Прелестно.Новая краска была такая же желтовато-белая, как и прежняя. Ковер серый, диван и кресло рядом с ним белые. Кухонька из светлого дерева выстелена белым с золотом линолеумом. Кухонный столик на двоих чуть темнее ящиков. Единственным цветным пятном на белых стенах была современная гравюра.Там, где нормальные люди сделали бы полноценную кухню, стоял у стены тридцатигаллонный аквариум.Окна прикрывали плотные белые шторы, превращавшие золотой солнечный свет в бледные сумерки. Если спишь днем, шторы нужны хорошие.Я бросила жакет на диван, сбросила туфли и с удовольствием встала на ковер босиком. Потом колготки легли возле ног, сморщившись. И совсем босая я подошла к аквариуму.Морской ангел всплыл к поверхности, выпрашивая корм. Он был шире моей ладони с расставленными пальцами. Самый большой ангел, которого я видела за пределами той лавки, где я их купила. Там выводили морских ангелов длиной в фут.Отстегнув кобуру, я положила браунинг в его второй дом – специально сделанную кобуру в изголовье кровати. Если сюда прокрадутся плохие парни, я могу его выхватить и их застрелить. По крайней мере, таков был замысел. Пока, что он действовал.Повесив костюм и блузку в шкаф, я плюхнулась на кровать в лифчике и трусах, не снимая серебряного креста, с которым не расставалась даже под душем. Никогда не знаешь, когда какой-нибудь шустрый вампир попробует тебя цапнуть. Всегда готова – вот мой девиз. Или это девиз бойскаутов? Пожав плечами, я позвонила на работу. Мэри, наша дневная секретарша, ответила после второго звонка.– “Аниматор Инкорпорейтед”. Чем можем быть вам полезны?– Привет, Мэри, это Анита.– Привет, что случилось?– Мне нужен Берт.– У него как раз сейчас потенциальная клиентка. Может, скажешь мне, в чем дело?– Чтобы он перераспределил мои встречи на эту ночь.– Ого! Нет, лучше сама ему скажи. Если он будет на кого-то орать, пусть лучше на тебя.Она шутила только отчасти.– Отлично.Она прошептала, понизив голос:– Клиентка идет к двери. Через секунду будешь с ним говорить.– Спасибо, Мэри.Она поставила меня в режим ожидания раньше, чем я успела попросить ее этого не делать. Из наушника послышался Музак – изуродованный вариант битловской “Tomorrow”. Уж лучше бы помехи. К счастью, Берт выручил меня, сняв трубку.– Анита, когда ты сегодня можешь прийти?– Вообще не могу.– Что не можешь?– Не могу сегодня прийти.– Совсем? – Его голос прыгнул на октаву вверх.– Ты ухватил суть.– Какого черта?Уже ругается. Плохой признак.– После утренней встречи меня вызвала полиция. Я еще даже не ложилась.– Тогда спи и не думай о встречах с клиентами днем. Приходи только на ночную работу с клиентами.– И на ночную работу я сегодня тоже прийти не могу.– Анита, мы перегружены заказами. У тебя сегодня ночью пять клиентов. Пять!– Раскидай их по другим аниматорам, – попросила я.– Они все уже на максимуме.– Послушай, Берт, это ведь ты согласился, чтобы я работала с полицией. Ты с ними заключил соглашение. Ты говорил, это будет великолепная реклама.– Это и была великолепная реклама, – ответил он.– Да, но иногда это получается как две работы на полной ставке. Мне их не вытянуть.– Тогда разорви соглашение. Я понятия не имел, что это займет так много твоего времени.– Это расследование убийства, Берт. Я не могу его бросить.– Оставь полицейским их грязную работу, – сказал он.Чья бы корова мычала, но Берт с его ухоженными ногтями в своем безопасном кабинете...– Им нужна моя экспертиза и мои связи. Монстры не будут говорить с полицией.Он на своем конце провода затих. Только резко и сердито дышал.– Ты не можешь меня так подводить. Мы взяли деньги и подписали контракты.– Я еще месяц назад просила тебя нанять кого-нибудь нам в помощь.– Я нанял Джона Берка. Он взял на себя часть твоей работы по ликвидации вампиров и по подъему мертвых тоже.– Правда, Джон – это большое подспорье, но нам нужно еще. И вообще я спорить могу, что он хотя бы одного из моих зомби может сегодня взять на себя.– Поднять пять за одну ночь?– Я же поднимаю.– Да, но Джон – это не ты.Почти комплимент.– Берт, у тебя два выхода. Либо измени расписание, либо направь их к кому-нибудь другому.– Я твой босс. И могу сказать: “Приходи сегодня, или я тебя уволю”.Он говорил твердо и по-деловому.Я уже устала и замерзла сидеть на кровати в одном белье, и времени у меня не было.– Увольняй.– Ладно, ты же не всерьез.– Слушай, Берт, я уже больше двадцати часов на ногах и если сейчас не посплю, вообще ни на кого работать не смогу.Он долго молчал, дыша мне в ухо медленно и размеренно. И, наконец, сказал:– Хорошо, на сегодня ты свободна. Но завтра, черт побери, тебе лучше прийти на работу вовремя.– Обещать не могу, Берт.– Черт тебя побери, Анита, ты очень хочешь быть уволенной?– Это был лучший наш год, Берт, и частично из-за статей обо мне в “Пост-Диспетч”.– Они все насчет прав зомби и того правительственного расследования, в котором ты участвовала. Нашу работу ты там не рекламировала.– Но это все равно ведь помогло? Сколько народу звонили и спрашивали именно меня? И сколько из них говорили, что видели мое имя в газете? Сколько слышали обо мне по радио? Может, я там говорила только о правах зомби, но для бизнеса это оказалось чертовски выгодно. Так отпусти слегка мой поводок.– Ты ведь не думаешь, что я на самом деле это сделаю?Он уже рычал в телефон. Я его достала.– Нет, не думаю.Он коротко и резко дышал.– Или ты появишься завтра на работе, или я проверю твой блеф.И он бахнул трубку на рычаги. Детская обидчивость.Я повесила трубку, все еще глядя на телефон. Компания “Воскресение” из Калифорнии пару месяцев назад сделала мне заманчивое предложение. Но мне действительно не хотелось ехать на Западное побережье, да и на Восточное тоже, если на то пошло. Я люблю Сент-Луис. Но пусть тогда Берт сломается и наймет еще работников. Мне такое расписание действительно не потянуть. Конечно, после октября станет проще, но весь этот год я металась от одной чрезвычайной ситуации к другой.Я получила удар кинжалом, пулю, удавку и укус вампира всего за четыре месяца. И наступает момент, когда слишком много событий происходит слишком быстро. У меня наступила боевая усталость, как у солдата в окопе.Я позвонила моему инструктору по дзюдо и оставила сообщение на автоответчике. Дважды в неделю я ходила на тренировки в четыре часа дня, но сегодня пропущу. Три часа сна – этого будет мало.Потом я позвонила в “Запретный плод”. Это вампирский стриптизный гадючник. “Чип энд Дейл” с клыками. Владельцем и управляющим там был Жан-Клод. Из трубки раздался его голос, мягкий и шелковый, будто он меня гладил, хотя я и знала, что это запись.– Вы позвонили в “Запретный плод”. Для нас будет наслаждением воплотить в жизнь ваши самые темные мечты. Оставьте сообщение, и вам обязательно перезвонят.Я подождала сигнала.– Жан-Клод, это Анита Блейк. Мне нужно увидеться с вами сегодня. Это важно. Перезвоните и сообщите мне место и время. – Я дала номер своего телефона и задумалась, слушая шорох ленты. Поколебавшись, добавила: – Спасибо.И повесила трубку. Вот и все.Либо он перезвонит, либо нет. Вероятно, да. Вопрос в том, хочу ли я этого? Нет. Не хочу, но ради полиции, ради всех тех бедняг, которым предстоит погибнуть, я должна попробовать. Хотя лично для меня обращение к Мастеру было не лучшим вариантом.Жан-Клод уже отметил меня дважды. Еще две метки – и я стану его слугой. Я говорила, что ни одна из этих меток не была добровольной? И его слугой на вечные времена. Мне это не улыбалось. Кажется, он хотел еще и моего тела, но это уже вторично. Если бы все, чего он хотел, сводилось к физиологии, это еще можно было бы вытерпеть, но ему нужна была моя душа. А этого я ему отдавать не собиралась.Последние два месяца мне удавалось его избегать. Теперь я добровольно шла к нему опять. Глупо. Но я не могла забыть волосы этого неизвестного, мягкие, смешавшиеся с травой еще не пожелтевшего газона. Отметины клыков на бумажно-белой коже, хрупкость покрытого росой обнаженного тела. И еще на много тел придется смотреть, если не поторопиться. А поторопиться – значило пойти к Жан-Клоду.Перед глазами танцевали видения жертв вампиров. И каждая из них была на моей совести, потому что я из-за дурацкой щекотливости не пошла к Мастеру. Если я могу остановить убийства сейчас, пока есть только одна жертва, я буду рисковать душой ежедневно. Вина – отличный мотив действия. 4 Я плыла в черной воде, продвигаясь плавными сильными движениями. Огромная луна сияла над озером, отбрасывая на воду серебряную дорожку. И черная бахрома деревьев вокруг. А вода теплая, теплая, как кровь. И я поняла, почему она черная. Это и была кровь. Я плыла в озере свежей теплой крови.Тут же я проснулась, ловя ртом воздух. Глаза обшаривали тьму, ища... чего?Перед самым пробуждением что-то погладило меня по ноге. Что-то, живущее во тьме и крови.Заверещал телефон, и я подавила вскрик. Обычно я так не нервничаю. Это был всего лишь проклятый кошмар. Сон.Нащупав трубку, я смогла выдавить из себя:– Да?– Анита?Голос прозвучал неуверенно, будто его обладатель был готов повесить трубку.– Кто это?– Это Вилли, Вилли Мак-Кой.В тот момент, когда он назвал имя, я узнала ритм голоса. В телефоне он звучал отдаленно и с электрическим шипением, но я его узнала.– А, Вилли, как жизнь?И я тут же обругала себя за этот вопрос. Вилли теперь вампир, а какая может быть жизнь у мертвеца?– Все отлично.В его голосе звучало неподдельное удовольствие. Ему было приятно, что я спросила.Я вздохнула. Честно говоря, Вилли мне нравился. А мне не полагаюсь хорошо относиться к вампирам. Ни к одному вампиру, пусть я даже знала его при жизни.– А ты сама как?– О’кей. В чем дело?– Жан-Клод получил твое послание. Он велел сказать, что встреча в “Цирке проклятых” сегодня в восемь вечера.– В “Цирке”? А что он там делает?– Он теперь его владелец. Ты не знала?Я покачала головой, сообразила, что он этого не видит, и ответила:– Впервые слышу.– Он предлагает встретиться с ним на представлении, которое начинается в восемь.– Что за представление?– Он сказал, ты должна знать.– Загадками говоришь, – сказала я.– Ну, Анита, что мне велели, то я и говорю. Ты же понимаешь.Я понимала. Вилли принадлежал Жан-Клоду со всеми потрохами, не говоря уже о душе.– Ладно, Вилли, все нормально. Это не твоя вина.– Спасибо тебе, Анита.Голос у него был радостный, как у щенка, который ожидал пинка ногой, а его вместо этого погладили.И чего я стала его утешать? Какое мне дело до задетых чувств вампира? Ответ: я не думала о нем как о мертвом. Он был все тот же Вилли Мак-Кой с его пристрастием к кричащим костюмам, невозможным галстукам и с теми же беспокойными руками. Смерть его мало изменила. А жаль.– Скажи Жан-Клоду, что я буду.– Скажу обязательно. – Он секунду помолчал, тихо дыша в трубку. – Поосторожнее сегодня, Анита.– Ты знаешь что-то такое, что мне следует знать?– Нет, но... ну, в общем, просто...– В чем дело Вилли?– Ни в чем, ни в чем. – Он говорил теперь голосом высоким и испуганным.– Я иду в западню, Вилли?– Нет, ничего такого. – Я почти видела, как мелькают в воздухе его ручки. – Клянусь, Анита, никто за тобой не охотится.Я оставила это без внимания. Никто, о ком он знает и может поклясться.– Так чего же ты боишься, Вилли?– Да просто здесь вампиров больше обычного. И кое-кому из них наплевать, кто от них пострадает. И больше ничего.– А почему их больше обычного, Вилли? Откуда они появились?– Не знаю и не хочу знать, понимаешь? Ладно, Анита, мне пора.И он повесил трубку прежде, чем я могла задать очередной вопрос. И в голосе его сквозил настоящий страх. За себя или за меня? Может быть, и то, и другое.Я посмотрела на радиочасы над кроватью: 6.35. Если хочу успеть на эту встречу, надо поспешить. Одеяла на ногах были теплыми, как свежий хлеб. Чего мне на самом деле хотелось – это свернуться в клубочек под одеялами и желательно с привычным игрушечным пингвином. Да, это было бы чудесно.Откинув одеяла, я пошла в ванную. Щелкнула выключателем, и помещение залил сияющий белый свет. Волосы у меня торчали кудряшками во всех мыслимых направлениях. Пора бы запомнить, что не надо спать с мокрой головой. Я провела по ним щеткой, и они слегка вытянулись, образовав волнистую массу. А поверх ее торчали кудри, и ни черта мне было с ними не сделать, если не намочить и не начать все снова. На что не было времени.От черных волос моя бледная кожа смотрелась мертвенной – а может, это свет такой. Глаза у меня карие, но такие темные, что кажутся черными. Две поблескивающие дыры в меловом лице. И чувствовала я себя точно так же, как выглядела, – прекрасно.Так. Что бы надеть на встречу со Старейшим вампиром города? Я выбрала черные джинсы, свитер с геометрическим орнаментом, черные найковские кроссовки с голубой отделкой и синюю с черным спортивную сумку, застегивающуюся вокруг талии. Согласование цветов в лучшем виде.Браунинг отправился в наплечную кобуру. В сумку вместе с кредитными картами я сунула запасную обойму, водительские права, деньги и небольшую щетку для волос. Натянула купленный в прошлом году спортивный жакет. Первый из всех, в котором я не слишком похожа на гориллу. Вообще у кожаных жакетов такие длинные рукава, что мне их не надеть. Он был черным, так что Берт не разрешил бы мне носить его на работу.Молнию жакета я застегнула только до половины, оставив место, чтобы выхватить пистолет в случае необходимости. Серебряный крест болтался на длинной цепочке – теплая твердая тяжесть между грудей. От креста против вампиров больше пользы, чем от пистолета, даже если пули серебряные.У двери я остановилась в сомнении. Я не видела Жан-Клода два месяца. И сейчас тоже не хотела его видеть. Вспомнился мой сон. Что-то, живущее в крови и тьме. Откуда этот кошмар? Опять Жан-Клод влез в мои мысли? Он обещал не вмешиваться в мои сны. Но стоит ли его слово чего-нибудь? Ответ неизвестен.Я выключила свет в квартире и закрыла за собой дверь. Подергала, чтобы убедиться, что она заперта, и ничего мне больше не оставалось, как ехать в “Цирк проклятых”. Без задержек. Живот свело судорогой почти болезненной. Значит, я боюсь. Ну и что? Все равно надо ехать, и чем быстрее я поеду, тем быстрее вернусь. Если бы я только могла верить, что с Жан-Клодом будет все так просто. С ним никогда ничего просто не бывает. Если я сегодня что-нибудь узнаю про убийства, за это мне придется заплатить. И не деньгами. Этого добра у Жан-Клода навалом. Нет, с ним придется расплачиваться монетой побольнее, поинтимнее, покровавее.И это я по доброй воле вызвалась его посетить? Глупо, Анита, очень глупо. 5 На вершине “Цирка пронятых” стоял букет прожекторов, и их лучи резали черную ночь, как лезвия мечей. Многоцветные огни сливались в название, которое затмевалось вихрящимся над ними белым светом. В застывшей пантомиме танцевали вокруг вывески демонические клоуны.Я прошла мимо больших холщовых плакатов, покрывавших стены. На одном был человек с содранной кожей – “Смотрите Человека без Кожи”, призывал он. На другом была киноверсия какой-то вудуистской церемонии. Из открытых могил взлетали зомби. Этот плакат изменился с тех пор, как я последний раз была в “Цирке”. Не знаю, к добру это или к худу, может, ни то, ни другое. Плевать мне было, что они тут делают, только... только это неправильно – поднимать мертвых просто для развлечения.А кто поднимает для них зомби? Я знала, что кто-то новый, потому что их последний аниматор был убит с моим участием. Он был серийным убийцей и дважды чуть не убил меня – второй раз с помощью нападения гулей, а это мерзкий способ умирать. Конечно, он тоже умер не сахарно, но это не я разодрала ему глотку. Это сделал вампир. Можно сказать, что я облегчила ему страдания. Убийство из милосердия. В этом роде.На улице было слишком холодно, чтобы стоять в полурасстегнутом жакете. Но если его застегнуть до горла, мне пистолет вовремя не вынуть. Отморозить задницу или потерять возможность себя защищать? У клоунов на крыше были клыки. Я решила, что не так уж тут, в конце концов, холодно.Из двери на меня хлынули тепло и шум. Сотни прижатых друг к другу в тесноте тел. Шум толпы, как океанский шум, бессмысленный бормот. Толпа – вещь стихийная. Одно слово, один взгляд – и толпа становится бешеной. Толпа – совсем не то что группа.Полно было семей. Мамочка, папочка и детки. У деток к рукам привязаны воздушные шары, а мордашки вымазаны сладкой ватой. И запах, как в странствующем балагане: кукурузные лепешки, коричный запах пирогов, мороженого, пота. Только одного не было: пыли. На летней ярмарке всегда в воздухе пыльно. Сухая, удушающая пыль, поднятая в воздух сотнями ног. И машины ездят по траве без конца, так что она сереет от пыли.Здесь не было запаха грязи в воздухе, но было что-то столь же характерное. Запах крови. Такой неуловимый, что, казалось, он тебе померещился, но он был.
1 2 3 4 5