Они выбежали из темного леса на полевую дорогу, все исцарапанные, заплаканные, с зелеными иголками в воло
сах, с колючками на юбках, многие потеряли в лесу панамы и сандалии. Со стороны это была весьма живописная группа - всадник на вороном коне в лучах рассвета, окруженный босоногой девичьей командой с развевающимися волосами. Но девчонки и не думали о том, как они выглядят со стороны.
Наконец у ручья, уже недалеко от Выселок, милиционер придержал коня и крикнул:
- Умойтесь, приведите себя в надлежащий вид и следуйте собственным порядком!.
Пришпорил вороного, перемахнул ручей и умчался догонять цыган.
Пионерки умылись, причесались, посмотрелись в успокоившуюся воду ручья и, только когда пришли в себя, заметили, что вовсю звонят колокола на выселковской церкви. А прислушавшись, различили и топот коней и далекие крики. Набат звучал тревожно. Не выдержали девчонки, стало им одним как-то жутко, и они, не сговариваясь, бросились ближе к людям, в село.
А прибежав в деревню, к церкви, на колокольне увидели своих друзей Фому и Ерему.
"Простаки" мотались в просвете колокольни как угорелые, раскачивая язык набатного колокола.
Народ сбегался к церкви.
- Что горит? Где пожар? - спрашивали люди, не видя ни дыма, ни пламени.
- Беда, граждане, - надрывался лихой поп, поднимая на дыбы жеребчика, конокрады коней угнали!
Мимо церкви проносились на неоседланных лошадях мужики с топорами, дубинками, веревками. И, видя лихого попа на коне, кричали:
- Куда гнать, батя? Куда погоню стремить?
- На след цыган! За мной! - скомандовал поп и послал жеребчика вперед. Он сразу взял в карьер, и только пыль завихрилась да мелькнули крылья поповской рясы.
Девчонки от удивления даже рты раскрыли - никогда не видывали попа верхом на коне.
А за ним с гиканьем понеслись в погоню деревенские всадники.
Не прошло и нескольких минут, как девчонки увидели прискакавших к церкви углежогов.
- Куда погоня скачет? Где пыль клубится? - спрашивали они у звонарей, задирая головы вверх. - Цыганский табор стоит или снялся, не видать вам?
Поповичи приостановили бить в набат и высунули свои красные, распаренные лица.
- Один табор снялся, а другой остался! - крикнули Фома и Ерема. Немного подальше, вон туда, как проедете, увидите на берегу палатки. Там цыганят полно...
Видать, сами цыгане смотались, а детвору оставили!
Ясно?
- Понятно! - отозвались углежоги, приударили коней и помчались.
- Девчонки! - воскликнула вдруг Сима, словно очнувшись. - Куда же они им указали? Ведь там наш пионерский лагерь, а не цыганский табор.
Все звено сразу поднялось и побежало к колокольне.
- Фома! Ерема! - закричала Сима. - Что вы наделали? Почему послали погоню по ложному следу?
В ответ Фома и Ерема ничего им не сказали. Завидев доверчивых девчонок, они вдруг затанцевали под колоколами и, показывая им языки и гримасничая, запели:
У Еремы лодка с дыркой,
У Фомы челнок без дна!
Кто доверится таким,
Будет олухом святым!
- Что это значит?! - все еще не веря ужасному превращению "простаков", любителей конфет, в злых насмешников, воскликнула Сима.
Сыпьте больше нам конфет,
Пионеров ваших нет!
ответили Фома и Ерема и снова взялись бить в набат.
Тут девчонки, не сговариваясь, опрометью побежали к лагерю.
Они опоздали, конечно. И очень хорошо. Иначе бы они увидели такое... такое...
Даже не знаешь, как это описать!
ТЕТРАДЬ ДЕСЯТАЯ
Под звон набата. - Ату, цыганята, лови их!- Без милиции не разберешься. - Дикая скачка на неоседланных конях
Набат, раздавшийся с колокольни выселковской церкви, разбудил пионерский лагерь. Первым выскочил Рубинчик.
- Что это? Что такое? Ух, здорово трезвонят! Почему? - спрашивал он, прыгая с ноги на ногу и поеживаясь от утреннего холодка. Ему, городскому жителю, еще не приходилось слышать такого тревожного, призывного звона.
Вслед за ним высыпали из палаток все ребята звена, с тревогой озирались по сторонам.
После душной, грозовой ночи утро наступило тихое, ясное, в небе ни облачка. Река не плеснет. Ветерок не прошумит. В природе покой и тишина. А среди людей творится что-то недоброе. От села доносятся крики, топот. И частые, тревожные удары набатного колокола.
Страшновато стало ребятам, а тут еще, как нарочно, никого взрослых в лагере нет. Иван Кузьмич взял в совхозе лошадь и уехал за кинопередвижкой. Василиса Васильевна чуть свет отправилась в совхоз за продуктами, взяв с собой дежурное звено. Вожатый Федя с Бобом, как мы помним, ушли в церковь, а оттуда прямо в коммуну "Красный луч" за девчатами.
Не повезло же Рубинчику в это роковое утро!
Босоногие, взлохмаченные, загорелые, в одних трусах, ребята из его звена только выскочили из палаток, как изза леса вдруг появились чернолицые всадники. Завидев лагерь и испуганных мальчишек, они гикнули, приударили коней и, размахивая кнутами, веревками, кольями, устремились к ним.
- Вот они, дьяволята!
- Лови цыганят!
- Хватай, не упускай!
В ужасе мальчишки бросились врассыпную. Кто помышиному шмыгнул в палатку, кто по-лягушечьи нырнул в речку, а Рубинчик по-обезьяньи взобрался на дерево.
Ничего не помогло. Не спасли ни речка, ни деревья, ни полотняная палатка. Из воды ребят повытаскивали за ноги, заехав в речку прямо на конях. Из палатки вытащили за руки. А с дерева Рубинчика стрясли, как майского жука.
- Где ваши отцы?
- Где наши кони? - грозно спрашивали чернолицые всадники перепуганных мальчишек.
- Нет у нас коней!
- В Москве наши отцы! - отвечали стиснутые могучими руками углежогов ребята.
- Своих не выдаете, цыганское отродье?
- Души вытрясем!
- Мы вам Москву покажем!
И великан с всклокоченной бородой поднял Рубинчика за уши.
- Куда наших коней угнали? Говори, чертенок!
- Ой-ой-ой! - заголосил Рубинчик. - Отпустите, все скажу.
- Тебя отпусти, ты убежишь, - сказал бородач и веревкой прикрутил Рубинчика к себе. - В милиции все расскажешь, фараоново племя!
- Расскажу... - твердил Рубинчик.
- Везем их в город, ребята! Самосуда не устраивай, теперь не старые времена! Дети все-таки... - скомандовал председатель артели.
- Дети за отцов не отвечают! Будьте сознательными! - выкрикнул Рубинчик.
- Заткни ему рот, - закричали углежоги. - Он еще нас учить будет.
- Вперед! Тронули!
Посадив ребят впереди себя на коней, углежоги помчались в город, оставив растоптанный лагерь...
- Побейте их - да в воду!
- Чего вы с ними цацкаетесь, дайте нам на расправу конокрадское отродье!
- За побитого конокрада поп все грехи простит!
Такими возгласами провожали углежогов и их пленников жители деревень, по улицам которых они проносились, вздымая пыль. Собаки хватали всадников за ноги, заливаясь отчаянным лаем, мальчишки швырялись камнями и палками.
Рубинчик все порывался крикнуть, что они не конокрады и не дети конокрадов, а честные ребята, пионеры. Но рот у него был заткнут тряпичным кляпом. А остальные ребята из его звена с перепугу ничего не понимали и молчали. И он только размахивал руками да корчил страшные гримасы.
И вид у черного курчавого Рубинчика с кляпом во рту, в одних трусах был такой страшный, что даже сердобольные бабы, которые готовы были пожалеть маленьких цыган, и те, косясь на него, крестились.
- Ух, видать, разбойник, глазищами так и сверкает!
Так мчались в районное отделение милиции выселковские углежоги, в полной уверенности, будто они захватили настоящих цыган.
А в это время настоящие цыгане были далеко-далеко.
И никаких коней они не крали. Ни артельных, ни колхозных. Старейшина рода прослышал, будто в привольных степях Украины Советская власть отвела цыганам черноземные земли. Дает возможность построить дома. Пахать и сеять. Жить, как все добрые люди.
И он повел свой табор на юг, никому никакого зла не сделав.
Куда же подевались деревенские артельные кони, из-за которых поднялась такая кутерьма?
На этот вопрос мог ответить только выселковский лихой поп.
Это он помог найти угнанных коней. И не так далеко от села, в соседнем мелколесье. Они отыскались в одном из оврагов, густо заросших кустарником.
Сюда направился поп, словно по какому-то чутью. Он разъезжал по мелколесью, свистел, поднявшись на стременах. Конь его громко ржал. И вдруг на его ржанье раздалось ответное.
- И как вы догадались, батюшка, что кони здесь спрятаны? - спрашивали обрадованные сельчане.
- А у меня на эти дела глаз наметанный, - хвалился лихой поп, - я все повадки конокрадов знаю. Обязательно где-нибудь спрячут, а когда шум уляжется, вернутся и потихоньку уведут.
Вернулся он в Выселки как победитель, верхом на взмыленном коне. Космы развеваются, полы рясы, как крылья, глазищи горят, рот до ушей. Толстый, пыльный, потный, веселый. Тут же пошел помыться в бане, истопленной ради субботы. И сел на открытой веранде пить чай с медом. Распивал чай и хвастался перед попадьей:
- Ну, матушка, и погонял я на славу. Двух зайцев убил. И нашему сельскому миру доброе дело сделал - коней нашел. И безбожников посрамил.
- Безбожников цыган? - спрашивала попадья, подавая ему горячие пироги и пышки.
- И не только, - отвечал поп, - досталось сегодня и цыганятам в красных галстуках. Забудут они дорогу в нашу местность. Прокатили мы их на вороных!
- На каких вороных, куда прокатили?
- Туда, куда нужно! - отвечал поп и смеялся так, что чай расплескался с блюдечка на его чесучовую рясу, в которую он переоделся после бани.
Смеялись смеете с отцом и озорные поповичи, вспоминая ночные проделки.
- Как мы сонного табунщика-то связали, а?
- Не успел проснуться - закатали в свиту...
- Не узнал?
- Нет, спросонья принял нас за цыган. Мы живо лучших коней в мелколесье угнали и были таковы.
- А как углежогов-то на пионерский лагерь нацелили!
- Вот бы посмотреть, что там было... Ха-ха-ха!
А пионерам было не до смеха. Храброе звено во главе с Симой сидело посреди разгромленного лагеря и горько плакало.
- Это все из-за нас!
- Это мы во всем виноваты! - причитали девочки.
В таком виде и застали их вожатый Федя и Боб, прибежавшие из коммуны.
- Ах, вот вы где? Отыскались, - воскликнул Федя и тут же, увидев разбитые палатки, онемел.
- Пропал наш лагерь!
- Ой, если бы не ловили самогонщиков, ничего бы этого не было! плакали девчонки.
- Постойте, не ревите. А где ребята?
- Похищены вместо цыганят!
- Кто похитил ребят вместо цыганят?
- Углежоги!
- Это еще что за разбойники?!
- Они не разбойники... Уголь жгут, смолу добывают.
Хорошие люди.
- Хорошие люди детей не похищают! Куда они девали их?
- Помчали в милицию!
- В райцентр? С ума сойти! Вот я им покажу, как хватать пионеров с утра, натощак. Подвергать такой встряске... В милиции разберемся! Я этого дела так не оставлю!
- Постой, Федя, они же не виноваты. Это Фома и Ерема всех обманули!
- Ах, вот что. - Федя оглядел разгромленный лагерь и свистнул: - Узнаю сову по полету, святых угодников по чудесам! Здорово начудили Пантелеймон-целитель и святой Иосиф!
- Какие святые, это поповы дети! Ой, как они нас разыграли!
- Разыграли нас "святые", лики которых изображены в церкви на иконах. Сам их видел, да вот и Боб не даст соврать.
- Точно, - подтвердил Боб, не поднимаясь с четверенек. Он разыскивал остатки своей фотолаборатории, разметанной налетом углежогов.
- Вот они у меня на пластинках засняты. Когда проявлю и отпечатаю, сами увидите. Фома - святой Пантелеймон-целитель, а Ерема - святой Иосиф. А лихой поп - забирай выше - сам бог Саваоф... Мне бы вот только химикалии разыскать. Да увеличитель привести в порядок. Все их узнают.
- Мы их выведем на чистую воду, подлецов. Ты, Боб, постарайся подготовить все портреты, а я побегу в совхоз. Звонить в милицию.
- Ой, Федя, не убегай, нам одним страшно!
- Да я от вас на край света готов убежать! В омут прыгнуть! К тиграм в клетку!
- Федя, не сердись, нам и так плохо!
Дружный рев и потоки слез подтвердили эти слова.
Вожатый постепенно расспросил девочек, где они были, что видели. Он не говорил о роли коллектива, не ругал и не стыдил их, куда уж! Девчонки столько претерпели бед, что и без всяких нотаций понимали, к чему ведет отрыв от товарищей.
- Ну ладно, - сказал в заключение Федя, - помогайте Бобу фотолабораторию восстанавливать. Нечего теперь нюни разводить!
Девчонки начали понемногу приводить в порядок лагерное хозяйство.
Они работали изо всех сил. Когда появились из совхоза Васвас и дежурное звено, таща на палках мешки с хлебом, бидоны с молоком, пучки моркови, редиски и прочее продовольствие, палатки уже стояли на своих местах и следов разгрома лагеря почти не осталось.
- Здравствуйте! - сказала Васвас девчонкам. - Явились наконец? А где же Рубинчик и его мальчишки?
Ее зоркий глаз сразу заметил нехватку ребят.
- Еще не все ясно, - ответил Федя, - по некоторым отрывочным сведениям, похищены, как цыганята.
- Цыганами! Я так и знала. Они давно к нам присматривались! всплеснула руками Васвас. - Так это потому и били в набат? А мы-то слышали и не сообразили...
- Нет, - сказала, всхлипывая, Сима, - их похитили вместо цыганят.
- Как так, вместо цыганят?
- Да вот так, как детей конокрадов.
- Ничего не понимаю, какие конокрады?
- Да тут без милиции не разберешься, - сказал Федя. - Вы оставайтесь, я побежал звонить в райцентр.
Да и в милиции не сразу разобрались в этом удивительном происшествии. Запутал все дело старый знакомый пионеров, их невольный крестник, "припечатанный"
ведром, дед Еграша.
Когда ватага углежогов, промчавшись по райцентру, заскочила во двор районной милиции, он сидел у стола дежурного. Милиционер писал, а дед, закатывая глаза, напевал ему сладким голосом:
- А еще можно варить в том самогонном аппарате любые вина, пива и наливки сладкие. Заложишь чернослив - и вот тебе потечет из краника сливянка. Заложишь сухих яблочков из компота - и вот тебе покапает из другого краника яблочная. Заправишь медку - и вот тебе...
Тут деда-ябеду прервало шумное появление углежогов.
ТЕТРАДЬ ОДИННАДЦАТАЯ
Лукавство старика Еграши. - Ужасные обвинения. - Спасайся кто как может. - Кросс с препятствиями по незнакомому городу. - Райком-спаситель
- Принимай конокрадов. Допрашивай скорей, куда погнали коней!
- Отцы удрали, а детей поймали!
- Вот они, цыганское отродье!
С такими возгласами углежоги, спрыгнув с коней, втащили к дежурному своих несчастных пленников. Ребята после дикой скачки были чуть живы.
Но Рубинчик не оплошал. Как только ему вынули кляп изо рта, он закричал:
- Вы ответите за издевательства над пионерами!
Углежоги расхохотались:
- Хороши пионеры! Посмотрите на этих цыганят - похожи ли они на что-нибудь подобное? Пионеров мы знаем. Были у нас на экскурсии. Чистенькие девочки.
В красненьких галстучках...
- А где на вас галстуки, а?
- Да мы их надеть не успели, как вы нас сграбастали!
Постойте, да вот тут наш знакомый. Он подтвердит. - Рубинчик вцепился в деда Еграшу. - Скажите, пожалуйста, кто мы такие. Вы же нас хорошо знаете, помните, как мы ведром-то вас стукнули...
- Стукнули, стукнули, - подтвердил Еграша, - так припечатали, что меченым долго ходил.
- Ну, так вот, слушайте, что дедушка скажет, верьте ему, он же не соврет... Так скажите, кто мы - пионеры или цыганята?
Все углежоги и дежурный милиционер обернулись к Еграше.
- Вестимо кто, - широко улыбнулся дед, - цыганята!
Что тут поднялось! Углежоги радостно зашумели, замахали кнутами, палками:
- Ага, правильно! Попались, чертенята!
- Кого ловили, того и поймали! Допрашивайте их построже, куда отцы поехали, куда наших коней погнали!
- Какие кони? Отцы наши на трамваях ездят!
- Рассказывай, ври больше!
- Всыпать ему горячих! - замахнулся один из углежогов на Рубинчика.
- Тише, граждане, - сказал дежурный. - Докладывайте кто-нибудь один суть происшествия, коротко и ясно. Во всем разберемся.
Председатель артели доложил, что этой ночью, когда углежоги были отвлечены пионерской экскурсией, цыгане угнали у них коней. Быстро сняли табор и уехали.
А цыганят оставили.
- Ай-ай-ай! - покачал головой Еграша. - Оставили детей, нехристи!
- Ну где ваша совесть, дедушка, разве же мы цыганята? - спросил его Рубинчик.
- А чем вы лучше? - ответил дед. - Такие же бездельники. Не сеете, не жнете. В речке кувыркаетесь, на солнышке греетесь, пляшете, танцуете... И вон как озоруете! Коней угнали!
- Арестованный, не переговариваться! - цыкнул милиционер. - А ну, говорите всю правду, откуда вы прибыли, гастролеры. Чем занимаются ваши родители?
- Известно откуда - египетского царя подданные!
Фараоново племя! У них известное занятие - красть, врать да колдовать, - опять вмешались углежоги.
Видя, что тут никого не переубедишь, Рубинчик потребовал:
- Дайте начальника милиции, самого главного, мы ему всю правду скажем.
1 2 3 4 5 6 7 8