был произведен в генералы и в том же году унаследовал после скоропостижной смерти отца германский престол.
Вскоре после коронации Вильгельма его мать, вдовствующая императрица, написала: «Я скорблю о Германии, теперь она станет другой. Наш сын молод, ослеплен, одержим. Он изберет ложный путь и позволит дурным людям склонить себя на дурные дела». Лучше, чем кто-либо другой, она знала, что Вильгельм не имеет ни соответствующих знаний, ни личных качеств для того, чтобы быть правителем такой великой и могущественной страны, как Германия. Но и для других этот изъян недолго оставался тайной. Тинцпетер заметил в 1889 г. об императоре: «Он совершенно не приучен к труду. Всевозможные развлечения в обществе военных, путешествия и охота для него превыше всего. Он читает мало… Сам почти ничего не пишет, не считая пометок на полях отчетов». Неопытность нового государя постоянно давала себя знать в поступках, делах и речах, но он компенсировал её самоуверенностью и неистребимым апломбом. Как никакой другой монарх того времени, Вильгельм верил, что он – государь милостью Божьей, и держал себя соответствующим образом. На одном из банкетов в мае 1891 г. он заявил: «В стране есть лишь один господин – это я, и другого я не потерплю». Подобные высказывания он произносил часто и по разным поводам. Не мудрено, что при таких взглядах он не мог «сработаться» со старым канцлером Отто Бисмарком, привыкшим при его деде к почти неограниченной власти. Вильгельм относился к нему с внешним почтением, однако трения между императором и его канцлером постоянно усиливались. Наконец, в 1890 г. старик попросил отставки и немедленно получил её. С этого времени Вильгельм стал решительно вмешиваться во все сферы управления. «Он никому не даёт говорить, – писал начальник генерального штаба Вальдерзе, – высказывает собственное суждение и не терпит никаких возражений». Императора вообще выводило из себя любое противодействие его воле. В 1891 г., выступая перед новобранцами, Вильгельм обрушился с нападками на рабочее движение. При этом он объявил, что солдаты должны не задумываясь «убивать своих отцов и братьев», если получат такой приказ от императора. В том же духе было его выступление в Кенигсберге в 1894 г., когда император призвал к борьбе «за религию, нравственность и порядок» против подрывных партий. После того как «Законопроект о подрывных элементах» провалился в рейхстаге, Вильгельм воскликнул: «Теперь нам ничего не остается, кроме ружейного огня в первой инстанции и картечи во второй!» И действительно, во время забастовки трамвайщиков от императора пришла телеграмма: «Я рассчитываю, что при вмешательстве войск будет убито не менее 500 человек». Жестокую агрессивность Вильгельм демонстрировал и в других своих выступлениях. Так, в знаменитой «гуннской» речи, которую император произнес перед немецким экспедиционным корпусом, отправлявшимся в 1900 г. в Китай, он дал солдатам приказ вести себя «подобно гуннам»: «Если вы встретитесь с врагом, то для того, чтобы драться. Пощады не давать, пленных не брать. Тот, кто попадет в ваши руки, в вашей власти». Все эти речи, скандализировавшие общественное мнение в Германии и Европе, были причиной многих отставок и конституционных кризисов. Однако близкие к императору люди вскоре поняли, что за этими громовыми выступлениями, в сущности, нет ни продуманной политики, ни даже определенного политического намерения. Они были прежде всего воинственной позой, которую Вильгельм считал нужным принимать перед всем миром. ещё в 1890 г. Вальдерзе писал: «Его поступки определяются исключительно стремлением к популярности… Он буквально гонится за овациями, и ничего не доставляет ему такого удовольствия, как „ура“ ревущей толпы». Граф Цайдлиц-Трюцшлер в свою очередь писал об императоре: «Он ребёнок и останется ребёнком навсегда». Так оно и было на самом деле. Все, кто хорошо знал Вильгельма, в один голос утверждали, что он так никогда и не стал зрелым человеком. Он постоянно фантазировал, путал мечты и реальность, увлекался то одной идеей, то другой. Политика была для него игрой, которой он предавался с азартом и наслаждением, но не отдавая отчета о последствиях своих действий.
Если внутри Германии Вильгельм до некоторой степени был сдерживаем рейхстагом, то внешняя политика всецело находилась в сфере его компетенции. Вильгельм живо откликался на все мировые конфликты, в какой бы точке земного шара они не возникали, постоянно впадая в пророческий и патетический тон. Он то предостерегал «народы Европы» от «желтой опасности», то присваивал себе титул «адмирала Атлантики», то высокомерно указывал русскому царю, что миссия России не в Европе, а в Восточной Азии. В 1894 г. он потребовал аннексии Мозамбика, в 1896 г. – хотел отправить войска в Южную Африку, даже если бы это привело к «сухопутной войне» с Англией. В 1898 г., во время посещения Палестины, Вильгельм объявил себя покровителем всех мусульман мира. В 1899 г. он выслал англичанам оперативные планы войны против буров, изготовленные германским оперативным штабом по его заказу. Он мечтал создать в Южной Америке немецкую колониальную империю, а США пообещал, что в случае их войны с Японией прусские войска возьмут на себя защиту Калифорнии. Напрасно во всех этих зигзагах курса было бы искать продуманную программу действий. Они также были следствием экспромта, минутного увлечения или дурного состояния духа. Но была одна idee fixe, вокруг которой вращались все остальные помыслы императора: Германия должна править миром! Вследствие этого любой сосед Германии был и потенциальным противником, и потенциальным союзником. Многочисленные комбинации складывались в голове Вильгельма для того, чтобы короткое время спустя смениться другими. Руководивший внешнеполитическим ведомством Гольштейн признался однажды, что на протяжении полугода он должен был трижды менять свой курс, подчиняясь воле императора. Сначала Вильгельм требовал сближения с Россией и Францией для того, чтобы защищать германские колонии от Англии. Потом он захотел союза с Англией, даже ценой уступок колоний. Наконец, стал подозрительно относиться к Англии и России и попытался искать поддержки у Франции. Но с тем или иным союзником, против того или иного врага Германия должна была воевать, и Вильгельм деятельно готовился к войне. Центральным моментом его военной программы стало создание мощного военно-морского флота. По планам императора, Германия к 1920 г. должна была обладать колоссальными военно-морскими силами, включавшими в себя 60 линкоров. Он упивался этим замыслом на протяжении всего своего царствования. Уже в 1895 г. государственный секретарь Маршалл писал, что в голове у Вильгельма «только военно-морской флот». Посетив в 1896 г. свою мать в Кронберге, император признался ей, что намерен «выжать все жилы из Германии» с тем, чтобы отнять у Англии то главенствующее положение, которое она занимает в мире. В 1900 г. он уже открыто объявил на весь свет: «Океан необходим для величия Германии». При этом он не раз наивно старался уверить англичан, что рост морского могущества Германии нисколько для них не опасен. Но Англия очень серьёзно отнеслась к этой угрозе. Было объявлено, что англичане будут строить два военных корабля на каждый, построенный в Германии. Эта «дредноутная лихорадка» была в немалой степени причиной окончательного ухудшения отношений между двумя странами. В 1912 г. британское министерство прямо объявило, что в случае европейской войны Англия выступит на стороне Франции и России. Таков был итог императорской политики: постоянно угрожая всем своим соседям, Германия добилась только того, что все они, забыв о своих противоречиях, объединились против неё. Когда в 1914 г. началась первая мировая война, Вильгельму приходилось рассчитывать всего на одного союзника – слабую Австро-Венгрию.
Выстрелы в Сараево глубоко поразили императора. Он поддержал самые решительные требования Австрии по отношению к Сербии («Сербия – это разбойничья шайка, – писал он, – которую нужно наказать за убийство»), но он был до конца уверен, что Россия не начнет войны из-за «цареубийц». Ответ сербского правительства на австрийский ультиматум 28 июня вполне удовлетворил его. Вильгельм написал под ним: «Блестящий результат… Но этим самым устраняется всякий повод к войне». Однако Австрия отвергла ультиматум, а вскоре пришло известие о начале мобилизации в России. С этого момента Вильгельм осознал неизбежность войны. Он вступил в неё с отчаяньем, предвидя в дальнейшем для Германии страшные беды и потрясения. В начале августа ему пришлось пережить ещё одно разочарование: Румыния, Греция и Италия заявили о своём нейтралитете. «Союзники отпадают, как гнилые яблоки!» – писал Вильгельм. Он не хотел признать, что одиночество и изоляция, в которой оказались немцы, были во многом следствием неуравновешенности его характера и неумелой личной политики.
В первое время Вильгельм пытался лично руководить действиями армии, но уже через полгода он полностью устранился от военных дел, переложив их все на Гинденбурга и Людендорфа. Несмотря на все свои военные увлечения, Вильгельм оставался по духу глубоко штатским человеком, вечно колебался между страхом и самоуверенностью и панически боялся ответственности. Он, например, так и не отважился начать морскую борьбу против Антанты. Все четыре года войны немецкий флот простоял в своих портах. Таким образом, морская гонка вооружений, бывшая одной из причин мировой войны, оказалась совершенно бессмысленной: германский флот не играл в ней почти никакой роли.
В августе 1918 г., когда стало окончательно ясно, что Германия не в состоянии победить, Вильгельм стал искать пути к почетному миру. Но страны Антанты, уверенные в своём торжестве, не пошли ему навстречу. Осенью началось сильное революционное брожение в воинских частях и на флоте. В ноябре волнения охватили Берлин. Вильгельм находился в это время в своей ставке в Спа. Вечером 8 ноября канцлер Макс Баденский позвонил императору по телефону и сказал, что его отречение необходимо для предотвращения гражданской войны. Вильгельм раздраженно отверг это предложение и приказал генералам готовиться к походу на Берлин. Но на совещании 9 ноября Гинденбург возразил, что «после здравых размышлений» он считает такой поход невозможным. Генерал Тренер высказался ещё более определенно: «Армия не подчинится такому приказу». В то же время пришло известие, что берлинский гарнизон перешел на сторону восставших. Вильгельм был глубоко потрясен этим событием; он заколебался, решил отречься от императорской короны, но все ещё надеялся сохранить прусскую. Не дожидаясь формального акта, Макс Баденский объявил в Берлине об отречении Вильгельма в пользу сына. Но он опоздал, так как Шейдеман уже объявил об установлении республиканского образа правления. 19 ноября Вильгельм бежал в Голландию.
Эта страна сделалась его последним пристанищем. Император уехал за границу не с пустыми руками и вскоре приобрел в свою собственность старинный замок с парком, принадлежавший раньше епископу Утрехтскому. Здесь он жил безвыездно до самой смерти, наблюдая за событиями в Германии. Он сочувствовал Гитлеру и очень выгодно вложил свои деньги в германскую промышленность. По официальным данным, за десять лет личное состояние Гогенцоллернов удвоилось и составляло в 1942 г. 37 миллионов марок.
Вильгельм I Завоеватель
Король Англии, правивший в 1066-1087 гг. Родоначальник Нормандский династии
Ж.: с 1056 г. Матильда, дочь графа фландрского Балдуина (ум. 1083 г.).
Род. 1027 г. ум. 10 сент. 1087 г.
Отец Вильгельма, герцог Роберт Нормандский, был прозван за неукротимые страсти Робертом Дьяволом. По преданию, возвращаясь однажды с охоты, он встретил у ручья девушку из Фалеза, мывшую белье со своими подругами. Её звали Гарлева. Красота девушки поразила герцога. Он пожелал её любви и послал одного из доверенных приближенных с предложением к её семейству. Отец Гарлевы сначала был оскорблен притязаниями Роберта, но потом, по совету одного отшельника, согласился принять его и отослал к герцогу свою дочь. Роберт очень любил её, а рожденного Гарлевой сына воспитал с такой заботливостью, словно он был его законным ребёнком.
Через семь лет Роберт отправился в Иерусалим и назначил Вильгельма своим наследником. Он умер во время паломничества. После этого гордые нормандские бароны стали бунтовать против совершившегося избрания, говоря, что незаконнорожденный не может начальствовать над сыновьями датчан. Несколько лет противники и сторонники Вильгельма вели между собой упорную войну, в которой он не мог участвовать из-за своего малолетства. Наконец, в 1042 г., после взятия замка Арк, мир был восстановлен. В том же году Вильгельм впервые одел доспехи и был посвящен в рыцари. Это событие было днем торжества для всей Нормандии: времена смуты закончились, и теперь в стране был хозяин. Первым актом правления нового герцога был ордонанс против виновных в убийстве, поджигательстве и грабеже. Затем он повелел своим подданным сложить оружие и даровал амнистию участникам предшествующих возмущений. Но до окончательного умиротворения Нормандии было ещё далеко. В 1044 г. Вильгельм едва не пал жертвой заговора, среди участников которого был друг его детства Гвидо Бургонский. Вильгельм попросил помощи у французского короля Генриха I. В то время между Капетингами и нормандскими герцогами ещё существовала традиционная дружба. Король лично явился к Аржансону во главе большой армии своих вассалов. Бунтовщики тоже не теряли времени и успели собрать под свои знамена 20 тысяч человек. Ожесточённая битва произошла в 1046 г. на равнине Дюн неподалеку от Казна. Мятежники долгое время отражали смелые атаки герцога и его союзников. Но некоторые из предводителей инсургентов перешли на сторону Вильгельма, и это решило исход сражения в его пользу.
После победы имя Вильгельма было овеяно громкой славой. Он вполне воспользовался своим успехом, приказав разрушить замки тех вассалов, которые казались ему подозрительными. Действие этой меры было громадно и благотворно: усобицы и мятежи прекратились. Страна успокоилась под властью своего герцога. Возросшее могущество Нормандии вскоре ощутили на себе все соседи. В 1048 г. Генрих призвал Вильгельма оказать ему помошь в войне с Жоффруа, графом Анжуйским. Это вовлекло его в тяжелую войну с анжуйцами, продолжавшуюся до 1054 г. От постоянных войн характер Вильгельма становился все более жестоким и мстительным. Пишут, что однажды он осаждал город Алансон. Горожане, стоя на стенах, начали колотить по принесенным шкурам и кричать: «Кожа! Кожа!», чтобы напомнить Вильгельму о кожевенном ремесле его деда. Вильгельм пришел от этого в такой гнев, что тотчас же велел отрубить руки и ноги всем попавшимся ему пленным, а пращникам перебросить эти кровавые члены в город.
С восстановлением спокойствия Вильгельм стал подыскивать себе невесту и остановил выбор на Матильде, дочери Балдуина, графа Фландрского. Поначалу его сватовство не имело успеха. Тогда герцог прибег к следующему виду ухаживания. Он тайно прибыл в Брюгге, где находился Балдуин со своим семейством, подстерег Матильду на церковной паперти и, при выходе из церкви, схватил её, бросил в грязь, нанес несколько сильных ударов, а затем вскочил на коня и быстро удалился. От этих побоев Матильда сделалась больна, однако решительно объявила отцу, что выйдет замуж только за Вильгельма Нормандского. Граф сдался на её уговоры, и свадьба состоялась в 1056 г. в замке О.
В том же году пришли в расстройство отношения с французским королём. Генрих, обеспокоенный усилением прежнего союзника, стал собирать силы для похода в Нормандию. Вильгельм благоразумно уклонился от решительной битвы, но, узнав, что брат короля Эд с большим отрядом французских рыцарей отделился от главного войска и находится под Мортимером, внезапно напал на него и нанес тяжелое поражение. Французы ушли из Нормандии, и Вильгельм возобновил войну с Жоффруа Анжуйским, которому помогали графы Мэн и Пуату. В 1059 г. король Генрих присоединился к их союзу против Нормандского герцога и вторгся в его страну Как и в прошлый раз Вильгельм избегал открытого сражения и выжидал время для внезапного удара. Узнав, что Генрих собирается перейти через Диву, он скрытно приблизился к месту переправы. Когда передовой отряд Генриха был уже на другом берегу, нормандцы внезапно напали на королевский арьергард. Множество французов было перебито, другие сдались на милость победителя. По свидетельству хронистов, в Нормандии ещё никогда не бывало такого огромного числа пленных. Король в бессильной ярости наблюдал с другого берега за разгромом своей армии, но ничем не мог ей помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Вскоре после коронации Вильгельма его мать, вдовствующая императрица, написала: «Я скорблю о Германии, теперь она станет другой. Наш сын молод, ослеплен, одержим. Он изберет ложный путь и позволит дурным людям склонить себя на дурные дела». Лучше, чем кто-либо другой, она знала, что Вильгельм не имеет ни соответствующих знаний, ни личных качеств для того, чтобы быть правителем такой великой и могущественной страны, как Германия. Но и для других этот изъян недолго оставался тайной. Тинцпетер заметил в 1889 г. об императоре: «Он совершенно не приучен к труду. Всевозможные развлечения в обществе военных, путешествия и охота для него превыше всего. Он читает мало… Сам почти ничего не пишет, не считая пометок на полях отчетов». Неопытность нового государя постоянно давала себя знать в поступках, делах и речах, но он компенсировал её самоуверенностью и неистребимым апломбом. Как никакой другой монарх того времени, Вильгельм верил, что он – государь милостью Божьей, и держал себя соответствующим образом. На одном из банкетов в мае 1891 г. он заявил: «В стране есть лишь один господин – это я, и другого я не потерплю». Подобные высказывания он произносил часто и по разным поводам. Не мудрено, что при таких взглядах он не мог «сработаться» со старым канцлером Отто Бисмарком, привыкшим при его деде к почти неограниченной власти. Вильгельм относился к нему с внешним почтением, однако трения между императором и его канцлером постоянно усиливались. Наконец, в 1890 г. старик попросил отставки и немедленно получил её. С этого времени Вильгельм стал решительно вмешиваться во все сферы управления. «Он никому не даёт говорить, – писал начальник генерального штаба Вальдерзе, – высказывает собственное суждение и не терпит никаких возражений». Императора вообще выводило из себя любое противодействие его воле. В 1891 г., выступая перед новобранцами, Вильгельм обрушился с нападками на рабочее движение. При этом он объявил, что солдаты должны не задумываясь «убивать своих отцов и братьев», если получат такой приказ от императора. В том же духе было его выступление в Кенигсберге в 1894 г., когда император призвал к борьбе «за религию, нравственность и порядок» против подрывных партий. После того как «Законопроект о подрывных элементах» провалился в рейхстаге, Вильгельм воскликнул: «Теперь нам ничего не остается, кроме ружейного огня в первой инстанции и картечи во второй!» И действительно, во время забастовки трамвайщиков от императора пришла телеграмма: «Я рассчитываю, что при вмешательстве войск будет убито не менее 500 человек». Жестокую агрессивность Вильгельм демонстрировал и в других своих выступлениях. Так, в знаменитой «гуннской» речи, которую император произнес перед немецким экспедиционным корпусом, отправлявшимся в 1900 г. в Китай, он дал солдатам приказ вести себя «подобно гуннам»: «Если вы встретитесь с врагом, то для того, чтобы драться. Пощады не давать, пленных не брать. Тот, кто попадет в ваши руки, в вашей власти». Все эти речи, скандализировавшие общественное мнение в Германии и Европе, были причиной многих отставок и конституционных кризисов. Однако близкие к императору люди вскоре поняли, что за этими громовыми выступлениями, в сущности, нет ни продуманной политики, ни даже определенного политического намерения. Они были прежде всего воинственной позой, которую Вильгельм считал нужным принимать перед всем миром. ещё в 1890 г. Вальдерзе писал: «Его поступки определяются исключительно стремлением к популярности… Он буквально гонится за овациями, и ничего не доставляет ему такого удовольствия, как „ура“ ревущей толпы». Граф Цайдлиц-Трюцшлер в свою очередь писал об императоре: «Он ребёнок и останется ребёнком навсегда». Так оно и было на самом деле. Все, кто хорошо знал Вильгельма, в один голос утверждали, что он так никогда и не стал зрелым человеком. Он постоянно фантазировал, путал мечты и реальность, увлекался то одной идеей, то другой. Политика была для него игрой, которой он предавался с азартом и наслаждением, но не отдавая отчета о последствиях своих действий.
Если внутри Германии Вильгельм до некоторой степени был сдерживаем рейхстагом, то внешняя политика всецело находилась в сфере его компетенции. Вильгельм живо откликался на все мировые конфликты, в какой бы точке земного шара они не возникали, постоянно впадая в пророческий и патетический тон. Он то предостерегал «народы Европы» от «желтой опасности», то присваивал себе титул «адмирала Атлантики», то высокомерно указывал русскому царю, что миссия России не в Европе, а в Восточной Азии. В 1894 г. он потребовал аннексии Мозамбика, в 1896 г. – хотел отправить войска в Южную Африку, даже если бы это привело к «сухопутной войне» с Англией. В 1898 г., во время посещения Палестины, Вильгельм объявил себя покровителем всех мусульман мира. В 1899 г. он выслал англичанам оперативные планы войны против буров, изготовленные германским оперативным штабом по его заказу. Он мечтал создать в Южной Америке немецкую колониальную империю, а США пообещал, что в случае их войны с Японией прусские войска возьмут на себя защиту Калифорнии. Напрасно во всех этих зигзагах курса было бы искать продуманную программу действий. Они также были следствием экспромта, минутного увлечения или дурного состояния духа. Но была одна idee fixe, вокруг которой вращались все остальные помыслы императора: Германия должна править миром! Вследствие этого любой сосед Германии был и потенциальным противником, и потенциальным союзником. Многочисленные комбинации складывались в голове Вильгельма для того, чтобы короткое время спустя смениться другими. Руководивший внешнеполитическим ведомством Гольштейн признался однажды, что на протяжении полугода он должен был трижды менять свой курс, подчиняясь воле императора. Сначала Вильгельм требовал сближения с Россией и Францией для того, чтобы защищать германские колонии от Англии. Потом он захотел союза с Англией, даже ценой уступок колоний. Наконец, стал подозрительно относиться к Англии и России и попытался искать поддержки у Франции. Но с тем или иным союзником, против того или иного врага Германия должна была воевать, и Вильгельм деятельно готовился к войне. Центральным моментом его военной программы стало создание мощного военно-морского флота. По планам императора, Германия к 1920 г. должна была обладать колоссальными военно-морскими силами, включавшими в себя 60 линкоров. Он упивался этим замыслом на протяжении всего своего царствования. Уже в 1895 г. государственный секретарь Маршалл писал, что в голове у Вильгельма «только военно-морской флот». Посетив в 1896 г. свою мать в Кронберге, император признался ей, что намерен «выжать все жилы из Германии» с тем, чтобы отнять у Англии то главенствующее положение, которое она занимает в мире. В 1900 г. он уже открыто объявил на весь свет: «Океан необходим для величия Германии». При этом он не раз наивно старался уверить англичан, что рост морского могущества Германии нисколько для них не опасен. Но Англия очень серьёзно отнеслась к этой угрозе. Было объявлено, что англичане будут строить два военных корабля на каждый, построенный в Германии. Эта «дредноутная лихорадка» была в немалой степени причиной окончательного ухудшения отношений между двумя странами. В 1912 г. британское министерство прямо объявило, что в случае европейской войны Англия выступит на стороне Франции и России. Таков был итог императорской политики: постоянно угрожая всем своим соседям, Германия добилась только того, что все они, забыв о своих противоречиях, объединились против неё. Когда в 1914 г. началась первая мировая война, Вильгельму приходилось рассчитывать всего на одного союзника – слабую Австро-Венгрию.
Выстрелы в Сараево глубоко поразили императора. Он поддержал самые решительные требования Австрии по отношению к Сербии («Сербия – это разбойничья шайка, – писал он, – которую нужно наказать за убийство»), но он был до конца уверен, что Россия не начнет войны из-за «цареубийц». Ответ сербского правительства на австрийский ультиматум 28 июня вполне удовлетворил его. Вильгельм написал под ним: «Блестящий результат… Но этим самым устраняется всякий повод к войне». Однако Австрия отвергла ультиматум, а вскоре пришло известие о начале мобилизации в России. С этого момента Вильгельм осознал неизбежность войны. Он вступил в неё с отчаяньем, предвидя в дальнейшем для Германии страшные беды и потрясения. В начале августа ему пришлось пережить ещё одно разочарование: Румыния, Греция и Италия заявили о своём нейтралитете. «Союзники отпадают, как гнилые яблоки!» – писал Вильгельм. Он не хотел признать, что одиночество и изоляция, в которой оказались немцы, были во многом следствием неуравновешенности его характера и неумелой личной политики.
В первое время Вильгельм пытался лично руководить действиями армии, но уже через полгода он полностью устранился от военных дел, переложив их все на Гинденбурга и Людендорфа. Несмотря на все свои военные увлечения, Вильгельм оставался по духу глубоко штатским человеком, вечно колебался между страхом и самоуверенностью и панически боялся ответственности. Он, например, так и не отважился начать морскую борьбу против Антанты. Все четыре года войны немецкий флот простоял в своих портах. Таким образом, морская гонка вооружений, бывшая одной из причин мировой войны, оказалась совершенно бессмысленной: германский флот не играл в ней почти никакой роли.
В августе 1918 г., когда стало окончательно ясно, что Германия не в состоянии победить, Вильгельм стал искать пути к почетному миру. Но страны Антанты, уверенные в своём торжестве, не пошли ему навстречу. Осенью началось сильное революционное брожение в воинских частях и на флоте. В ноябре волнения охватили Берлин. Вильгельм находился в это время в своей ставке в Спа. Вечером 8 ноября канцлер Макс Баденский позвонил императору по телефону и сказал, что его отречение необходимо для предотвращения гражданской войны. Вильгельм раздраженно отверг это предложение и приказал генералам готовиться к походу на Берлин. Но на совещании 9 ноября Гинденбург возразил, что «после здравых размышлений» он считает такой поход невозможным. Генерал Тренер высказался ещё более определенно: «Армия не подчинится такому приказу». В то же время пришло известие, что берлинский гарнизон перешел на сторону восставших. Вильгельм был глубоко потрясен этим событием; он заколебался, решил отречься от императорской короны, но все ещё надеялся сохранить прусскую. Не дожидаясь формального акта, Макс Баденский объявил в Берлине об отречении Вильгельма в пользу сына. Но он опоздал, так как Шейдеман уже объявил об установлении республиканского образа правления. 19 ноября Вильгельм бежал в Голландию.
Эта страна сделалась его последним пристанищем. Император уехал за границу не с пустыми руками и вскоре приобрел в свою собственность старинный замок с парком, принадлежавший раньше епископу Утрехтскому. Здесь он жил безвыездно до самой смерти, наблюдая за событиями в Германии. Он сочувствовал Гитлеру и очень выгодно вложил свои деньги в германскую промышленность. По официальным данным, за десять лет личное состояние Гогенцоллернов удвоилось и составляло в 1942 г. 37 миллионов марок.
Вильгельм I Завоеватель
Король Англии, правивший в 1066-1087 гг. Родоначальник Нормандский династии
Ж.: с 1056 г. Матильда, дочь графа фландрского Балдуина (ум. 1083 г.).
Род. 1027 г. ум. 10 сент. 1087 г.
Отец Вильгельма, герцог Роберт Нормандский, был прозван за неукротимые страсти Робертом Дьяволом. По преданию, возвращаясь однажды с охоты, он встретил у ручья девушку из Фалеза, мывшую белье со своими подругами. Её звали Гарлева. Красота девушки поразила герцога. Он пожелал её любви и послал одного из доверенных приближенных с предложением к её семейству. Отец Гарлевы сначала был оскорблен притязаниями Роберта, но потом, по совету одного отшельника, согласился принять его и отослал к герцогу свою дочь. Роберт очень любил её, а рожденного Гарлевой сына воспитал с такой заботливостью, словно он был его законным ребёнком.
Через семь лет Роберт отправился в Иерусалим и назначил Вильгельма своим наследником. Он умер во время паломничества. После этого гордые нормандские бароны стали бунтовать против совершившегося избрания, говоря, что незаконнорожденный не может начальствовать над сыновьями датчан. Несколько лет противники и сторонники Вильгельма вели между собой упорную войну, в которой он не мог участвовать из-за своего малолетства. Наконец, в 1042 г., после взятия замка Арк, мир был восстановлен. В том же году Вильгельм впервые одел доспехи и был посвящен в рыцари. Это событие было днем торжества для всей Нормандии: времена смуты закончились, и теперь в стране был хозяин. Первым актом правления нового герцога был ордонанс против виновных в убийстве, поджигательстве и грабеже. Затем он повелел своим подданным сложить оружие и даровал амнистию участникам предшествующих возмущений. Но до окончательного умиротворения Нормандии было ещё далеко. В 1044 г. Вильгельм едва не пал жертвой заговора, среди участников которого был друг его детства Гвидо Бургонский. Вильгельм попросил помощи у французского короля Генриха I. В то время между Капетингами и нормандскими герцогами ещё существовала традиционная дружба. Король лично явился к Аржансону во главе большой армии своих вассалов. Бунтовщики тоже не теряли времени и успели собрать под свои знамена 20 тысяч человек. Ожесточённая битва произошла в 1046 г. на равнине Дюн неподалеку от Казна. Мятежники долгое время отражали смелые атаки герцога и его союзников. Но некоторые из предводителей инсургентов перешли на сторону Вильгельма, и это решило исход сражения в его пользу.
После победы имя Вильгельма было овеяно громкой славой. Он вполне воспользовался своим успехом, приказав разрушить замки тех вассалов, которые казались ему подозрительными. Действие этой меры было громадно и благотворно: усобицы и мятежи прекратились. Страна успокоилась под властью своего герцога. Возросшее могущество Нормандии вскоре ощутили на себе все соседи. В 1048 г. Генрих призвал Вильгельма оказать ему помошь в войне с Жоффруа, графом Анжуйским. Это вовлекло его в тяжелую войну с анжуйцами, продолжавшуюся до 1054 г. От постоянных войн характер Вильгельма становился все более жестоким и мстительным. Пишут, что однажды он осаждал город Алансон. Горожане, стоя на стенах, начали колотить по принесенным шкурам и кричать: «Кожа! Кожа!», чтобы напомнить Вильгельму о кожевенном ремесле его деда. Вильгельм пришел от этого в такой гнев, что тотчас же велел отрубить руки и ноги всем попавшимся ему пленным, а пращникам перебросить эти кровавые члены в город.
С восстановлением спокойствия Вильгельм стал подыскивать себе невесту и остановил выбор на Матильде, дочери Балдуина, графа Фландрского. Поначалу его сватовство не имело успеха. Тогда герцог прибег к следующему виду ухаживания. Он тайно прибыл в Брюгге, где находился Балдуин со своим семейством, подстерег Матильду на церковной паперти и, при выходе из церкви, схватил её, бросил в грязь, нанес несколько сильных ударов, а затем вскочил на коня и быстро удалился. От этих побоев Матильда сделалась больна, однако решительно объявила отцу, что выйдет замуж только за Вильгельма Нормандского. Граф сдался на её уговоры, и свадьба состоялась в 1056 г. в замке О.
В том же году пришли в расстройство отношения с французским королём. Генрих, обеспокоенный усилением прежнего союзника, стал собирать силы для похода в Нормандию. Вильгельм благоразумно уклонился от решительной битвы, но, узнав, что брат короля Эд с большим отрядом французских рыцарей отделился от главного войска и находится под Мортимером, внезапно напал на него и нанес тяжелое поражение. Французы ушли из Нормандии, и Вильгельм возобновил войну с Жоффруа Анжуйским, которому помогали графы Мэн и Пуату. В 1059 г. король Генрих присоединился к их союзу против Нормандского герцога и вторгся в его страну Как и в прошлый раз Вильгельм избегал открытого сражения и выжидал время для внезапного удара. Узнав, что Генрих собирается перейти через Диву, он скрытно приблизился к месту переправы. Когда передовой отряд Генриха был уже на другом берегу, нормандцы внезапно напали на королевский арьергард. Множество французов было перебито, другие сдались на милость победителя. По свидетельству хронистов, в Нормандии ещё никогда не бывало такого огромного числа пленных. Король в бессильной ярости наблюдал с другого берега за разгромом своей армии, но ничем не мог ей помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108