Капитан поднял бокал с вином, посмотрел на него и выпил до дна.— Может, ты и прав, — сказал он. — Но никто из-за этого переделывать себя не будет. Я познакомился с массой людей. Я ходил под башнями дирдиров, бродил по садам синих кешей и знаю города вонков. Я знаю эти народы и их человеческих союзников. Я объездил все шесть континентов Чая. Я подружился с тысячами людей, любил тысячи женщин, убил тысячи врагов. Я знаю йао, бинтов, валалукианцев, шемолеев, степных кочевников, маршевых людей, островитян, каннибалов из Раха и Кослована. Я вижу их отличия и схожесть. Все в своем существовании стремятся получить как можно больше выгод, но, в конце концов, все умирают. А уже там никто не может быть лучше другого. Мой собственный бог? Это добрый старый «Варгаз»! Конечно, Адаму Рейту известно, что мой корабль — это я сам. Если мой корабль со стоном и скрипом борется со штормом, я страдаю вместе с ним и скриплю зубами. Если мы скользим по спокойному морю под розовой и голубой луной, я играю на флейте и надеваю на голову красную повязку. Я и мой корабль — мы служим друг другу. И если в один прекрасный день «Варгаз» пойдет на дно, я утону вместе с ним.— Браво! — воскликнул Пало Барба — человек шпаги, который, впрочем, выпил слишком много вина. — Я тоже в это верю!Он высоко поднял меч, так что свет фонаря отражался на стальном лезвии.— То, что для капитана представляет корабль, для меня — вот этот меч.— Отец! — воскликнула его дочь Эдва. — А мы тебя всегда считали рассудительным пансогматиком!— Пожалуйста, убери отсюда меч, — сказала Вал Дал Барба, — иначе в своем воодушевлении ты отрубишь кому-нибудь ухо.— Что? Я? Старый опытный фехтовальщик? Каким образом? Ну, хорошо, если ты так считаешь… Я отложу меч, чтобы выпить следующий стакан вина.Таким образом они разговаривали еще долго. Дордолио прошелся по палубе и подошел к Рейту.— Меня удивляет, — снисходительно произнес он, — что кочевник может так изысканно и точно выражать свои мысли.Рейт улыбнулся Трезу.— Кочевники не обязательно должны быть дураками.— Ты меня удивляешь. В какой степи твоя родина? К какому племени ты принадлежишь? — спросил Дордолио.— Моя степь находится очень далеко. А племя мое рассеяно во всех направлениях. Дордолио задумчиво подергал себя за усы.— Дирдир-человек уверен, что ты страдаешь потерей памяти. А Принцессе Голубых Йадов ты рассказывал, что ты, будто бы, человек с другой планеты. Молодой кочевник, который знает тебя лучше всех, молчит. А я, между прочим, очень любопытен.— Значит у тебя активный дух, — заметил Рейт.— Да, конечно. Я хочу задать тебе абсурдный вопрос. Считаешь ли ты себя сам человеком с другой планеты? Рейт засмеялся.— Здесь для ответа имеются четыре возможности. Если я действительно с другой планеты, то я могу сказать «да» или «нет». То же самое я могу сказать, если я не прилетел с другой планеты. В первом случае могут возникнуть неприятности, во втором — затрагивается мое достоинство, в третьем — это просто глупость, а в четвертом — могла бы возникнуть такая ситуация, которую ты сам счел бы ненормальной. Так что вопрос, как ты сам выразился, абсурдный.Дордолио сердито теребил бороду.— Значит, ты принадлежишь к Культу? Это мое предположение.— Кажется, нет. Но о каком Культе ты говоришь?— О Культе Кающихся Беглецов, разрушившем два наших прекрасных города.— Я склоняюсь все-таки к мысли, что это сделала какая-нибудь другая сила.— Все равно. В любом случае, нападение было вызвано Культом.Рейт покачал головой.— Мне это непонятно. Враги разрушают ваши города, но ваше негодование и горечь направляются не против этих врагов, а против довольно серьезных и рассудительных представителей вашего же собственного народа. Мне кажется, что вы идете на поводу эмоций. Я ничего не знаю о вашем Культе. Но что касается места моего рождения — тут я предпочитаю потерю памяти.— Но тем не менее, ты всегда придерживался четко определяемых мнений.— Ну ладно. Что бы ты сказал, если бы я стал утверждать, что я действительно прибыл с далеких планет?Дордолио сжал губы и посмотрел вверх на фонарь.— Об этом я еще не думал. Во всяком случае, это страшная идея: старая планета с людьми.— Почему же страшная?Дордолио неуверенно засмеялся.— У человечества есть плохая сторона, которая похожа на камень, спрессованный в определенную форму. Верхняя часть, направленная к солнцу и обдуваемая воздухом, чистая. Но если под него заглянуть, то там оказывается грязь, копошатся насекомые… Мы, урожденные йао, знаем это очень хорошо. Ничто не сможет завершить Эвайлию. Но хватит об этом! Ты действительно решил ехать с нами в Кат? Что ты собираешься там делать?— Я еще не знаю. Должен же я где-нибудь жить. Почему бы и не в Кате?— Для чужестранца это не так уж просто. Самое сложное, это найти связи в одном из дворцов.— Странно, что это говоришь ты. Цветок Ката заявила, что ее отец с благодарностью пригласит нас во Дворец Голубых Йадов.— Конечно, он окажет вам вежливый и достойный прием, но поселиться во дворце вам удастся так же и с такой же гарантией, как и на дне Драшады, если бы какая-нибудь рыбка пригласила вас туда погостить.— Ну, а все-таки, что мне могло бы в этом помешать?— Ну во-первых, никто не захочет, чтобы из него делали дурака. Положение — это в жизни все. Но что может кочевник знать о положении в обществе?!Рейт на это ничего не ответил.— Жизнь Кавалера сопровождают тысячи вещей, — продолжал Дордолио. — В Академии нас учили формам обращения, постановке речи и обходительности, в чем я, к сожалению, не особенно блистал. Мы изучали фехтование, теорию и практику дуэлей, генеалогию и геральдику, а также украшение одежды и сотни других вещей. Возможно, ты считаешь все это несущественным или утрированным?— Тривиальным. Это было бы подходящим словом, — вставил Анахо.Рейт ожидал холодного ответа, но Дордолио лишь безразлично пожал плечами.— А что, твоя жизнь более значительна? Или этого купца? Фехтовальщика? Не забывай, что йао — это раса пессимистов. Эвайлия — это постоянная угроза. Возможно, мы еще более мрачные, чем кажемся. Мы видим всю незначительность существования, но именно поэтому совершенно умышленно раздуваем малейшие искры жизненной силы, пытаемся из всего происходящего взять самое лучшее лишь потому, что живем формами. Тривиальность? Упадничество? Но кто может жить лучше?— Все это прекрасно, — ответил Рейт, — но почему же обязательно надо биться в пессимизме? Почему бы не расширить горизонт? Мне кажется, что вы воспринимаете разрушение ваших собственных городов с удивительным равнодушием. Месть — это, конечно, не самая благородная реакция. Но бездеятельная подчиненность судьбе — это намного хуже.— Ба! Как варвар вообще может понять несчастье со всеми его последствиями? Многие отчаявшиеся находили выход в Эвайлии. Несчастье стоило нашей стране больших усилий. Для других целей не хватало энергии. Если бы ты принадлежал к более высокой касте, я должен был бы вырвать из твоей груди сердце, так как такое обвинение — невиданная наглость!..Рейт засмеялся.— Хорошо, что моя низкая каста меня от этого оберегает! Но теперь я хочу задать тебе другой вопрос: что такое Эвайлия?Дордолио всплеснул руками.— Потеря памяти… и быть при этом еще и варваром… Нет, я не могу с тобой разговаривать. Спроси-ка лучше этого дирдир-человека. У него достаточно познаний.И он сердито удалился.— Почему он так обиделся? — спросил Рейт.— Ему стыдно, — предположил Анахо. — Йао настолько же восприимчивы к стыду, как глаз к песчинке. Таинственные враги разрушают их города. Они считают, что это сделали дирдиры, но громко они говорить об этом не могут, и поэтому у них остается только беспомощная злость. Да еще и стыд. И это делает их приверженцами Эвайлии.— Но что же это все-таки такое?— Убийство. Каждый, кто испытывает чувство стыда, убивает столько людей, сколько он в состоянии убить, независимо от пола, возраста, степени родства. Если он никого больше убить не может, он покоряется и впадает в апатию. Его ждет ужасное наказание, и оно очень драматично. Но весь народ празднует это наказание и стремится на место казни. Такая казнь имеет определенный стиль, а именно: создается впечатление, что жертва наслаждается позором и болью. Такая традиция во многом определяет жизнь Ката. На этом основании дирдиры считают всех полулюдей сумасшедшими.— Значит, предпринимая поездку в Кат, мы рискуем быть там убитыми, — проворчал Рейт.— Риск ограничен, а в нормальных условиях он вообще не ставится под вопрос… — Он глянул на палубу. — Однако мне кажется, что время уже позднее.Он пожелал Рейту спокойной ночи и отправился спать.Рейт остался на палубе и смотрел на море. После кровавого месива в Пере Кат представлялся ему пристанью спокойствия, цивилизованным островком, на котором ему удалось бы построить свой космический корабль. Но эта надежда становилась все более призрачной.Кто-то остановился рядом с ним. Это была Хейзари, старшая из двух сестер с ярко-рыжими волосами.— Кажется, тебя что-то угнетает. Чем ты обеспокоен? — спросила она.Рейт повернул голову и взглянул прямо на светлый овал ее лица. Оно светилось невинным кокетством. Девушка была действительно восхитительной.— Почему ты еще не в кровати, как твоя сестра Эдва? — поинтересовался он.— О, это очень просто. Она тоже еще не в кровати, а сидит с твоим другом Трезом на верхней палубе и дразнит и мучает его. Она намного опаснее меня… «Бедный Трез», — подумал Рейт.— И твои родители спокойно к этому относятся? — спросил он.— А чего им волноваться? Когда они были молодыми, то делали, то же самое. Тогда это был их прекрасный мир, теперь же он наш.— Нравы меняются точно также, как и времена. Знаешь ли ты это?— Что с тобой? А какие нравы у твоего народа?— Слишком многообразные и сложные.— У обитателей Облачных Островов тоже, — ответила Хейзари и придвинулась к нему поближе. — Мы тоже не влюбляемся автоматически. У каждого человека время от времени может быть необычное и странное настроение. Но это же закон природы, ведь правда?— Насчет этого я спорить не могу, — со смехом сказал Рейт и, последовав закону природы, поцеловал пикантное личико. — Но, дитя мое, мне бы не хотелось вызвать гнев твоего отца. Он великолепный фехтовальщик.— О, в этом отношении тебе совершенно нечего бояться. Если необходимо его разрешение, — я думаю, что он еще не спит.— Но я даже не знаю, о чем мне нужно его просить. Ну, а если точно прикинуть…Оба скользнули вперед и по ступенькам поднялись на верхнюю палубу. Эз висел низко на западе и окрашивал воду в аметистовый цвет. Девушка с ярко-рыжими волосами, пурпурно-красные губы, сказочный корабль в далеком океане — могли он от этого отказаться, если бы взамен смог вернуться на Землю? Конечно, он бы вернулся! Но зачем же отказываться от очарования момента?Он поцеловал девушку уже более страстно, чем прежде. Вдруг из темноты появилась какая-то тень и быстро скрылась. Рейт узнал Юлин-Юлан — Цветок Ката. Очарование пропало. Со смешанным чувством вины он посмотрел ей вслед. Но почему он должен чувствовать себя виновным? Уже давно она дала ему понять, что прежние отношения прекратились. Поэтому Рейт со спокойной душой снова повернулся к девушке с ярко-рыжими волосами. Глава 4
Наступил безветренный рассвет. На небе, бежевом и светло-сером на горизонте и бледным, серо-голубом в зените, взошло солнце.На завтрак, как и всегда, подали грубый хлеб, соленую рыбу, маринованные фрукты и горький чай. Все молча ели, и каждый был занят собственными мыслями.Цветок Ката пришла последней. Она тихонько проскользнула в салон, вежливо улыбнулась, кивнув направо и налево. Ела она, словно во сне. Дордолио встревожено за ней наблюдал.С палубы в салон вошел капитан.— День полного штиля, — объявил он, — Вечером будет гроза. А завтра? Не имею ни малейшего представления. Надеюсь, что дождя не будет.Рейт был немного раздражен, хотя и старался вести себя как обычно. Ведь повода для упреков не было. Сам он ничего не менял. Ведь это Юлин-Юлан изменилась и стала совершенно другой. Собственно, даже во время их самых близких отношений она оставляла часть себя только для себя: особа, разыгрывавшая спектакль одного из множества своих имен. Рейт попытался о ней не думать.Юлин-Юлан не стала задерживаться в салоне и сразу же, окончив завтрак, вышла на палубу. Дордолио последовал за ней; они облокотились на перила, и девушка принялась ему что-то горячо объяснять. Дордолио теребил свою бороду и только изредка вставлял слово.Вдруг один из моряков что-то крикнул и показал на воду. Рейт увидел темный плывущий силуэт, очень похожий на человеческий, с маленькой головой и узкими плечами. Фигура снова нырнула и исчезла, Анахо объяснил, что это, скорее всего, был пнум.— Так далеко от суши? — спросил Рейт.— А почему бы и нет? Они сделаны из того же теста, что и фанги. А кто сможет заставить фанга отвечать за свои поступки?— А что же он делает среди океана?— Наверное, ночью он всплывает на поверхность, чтобы полюбоваться лунами, — съязвил Анахо.Утро перешло в день. Трез с двумя девушками соревновался в меткости, бросая кольцо, купец углубился в чтение переплетенной в кожу книги. Пало Барба и Дордолио упражнялись в фехтовании. Вскоре Пало Барбе это надоело, и Дордолио с силой взмахнул своим клинком, так что тот засвистел в воздухе. Показалась Юлин-Юлан и села на один из люков, а Дордолио подошел к Рейту.— Иди сюда, кочевник. Возьми клинок и покажи, как сражаются на шпагах в твоей родной степи.— Тебе придется меня извинить, но у меня сейчас нет для этого желания.— Адам Рейт, ты должен фехтовать, — крикнула Юлин-Юлан. — Иначе ты разочаруешь нас всех.Рейт посмотрел на Цветок; она еле сдерживалась, и дрожащее от переполнявших ее чувств лицо принадлежало совсем не той девушке, которую он знал в Пере. Он видел перед собой совершенно незнакомого человека.Рейт повернулся к Дордолио, которого наверняка подговорила Цветок. В любом случае то, что они задумали, не входило в планы Рейта.— Оставь человека в покое, — обратился Пало Барба к Дордолио. — Я с удовольствием потренируюсь с тобой еще, чтобы ты смог выполнить все упражнения, которые тебе необходимы.— Нет. Я хочу сразиться с этим парнем, — ответил тот. — Его манеры настолько высокомерны, что он заслуживает наказания.— Если ты таким образом желаешь разрешить спор, то это, конечно, твое дело, — холодно произнес Пало Барба.— Это не спор, — надменно заявил Дордолио. — Это демонстрация. Кажется, этот парень решил, что можно равнять высшую касту Ката с обычной сволочью. Я собираюсь дать ему понять, что такие вещи нужно уметь различать.Рейт устало встал.— Ну хорошо. Как же ты хочешь это продемонстрировать?— Шпагой или мечом, как тебе угодно. Так как тебе не ведомы формы обращения кавалеров, для сигнала хватит простого слова «вперед».— А «стоп»?Дордолио презрительно улыбнулся.— Если этого потребуют обстоятельства.— Ну, хорошо.Рейт повернулся к Пало Барбе.— Можно я посмотрю твое оружие?Пало Барба сразу же открыл свой ящик, и Рейт выбрал два коротких легких клинка. Дордолио недоверчиво вскинул брови:— Детские игрушки! Они годятся только для тренировок маленьких детей. Рейт бросил один из клинков сопернику.— Мне они нравятся. Если тебе они не подходят, выбери себе что-нибудь более подходящее.С ворчанием Дордолио взял легкую шпагу.— В нем не чувствуется жизни! Он не звенит, он…Рейт поднял свой клинок и им надвинул на глаза Дордолио его шапку.— Вот видишь, и им можно кое-что сделать.Без всякого комментария Дордолио снял шапку, а также отстегнул манжеты белой шелковой блузы.— Ты готов? — высокомерно спросил он.— Да, если и ты приготовился.Кавалер махнул своей шпагой в утрированном, с издевкой, салюте и поклонился зрителям направо и налево. Рейт отошел на шаг.— Я думал, — сказал он, — что ты собираешься отказаться от церемоний.На это Дордолио только насмешливо скривил рот и сделал выпад, готовясь к атаке. Рейт легко парировал, заставил Дордолио несколько ретироваться и зацепил одну из застежек, поддерживавших его штаны.Дордолио отскочил и вновь бросился в атаку. Но теперь его физиономия стала мрачной. Он пытался пробиться сквозь защиту Рейта, стараясь то там, то здесь нанести укол и, наконец, сделал резкий выпад, думая, что Рейт действительно настолько неопытен, насколько он это хотел показать. Но тот успел увернуться в сторону, так что клинок Дордолио попал лишь в воздух. И тут Рейт резко опустил клинок так, что застежка штанов отлетела в сторону.Дордолио отскочил назад и наморщил лоб; но в следующий момент Рейт отсек у него и вторую застежку. Штаны Дордолио медленно поползли вниз. Он покраснел, как рак, отскочил назад и отшвырнул шпагу.— Это же детская игрушка — выдохнул он — Возьми подходящее оружие.— Ты можешь брать все, что тебе хочется. Я же останусь с тем, которое выбрал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17