В юном возрасте о смерти не думают, и Феликс стал надеяться, что его подберет какое-нибудь другое судно.
Пока он надеялся, что в безбрежном океане какие-то корабли пройдут именно через то место, куда он упал, над ним закружились альбатросы. Эти гигантские морские птицы привыкли считать, что все, что плавает на поверхности океана, предназначено им в пищу, и стали пикировать на Феликса. Один из альбатросов хватил клювом вытянутую руку Феликса и нанес ему рану, шрам от которой сохранился у Люкнера на всю жизнь.
Феликс сбросил сапоги и дождевик, но никак не мог избавиться от фуфайки, намокшей и тянувшей его вниз. Феликс вспомнил слова матери, сказанные по поводу его желания стать моряком: «Ты готовишь себе прекрасное будущее стать пищей для акул». Как только Феликс вспомнил эти слова, ему показалось, что акула уже схватила его за ноги. От ужаса он потерял сознание.
Очнувшись, Феликс увидел шлюпку, вздымающуюся прямо перед ним на гребне волны. Ему показалось, что шлюпка уже готова пройти мимо, и Феликс закричал, пытаясь выпрыгнуть повыше из воды.
Его, к счастью, заметили и выволокли в шлюпку, в которой за старшего находился штурман. Матросы стали выгребать обратно к судну.
У Феликса из раны, нанесенной клювом альбатроса, хлестала кровь, но штурман объяснил, что птица спасла Феликсу жизнь, поскольку показала место, где его искать.
Феликс правильно предположил, что капитан вряд ли обрадуется его спасению, и оказался прав. Капитан мрачнее тучи ходил взад-вперед по юту и встретил спасенного словами: «Проклятый немец! Лучше бы ты утонул! Посмотри, в каком виде паруса из-за твоего разгильдяйства!»
Шлюпка подошла к борту шхуны, но заложить тали на столь крутой волне никак не удавалось. Когда судно опускалось на волне, шлюпку высоко поднимало вверх, а когда поднималась шхуна, шлюпку затягивало вниз. Феликс находился в таком нервном состоянии, что, когда на какой-то момент шлюпка пришла на уровень фальшборта шхуны, он перепрыгнул на палубу и потерял сознание.
Шлюпку так и не удалось поднять, ее разбило в щепы, матросы попрыгали в воду, и их пришлось вытаскивать на борт концами.
Очнулся Феликс, когда почувствовал, что к его губам приставили бутылку водки и услышал слова капитана: «Пей, немецкая морда!»
Окончательно Феликс пришел в себя только на следующее утро.
Потом ему рассказали, что, когда он упал в воду, капитан и слушать не хотел о спуске шлюпки ради его спасения. Формально он был прав, так как спуск шлюпки в таких условиях грозил новыми человеческими жертвами. Но штурман вызвал в шлюпку добровольцев и настоял на своем. Если верить рассказчикам, он даже пригрозил капитану гарпуном, если тот вздумает ему мешать.
Наконец шхуна обогнула мыс Доброй Надежды и пришла в австралийский порт Фримантль. Первое плавание Феликса Люкнера закончилось и прошло для него очень тяжело. Даже хуже, чем он предполагал. Слава Богу, что он вообще остался жив.
Пока русская шхуна разгружалась, Феликс вместе с другими матросами часто съезжал на берег, где познакомился с тремя моряками с немецкого парохода. Он решил сбежать со шхуны. Служить без жалования, подвергаясь постоянным издевательствам со стороны капитана, Феликсу больше не хотелось. Накануне ухода «Ниобе» Феликс с помощью своих новых знакомых покинул шхуну и больше на нее не вернулся. Капитан мог заявить об этом в местную полицию, но он, к счастью, этим правом не воспользовался.
Оказавшись на берегу, Феликс для начала устроился посудомойкой в гостинице. Но эта работа быстро ему опротивела. Для разнообразия, он стал посещать по воскресеньям и праздникам собрания «армии спасения». Там он впервые увидел граммофон, что привело графа-авантюриста в полный восторг. Понравилось ему и хоровое исполнение псалмов. В итоге, дав обязательство не потреблять алкоголь, Феликс вступил в «армию спасения», сбежав из гостиницы.
Сперва ему поручили пересыпать нафталином старую одежду, которую поставляли «армии спасения» различные благотворительные организации. Попутно Феликса использовали для рекламы, выдавая его за алкоголика, поставленного на путь «армией спасения». На всех собраниях его показывали публике, объявляя: «Этот молодой немецкий моряк пил виски, как воду. Мы спасли его!»
В результате Феликс быстро освоил английский язык, ему выдали мундир и поручили распространять печатные воззвания «армии спасения».
Но и эта деятельность вскоре Феликсу надоела. Его снова потянуло в море, о чем он честно поставил в известность свое непосредственное командование по «армии спасения». Командирование не возражало, но уговорило Феликса, принимая во внимание его юный возраст, не идти в матросы, а поступить помощником смотрителя маяка в порту Огаста.
Новая должность по началу так же привела Феликса в полный восторг. Ему отвели в доме смотрителя светлую и чистую комнату. В его обязанности входило: утром чистить стекла и рефлекторы маяка, а ночью через каждые четыре часа перетягивать гири маячного часового механизма. Днем ему разрешалось находиться на верхней площадке маяка и рассматривать море в мощный бинокль. Наверху было особенно хорошо, когда внизу, на море, бушевала буря.
Феликсу здесь нравилось все, но особенно — дочка одного из смотрителей, которую звали Ева. Феликс начал флирт, который быстро заметили родители Евы. Однажды ее отцу пришлось, сломав дверь, вломиться в комнату Феликса, чтобы поймать влюбленных с поличным. Феликс был вынужден бежать с маяка, прихватив с собой одну из лошадей, верхом на которой он и направился дальше в поисках счастья.
Две недели Феликс проработал на лесопилке в окрестностях Огасты. Скопив немного денег, Феликс вернулся в город, чтобы оттуда перебраться в какой-нибудь крупный австралийский порт и там снова наняться на парусник.
На пристани Феликс познакомился с долговязым охотником-норвежцем, перепоясанным патронташами и с карабином на плече. Охотник рассказал Феликсу, что охотился на кенгуру и неплохо заработал на продаже шкур. Это произвело на Феликса впечатление, и он уговорил норвежца продать ему карабин и патроны, отдав ему все свои деньги, а в придачу еще и часы.
Вооружившись, Феликс отправился вглубь континента. Но байки охотника казались, мягко говоря, несколько преувеличенными. Сколько Феликс ни ходил по лесам и полям, ни один зверь ему не попался. Прожив несколько дней в заброшенном лесном шалаше, Феликс вернулся в Огасту, где первым делом продал карабин.
В порт Огасты только что прибыл пароход, на борту которого приехал бродячий цирк. Феликсу удалось наняться в цирк на разбивку палаток, уход за лошадьми и т. п. Ему очень понравилась прелесть бродячей жизни «циркачей», которые, в сущности, тоже были моряками, хотя и бродяжничали по суше. Кроме того, Феликса привлекло большое количество индусских девушек, которые входили в цирковую труппу. В итоге, юный граф согласился стать учеником фокусника и отправился с цирком в путешествие по всей Австралии.
Однако, фокусники не торопились обучить мальчугана своему искусству. Он пытался сам проникнуть в их тайны, но это оказалось абсолютно невозможным. Феликс решил тогда использовать более изощренный Метод и для этой цели стал ухаживать за молоденькой девчушкой из Малайи.
В течение нескольких недель ему удалось выпытать из нее секреты кое-каких фокусов, но он вскоре понял, что постигнуть тайну восточной магии европейцу просто невозможно. Опытные фокусники-факиры вообще производили впечатление сверхъестественных существ. Феликс исколесил с цирком всю Австралию, но в Брисбене юношу снова потянуло в море, и он от них отстал, устроившись матросом на английскую лайбу.
Как-то, сидя на берегу, Феликс стирал свое белье, когда к нему подошли трое неизвестных и осведомились, сколько ему лет?
— Пятнадцать, — соврал Феликс.
Любуясь мускулами Феликса, неизвестные предложили ему заняться боксом. Феликс с удовольствием согласился, и они отправились в боксерскую школу. Там юному матросу предложили бесплатное обучение плюс жалование шесть фунтов при одном непременном условии: на всех соревнованиях по боксу он будет выступать только за сборную команды провинции Квинсленд. Феликс согласился, и его начали учить премудростям бокса, В школе Феликсу жилось превосходно.
Через пять месяцев его решили послать в Сан-Франциско для профессионального совершенствования, но сам Феликс посчитал, что приобрел уже достаточно познаний в боксе и снова затосковал по морю.
Где бы он ни был, чем бы ни увлекался, тяга к морю всегда пересиливала все другие чувства и помыслы, возвращая Феликса на палубу корабля.
На этот раз ему без особого труда удалось наняться на американскую четырехмачтовую шхуну «Голден бич», которая возила то строевой лес, то сахар между Сан-Франциско и Гонолулу.
Феликса взяли сразу матросом первого класса, положив ему жалование сорок пять долларов в месяц. Но, будучи в душе авантюристом и искателем приключений, Феликс после первого же прихода в Гонолулу сбежал со шхуны вместе с еще одним матросом-немцем, желая заняться ловом и торговлей рыбой, а также — охотой. Для исполнения плана не хватало только какого-нибудь судна и ружья, поскольку друзья решили день ловить рыбу, а день — охотиться. Поскольку в Гонолулу все это было неосуществимо, друзья вернулись на шхуну, решив отложить выполнение своих планов до Ванкувера, куда шхуна и направлялась.
Добравшись до Ванкувера, Феликс и его новый друг раздобыли винтовку системы «Винчестер», а в близлежащем рыбацком поселке Модевиль решили украсть шлюпку. В поселке было много собак, но, тем не менее, с наступлением темноты друзьям удалось увести шлюпку. На ней они подплыли к небольшому парусному судну, забрались на него и подняли якорь. Двум уже опытным матросам поставить паруса не. представляло никакого труда. К сожалению, ветра не было, и паруса не желали наполняться. С берега же заметили движение шхуны, решили, что она дрейфует на якоре, и рыбаки, забравшись в шлюпку, направились к судну. В это время шхуна вышла из-под прикрытия прибрежных скал, паруса наполнились ветром и она, набирая ход, пошла в открытое море. Рыбаки сделали вслед несколько выстрелов и отстали, а Феликс и его друг добрались на украденной шхуне до бухты Сиэтл. Им повезло — в бухте стоял большой немецкий парусник. Немецкие моряки обрадовались землякам, дав им хлеба, сухарей и свинцовых белил. Друзья перекрасили судно в белый цвет и занялись ловлей рыбы.
Но это занятие им быстро надоело. Они решили вернуть шхуну рыбакам в Модевиль и заняться охотой. Тут-то их обоих и накрыли, передав полиции, а поскольку оба злоумышленника были несовершеннолетними, то их дело слушалось в исправительном суде. Суд был снисходителен, и друзья отделались несколькими неделями заключения. Прокурор утверждал, что Феликс Люкнер, судя по всем повадкам — законченный пират, и требовал более строгого наказания, но суд не принял его доводов во внимание. Если бы англичане знали тогда, сколько головной боли принесет им в будущем «пиратский талант» Феликса, то наверняка не выпустили бы его из тюрьмы, по меньшей мере, до окончания Первой мировой войны!
III
Выйдя из тюрьмы, Феликс решил вернуться на родину. Он нанялся на английский парусник «Пинмор», на котором совершил 285-дневное плавание от Сан-Франциско до Ливерпуля, ни разу при этом не побывав не берегу. Сначала парусник долго дрейфовал из-за полного штиля, а еще дольше преодолевал встречный шторм у мыса Горн. За время плавания шесть человек умерли от цинги и сонной болезни. Продовольствия на «Пинморе» имелось всего на сто восемьдесят пять суток, а воды — и того меньше. Кроме того, и имевшаяся на судне вода оказалась испорченной из-за того, что потекли цистерны.
У всех начали опухать ноги, никто уже не был в силах работать на реях, и идти пришлось только под штормовыми парусами. При этом, ни одно судно не попадалось навстречу, и весь рейс не было ни одного дождя. У островов Сцилли (юго-западное побережье Британии) была разделена последняя порция гороха.
Когда в Ла-Манше к паруснику подошел буксир, то его встретили отчаянными криками: «Воды! Воды!»
Провалявшись две недели в госпитале, Феликс отправился в Гамбург. За время плавания Феликс заработал более тысячи марок и гордо прогуливался по городу. Стоял декабрь — время знаменитой гамбургской ярмарки, и Феликс вдоволь повеселился во время народных гуляний, победил в одном из балаганов знаменитого ярмарочного борца Липстулиана, выиграв приз в двадцать марок.
Погуляв таким образом две недели, Феликс нанялся на немецкую шхуну «Цезарея», которая собиралась идти из Гамбурга в Мельбурн. Это было первое немецкое судно, на котором пришлось служить Феликсу Люкнеру. Капитан шхуны был очень опытным моряком, но страшно скупым и мелочным. Вместе с коком он делал все возможное, чтобы урезать матросский рацион и сэкономить «харчевые деньги».
В ответ матросы украли с камбуза несколько окороков. Капитан заподозрил, что их украл кок и где-то припрятал для себя. Дело кончилось тем, что кок кровно обиделся и в Ньюкастле сбежал со шхуны. Судно осталось без кока, а никто из команды не хотел занять его место. Тогда капитан решил назначить кока своей властью и, узнав, что Феликс умеет кипятить воду, выбрал именно его. Изголодавшийся Феликс согласился, надеясь как следует полакомиться в офицерской продовольственной баталерке. Там он набил себе полное брюхо сливами, сушеными яблоками и вареньем, а также опустошил две банки пикулей. Для команды Феликс в первый день нахождения на должности сварил горох, незаметно сунув туда кость от окорока и влив бутылку красного вина. Капитан и вся команда решили, что Феликс — прирожденный кок. От такой похвалы Феликс возгордился, и на следующий день горох пригорел. Феликс добавил в котел еще несколько пригоршней гороха и влил еще одну бутылку красного вина. Кроме того, он слышал, что, в случае пригорания, обычно пользуются содой. В каком количестве, он не знал, а потому добавил соды побольше.
Капитан три дня не вставал с койки, а Феликса выгнали с камбуза, заменив другим матросом.
До Мельбурна добрались без особых приключений, сдали груз, погрузили уголь и направились в чилийский порт Калета-Бийона, где приняли в трюмы селитру, и пошли в Плимут. В этом плавании Феликс официально получил звание матроса первого класса. Он уже мог самостоятельно ставить фор-брамсель, что было официально зафиксировано в вахтенном журнале и матросской книжке.
У Фолклендских островов шхуна попала в зону сильного циклона. Шторм был попутным, и вначале шхуна хорошо шла по курсу. Но по мере того, как шторм усиливался, идти по ветру становилось все опаснее. Необходимо было делать поворот на фордевинд. В случае запоздания с этим маневром, судну грозила бы верная гибель, поскольку хлынувшие с кормы волны могли все смести на своем пути.
Исполинские волны набегали сзади и обрушивались на корму «Цезареи». Шхуна шла под четырьмя парусами со скоростью десять узлов. Наконец, паруснику удалось прорваться в центр циклона, где царили полный штиль и тишина. Из-за безветрия, суда в центре циклона теряли ход и становились игрушкой у разбушевавшихся волн, которые ветер со всех сторон гнал к центру циклона. Единственным спасением являлся как можно более быстрый проход через этот центр. Потеряв стеньги и черпая воду бортами, «Цезарее» удалось пройти через центр циклона, и шхуна снова попала в свирепую бурю, которая ревела с удвоенной силой. Брам-реи и марса-реи грохнулись вниз и повисли за бортом. Большую часть такелажа разорвало. Приготовившийся к неминуемой смерти Феликс сам не понимал, как им удалось выскочить из циклона. На палубе все было сломано и порушено, в трюмах было полно воды. Теперь работать приходилось день и ночь: исправлять такелаж, выстреливать новые стеньги, ручными помпами откачивать воду из трюмов.
После 120-дневного перехода «Цезарея», наконец, пришла в Плимут. Вся команда, исключая Феликса и еще двух моряков, немедленно списалась с судна. Несколько новых матросов прибыли из Гамбурга, а остальных навербовали прямо в Плимуте. В большинстве своем, это были кочегары, которым еще никогда не приходилось выходить в море под парусами. Такая команда не сулила шхуне ничего хорошего.
«Цезарея» приняла в Плимуте груз мела в бочках и триста тонн мышьяка в маленьких бочонках. Груза было мало, распределен он был не совсем правильно, что вызывало беспокойство за остойчивость судна. Пунктом назначения был Нью-Йорк, и капитан рассчитывал быстро туда добраться. Однако постоянные штормы очень замедлили путь шхуны. Бывшие кочегары, которых прозвали «пароходными ослами», не умели ни управляться с парусами, ни стоять на штурвале, предоставив делать эту работу Феликсу и еще нескольким бывалым морякам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Пока он надеялся, что в безбрежном океане какие-то корабли пройдут именно через то место, куда он упал, над ним закружились альбатросы. Эти гигантские морские птицы привыкли считать, что все, что плавает на поверхности океана, предназначено им в пищу, и стали пикировать на Феликса. Один из альбатросов хватил клювом вытянутую руку Феликса и нанес ему рану, шрам от которой сохранился у Люкнера на всю жизнь.
Феликс сбросил сапоги и дождевик, но никак не мог избавиться от фуфайки, намокшей и тянувшей его вниз. Феликс вспомнил слова матери, сказанные по поводу его желания стать моряком: «Ты готовишь себе прекрасное будущее стать пищей для акул». Как только Феликс вспомнил эти слова, ему показалось, что акула уже схватила его за ноги. От ужаса он потерял сознание.
Очнувшись, Феликс увидел шлюпку, вздымающуюся прямо перед ним на гребне волны. Ему показалось, что шлюпка уже готова пройти мимо, и Феликс закричал, пытаясь выпрыгнуть повыше из воды.
Его, к счастью, заметили и выволокли в шлюпку, в которой за старшего находился штурман. Матросы стали выгребать обратно к судну.
У Феликса из раны, нанесенной клювом альбатроса, хлестала кровь, но штурман объяснил, что птица спасла Феликсу жизнь, поскольку показала место, где его искать.
Феликс правильно предположил, что капитан вряд ли обрадуется его спасению, и оказался прав. Капитан мрачнее тучи ходил взад-вперед по юту и встретил спасенного словами: «Проклятый немец! Лучше бы ты утонул! Посмотри, в каком виде паруса из-за твоего разгильдяйства!»
Шлюпка подошла к борту шхуны, но заложить тали на столь крутой волне никак не удавалось. Когда судно опускалось на волне, шлюпку высоко поднимало вверх, а когда поднималась шхуна, шлюпку затягивало вниз. Феликс находился в таком нервном состоянии, что, когда на какой-то момент шлюпка пришла на уровень фальшборта шхуны, он перепрыгнул на палубу и потерял сознание.
Шлюпку так и не удалось поднять, ее разбило в щепы, матросы попрыгали в воду, и их пришлось вытаскивать на борт концами.
Очнулся Феликс, когда почувствовал, что к его губам приставили бутылку водки и услышал слова капитана: «Пей, немецкая морда!»
Окончательно Феликс пришел в себя только на следующее утро.
Потом ему рассказали, что, когда он упал в воду, капитан и слушать не хотел о спуске шлюпки ради его спасения. Формально он был прав, так как спуск шлюпки в таких условиях грозил новыми человеческими жертвами. Но штурман вызвал в шлюпку добровольцев и настоял на своем. Если верить рассказчикам, он даже пригрозил капитану гарпуном, если тот вздумает ему мешать.
Наконец шхуна обогнула мыс Доброй Надежды и пришла в австралийский порт Фримантль. Первое плавание Феликса Люкнера закончилось и прошло для него очень тяжело. Даже хуже, чем он предполагал. Слава Богу, что он вообще остался жив.
Пока русская шхуна разгружалась, Феликс вместе с другими матросами часто съезжал на берег, где познакомился с тремя моряками с немецкого парохода. Он решил сбежать со шхуны. Служить без жалования, подвергаясь постоянным издевательствам со стороны капитана, Феликсу больше не хотелось. Накануне ухода «Ниобе» Феликс с помощью своих новых знакомых покинул шхуну и больше на нее не вернулся. Капитан мог заявить об этом в местную полицию, но он, к счастью, этим правом не воспользовался.
Оказавшись на берегу, Феликс для начала устроился посудомойкой в гостинице. Но эта работа быстро ему опротивела. Для разнообразия, он стал посещать по воскресеньям и праздникам собрания «армии спасения». Там он впервые увидел граммофон, что привело графа-авантюриста в полный восторг. Понравилось ему и хоровое исполнение псалмов. В итоге, дав обязательство не потреблять алкоголь, Феликс вступил в «армию спасения», сбежав из гостиницы.
Сперва ему поручили пересыпать нафталином старую одежду, которую поставляли «армии спасения» различные благотворительные организации. Попутно Феликса использовали для рекламы, выдавая его за алкоголика, поставленного на путь «армией спасения». На всех собраниях его показывали публике, объявляя: «Этот молодой немецкий моряк пил виски, как воду. Мы спасли его!»
В результате Феликс быстро освоил английский язык, ему выдали мундир и поручили распространять печатные воззвания «армии спасения».
Но и эта деятельность вскоре Феликсу надоела. Его снова потянуло в море, о чем он честно поставил в известность свое непосредственное командование по «армии спасения». Командирование не возражало, но уговорило Феликса, принимая во внимание его юный возраст, не идти в матросы, а поступить помощником смотрителя маяка в порту Огаста.
Новая должность по началу так же привела Феликса в полный восторг. Ему отвели в доме смотрителя светлую и чистую комнату. В его обязанности входило: утром чистить стекла и рефлекторы маяка, а ночью через каждые четыре часа перетягивать гири маячного часового механизма. Днем ему разрешалось находиться на верхней площадке маяка и рассматривать море в мощный бинокль. Наверху было особенно хорошо, когда внизу, на море, бушевала буря.
Феликсу здесь нравилось все, но особенно — дочка одного из смотрителей, которую звали Ева. Феликс начал флирт, который быстро заметили родители Евы. Однажды ее отцу пришлось, сломав дверь, вломиться в комнату Феликса, чтобы поймать влюбленных с поличным. Феликс был вынужден бежать с маяка, прихватив с собой одну из лошадей, верхом на которой он и направился дальше в поисках счастья.
Две недели Феликс проработал на лесопилке в окрестностях Огасты. Скопив немного денег, Феликс вернулся в город, чтобы оттуда перебраться в какой-нибудь крупный австралийский порт и там снова наняться на парусник.
На пристани Феликс познакомился с долговязым охотником-норвежцем, перепоясанным патронташами и с карабином на плече. Охотник рассказал Феликсу, что охотился на кенгуру и неплохо заработал на продаже шкур. Это произвело на Феликса впечатление, и он уговорил норвежца продать ему карабин и патроны, отдав ему все свои деньги, а в придачу еще и часы.
Вооружившись, Феликс отправился вглубь континента. Но байки охотника казались, мягко говоря, несколько преувеличенными. Сколько Феликс ни ходил по лесам и полям, ни один зверь ему не попался. Прожив несколько дней в заброшенном лесном шалаше, Феликс вернулся в Огасту, где первым делом продал карабин.
В порт Огасты только что прибыл пароход, на борту которого приехал бродячий цирк. Феликсу удалось наняться в цирк на разбивку палаток, уход за лошадьми и т. п. Ему очень понравилась прелесть бродячей жизни «циркачей», которые, в сущности, тоже были моряками, хотя и бродяжничали по суше. Кроме того, Феликса привлекло большое количество индусских девушек, которые входили в цирковую труппу. В итоге, юный граф согласился стать учеником фокусника и отправился с цирком в путешествие по всей Австралии.
Однако, фокусники не торопились обучить мальчугана своему искусству. Он пытался сам проникнуть в их тайны, но это оказалось абсолютно невозможным. Феликс решил тогда использовать более изощренный Метод и для этой цели стал ухаживать за молоденькой девчушкой из Малайи.
В течение нескольких недель ему удалось выпытать из нее секреты кое-каких фокусов, но он вскоре понял, что постигнуть тайну восточной магии европейцу просто невозможно. Опытные фокусники-факиры вообще производили впечатление сверхъестественных существ. Феликс исколесил с цирком всю Австралию, но в Брисбене юношу снова потянуло в море, и он от них отстал, устроившись матросом на английскую лайбу.
Как-то, сидя на берегу, Феликс стирал свое белье, когда к нему подошли трое неизвестных и осведомились, сколько ему лет?
— Пятнадцать, — соврал Феликс.
Любуясь мускулами Феликса, неизвестные предложили ему заняться боксом. Феликс с удовольствием согласился, и они отправились в боксерскую школу. Там юному матросу предложили бесплатное обучение плюс жалование шесть фунтов при одном непременном условии: на всех соревнованиях по боксу он будет выступать только за сборную команды провинции Квинсленд. Феликс согласился, и его начали учить премудростям бокса, В школе Феликсу жилось превосходно.
Через пять месяцев его решили послать в Сан-Франциско для профессионального совершенствования, но сам Феликс посчитал, что приобрел уже достаточно познаний в боксе и снова затосковал по морю.
Где бы он ни был, чем бы ни увлекался, тяга к морю всегда пересиливала все другие чувства и помыслы, возвращая Феликса на палубу корабля.
На этот раз ему без особого труда удалось наняться на американскую четырехмачтовую шхуну «Голден бич», которая возила то строевой лес, то сахар между Сан-Франциско и Гонолулу.
Феликса взяли сразу матросом первого класса, положив ему жалование сорок пять долларов в месяц. Но, будучи в душе авантюристом и искателем приключений, Феликс после первого же прихода в Гонолулу сбежал со шхуны вместе с еще одним матросом-немцем, желая заняться ловом и торговлей рыбой, а также — охотой. Для исполнения плана не хватало только какого-нибудь судна и ружья, поскольку друзья решили день ловить рыбу, а день — охотиться. Поскольку в Гонолулу все это было неосуществимо, друзья вернулись на шхуну, решив отложить выполнение своих планов до Ванкувера, куда шхуна и направлялась.
Добравшись до Ванкувера, Феликс и его новый друг раздобыли винтовку системы «Винчестер», а в близлежащем рыбацком поселке Модевиль решили украсть шлюпку. В поселке было много собак, но, тем не менее, с наступлением темноты друзьям удалось увести шлюпку. На ней они подплыли к небольшому парусному судну, забрались на него и подняли якорь. Двум уже опытным матросам поставить паруса не. представляло никакого труда. К сожалению, ветра не было, и паруса не желали наполняться. С берега же заметили движение шхуны, решили, что она дрейфует на якоре, и рыбаки, забравшись в шлюпку, направились к судну. В это время шхуна вышла из-под прикрытия прибрежных скал, паруса наполнились ветром и она, набирая ход, пошла в открытое море. Рыбаки сделали вслед несколько выстрелов и отстали, а Феликс и его друг добрались на украденной шхуне до бухты Сиэтл. Им повезло — в бухте стоял большой немецкий парусник. Немецкие моряки обрадовались землякам, дав им хлеба, сухарей и свинцовых белил. Друзья перекрасили судно в белый цвет и занялись ловлей рыбы.
Но это занятие им быстро надоело. Они решили вернуть шхуну рыбакам в Модевиль и заняться охотой. Тут-то их обоих и накрыли, передав полиции, а поскольку оба злоумышленника были несовершеннолетними, то их дело слушалось в исправительном суде. Суд был снисходителен, и друзья отделались несколькими неделями заключения. Прокурор утверждал, что Феликс Люкнер, судя по всем повадкам — законченный пират, и требовал более строгого наказания, но суд не принял его доводов во внимание. Если бы англичане знали тогда, сколько головной боли принесет им в будущем «пиратский талант» Феликса, то наверняка не выпустили бы его из тюрьмы, по меньшей мере, до окончания Первой мировой войны!
III
Выйдя из тюрьмы, Феликс решил вернуться на родину. Он нанялся на английский парусник «Пинмор», на котором совершил 285-дневное плавание от Сан-Франциско до Ливерпуля, ни разу при этом не побывав не берегу. Сначала парусник долго дрейфовал из-за полного штиля, а еще дольше преодолевал встречный шторм у мыса Горн. За время плавания шесть человек умерли от цинги и сонной болезни. Продовольствия на «Пинморе» имелось всего на сто восемьдесят пять суток, а воды — и того меньше. Кроме того, и имевшаяся на судне вода оказалась испорченной из-за того, что потекли цистерны.
У всех начали опухать ноги, никто уже не был в силах работать на реях, и идти пришлось только под штормовыми парусами. При этом, ни одно судно не попадалось навстречу, и весь рейс не было ни одного дождя. У островов Сцилли (юго-западное побережье Британии) была разделена последняя порция гороха.
Когда в Ла-Манше к паруснику подошел буксир, то его встретили отчаянными криками: «Воды! Воды!»
Провалявшись две недели в госпитале, Феликс отправился в Гамбург. За время плавания Феликс заработал более тысячи марок и гордо прогуливался по городу. Стоял декабрь — время знаменитой гамбургской ярмарки, и Феликс вдоволь повеселился во время народных гуляний, победил в одном из балаганов знаменитого ярмарочного борца Липстулиана, выиграв приз в двадцать марок.
Погуляв таким образом две недели, Феликс нанялся на немецкую шхуну «Цезарея», которая собиралась идти из Гамбурга в Мельбурн. Это было первое немецкое судно, на котором пришлось служить Феликсу Люкнеру. Капитан шхуны был очень опытным моряком, но страшно скупым и мелочным. Вместе с коком он делал все возможное, чтобы урезать матросский рацион и сэкономить «харчевые деньги».
В ответ матросы украли с камбуза несколько окороков. Капитан заподозрил, что их украл кок и где-то припрятал для себя. Дело кончилось тем, что кок кровно обиделся и в Ньюкастле сбежал со шхуны. Судно осталось без кока, а никто из команды не хотел занять его место. Тогда капитан решил назначить кока своей властью и, узнав, что Феликс умеет кипятить воду, выбрал именно его. Изголодавшийся Феликс согласился, надеясь как следует полакомиться в офицерской продовольственной баталерке. Там он набил себе полное брюхо сливами, сушеными яблоками и вареньем, а также опустошил две банки пикулей. Для команды Феликс в первый день нахождения на должности сварил горох, незаметно сунув туда кость от окорока и влив бутылку красного вина. Капитан и вся команда решили, что Феликс — прирожденный кок. От такой похвалы Феликс возгордился, и на следующий день горох пригорел. Феликс добавил в котел еще несколько пригоршней гороха и влил еще одну бутылку красного вина. Кроме того, он слышал, что, в случае пригорания, обычно пользуются содой. В каком количестве, он не знал, а потому добавил соды побольше.
Капитан три дня не вставал с койки, а Феликса выгнали с камбуза, заменив другим матросом.
До Мельбурна добрались без особых приключений, сдали груз, погрузили уголь и направились в чилийский порт Калета-Бийона, где приняли в трюмы селитру, и пошли в Плимут. В этом плавании Феликс официально получил звание матроса первого класса. Он уже мог самостоятельно ставить фор-брамсель, что было официально зафиксировано в вахтенном журнале и матросской книжке.
У Фолклендских островов шхуна попала в зону сильного циклона. Шторм был попутным, и вначале шхуна хорошо шла по курсу. Но по мере того, как шторм усиливался, идти по ветру становилось все опаснее. Необходимо было делать поворот на фордевинд. В случае запоздания с этим маневром, судну грозила бы верная гибель, поскольку хлынувшие с кормы волны могли все смести на своем пути.
Исполинские волны набегали сзади и обрушивались на корму «Цезареи». Шхуна шла под четырьмя парусами со скоростью десять узлов. Наконец, паруснику удалось прорваться в центр циклона, где царили полный штиль и тишина. Из-за безветрия, суда в центре циклона теряли ход и становились игрушкой у разбушевавшихся волн, которые ветер со всех сторон гнал к центру циклона. Единственным спасением являлся как можно более быстрый проход через этот центр. Потеряв стеньги и черпая воду бортами, «Цезарее» удалось пройти через центр циклона, и шхуна снова попала в свирепую бурю, которая ревела с удвоенной силой. Брам-реи и марса-реи грохнулись вниз и повисли за бортом. Большую часть такелажа разорвало. Приготовившийся к неминуемой смерти Феликс сам не понимал, как им удалось выскочить из циклона. На палубе все было сломано и порушено, в трюмах было полно воды. Теперь работать приходилось день и ночь: исправлять такелаж, выстреливать новые стеньги, ручными помпами откачивать воду из трюмов.
После 120-дневного перехода «Цезарея», наконец, пришла в Плимут. Вся команда, исключая Феликса и еще двух моряков, немедленно списалась с судна. Несколько новых матросов прибыли из Гамбурга, а остальных навербовали прямо в Плимуте. В большинстве своем, это были кочегары, которым еще никогда не приходилось выходить в море под парусами. Такая команда не сулила шхуне ничего хорошего.
«Цезарея» приняла в Плимуте груз мела в бочках и триста тонн мышьяка в маленьких бочонках. Груза было мало, распределен он был не совсем правильно, что вызывало беспокойство за остойчивость судна. Пунктом назначения был Нью-Йорк, и капитан рассчитывал быстро туда добраться. Однако постоянные штормы очень замедлили путь шхуны. Бывшие кочегары, которых прозвали «пароходными ослами», не умели ни управляться с парусами, ни стоять на штурвале, предоставив делать эту работу Феликсу и еще нескольким бывалым морякам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52