Иные пункты нашего плана заставляли его вскакивать и бросать перо.
- Совещание садолазов? Это еще что такое вы задумали, учить пионеров, как лучше в сады лазить?!
- Нет, как раз о том, что лучше и интересней в сады не лазить. По предложению директора совхоза решили собраться с местными мальчишками, отчаянными садолазами, и обсудить этот вопрос.
- Так, ну ладно. А это вот что значит: одно звено - дежурство в лагере, второе - трудфронт, а третье - ведет "разведку жизни". Я не ослышался, ты так сказал?
Как это понять?
- Я сказал, что это относится к политико-воспитательной работе. Мы таким способом знакомим ребят с политикой партии в деревне. Разведываем, как выглядит в натуре живой кулак. Как живет батрак. Что такое артель.
Что такое совхоз. И так далее. А чтоб было увлекательней, называем все это разведкой жизни.
Павлику это понравилось.
- Вот этого у Вольновой нет, - сказал он, - зато у нее есть такие мероприятия, что закачаешься: встреча с иностранными делегациями, встреча с редакцией "Пионера", военизированная игра!
Составив план работы нашего отряда, Павлик подобрел и пообещал посетить наш лагерь и помочь, если что нужно. Дело оставалось за небольшим получить с Кожевникова три червонца и вернуться в лагерь со всем, что удалось собрать ребятам у родителей, прихватив корзинку хлебных обрезков из булочной.
По одному виду Кожевникова - такой он был небритый и грустный - я понял, что денег у него нет.
- Но скоро будут. Моя книжка о беспризорниках вот-вот появится. Печатается в типографии. И как только появится, мы разбогатеем... А пока что надо бы у кого-нибудь взять взаймы. Маленькая, но семья...
Мой рассказ о самодеятельном пионерском лагере он выслушал с интересом и поддержал. Ведь это же замечательно - таким способом можно вывезти на природу тысячи городских ребятишек, детей бедноты. Сколько их слоняется по пыльным улицам! Предоставленные самим себе, они попадают под влияние беспризорников, воришек, настоящих уголовников...
Алеша принял к сердцу мое трудное положение, и мы вместе стали думать, где бы достать хоть немного средств. Совсем без денег все же невозможно.
- Идея! - воскликнул он. - Есть способ легко и просто заработать большие деньги. Для этого твоим мальчишкам и девчонкам надо стать на лето офенями!
Офеня! Я вспомнил, какую радость доставлял нам в детстве приход мальчишки - разносчика дешевых книжек и лубочных картинок с волшебным коробом за спиной. И его улыбающееся лицо, и его загадочное и ласковое не то прозвище, не то имя запомнилось на всю жизнь.
- Если раньше офени-коробейники делали доброе дело, распространяя по деревням сытинские народные издания, почему бы твоим пионерам не перенять эту благую миссию? Я вам помогу и книжки с картинками достать.
Я знаю одного издателя - Мириманова, ему позарез нужны агенты-продавцы: он затоварился. За полцены отдает.
Продадите книжку за гривенник - пятачок ему, пятачок себе. Коммерция показалась мне выгодной.
- А книжки у него вполне приемлемые. Он рассказы Ушинского издает. Много познавательных. "Как рубашка в поле выросла", "Как пчела мужика кормила", "Чудеса из глины" - это о горшечном производстве... Ну, там отберем.
Сказано - сделано. И вот мы у Мириманова.
В глрачном полуподвале, где помещались редакция и склад изданий, нас встретил худой, как Кащей Бессмертный, старик. Сам редактор, сам издатель, сам продавец своих книжек.
Кожевникова он знал. А меня долго и подозрительно прощупывал своими колючими глазами. Боялся обмана.
По-видимому, старика надували не раз.
- Пионеры, - бормотал он невнятно, - это хорошо...
Это организация с будущим... Такие распространители детских книг для моего дела - находка... Но как же без залога?
Все дело заключалось в том, чтобы уговорить его доверить нам товар на слово.
Кожевников убеждал его, что риск стоящий. Я уверял, что пионеры не обманщики. Нам неинтересно зажулить пробную партию книг, ведь мы рассчитываем на большую торговлю.
Не без скрипа, но старик согласился. Под мою расписку, конечно, и под ручательство Кожевникова. Мы выдали издателю нечто вроде векселя и набрали у него кипу самых разноцветных книжек. Рублей на полсотни, если не больше.
Вечером пришли в общежитие Федя и Егор. Притащили полную корзинищу хлебных обрезков. Принесли гитару.
Мы вдосталь попели песен и помечтали, как они приедут к нам в Коломенское в ближайшее воскресенье.
Я был счастлив, все удавалось мне, как по волшебству, и будущее представлялось в самых радужных красках...
Я казался себе неким добрым чародеем, который может вывести городскую детвору из пыльных улиц и переулков на лоно природы.
Увидев кучу книжек, взятых у Мириманова, Рита пришла в восторг:
- Ух, здорово! И он может дать сколько угодно? Ну, теперь мы живем! Что такое книжки, уж я-то знаю точно.
Когда мы с мамой мешочничали, мы все променяли, больше уж нечего, только что на себе осталось. И мама вспомнила про буржуйские книжки. После революции, когда буржуи поубегали, нас, рабочих, в ихние особняки поселили.
Нам с мамой досталась красивая комната: кругом окна, стекла, а в простенках книжки. Все не по-нашему писаны, по с картинками. Вот мы с мамой набрали самых красивых, разрисованных, подходящих для детей. Наверное, все сказки: там и Синяя борода, и красавицы, и чудовища, даже неграмотному смотреть интересно. И все в золоченых переплетах. Нагрузили полные салазки и повезли. И знаете, как здорово получилось! Все книжки пошли. Что ни книжка - то яйцо, что ни книжка - то яйцо. Сто штук повезли - сотню яичек привезли. И недалеко ездили, по деревням вокруг Москвы, в дальние у нас силенок не было...
Вот!
Удачны были и походы ребят по квартирам родителей.
В лагерь мы возвращались перегруженные добычей.
Наши трофеи едва уместились на задней площадке трамвая. Здоровенная корзина, полная хлебных обрезков, и три заспинных мешка с чаем-сахаром, конфетами и печеньем - результат обхода пап и мам. Да еще чемодан со слесарными и паяльными инструментами, захваченный Шариковым из дома, да пачки книжек Мириманова.
Все обошлось как нельзя лучше. Письма произвели на родителей нужное впечатление, письмоносцы тоже.
Все папы и мамы заявили о своем желании побывать у нас в воскресенье. Правда, при одной мысли о предстоящем нашествии званых гостей меня бросало в жар.
Взвалив на спину мешки с подарками, мы с Ритой зашагали в лагерь, а Шарикова оставили дожидаться подмоги. Корзинищу с хлебными дарами и пачки книжек можно было дотащить лишь артелью, что и проделало звено "Спартак".
КАК МЫ ПОДРУЖИЛИСЬ С ЧЕЛОВЕКОМ,
ДОСТАЮЩИМ ЗВЕЗДЫ С НЕБА
- Ура! Живем еще неделю!
- До воскресенья дотянем, а там...
В отличном настроении разбирали ребята наши трофеи. Дядя Миша от души хохотал, узнав о студенческом способе добывать дешевый хлеб.
- Вот уж действительно: нужда научит калачи есть, - говорил он, доставая из-под кусков целые бублики и калачи, положенные добрыми продавцами.
Особенно нас обрадовали подарки для малыша - почти никто из родителей не остался глух к просьбам ему помочь. Стареньких штанов, рубашек, тапочек, сандалий появилась куча. Жена адвоката прислала новый матросский костюмчик, оставшийся от Раечкиного брата, умершего в раннем детстве. Присланных вещей хватило бы на пятерых приемышей.
Правда, некоторые родители тревожились, нет ли на беспризорнике парши, чесотки и прочей заразы.
Разбирали мы "приданое" малыша шумно, ребята устраивали пляски, когда попадалась особенно хорошая вещь.
Поздно вечером мы проводили дядю Мишу в Москву.
Он пожертвовал нам неделю из своего будущего отпуска, больше не мог. Обещал приезжать по субботам.
Но мы не остались одни. На второй день после его отъезда счастливый случай привел к нам еще одного драгоценного друга.
Стоял жаркий, солнечный денек. Ребята мои затеяли удалую игру - ныряли в речку и сидели под водой, кто кого пересидит.
Один только Игорек держался в сторонке. Плавать-то я его кое-как научил. Раза два бросал с берега на глубокое место, как меня самого учили, и, видя, что он плохо барахтается и не может сам выгрести на мелкое место, приходил на помощь. Немало наглотавшись воды, Игорек, наконец, стал выплывать на мель. А потом и сам стал бросаться с берега в глубину.
Но в таких играх в воде он участвовать побаивался.
Увлекшись игрой, мы не заметили, как к нам подошел какой-то прохожий. В военной гимнастерке и в галифе, с полевой сумкой через плечо, он шел с непокрытой головой, сжимая в руке шапку-кубанку, и, поглядывая вокруг, улыбался.
Заметил Игорька, сидевшего в сторонке. Подошел и спросил без предисловий, как старый знакомый:
- А ты чего ж скучаешь?
Игорек только пожал своими худыми плечиками: мол, где ж мне, не надеюсь на победу в такой игре.
Прохожий нахмурился:
- А хочешь, я сообщу тебе одну тайну и ты всех победишь?
Ну, кто же не захочет узнать такую тайну! Игорек с прохожим зашли за кусты, о чем-то пошептались. И вдруг выходит наш пионерчик и заявляет:
- А ну, давайте я всех перенырну!
Ребята засмеялись - задору много, да силы мало. Особенно смешно было таким здоровякам, как Шариков и Котов. Набрали они побольше воздуха, нырнули поглубже и сидят под водой. Упорно сидят. Пузыри пускают, а наружу не показываются. Но долго на дне не просидишь. Стали показываться один за другим. Самые упорные вылезли с синими губами, как у утопленников.
А Игорька все нет.
Меня уже страх взял: не нырнул ли совсем пионерчик? Но прохожий делает знаки, чтобы я не волновался.
И вот, когда уже прошли все сроки, появился Игорек. Он сидел недалеко от берега, вблизи тростников. Выскочил из-под воды и как ни в чем не бывало посмеивается...
Что за чудеса! Никогда бы мы не догадались, как это ему удалось сделать, если бы мимо по течению не проплыла длинная круглая камышинка.
Так вот оно что! Прохожий доверил пионерчику старинную тайну запорожцев. Когда-то казаки, скрываясь в плавнях, подкрадываясь к врагу и прячась от него, применяли этот способ. Срежут полый внутри трубчатый стебель куги, возьмут его в рот, нырнут в воду и затаятся. И дышать можно, и самого не видно...
Нелегко это сделать. По первому разу воды наглотаешься. Нужно так нежно и плотно держать губами стебель, чтоб и его не сдавить и воду не пропустить в рот.
Многие ребята пробовали, да не у всех вышло. А Игорек наш с тех пор так в себе уверился, так расхрабрился, что во все игры не боялся вступать. Вот как подействовал на него прохожий.
Кем же он оказался - этот человек в военной форме, с полевой сумкой на плече?
Оказывается, он пришел к нам не просто так, а по важному делу. Отыскав вожатого, он вручил бумагу за подписью и печатью. В ней говорилось, что Детский отдел Госиздата направляет к нам некоего А. П. Голикова для прочтения своей рукописи, предназначенной для издания. Нам предлагалось дать отзыв на его книгу.
За нами дело не стало. Решили читать книгу по-пионерски, у костра, в этот же вечер. Набрали кучу дров, расположились полукрутом. Нашего гостя усадили на пенек. И зажгли огонь. А чтобы огонь не потухал, были посажены дежурные с сучками и сухими палками наготове.
С любопытством все наблюдали, как наш гость открыл военную полевую сумку, достал из нее стопу бумаги - рукопись!
Он расправил ее на колене, как военную карту.
Перед нами - писатель. Даже не верится. Ребята почему-то представляли себе писателей в виде старцев, с бородами, как у Льва Толстого. А я, признаться, совсем недавно, до приезда в Москву, думал, что писатели - это люди, давно умершие и оставившие нам мудрые книги.
Первого живого писателя я увидел на экзамене в институте, и он оказался тоже с бородой. Это был Валерий Брюсов. Строгий, замкнутый, неулыбающийся, непохожий на обыкновенных людей, он показался мне настоящим классиком, случайно живущим среди нас.
И вдруг вот этот веселый, безбородый, круглолицый товарищеский парень тоже писатель.
Значит, и он чем-то необыкновенен. Ребята как завороженные смотрят на стопу бумаги, всю исписанную.
Сколько же надо терпения, чтобы исписать столище страниц, тут открытку родителям и то никак не напишешь...
А какая поверх стопы обложка - нарисована цветнымикарандашами: синим и красным. А как таинственны выведенные на обложке три загадочные буквы "Р.В.С."!
Все застыли в предвкушении чего-то необыкновенного, было слышно только сдерживаемое дыхание да шелест страниц.
Вначале все посматривали, как он перелистывал рукопись, раздумывая, начать ли сначала или прочесть только выдержки, наблюдали за выражением его лица, разглядели, что на каждой странице в правом углу изображена красная пятиконечная звездочка.
А потом, как только услышали, что речь идет про гражданскую войну, про тайну двух мальчишек, спасающих раненого красного командира, забыли обо всем на свете, захваченные могучи?л чувством.
Жиган, Димка, смешной Топ встали вдруг перед нами как живые, заговорили своими голосами, вовлекли в свои отчаянные дела.
По какому-то удивительному волшебству мы стали участниками всех их проделок и приключений. Вместе рубили полчища крапивы, понимающе смеялись вранью Жигана, испытывали страх и радость.
Словом, все так увлеклись, что наши дежурные позабыли про свои обязанности - подкладывать дрова в костер. Наверное, вообразили, будто у них в руках не сучки и палки, а наганы да сабли... Костер наш утихал, утихал да и совсем погас.
И никто не заметил: ни дежурные, ни ребята, ни вожатый. Не заметил погасшего костра и сам писатель. Он продолжал читать в темноте, при мерцании звезд, как при ярком свете. Оказывается, он не читал, а рассказывал нам свою повесть наизусть, только для видимости перелистывая страницы.
Когда негромкий голос его умолк, нам показалось, что повесть еще не кончена. Ребята сидели не шелохнувшись.
Наверное, фантазия каждого продолжала необыкновенную жизнь героев.
В том, что мальчишки оставлены были автором как бы на полпути и повесть, как жизнь, не оканчивалась на последней странице, была какая-то особая притягательная сила.
Невольно и я поддался искушению пофантазировать о том, что же могло случиться дальше с Жиганом и Димкой на путях и дорогах гражданской войны.
Когда я очнулся, над нами ярко сверкали звезды, а в костре остыл даже пепел.
- Ребята, - сказал вдруг наш волшебный гость, - а вы умеете отличать Полярную звезду?
Умели, да не все. И он стал учить, как находить ее по ковшу Большой Медведицы.
С опушки коломенского парка она видна была в высоком небе над Москвой.
- Это замечательная звезда. Она всегда указывает север. По ней можно правильно определить свой путь. По ней мы, бывало, в военных походах ходили и никогда не сбивались. Самая верная звезда на свете!
Посмотрели ребята на Полярную звезду, и она показалась им лучше всех, какой-то своей.
Так этот необыкновенный волшебник слова взял и приблизил к нам звезду.
Мнения о своай рукописи он спрашивать не стал. Ему и так было все ясно. Возможно, в эту памятную ночь он и увидел в лице пионеров неисчислимые легионы своих верных, благодарных читателей, для которых призван писать.
- Вот так и жили ребята тогда, когда я был красным командиром, - сказал он, засовывая рукопись в полевую сумку. - А как живете вы, люди?
КАК МЫ ВЫЯСНИЛИ, ДЛЯ ЧЕГО ЖИТЬ НА СВЕТЕ
Ребята наперебой стали рассказывать о нашей привольной жизни, полной интересных забот и приключений, о наших друзьях и врагах, и, когда дошли до походов фуражиров, наш новый друг расхохотался:
- Ну вот, конечно же, не то!
- Что значит не то?
- Не туда попал, братцы. Я шел в какой-то необыкновенный лагерь, где пионеры живут в легендарных палатках Первой Конной, пробитых осколками и пулями.
Подарил их сам Буденный. Командует этими пионерами - детьми коммунистов - какая-то необыкновенная, мудрая девушка, прекрасная, как идеальный человек будущего. Ребята живут у нее как при коммунизме, без всякой нужды и заботы. А тут за буханку хлеба изволь сплести корзинку!
И он рассмеялся до слез.
- Что же тут смешного, - обиделся я.
- А смешно здесь то, что сейчас некоторые чудаки представляют себе коммунизм таким же легким делом, как мы в гражданскую войну - мировую революцию. Помню, у нас на митинге одной части даже резолюцию вынесли: "Покончить с мировым капиталом в текущем, 1920 году". Да и я примерно так думал, когда махал сэбелькой и рубился за мировую коммунию... А вот когда "з разум взошел", как говорится, понял, что путь наш долог и труден и много еще на этом пути поляжет красных бойцов... Не одно поколение...
И для будущих битв надо нам подготовить себе на смену такую краснозвездную армию, какую и мир еще не видел!
Разговор этот продолжился бессонной ночью в моем шалаше.
Когда мы, улегшись, по военной привычке, ногами в глубь шалаша, а лицом к выходу, с первых же слов узнали, что земляки, - мы уже не могли заснуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18