Они наверняка не выкинут ее в корзину. — В открытых дверях появился официант и вытаращил глаза. Я улыбнулся Лиретте. — Позади тебя стоит парень из обслуги этого отеля, так что номер с изнасилованием не пройдет. Разве что он тебя тоже изнасилует. Как твоя фамилия, парень? — Я посмотрел на перепуганного официанта. Лиретта даже не дрогнула, видимо подозревая, что я ее обманываю.
— Биркин… — Он запнулся и откашлялся. У него тряслись руки, и ему явно хотелось сбежать отсюда подальше.
Я встал и подошел к Лиретте. Она не шевелилась, пока я приближался к ней, не сопротивлялась, когда я вынимал оружие из ее руки — лишь затем она повернулась и быстро вышла. Парень поспешно уступил ей дорогу. Я достал из кармана двадцать долларов и протянул ему. Наверняка моя жизнь стоила больше, но ему об этом незачем было знать. Поблагодарив его, я закрыл дверь. В комнате снова стало тихо, я посмотрел на небольшой револьвер, который держал в руке, и бросил его на смятую постель. Потом подошел к кровати и, переложив его на столик, лег и закрыл глаза Я решил подождать два часа. За это время она должна была успеть поговорить с кем надо, после чего я ожидал какого-либо предложения — или пули.
Меня разбудил удар по ноге, я продолжал лежать неподвижно, не открывая глаз, лишь слушая.
— Мистер Йитс! Подъем! — сообщил мне о завершении моего отдыха мужской голос с расстояния двух метров.
Я открыл глаза. Один стоял, опираясь о подоконник, с моим «элефантом» в руке. Я обернулся к двери: как я и предполагал, там стоял второй. Я бросил взгляд на столик. Револьвер Лиретты все еще лежал там, но я даже не попытался до него дотянуться. Сам не столь давно устроил подобную ловушку.
— Идем. — Тот, что стоял у окна, подошел ближе и бросил мне «элефант».
Я поймал его, сделав вид, что ничто меня не удивляет, и проверил обойму — все патроны были на месте. Я проверил револьвер — он тоже был заряжен.
— Этот тоже заряжен. — Тип, стоявший у двери, сделал несколько шагов и подал мне кобуру с «биффаксом».
— Не слишком ли у меня много оружия против вас двоих? — спросил я, кладя на кровать револьвер и пистолет, которые держал в руках. Надев сбрую, я облачился в пиджак и сунул обе пушки в карман, потом по очереди посмотрел на каждого из незнакомцев.
— Я готов. Что будем штурмовать?
Они направились к двери, первый остановился и посмотрел на меня.
— Чтобы не было недоразумений — мы не из тех гостей, которых ждут. Прошу. — Он сунул руку в карман и достал значок. Это явно не был юбилейный знак Клуба любителей настоящего бри. Я кашлянул и пошел к двери.
Одновременно с нашей машиной с места тронулись еще две, что наверняка не было случайностью. Проехав несколько улиц, мы въехали в подземный гараж под зданием общества «Тет и Симмонс» и после нескольких поворотов оказались в большом боксе. Вспыхнул свет, и двери закрылись. Передняя стена отодвинулась в сторону, и нашим глазам предстал широкий коридор, по которому мы ехали минуты четыре. Потом водитель остановил машину, мы вышли, прошли сто метров, отделявших нас от лифта, и поднялись, как мне показалось, этажей на восемь. Один из провожатых остался у лифта, второй пошел вперед. Нашей целью оказалась комната в конце коридора.
— Подождите, пожалуйста. — Незнакомец, показавший мне значок ЦБР, исчез за очередной дверью, но вернулся через пять секунд. — Если бы вы были так любезны оставить здесь свою артиллерию… — Он замолчал.
— Мне всегда недоставало хороших манер, — дружески улыбнулся я.
Незнакомец пожал плечами, и меня вдруг перестало интересовать, что они могут мне сделать. Достав «биффакс», револьвер и «элефант», я положил их на пустой стол, затем толкнул указанную мне дверь и вошел.
Комната напоминала компьютерную лабораторию — две стены больших экранных мониторов, несколько копировальных аппаратов, по крайней мере пять терминалов. Пульт телефона мог бы обслужить небольшой городок, а трубка была снабжена потенциометром. Видимо, шеф любил порой рявкнуть в микрофон так, что его голос сметал волосы с головы собеседника. Мне это, впрочем, показалось преувеличением, поскольку сидевший за столом человек мог как никто другой нагнать страху самым тихим шепотом. Но следовало признать, что в этом ему весьма помогала его внешность. Люди чаще всего боятся бульдогов, а Эзра М. Парсон выглядел именно как творение безумного ученого — морда бульдога на человеческом туловище.
— Садитесь, — буркнул он, когда счел, что я уже достаточно насмотрелся.
Я сел, достал сигареты, закурил и огляделся в поисках пепельницы.
— Здесь не курят! — рявкнул бульдог за столом, а когда я не ответил, нажал какую-то клавишу. — Пепельницу.
Секунду спустя открылась дверь, и уже знакомый мне тип вкатил солидных размеров ведро с автономным сжигателем на дне.
— Мистер Йитс, мне кое-что о вас известно. Вы изображаете из себя независимого, неподкупного детектива без комплексов, впрочем, может быть, вы даже и не играете, это ваше дело. Но предупреждаю: если вы хоть что-нибудь ляпнете о том, о чем сейчас пойдет разговор, вы кончите как уборщик бункеров на какой-нибудь из баз. В лучшем случае! Ясно?
— Ясно. А сколько там платят? — Я заложил ногу за ногу и оперся о подлокотник.
— Речь идет о деле, которое вы сейчас ведете, — проигнорировал он мой вопрос. — О дубликатах или двойниках. Теперь ясно? — Его щеки забавно пошевелились.
Я бросил половинку сигареты в пепельницу и молча сглотнул слюну.
— Мы многое о тебе знаем. Ты случайно вступил на нашу тропу. — Он перешел на «ты». Я вспомнил, что такие обвислые губы у бульдогов называются «брылы». Ну да, брылы. — У тебя уже, кажется, есть какие-то результаты?
Я не шевелился, наблюдая за движениями его брыл. И думал.
— Ладно, пусть ты не хочешь делиться. Пока что я с этим примирюсь. У меня предложение: будешь заниматься тем же, что и прежде, и мы — тоже. Тебе не нужно ни о чем нас информировать, мы не будем вмешиваться, мы хотим лишь обеспечить тебе помощь в любой момент и в любом виде. Вот и все.
— По вашему мнению… — выговорить «по твоему мнению» я не смог, — я на ложном пути и таким образом успокою этих… копировщиков, чтобы ребята из ЦБР могли им устроить хорошую жизнь?
— Нет, ты на верном пути, видимо… Мои тоже до этого дошли, но ни ты, ни мы не добрались еще не то что до высшего руководства, даже до среднего персонала этой копировальной фабрики. Ты сможешь делать все что захочешь, только получишь в придачу такую помощь, о какой даже не мечтал.
— Я всегда мечтал, чтобы никто не лез ко мне со своей помощью, может быть, именно поэтому я еще жив.
— Я не дам тебе никакой информации просто потому, что у нас ее намного меньше, чем у тебя. — Он совершенно не слушал, что я ему говорю, вопрос, по его мнению, был решен. — Собственно, именно та сцена в отеле — первый наш успех.
— Вы ведь должны были что-то знать, чтобы наблюдать за Лиреттой или мной. К чему это все?
— Лиретта Ней, или как ее там на самом деле, и Билл Кэмпион были в нашем поле зрения. Когда ты побывал по очереди у обоих… — Он тряхнул брылами и поднял вверх обе руки. Подержав их так немного, он с силой ударил ими о стол, словно утомленный подобным усилием. — Кое-что я тебе все-таки покажу… — Он нажал какую-то кнопку на пульте, словно позаимствованном из космического центра управления.
С края стола поднялась большая пластина из толстого стекла. Вся ее внутренность была пронизана таинственной сетью из тоненьких серебряных проволочек. Заинтригованный, я наклонился, чтобы посмотреть поближе, как вдруг пластина моргнула, проволочки внутри исчезли, и вся ее поверхность оказалась одним большим экраном. Иллюзия трехмерности была превосходной, разрешение и цвета не могли быть более идеальными. Я мог утверждать это со всей ответственностью, поскольку изображение на экране ничем не отличалось от реальности, то есть от гостиничного номера. Я отлично видел кровать и торчавшую высоко над ней Лиретту, она изгибалась и раскачивалась, словно пальма под порывами урагана.
— Не могли бы вы не прерывать демонстрации? Мне страшно интересно, как это выглядит сбоку, — сказал я, не отрывая взгляда от экрана.
Экран тотчас же погас. Чавкнули брылы, я посмотрел на Э. М. П. и вздохнул.
— Твои пожелания? — как бы безразлично буркнул он.
— Хочу такой телевизор!
— Выполнено. Что-нибудь еще?
— Одного хорошего стрелка, умного и готового пожертвовать собой. На несколько дней. Красивым ему быть не обязательно, — добавил я с многозначительной гримасой.
Бульдог наклонился ко мне. Маленькие глазки на дне коротких туннелей мутно блеснули.
— Он должен охранять Пиму Гордениус?
Я остолбенел настолько, насколько это было возможно. Жена Лота по сравнению со мной выглядела бы звездой балета. Чтобы открыть рот, мне пришлось приложить усилий не меньше, чем для того, чтобы раздвинуть челюстями стены каньона Колорадо. Я набрал полную грудь воздуха, показавшегося мне плотным, как свинец.
— Он должен делать то, что я скажу. И уметь хранить тайну. — Я был настолько потрясен, что даже не удивился, услышав собственный голос.
Он что-то коротко рявкнул и положил руку на пульт. Почти в то же самое мгновение открылась дверь позади меня. Э. М. П. посмотрел куда-то над моей головой и четко произнес:
— Саркисяна ко мне.
Сзади донеслось нечто похожее на стук каблуков, дверь зашипела, закрываясь, и почти тотчас же открылась снова. Местный персонал, похоже, ходил как быстрые албанские часы.
Я обернулся. Возле двери, не отрывая взгляда от шефа, стоял худой блондин с темными усиками, примерно моего роста.
— Этот господин хочет знать, насколько ты проворен, — прорычал Парсон.
Блондин пожал плечами и выпрямил правую руку. Прежде чем до меня дошло, что он держит в ней короткий полицейский «боксер», я мог бы уже три раза умереть.
— Подойдет, — повернулся я к Парсону. — Только почему блондин с армянской фамилией?
Он щелкнул пальцами, сзади послышался звук закрывающейся двери.
— Пойдешь на наш склад и выберешь себе, что понравится. У выхода будет ждать Саркисян. Он тебя выведет отсюда, а потом — удачи.
Я встал и, не прощаясь, вышел. Все тот же тип проводил меня на этаж выше и открыл какую-то дверь. Я вошел, а он остался в коридоре. Из-за стены появился коренастый и коротконогий мужичок лет сорока, окинул меня взглядом, словно оценивал размер доспехов, и спросил, растягивая гласные:
— Ну-у так что-о да-ать?
— Собственно, я сам еще точно не знаю…
— Здесь есть все. — Он начал говорить быстро и не растягивая слова. — Парики, оружие разных видов, пуленепробиваемая одежда, медицинские наборы для извлечения и блокировки информации, средства связи, и так далее, и тому подобное. Можем ампутировать палец и на его место вставить маленький пистолет. Надежность гарантирована! — Он облизнулся.
— Мой палец пока что тоже достаточно надежен, а лучшее — враг хорошего. Я хотел бы просто посмотреть. — Я ткнул пальцем в сторону склада, но быстро его убрал, опасаясь, как бы моему собеседнику не пришло в голову сразу его отрезать. — Может, что-нибудь выберу.
Я провел на складе час, потом забрал Саркисяна, и мы на моей машине поехали к Пиме. Из сообщений сопровождавшего нас автомобиля следовало, что никто за нами не едет, нас не подслушивают и никто не тратит зря энергию, чтобы следить за нами радаром с самолета. Весь путь прошел в полном молчании. Когда мы доехали до лесной дороги, я дал Саркисяну пустую пачку от «Дромадера». Он вытащил из багажника какую-то солидных размеров коробку.
— Что это? — не выдержал я.
— Телевизор. От шефа. — Ему удалось сверкнуть глазами, хотя, клянусь, я никогда не видел, чтобы кому-то удавалось это сделать, имея голубые глаза. Видимо, дело было в его армянском происхождении.
В город я вернулся на рассвете. Сняв комнату на два часа в пригородном мотеле, я вздремнул, выпил две чашки кофе, проглотил таблетку фортенина и с юго-запада въехал в город.
Остановившись у ближайшего газетного автомата, я раскрыл утреннюю газету на предпоследней странице и почти сразу же увидел объявление, обрамленное большим восклицательными знаками:
Сандра! Вернись! Не перечеркивай того, что мы уже пережили вместе. Жду звонка по телефону 134-8788-5710. Фил Т. Т.
Самым важным было последнее число. До десяти оставалось еще несколько часов, и я совершенно не знал, что делать. Я чувствовал, что начало происходить нечто действительно важное, и пытался защититься от этого предчувствия, боялся сделать что-то не так, а может, к тому же несколько опасался, что дело чересчур серьезное для ничем не выдающегося и притом уже не очень молодого детектива. Два из четырех часов я провел в машине на стоянке. Стекла в машине были двойные, я затемнил их и, невидимый снаружи, курил и думал. Я курил все быстрее, думал все медленнее, но эти действия никак друг от друга не зависели — когда я начал курить медленно и спокойно, мои мыслительные способности отнюдь не улучшились. Мозг работал тяжело и со скрежетом, словно механизм старых часов на башне в Тотомаке. Хорошо еще, что он не отбивал часы.
Потом я позвонил Карлу, но разговор не клеился. Карл был расстроен и сказал мне, что узнал о смерти профессора Огдена, «отца» Груки. Я понял, что Карл все это время в глубине души верил, что у его питомца будет подруга. Его постигло разочарование. Слишком мрачные были у нас обоих чувства, чтобы мы могли хоть как-то договориться.
Я позвонил Пиме. Очередная неудача. Она забросала меня вопросами, на которые я или не мог, или не хотел ответить. Повесив трубку, я подозвал торговый автомат и забрал у него весь запас сигарет и пива. В благодарность он угостил меня кофе, но вкус оказался обратно пропорциональным доброжелательности автомата. Вылив кофе на асфальт, я выпил три бутылки пива и медленно двинулся в сторону парка. Я объехал весь город, но времени оставалось еще много. Обогнув парк, я вышел из машины на стоянке в ста метрах от пруда. Цветной зонтик над тележкой с корном медленно вращался, из расположенного под прилавком динамика доносилась веселая музыка. Подготовив пять десятидолларовых бумажек, я подошел к продавцу.
— Добрый день, — с улыбкой приветствовал я его. — Два пакета. — Я подтолкнул к нему плотно свернутые банкноты.
Он не протянул руку, не ответил улыбкой.
— Дик умер, — сказал он и, взяв пачку пакетов, ударил ими о прилавок, чтобы разошлись края. Громкий треск завяз в воздухе и в моих ушах и медленно возвращался, равномерно ударяя в барабанные перепонки. Лишь несколько мгновений спустя я понял, что это мой пульс.
— Что случилось? — Я бросил деньги на груду пакетов.
— Утонул в этой луже! Сердце. — Он все время возился со своим оборудованием, не глядя мне в глаза.
— Он был… под дозой?
— Нет. После вашего визита он ничего не принимал.
— Вчера… — тихо сказал я. Значит, это случилось вчера, если он успел дать объявление в сегодняшнюю газету.
— У меня кое-что есть. — Он наконец поднял глаза и посмотрел на меня. Сунув левую руку куда-то под прилавок, он протянул мне небольшую табличку. На ней были выгравированы четыре цифры. — Прибавь к ним год, в котором познакомился с Лэнгом. Западный вокзал.
Я положил табличку в карман и собрался уже уходить, но что-то меня остановило.
— Ты что-нибудь видел?
— Ничего конкретного. Но в этом городе можно без особых хлопот найти специалистов по сердечным приступам.
— Можно, — согласился я. — Я их поищу, — пообещал я продавцу, сам не зная почему.
Он снова посмотрел на меня, на этот раз прямо в глаза.
— Надеюсь, — сказал он. — Это твое дело прикончило Лэнга. Ты отобрал у него месяца три жизни.
Я вернулся к машине, по дороге выбросив табличку в сточную канаву. До вокзала я доехал целым и невредимым, хотя в этом не было моей заслуги — я жил в городе прирожденных водителей. Найдя ячейку с номером, указанным на табличке, я прибавил 2027 и открыл. На дне лежал тонкий конверт. Вынув его, я захлопнул дверцу, бегло окинул взглядом огромный ангар, в котором находился, и пошел в аптеку. Даже там было не слишком пусто, пришлось подождать, пока освободится какая-нибудь кабина; я вскочил в нее и разорвал конверт. Нужно было еще каким-то образом заткнуть автомат, я дунул в трубку анализатора и велел найти что-нибудь от кашля. Наконец, я достал письмо Дика.
Дональд Инглхардт. Никакого компромата в его биографии или деятельности я найти не смог. А поскольку это уже последняя моя услуга, я очень старался. Контакты Инглхардт — Гордениус: ноль. Гордениуса с Инглхардтом ничто не связывает. Единственная не вполне понятная фигура в этом наборе — друг и отчасти компаньон Инглхардта, Фаррел. У меня на него ничего нет, но он слишком богат, обладает слишком большой властью и к тому же слишком уверен в себе. Три года назад он купил большой участок земли на побережье, недалеко от Корка. До этого там была лаборатория некоего одиночки, Алана Уэста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Биркин… — Он запнулся и откашлялся. У него тряслись руки, и ему явно хотелось сбежать отсюда подальше.
Я встал и подошел к Лиретте. Она не шевелилась, пока я приближался к ней, не сопротивлялась, когда я вынимал оружие из ее руки — лишь затем она повернулась и быстро вышла. Парень поспешно уступил ей дорогу. Я достал из кармана двадцать долларов и протянул ему. Наверняка моя жизнь стоила больше, но ему об этом незачем было знать. Поблагодарив его, я закрыл дверь. В комнате снова стало тихо, я посмотрел на небольшой револьвер, который держал в руке, и бросил его на смятую постель. Потом подошел к кровати и, переложив его на столик, лег и закрыл глаза Я решил подождать два часа. За это время она должна была успеть поговорить с кем надо, после чего я ожидал какого-либо предложения — или пули.
Меня разбудил удар по ноге, я продолжал лежать неподвижно, не открывая глаз, лишь слушая.
— Мистер Йитс! Подъем! — сообщил мне о завершении моего отдыха мужской голос с расстояния двух метров.
Я открыл глаза. Один стоял, опираясь о подоконник, с моим «элефантом» в руке. Я обернулся к двери: как я и предполагал, там стоял второй. Я бросил взгляд на столик. Револьвер Лиретты все еще лежал там, но я даже не попытался до него дотянуться. Сам не столь давно устроил подобную ловушку.
— Идем. — Тот, что стоял у окна, подошел ближе и бросил мне «элефант».
Я поймал его, сделав вид, что ничто меня не удивляет, и проверил обойму — все патроны были на месте. Я проверил револьвер — он тоже был заряжен.
— Этот тоже заряжен. — Тип, стоявший у двери, сделал несколько шагов и подал мне кобуру с «биффаксом».
— Не слишком ли у меня много оружия против вас двоих? — спросил я, кладя на кровать револьвер и пистолет, которые держал в руках. Надев сбрую, я облачился в пиджак и сунул обе пушки в карман, потом по очереди посмотрел на каждого из незнакомцев.
— Я готов. Что будем штурмовать?
Они направились к двери, первый остановился и посмотрел на меня.
— Чтобы не было недоразумений — мы не из тех гостей, которых ждут. Прошу. — Он сунул руку в карман и достал значок. Это явно не был юбилейный знак Клуба любителей настоящего бри. Я кашлянул и пошел к двери.
Одновременно с нашей машиной с места тронулись еще две, что наверняка не было случайностью. Проехав несколько улиц, мы въехали в подземный гараж под зданием общества «Тет и Симмонс» и после нескольких поворотов оказались в большом боксе. Вспыхнул свет, и двери закрылись. Передняя стена отодвинулась в сторону, и нашим глазам предстал широкий коридор, по которому мы ехали минуты четыре. Потом водитель остановил машину, мы вышли, прошли сто метров, отделявших нас от лифта, и поднялись, как мне показалось, этажей на восемь. Один из провожатых остался у лифта, второй пошел вперед. Нашей целью оказалась комната в конце коридора.
— Подождите, пожалуйста. — Незнакомец, показавший мне значок ЦБР, исчез за очередной дверью, но вернулся через пять секунд. — Если бы вы были так любезны оставить здесь свою артиллерию… — Он замолчал.
— Мне всегда недоставало хороших манер, — дружески улыбнулся я.
Незнакомец пожал плечами, и меня вдруг перестало интересовать, что они могут мне сделать. Достав «биффакс», револьвер и «элефант», я положил их на пустой стол, затем толкнул указанную мне дверь и вошел.
Комната напоминала компьютерную лабораторию — две стены больших экранных мониторов, несколько копировальных аппаратов, по крайней мере пять терминалов. Пульт телефона мог бы обслужить небольшой городок, а трубка была снабжена потенциометром. Видимо, шеф любил порой рявкнуть в микрофон так, что его голос сметал волосы с головы собеседника. Мне это, впрочем, показалось преувеличением, поскольку сидевший за столом человек мог как никто другой нагнать страху самым тихим шепотом. Но следовало признать, что в этом ему весьма помогала его внешность. Люди чаще всего боятся бульдогов, а Эзра М. Парсон выглядел именно как творение безумного ученого — морда бульдога на человеческом туловище.
— Садитесь, — буркнул он, когда счел, что я уже достаточно насмотрелся.
Я сел, достал сигареты, закурил и огляделся в поисках пепельницы.
— Здесь не курят! — рявкнул бульдог за столом, а когда я не ответил, нажал какую-то клавишу. — Пепельницу.
Секунду спустя открылась дверь, и уже знакомый мне тип вкатил солидных размеров ведро с автономным сжигателем на дне.
— Мистер Йитс, мне кое-что о вас известно. Вы изображаете из себя независимого, неподкупного детектива без комплексов, впрочем, может быть, вы даже и не играете, это ваше дело. Но предупреждаю: если вы хоть что-нибудь ляпнете о том, о чем сейчас пойдет разговор, вы кончите как уборщик бункеров на какой-нибудь из баз. В лучшем случае! Ясно?
— Ясно. А сколько там платят? — Я заложил ногу за ногу и оперся о подлокотник.
— Речь идет о деле, которое вы сейчас ведете, — проигнорировал он мой вопрос. — О дубликатах или двойниках. Теперь ясно? — Его щеки забавно пошевелились.
Я бросил половинку сигареты в пепельницу и молча сглотнул слюну.
— Мы многое о тебе знаем. Ты случайно вступил на нашу тропу. — Он перешел на «ты». Я вспомнил, что такие обвислые губы у бульдогов называются «брылы». Ну да, брылы. — У тебя уже, кажется, есть какие-то результаты?
Я не шевелился, наблюдая за движениями его брыл. И думал.
— Ладно, пусть ты не хочешь делиться. Пока что я с этим примирюсь. У меня предложение: будешь заниматься тем же, что и прежде, и мы — тоже. Тебе не нужно ни о чем нас информировать, мы не будем вмешиваться, мы хотим лишь обеспечить тебе помощь в любой момент и в любом виде. Вот и все.
— По вашему мнению… — выговорить «по твоему мнению» я не смог, — я на ложном пути и таким образом успокою этих… копировщиков, чтобы ребята из ЦБР могли им устроить хорошую жизнь?
— Нет, ты на верном пути, видимо… Мои тоже до этого дошли, но ни ты, ни мы не добрались еще не то что до высшего руководства, даже до среднего персонала этой копировальной фабрики. Ты сможешь делать все что захочешь, только получишь в придачу такую помощь, о какой даже не мечтал.
— Я всегда мечтал, чтобы никто не лез ко мне со своей помощью, может быть, именно поэтому я еще жив.
— Я не дам тебе никакой информации просто потому, что у нас ее намного меньше, чем у тебя. — Он совершенно не слушал, что я ему говорю, вопрос, по его мнению, был решен. — Собственно, именно та сцена в отеле — первый наш успех.
— Вы ведь должны были что-то знать, чтобы наблюдать за Лиреттой или мной. К чему это все?
— Лиретта Ней, или как ее там на самом деле, и Билл Кэмпион были в нашем поле зрения. Когда ты побывал по очереди у обоих… — Он тряхнул брылами и поднял вверх обе руки. Подержав их так немного, он с силой ударил ими о стол, словно утомленный подобным усилием. — Кое-что я тебе все-таки покажу… — Он нажал какую-то кнопку на пульте, словно позаимствованном из космического центра управления.
С края стола поднялась большая пластина из толстого стекла. Вся ее внутренность была пронизана таинственной сетью из тоненьких серебряных проволочек. Заинтригованный, я наклонился, чтобы посмотреть поближе, как вдруг пластина моргнула, проволочки внутри исчезли, и вся ее поверхность оказалась одним большим экраном. Иллюзия трехмерности была превосходной, разрешение и цвета не могли быть более идеальными. Я мог утверждать это со всей ответственностью, поскольку изображение на экране ничем не отличалось от реальности, то есть от гостиничного номера. Я отлично видел кровать и торчавшую высоко над ней Лиретту, она изгибалась и раскачивалась, словно пальма под порывами урагана.
— Не могли бы вы не прерывать демонстрации? Мне страшно интересно, как это выглядит сбоку, — сказал я, не отрывая взгляда от экрана.
Экран тотчас же погас. Чавкнули брылы, я посмотрел на Э. М. П. и вздохнул.
— Твои пожелания? — как бы безразлично буркнул он.
— Хочу такой телевизор!
— Выполнено. Что-нибудь еще?
— Одного хорошего стрелка, умного и готового пожертвовать собой. На несколько дней. Красивым ему быть не обязательно, — добавил я с многозначительной гримасой.
Бульдог наклонился ко мне. Маленькие глазки на дне коротких туннелей мутно блеснули.
— Он должен охранять Пиму Гордениус?
Я остолбенел настолько, насколько это было возможно. Жена Лота по сравнению со мной выглядела бы звездой балета. Чтобы открыть рот, мне пришлось приложить усилий не меньше, чем для того, чтобы раздвинуть челюстями стены каньона Колорадо. Я набрал полную грудь воздуха, показавшегося мне плотным, как свинец.
— Он должен делать то, что я скажу. И уметь хранить тайну. — Я был настолько потрясен, что даже не удивился, услышав собственный голос.
Он что-то коротко рявкнул и положил руку на пульт. Почти в то же самое мгновение открылась дверь позади меня. Э. М. П. посмотрел куда-то над моей головой и четко произнес:
— Саркисяна ко мне.
Сзади донеслось нечто похожее на стук каблуков, дверь зашипела, закрываясь, и почти тотчас же открылась снова. Местный персонал, похоже, ходил как быстрые албанские часы.
Я обернулся. Возле двери, не отрывая взгляда от шефа, стоял худой блондин с темными усиками, примерно моего роста.
— Этот господин хочет знать, насколько ты проворен, — прорычал Парсон.
Блондин пожал плечами и выпрямил правую руку. Прежде чем до меня дошло, что он держит в ней короткий полицейский «боксер», я мог бы уже три раза умереть.
— Подойдет, — повернулся я к Парсону. — Только почему блондин с армянской фамилией?
Он щелкнул пальцами, сзади послышался звук закрывающейся двери.
— Пойдешь на наш склад и выберешь себе, что понравится. У выхода будет ждать Саркисян. Он тебя выведет отсюда, а потом — удачи.
Я встал и, не прощаясь, вышел. Все тот же тип проводил меня на этаж выше и открыл какую-то дверь. Я вошел, а он остался в коридоре. Из-за стены появился коренастый и коротконогий мужичок лет сорока, окинул меня взглядом, словно оценивал размер доспехов, и спросил, растягивая гласные:
— Ну-у так что-о да-ать?
— Собственно, я сам еще точно не знаю…
— Здесь есть все. — Он начал говорить быстро и не растягивая слова. — Парики, оружие разных видов, пуленепробиваемая одежда, медицинские наборы для извлечения и блокировки информации, средства связи, и так далее, и тому подобное. Можем ампутировать палец и на его место вставить маленький пистолет. Надежность гарантирована! — Он облизнулся.
— Мой палец пока что тоже достаточно надежен, а лучшее — враг хорошего. Я хотел бы просто посмотреть. — Я ткнул пальцем в сторону склада, но быстро его убрал, опасаясь, как бы моему собеседнику не пришло в голову сразу его отрезать. — Может, что-нибудь выберу.
Я провел на складе час, потом забрал Саркисяна, и мы на моей машине поехали к Пиме. Из сообщений сопровождавшего нас автомобиля следовало, что никто за нами не едет, нас не подслушивают и никто не тратит зря энергию, чтобы следить за нами радаром с самолета. Весь путь прошел в полном молчании. Когда мы доехали до лесной дороги, я дал Саркисяну пустую пачку от «Дромадера». Он вытащил из багажника какую-то солидных размеров коробку.
— Что это? — не выдержал я.
— Телевизор. От шефа. — Ему удалось сверкнуть глазами, хотя, клянусь, я никогда не видел, чтобы кому-то удавалось это сделать, имея голубые глаза. Видимо, дело было в его армянском происхождении.
В город я вернулся на рассвете. Сняв комнату на два часа в пригородном мотеле, я вздремнул, выпил две чашки кофе, проглотил таблетку фортенина и с юго-запада въехал в город.
Остановившись у ближайшего газетного автомата, я раскрыл утреннюю газету на предпоследней странице и почти сразу же увидел объявление, обрамленное большим восклицательными знаками:
Сандра! Вернись! Не перечеркивай того, что мы уже пережили вместе. Жду звонка по телефону 134-8788-5710. Фил Т. Т.
Самым важным было последнее число. До десяти оставалось еще несколько часов, и я совершенно не знал, что делать. Я чувствовал, что начало происходить нечто действительно важное, и пытался защититься от этого предчувствия, боялся сделать что-то не так, а может, к тому же несколько опасался, что дело чересчур серьезное для ничем не выдающегося и притом уже не очень молодого детектива. Два из четырех часов я провел в машине на стоянке. Стекла в машине были двойные, я затемнил их и, невидимый снаружи, курил и думал. Я курил все быстрее, думал все медленнее, но эти действия никак друг от друга не зависели — когда я начал курить медленно и спокойно, мои мыслительные способности отнюдь не улучшились. Мозг работал тяжело и со скрежетом, словно механизм старых часов на башне в Тотомаке. Хорошо еще, что он не отбивал часы.
Потом я позвонил Карлу, но разговор не клеился. Карл был расстроен и сказал мне, что узнал о смерти профессора Огдена, «отца» Груки. Я понял, что Карл все это время в глубине души верил, что у его питомца будет подруга. Его постигло разочарование. Слишком мрачные были у нас обоих чувства, чтобы мы могли хоть как-то договориться.
Я позвонил Пиме. Очередная неудача. Она забросала меня вопросами, на которые я или не мог, или не хотел ответить. Повесив трубку, я подозвал торговый автомат и забрал у него весь запас сигарет и пива. В благодарность он угостил меня кофе, но вкус оказался обратно пропорциональным доброжелательности автомата. Вылив кофе на асфальт, я выпил три бутылки пива и медленно двинулся в сторону парка. Я объехал весь город, но времени оставалось еще много. Обогнув парк, я вышел из машины на стоянке в ста метрах от пруда. Цветной зонтик над тележкой с корном медленно вращался, из расположенного под прилавком динамика доносилась веселая музыка. Подготовив пять десятидолларовых бумажек, я подошел к продавцу.
— Добрый день, — с улыбкой приветствовал я его. — Два пакета. — Я подтолкнул к нему плотно свернутые банкноты.
Он не протянул руку, не ответил улыбкой.
— Дик умер, — сказал он и, взяв пачку пакетов, ударил ими о прилавок, чтобы разошлись края. Громкий треск завяз в воздухе и в моих ушах и медленно возвращался, равномерно ударяя в барабанные перепонки. Лишь несколько мгновений спустя я понял, что это мой пульс.
— Что случилось? — Я бросил деньги на груду пакетов.
— Утонул в этой луже! Сердце. — Он все время возился со своим оборудованием, не глядя мне в глаза.
— Он был… под дозой?
— Нет. После вашего визита он ничего не принимал.
— Вчера… — тихо сказал я. Значит, это случилось вчера, если он успел дать объявление в сегодняшнюю газету.
— У меня кое-что есть. — Он наконец поднял глаза и посмотрел на меня. Сунув левую руку куда-то под прилавок, он протянул мне небольшую табличку. На ней были выгравированы четыре цифры. — Прибавь к ним год, в котором познакомился с Лэнгом. Западный вокзал.
Я положил табличку в карман и собрался уже уходить, но что-то меня остановило.
— Ты что-нибудь видел?
— Ничего конкретного. Но в этом городе можно без особых хлопот найти специалистов по сердечным приступам.
— Можно, — согласился я. — Я их поищу, — пообещал я продавцу, сам не зная почему.
Он снова посмотрел на меня, на этот раз прямо в глаза.
— Надеюсь, — сказал он. — Это твое дело прикончило Лэнга. Ты отобрал у него месяца три жизни.
Я вернулся к машине, по дороге выбросив табличку в сточную канаву. До вокзала я доехал целым и невредимым, хотя в этом не было моей заслуги — я жил в городе прирожденных водителей. Найдя ячейку с номером, указанным на табличке, я прибавил 2027 и открыл. На дне лежал тонкий конверт. Вынув его, я захлопнул дверцу, бегло окинул взглядом огромный ангар, в котором находился, и пошел в аптеку. Даже там было не слишком пусто, пришлось подождать, пока освободится какая-нибудь кабина; я вскочил в нее и разорвал конверт. Нужно было еще каким-то образом заткнуть автомат, я дунул в трубку анализатора и велел найти что-нибудь от кашля. Наконец, я достал письмо Дика.
Дональд Инглхардт. Никакого компромата в его биографии или деятельности я найти не смог. А поскольку это уже последняя моя услуга, я очень старался. Контакты Инглхардт — Гордениус: ноль. Гордениуса с Инглхардтом ничто не связывает. Единственная не вполне понятная фигура в этом наборе — друг и отчасти компаньон Инглхардта, Фаррел. У меня на него ничего нет, но он слишком богат, обладает слишком большой властью и к тому же слишком уверен в себе. Три года назад он купил большой участок земли на побережье, недалеко от Корка. До этого там была лаборатория некоего одиночки, Алана Уэста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24