а Николас подумал, что скорее всего именно так и будет. Через какое-то не слишком продолжительное время врачи, соответствующим образом простимулированные Сивухой, дадут заключение, что больной излечен, опасности более не представляет. И убийца выйдет на свободу. У нас в стране с сыновьями больших людей ничего особенно плохого случиться не может. То-то Олег так благодушен. Знает, что бояться ему нечего.
— Значит, первые две части рукописи Аркадию Сергеевичу отправили вы?
— А кто ж ещё? Теперь вся рукопись в сборе, папина мечта осуществилась. Первую часть мне отдал Рулет, а я ему за это вручил баян с таким ломовым концентратом, что улетишь — не вернёшься. Вторую часть я получил от героя-партизана. Хоть пыток он и не выдержал, все равно вечная ему слава. Третью гениально добыли вы — у меня не получилось. А четвёртая, последняя, вон она. — Олег достал из ящика синюю кожаную папку и подмигнул. — Херувимская. Тут я без вашей дедукции обошёлся. Между прочим, чисто взял, без мокрухи. Я же не зверь человека просто так мочить, если он ко мне по-доброму.
— А Игорь? — спросил Николас. — Он ведь вам помогал. Зачем же вы его убили?
Помогать-то помогал, но больше по мелочи. Он после истории с иконой малость не в себе был. «Не убий» — и баста. Перестарался я тогда, в часовне. — Олег прыснул, , но объяснять ничего не стал. — Игорек научил меня массе полезных вещей. Махать руками-ногами, стрелять и прочему подобному. Но он тупой был, терминатор с дистанционным управлением. Все основное я делал один. Однако к литагентше Захер я взял его с собой. Знал, что баба железная, не труханет, как Лузгаев. Придётся как следует трясти, тут без профессионала не обойдёшься. — Молодой человек скривился. — Ну и вышла лажа. Марфа эта, сука, в лицо мне плюнула своей гнойной, мерзкой слюной. — Он передёрнулся. — Ненавижу, когда хватают потной рукой, или плюются, или собака подбежит и лизнёт! Мне папа один раз сдуру щенка подарил. Так я его… Ладно, неважно. Дело прошлое. Этот, — Олег кивнул на мёртвого Зиц-Коровина, — как увлечётся чем-нибудь, тоже всё слюной брызгать начинал. Потом минут по сорок губкой оттираешься. И ещё трогал все время. То обнимет за плечо, то по волосам погладит. А у самого ладони липкие… Гадость! — Психопат сконфуженно улыбнулся. — Короче, когда сучка эта в меня плюнула, я малость сорвался. Со мной это бывает. Правда, нечасто… В себя пришёл, только когда Игорек меня оттащил. Крестится, бормочет: «Сатана, сатана!» А тут ещё, как назло, коллектор нашли. Ну, Игорек сопоставил и с перепугу ноги сделал. Помощничек… Ничего, если я «Фукай мори» ещё раз заведу? Уплываю от этой песни.
Он нажал кнопку на пульте, и японская песня заиграла снова, а Олег запел:
— «Фукай, фукай мори-но оку ни шла мо китто окидзари-ни сита кокоро какуситэру ё…». «Фукай мори» это по-японски «густой лес», «чаща», — объяснил он. — Песня будто обо мне написана. Там про одинокое сердце, которое сохнет и ржавеет в тёмном-претемном лесу. И ещё про время, которое вдруг взяло и свихнулось. Прямо как у Шекспира: «The time is out of joint». Мой случай. Это я — вывихнутый сустав времени.
Морщина перерезала чистый лоб. И Николасу стало жалко этого калеку с его вывернутыми набекрень мозгами. Представить только: время идёт, меняется жизнь, взрослеют или стареют окружающие, а ты от них отстаёшь, и с каждым годом всё больше. Твои ровесники оторвались вперёд, ты остался один в глухой чаще. Как это, наверное, горько и обидно. Поневоле начнёшь всех ненавидеть. Можно не сомневаться, что врачи признают этого преступника психически больным и без усилий Аркадия Сергеевича.
— Уф, от души наговорился. Впервые в жизни. — Олег растроганно шмыгнул носом — совсем по-детски. — Умолкаю. Пора и честь знать.
Фандорин завздыхал и по привычке профессионального советчика с ходу прикинул, как наименее болезненно разрешить ситуацию.
— Я думаю, нужно поступить так. Не будем дожидаться охраны. Следует немедленно позвонить Аркадию Сергеевичу и всё ему рассказать. Он придумает, как обойтись без наручников: Во-первых, существует добровольная явка. Во-вторых, вы ведь, действительно, страдаете тяжёлым заболеванием мозга. Я понимаю, что рассказать такое отцу непросто. Но ведь вы совершили все эти… ужасные вещи ради него. Он поймёт и простит. Если вам тяжело, ему могу позвонить я. Хотите?
— Спасибо, Николай Александрович. Но лучше я сам. — В глазах Олега сверкнули смешливые искорки. — Папочка, действительно, ужасно расстроится. Ещё бы! Человек, которого он нанял отыскать рукопись, оказался преступником. Сначала убил доктора, потом попробовал убить больного ребёнка, единственного сынулю.
У Фандорина от изумления отвисла челюсть. Он подумал, что ослышался.
А Сивуха-младший покатился со смеху.
— Вы правда поверили, что я добровольно в психушку пойду? Чтоб чужие дядьки и тётки трогали меня руками, щупали, мяли, совали ложку в рот, держали в общей палате? Чтоб санитары меня под душ Шарко затаскивали? Да я лучше сдохну. И потом, разве могу я так сильно огорчить папу? Нет-нет, я никого не убивал. Это всё вы. Вы и убили-с, как сказано в романе писателя Достоевского. Молчите, молчите! — поднял он руку, видя, что Николас хочет что-то сказать. — Минутку. Дайте реконструировать ситуацию…
Он сел на стол, подпёр рукой подбородок, приняв позу мыслителя, и уставился на Николаса, который всё не мог прийти в себя.
— Есть, готово! Дело было так. Вы вступили в преступный сговор с Игорем, профессиональным киллером, который по собственной инициативе уничтожал врагов своего босса. С какой целью? Это ясно: он хотел прибрать папулю к рукам, собирался шантажировать. Это одна история. Другая связана с нечистоплотным частным сыщиком Н.А. Фандориным. Получив от депутата А. С. Сивухи задание найти рукопись Достоевского, вы при помощи злодея Игоря разработали дьявольский план. Убивали людей, имевших отношение к рукописи, а Игорек прятал трупы в ту же яму — чтобы папе было трудней отвертеться. Но по счастливой случайности захоронение было обнаружено, планы преступников были сорваны. Героические работники правоохранительных органов сработали оперативно, и Игорек психанул — пустился в бега. Тогда ваша помощница и сообщница по вашему приказу и на глазах у свидетелей убила беднягу отравленной иглой. Понимая, что земля горит у вас под ногами и боясь, что депутат А.С.Сивуха до всего докопается, вы с вашей телохранительницей проникли на территорию клиники, чтобы взять меня в заложники. Вы знали, что ради сына папа согласится на всё. Ваша девка убила доктора. Тем же способом, что Игоря. Потом стала гоняться за мной по лестнице, упала, свернула себе шею. (Шею я ей потом доверну, не проблема.) Ну вот и всё. По-моему, довольно складно. Кое-какие детали пока не проработаны, но это мы с папой и юристами после обмозгуем. Что скажете, Николай Александрович, разве я не гений?
Он смотрел на заворожённо слушавшего Нику с торжествующей улыбкой. Можно было не сомневаться, что всё произойдёт именно так, как описало это маленькое чудовище. Вполне правдоподобная, а главное очень удобная версия. Волки будут сыты, а овцы… Но кого волнуют овцы?
— А что же вы про себя не спросите? — вкрадчиво спросил Олег. — Неужели не интересно?
У него была такая тонкая, хрупкая шея. Казалось бы, сдави её как следует — и дух вон. Но Фандорин видел, как этот хилый на вид парень позабавился с непобедимой Валентиной — будто кошка с мышью. Посопротивляться, конечно, можно. Однако исход известен заранее.
— И так ясно, — сказал он сухо, чтобы не дай Бог не дрогнул голос. — Вы нанесёте мне травмы, несовместимые с жизнью. Кажется, в протоколе вскрытия пишут именно так.
— А вот и не угадали! — Олег картинно простёр руку. — Организатор дьявольского сговора, человек сомнительной профессии Н.А. Фандорин, увидев, что его инфернальная помощница погибла, не пожелал предстать перед правосудием и наложил на себя руки. Это, извините, не обсуждается. Но я дам вам выбор.
— Какой?
А если рвануть с места, как в баскетболе, и толкнуть его в грудь, прикидывал Николас. Ну и чего я добьюсь? Дверь-то все равно заперта. Окон нет. А он грохнется со стола, да снова вскочит.
— Вы можете выбрать смерть лёгкую и красивую — или ужасную и безобразную.
Убийца спрыгнул со стола, тем самым положив конец фандоринским сомнениям — толкать или не толкать. Подошёл к висевшему на стене шкафу и открыл дверцы. Выехал окованный металлом столик, а внутри на полках стояли какие-то стеклянные приборы, ёмкости, пузырьки — целая химическая лаборатория.
— Вот. — Олег взял маленькую коробочку, вынул из неё таблетку. — Клеопатрин. Очищенный экстракт яда египетской кобры. Известен с античности. В концентрированном виде вызывает мгновенную смерть. Без мучений, без рвоты. На лице отравившегося даже застывает улыбка. Возможно, конвульсивная, но все равно лежать с улыбкой в гробу — это красиво.
Он открыл бутылку минеральной воды, налил в стакан, выпил.
— Много болтаю, горло пересохло. — Бутылку поставил на край стола, таблетку положил рядом. — Вам, запить. Только, пожалуйста, прямо из горлышка. Это мой любимый стакан. Если кто до него губами дотронется, выкидывать придётся. Жалко.
— А если я глотать таблетку не стану?
— Если вы откажетесь от таблетки, или начнёте звать на помощь, или, чего доброго вздумаете на меня наброситься, — Олег подмигнул, давая понять, что ход мыслей собеседника для него тайной не является, — тогда вы изберёте иной способ самоубийства. Расшибёте себе голову об один из этих столбов.
Он показал на четырехгранные металлические колонны, подпиравшие потолок ангара.
— То есть на самом деле башку вам, конечно, проломлю я. А потом подтащу труп к столбу и приложу пробитым местом. Получится очень правдоподобно. Выбирайте: таблетка или вот это.
Молодой человек отошёл в угол, где стояло японское чучело для кэндо, и вынул из гнёзда деревянный меч.
— Ххха! — выдохнул он, рассекая воздух молниеносным ударом сверху вниз. — И череп напополам. Меч я помою с мылом, никто не догадается. Да и не будут особо копать, папа позаботится. Ну так что? Таблетка и улыбка на лице или вышибленные мозги и похороны в закрытом гробу?
Всю последнюю минуту Николас медленно, как бы ненароком, перемещался вбок — туда, где у стены лежали всякие спортивные принадлежности . Оставалось преодолеть ещё какие-нибудь два метра.
— Ну и зря. — Олег даже расстроился. — Предстоит унизительная сцена. Сейчас будете от меня убегать, орать во всю глотку. Кстати, это бессмысленно — тут полная звукоизоляция. А то умерли бы красиво, с достоинством, по-античному. Как Сократ или Сенека.
— Хрен тебе! — злобно выкрикнул Ника, должно быть, заразившись хамской лексикой от Валентины.
Он метнулся к стене и схватил с подставки бейсбольную биту.
— Не стану я от тебя бегать, огрызок!
Когда-то в юности Ник Фандорин неплохо играл в бейсбол, даже был лучшим хиттером школьной команды. Конечно, он не надеялся перефехтовать шустрого гения, но появилась одна идея — дикая, даже полоумная. Шанс она давала самый крохотный. Но утопающий ведь хватается и за соломинку, а тут все-таки бита. Прочная, ухватистая, тяжёлая.
Ника взял биту покрепче, встал в угрожающую позу.
— Ого! — Олег смотрел на него с радостным изумлением. — Беру свои слова обратно. Так даже интересней. Бой Пса-Демона с Красноволосым Дьяволом.
Он тоже встал в боевую стойку: руки подняты над головой, меч вытянут параллельно полу.
— Можно глоток воды? — попросил Фандорин.
Противник учтиво поклонился в пояс:
— Последнее желание осуждённого всегда выполняется.
Подойдя к столу, на котором лежала таблетка, Ника плеснул в стакан воды и отпил.
— Эй, я же просил стакан не трогать! — закричал Олег. — Неужели трудно? Я теперь из него пить не смогу!
Ответа он не дождался. Ника молча двинулся навстречу врагу, помахивая своим оружием.
— Кяааа! — истошно возопил Пёс-Де-мон, скакнул вперёд и ударил мечом по бите.
Потом ещё, ещё и ещё — Николас еле успевал закрываться. Да не очень-то и успевал.
— Атари! — крикнул Олег, слегка коснувшись клинком его лба. — Снова атари! — Теперь меч несильно шлёпнул Николаса по плечу. — И опять атари!
Последний удар — по колену — был довольно чувствительным.
Прихрамывая, Фандорин отступал к середине ангара. Его начинало охватывать отчаяние — из идеи ничего не выходило.
— Сделаем задачу более интересной, — объявил Олег и, достав из рукава пульт, открыл входную дверь. — Попробуйте прорваться. Ну-ка?
Николас скосил глаза. До двери было каких-нибудь пятнадцать метров. Нет, нечего и пытаться. Пустой номер.
В этот миг сзади раздался стон. Это зашевелилась Валя. Она ещё не очнулась, но начала двигаться и даже приподнялась на локте, озираясь вокруг тусклым, невидящим взглядом.
— Двое на одного! — шутовским тоном провозгласил Олег. — Но Инуяся не сдаётся!
Взгляд Вали остановился на чёрном прямоугольнике распахнутой двери — должно быть, оттуда потянуло свежим воздухом.
Ассистентка приподнялась на четвереньки и медленно поползла к выходу. Её голова раскачивалась из стороны в сторону — похоже, сотрясение мозга.
— Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу, — продекламировал Олег, перемещаясь так, чтобы перекрыть Вале дорогу. — Ой, доска кончается, сейчас я упаду…
Николас бросился на него, со всей силы нанёс удар, но бита наткнулась на меч и вылетела у него из рук.
— Оп-ля! — удивился Олег. — И весь поединок? Нет, в кино так не бывает. Можешь подобрать своё оружие, благородный чужеземец.
На всякий случай Ника прикрыл голову скрещёнными руками. Так не ударит — с переломанными запястьями самоубийства не получится.
— Берите, берите, — разрешил Олег, толкая Валю ногой — та бессильно завалилась на бок.
Фандорин сделал шаг вперёд и осторожно наклонился.
Ухмыляющийся подросток посетовал:
— Ну что вы все молчите? Даже невежливо. Будто воды в рот набрали.
Пора!
Николас ринулся вперёд и выплюнул ему в лицо согревшуюся во рту минералку.
— А-а-а-а! — захлебнулся воплем Олег. Выронив меч, зажмурился. — Гадость! Гадость!
Что было сил Ника пихнул его в грудь — так что тщедушное тельце отлетело метра на два и ударилось о металлический стол. Оно ещё не успело грохнуться на пол, а Фандорин уже подхватил подмышки Валю и поволок к двери.
Ни разу не обернулся — дорога была каждая секунда. Догонит так догонит.
Кое-как перевалил через порог, столкнул безвольное Валино тело с крыльца и захлопнул за собой дверь.
— Помогите! На помощь! — крикнул он. Вскочил, ринулся к главному корпусу. Навстречу по дорожке бежали охранники.
— Туда… нельзя… опасно! — задыхаясь, пробормотал Фандорин. — Вызывайте милицию! Нет, ОМОН! Нет, спецназ!
Четверо здоровенных парней смотрели на него, как на сумасшедшего. Валю в её наряде человека-невидимки они пока не заметили.
Николас попытался взять себя в руки, изъясняться понятней. А то они тут привыкли иметь дело с психами. Разбираться долго не станут — скрутят и смирительную рубашку наденут.
— Олег, сын господина Сивухи, впал в буйство. Мы с помощницей еле унесли ноги.
Он показал на Валю, которая свернулась калачиком на земле и снова погрузилась в забытьё.
— А Марк Донатович где? — недоверчиво спросил Котелков.
— Убит.
Охранники переглянулись. Их лица сделались напряжёнными.
Один расстегнул кобуру.
Котелков (очевидно, он был старшим) быстро сказал:
— Даже не думай. Чтоб депутат нам бошки открутил?
— Сергеич, пули же резиновые.
— С этого хлюпика и резиновой хватит. А потом отвечай. Ничего, так скрутим. Только полегче, мужики, ясно?
— Вы не понимаете! — снова повысил голос Николас. — Он не хлюпик! Он вооружён и очень, очень опасен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22