Ведь строить демократию (пусть и несправедливую, но сытую) — это гигантский труд. Возбудить в своей нации ненависть к чужим — невеликий труд. Одной любовью к траченным молью национальным костюмам и захиревшему языку (не по вине русских, но в результате общемирового процесса универсализации культуры) не вызвать общенационального сплочения. Нужны более сильные эмоции. А их вызывают трупы. Нужны трупы. Закономерно, что все «республики» неуклонно следуют шаблону ультранационального мышления, сформулированного отрицательно гениальным Адольфом Гитлером в книге "Моя борьба": "Широкие народные массы состоят: не из профессоров и не из дипломатов. Небольшое абстрактное знание, которым- они обладают, направляет их сентименты скорее в мир чувствования… во все времена движущая сила наиболее важных изменений в этом мире может быть найдена меньше в научном знании, вдохновляющем массы, но скорее в фанатизме, доминирующем их, и в истерии, которая бросает их вперед". Истерию в гигантских дозах можно было наблюдать в последние годы на прибалтийских и кавказских похоронах.
Итак, "нам необходим враг видимый". Первое, что сделала «новая» «освободившаяся» Грузия, включилась в войну с Южной Осетией и в военные потасовки с Абхазией и Аджарией. Возродившийся чеченский народ претендует на осетинскую территорию. Появились и внешние враги: у Гамсахурдиа оспаривает власть заявляющая себя более «демократической», чем он, группировка. То есть произошел раскол внутри самой грузинской буржуазии. Грузины убивают грузин. Те же процессы с незначительными вариациями можно наблюдать в Молдавии. Набухает национальной ненавистью самая опасная из республиканских буржуазии — украинская. Она, так же как и буржуазии кавказские и прибалтийские, не способна заменить политику экономикой и потому идет неизбежно по тому же пути: экзальтируются опасные традиции (вызываются тени господ Винниченко, Петлюры, Бандеры, "украинской освободительной армии", закрываются русские школы и пр.). По завету Адольфа Гитлера будет рано или поздно открыто атакован физически хорошо "видимый враг", живущий рядом «москаль», — враг одновременно внешний и внутренний. Так как на Украине проживает, если не ошибаюсь, девять миллионов русских и, наверное, столько же полукровок, то украинская независимость обещает быть куда более кровавой, чем хорватская…
Кстати говоря, в хорватской национальной армии есть подразделения, открыто заявляющие о своей принадлежности к классической "национал-социалистической" идеологии. Есть и иностранные добровольцы, мускулистые молодые люди с военными стрижками, хвастливо повествующие о своей принадлежности к европейским крайне правым партиям. Есть (об этом недавно поведала "Ле Монд") среди них и французы. Президент Хорватии Фране Тучман — историк и наверняка читал "Майн Кампф", читали ли президенты бывших советских «республик», не знаю, однако это и не важно. Там, где нация, кровь, язык и государство сливаются в одно, неизбежно рождается Монстр, опасный для окружающих народов и для народа, который его породил. Можно создать такого Монстра сознательно, возможно зачать его в известном смысле «случайно». В свое время в Германии Адольф Гитлер создал яростного Монстра намеренно и на научной основе. Своим гипертрофированным ультранационализмом Германия дала в 1933–1945 гг. пример, до какого крайне преступного предела может дойти национальный режим. Разумеется, национализмы в «республиках» с несколькими миллионами населения не могут быть так опасны, как национализмы больших народов. Украинский национализм, по всей вероятности, разбудит, разозлив его, мощный русский национализм, «включит» его.
Возникает вопрос, а что же реально дает бывшим советским народам адаптация национализмов? Ведь объективно речь не идет об освобождении от колонизации другим народом. Ведь до национального вождя Гамсахурдиа первыми вождями Грузии были не Ивановы, но Шеварднадзе. Что? Дает эмоции. Чувства испытываются в хороводах людьми в национальных костюмах на литовских и армянских площадях. Совместная истерия вокруг гробов. Совместные чувства на манифестациях. Множество эмоций в тысячах газетных статей, в лозунгах, в решениях парламентов.
А помимо эмоций? На сегодняшний день у «освободившихся» наций не прибавилось ни национальной культуры, ни национального благосостояния. Напротив, драматически уменьшилось и ухудшилось в качестве и то и другое. Экономики кавказских «республик» разорены перестройкой и независимостью. Экономики прибалтийских в чуть лучшем состоянии. Однако растет страшный показатель негативных достижений национализмов, а именно: количество трупов и беженцев.
Может быть, народы, попавшие под власть националистических режимов, ожидает светлое экономическое будущее, экстраординарный расцвет? Нет. Все прогнозы и иностранных и национальных специалистов ничего хорошего не обещают. Шапкозакидательская эйфория, когда грозились перейти к капитализму в 500 дней, сменилась пессимистическими предсказаниями дистанции в 30–40 лет. Экономисты-мечтатели грезят о возвращении к уровню благосостояния 1985 г.
Однако есть в каждой республике группа населения, бесспорно профитировавшая от национализма. Это буржуазный класс, его наиболее энергичная часть. Подавленные при Советской власти национальные буржуазии, свергнув бюрократов-профессионалов, захватили политическую власть. Их существование кардинальным образом изменилось. Сонное прозябание сменилось активной жизнью. Политическими деятелями внезапно сделались бывшие профессора, музыканты, плей-бои, шахматисты, кинематографисты, журналисты, писатели. (Непрофессионалы всегда опасны… Но это к слову.) Застольные тамады, торговцы апельсинами, артисты филармоний и парикмахеры сделались национальными гвардейцами и разгуливают в хаки-формах. К ним можно прибавить национальные интеллигенции в полном составе, получившие возможность участвовать в обсуждении национальной жизни в прессе, на радио и телевидении. Жизнь этих людей возбудительна. Они «гуляют» в полном смысле этого слова. Сколько таких людей, чрезвычайно удовлетворенных национализмами в каждой «республике»? Очевидно, десяток тысяч. Основное же население — невольные участники, втянутые в водоворот чужих страстей.
Французский журналист, побывавший в Тбилиси в здании грузинского парламента, рассказывал о чрезмерной вооруженности окружавших его лиц. "Все это было похоже на голливудские съемки фильма о мексиканских бандитах". Трудно сказать, что думает по поводу происходящего большинство грузинского народа и думает ли, есть ли просветы в коллективном припадке истерии? Не появилась ли еще ностальгия по спокойным временам, когда коррумпированные чиновники тихо себе разъезжали в персональных ЗИЛах? Я лично допускаю, что мексиканский вариант пиратской демократической республики может нравиться части кавказской молодежи. Вспомним Константина Леон-тьева: "О степени блаженства отдельных лиц можно только догадываться… войны и революции ничего не доказывают. Многие веселятся бунтом". В Ливане вон веселились же бунтом, воевали лихие тридцать семь различных милиций, каждая за свое справедливое дело, целых шестнадцать лет. И молодежь, называя себя «Рокки» и «Рэмбо», умирала бездарно и благородно за крошечные племенные коллективы "национал-христианской маронитской партии 4-й секции Бейрута" или "социалистической партии друзов секции Рамаллах".
Сегодня национальные буржуазии бывших советских «республик» «гуляют». Как преступные подростки, вырвавшиеся наконец из-под сурового надзора семьи. Трупов будет все больше, все больше вдов и сирот, коллективная эй-форическая истерия неминуемо перейдет в коллективный упадок сил. Увы, до этого еще далеко. История учит нас, что да, ведомые преступными идеологиями народы могут быть преступными (германский, японский) и даже долгое время… Может ли существовать мирный, непреступный национализм? Категорически нет. Ибо с исчезновением «врага» национализм теряет смысл, умирает. Недаром специалисты часто называют национализм «временной» идеологией. В самом деле, найдите на карте мира страны (помимо ядовитых режимов, выросших на развалинах Восточной Европы, СССР и Югославии), где бы восторжествовали и правили националистические идеологии? Я знаю только одну такую страну: Израиль. Однако ультранационалистическая идеология сионизма держится в этой стране более сорока лет только благодаря ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫМ историческим причинам. Напомню, что самые мощные государства современного мира: Соединенные Штаты Америки, Китай, Великобритания, Франция — есть государства многонациональные, многоплеменные, в которых национальности объединены по принципу политического суверенитета и подчиняются ему.
Истерия, возбуждаемая националистическими лидерами, размахивающими руками у микрофонов, кричащими с балконов и со ступеней парламентов бывших советских «республик», продолжается. Истерия у открытых гробов продолжается. Хороводы ряженых в национальных костюмах были бы трогательны, если бы не были так опасны. Говорить этим дядям "остановитесь, не будьте расистами", "не возбуждайте народ против народа — это преступление" — бесполезно. Не подействует. Эти дяди наслаждаются тем, что происходит. Об этом они мечтали долгие годы в профессорских кабинетах, на кухнях и в тюремных камерах. Они не уйдут с балконов и из парламентов сами, по доброй воле. Эти дяди понимают только силу. Такой силы сегодня нет. Захватившие власть в центре «демократы» смотрят на преступные буржуазии окраин снисходительно, как либеральный отец на преступных подростков, надеясь, что они успокоятся. Напрасная надежда. Мотивы их поведения — идеология безнадежно преступна. Необходимо создать мощное межнациональное движение, способное изгнать преступную идеологию и ее носителей. Возродить советский народ. Ведь три четверти населения СССР высказались за совместное жительство. Следует выполнить народную волю. Надо забыть о компартии, перестать мстить ей. Она умерла давно, беззубая, сама, задолго до 24 августа 1991 г. Довольно пинать мертвое тело. Очнитесь. Гигантские Монстры рычат на ваших границах — НАЦИОНАЛИЗМЫ.
Советская Россия. 1991. 2 ноября
СССР — период малодушия. Часть I. (1990–1991 гг.)
МАЗОХИЗМ — ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА
СССР ВРЕМЕН ПЕРЕСТРОЙКИ
Быть русским в 1990 г. — очень невротическое занятие. Однако же я был спокоен на протяжении первых десяти лет моей жизни за границей (я отказываюсь называть ее «изгнанием», потому что она таковой не является). Экспериментируя с сексом и наркотиками, «исследуя» помимо моей воли дно американского общества, я чувствовал себя несчастным, но спокойным. Позднее, живя во Франции, уже на следующей социальной ступени, как "борющийся за признание писатель", я тоже оставался спокойным. Даже еще в первые годы мои за границей я понимал, что моим внутренним спокойствием я обязан тому факту, что страна, где я родился, предохраняет меня ментально своей имперской могучей тенью. Мои личные достижения были не видны миру до самого 1980 г. (год публикации моего первого романа по-французски), однако я жил, полагаясь в моем самоуважении на достижения Советского Союза. С 1974 по 1985 г. мой тыл был прикрыт, "0'кей, — думал я, — может быть, мне суждено умереть от наркотиков или алкоголя, может быть, никогда мои рукописи не будут опубликованы, но там, на Востоке моего сознания, всегда будет жить жесткий и суровый, мой народ, ненавидимый и уважаемый во всем мире. Мой народ безумных Героев. В то время как Запад нежится в растительной слабости, ревнуя Историю к моей упрямой, сумасшедшей нации, продолжающей против всех и вся провозглашать идеалистические ценности эгалитарного общества".
Часто в эти десять лет, я помню, я напевал старую песню донских казаков:
Пей и надейся,
Что Русь безопасна,
Русского Войска сила крепка!
Я чувствовал, что мир — спокойное место с моей страной в нем. Я верил, что в случае опасности старые крепкие полковники Советской Армии наденут свои сапоги и шапки, влезут в танки и исправят, если несправедливость совершена. Каменнолицые офицеры КГБ, сверхмужики, смогут противостоять амбициям вульгарных янки на полное владение нашей планетой. Если я имел множество возражений по поводу советской внутренней политики (я всегда считал, что режим чрезмерно и ненужно жесток со своими собственными гражданами), у меня никогда не возникало возражений против советской внешней политики.
На протяжении моей жизни в Соединенных Штатах и позднее во Франции я имел возможность видеть грязное белье демократий. Сравнивая западное грязное белье с советскими тюками с бельем, я пришел к выводу, что разница в грязности невелика. Грубые и напористые Соединенные Штаты, всегда уверенные в своей правоте, ведущие себя как Верховный Судья всего остального человечества, виделись мне более агрессивными, чем Советский Союз. Я открыл, что милая, обаятельная Франция убила немало людей на Мадагаскаре, во Вьетнаме, Алжире и… даже на парижских улицах. (От 200 до 400 алжирцев-демонстрантов было убито французской полицией и правыми эскадронами в октябре 1961 г. Большинство тел были сброшены в Сену.)
В 1985 г. Горбачев пришел к власти. Я продолжал петь мою казачью песню и даже пел ее с большим энтузиазмом, потому что молодой лидер, я думал, модернизирует мою родную страну. И знает Бог, Советский Союз чрезвычайно нуждается в модернизации. Я надеялся, что Горбачев реформирует Союз Советских, что он поднимет дух населения. Я надеялся, что новый лидер уничтожит цензурные ограничения, даст больше свободы советской печати. (Может быть, даже мои книги будут опубликованы в СССР, думал я.) Я надеялся, что новый лидер лучше организует экономику, так что уровень жизни советских людей поднимется.
К сожалению, несмотря на то что он достиг почти всего, на что я надеялся, Горбачев и его команда разрушили главное: коллективную ментальность советских людей, код их поведения. И Горбачев оказался неспособен заменить уничтоженный код новым. Моя казачья песня стала звучать горько где-то около 1987 г. Помню, что в октябре 1987 г. французская газета «Либерасьон» попросила меня написать рецензию на фильм грузинского режиссера Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Символический грузинский тиран Варлам, напоминающий одновременно и Сталина, и Берию, терроризировал родной город на протяжении долгих лет. После смерти тирана его труп появляется в саду его сына Абеля, его внук кончает с собой… короче, мертвый, как и живой, Варлам — источник несчастья для его народа.
Уже в «Покаянии» я почувствовал чрезмерность, привкус разрушительного ревизионизма и мазохизма. Мне, пережившему хрущевские разоблачения Сталина в 1956–1960 гг., эта вторая горбачевская атака на тридцатилетнего возраста труп показалась ненужной и даже опасной для стабильности Советского государства. Потому я написал в моей статье, что советские должны оставить Сталина в покое. Похоронить его на национальном кладбище, среди трупов Ивана Грозного, Петра Великого, Екатерины II, Ленина… Я написал, что, хотя Сталин был (неоспоримо) кровавым тираном, он принадлежал к эпохе Гитлера, Муссолини, Пилсудского, Франко, адмирала Хорти, Антонеску, Пэтэна. Черчилля, де Голля и безжалостного Трумэна. Что нежные лидеры этой эпохи не пережили своего времени и враг захватил страны, которыми они управляли. Лидеры были безжалостными, потому что время было такое, все вели себя так. (И начал не Гитлер, но первая мировая бойня.) Войска союзников варварски бомбардировали гражданское население Германии. Соединенные Штаты заключили всех своих граждан японского происхождения в концентрационные лагеря и использовали атомные бомбы без колебаний. Самые новые исследования, в частности книга канадца Jacques Bacque "Другие потери", утверждают и доказывают, что американцы и французы намеренно убили и уморили (в том числе и голодом) около миллиона немецких военнопленных в своих послевоенных лагерях. На таком фоне Сталин не выглядит как исключительно кровавый лидер.
Я заметил в моей статье, что несправедливо судить Сталина с точки зрения нашей, во всем отличной от его эпохи, что он должен быть судим в контексте его собственной эпохи. И мы должны даже уважать его иногда. Как тогда, когда он отказался от предложения немецкого командования обменять его плененного сына Якова на фельдмаршала Паулюса. "Я не обмениваю солдат на фельдмаршалов!" — бросил Сталин немцам. Для меня эта фраза достойна римских цезарей, и в ней слышится эхо бронзы. В наше время у лидеров кишка тонка для таких фраз.
Между прочим, каким бы парадоксальным и кощунственным мое утверждение ни показалось, очень может быть, что этому кровавому Сталину мы, вся наша белая цивилизация, обязаны нашей сегодняшней свободой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Итак, "нам необходим враг видимый". Первое, что сделала «новая» «освободившаяся» Грузия, включилась в войну с Южной Осетией и в военные потасовки с Абхазией и Аджарией. Возродившийся чеченский народ претендует на осетинскую территорию. Появились и внешние враги: у Гамсахурдиа оспаривает власть заявляющая себя более «демократической», чем он, группировка. То есть произошел раскол внутри самой грузинской буржуазии. Грузины убивают грузин. Те же процессы с незначительными вариациями можно наблюдать в Молдавии. Набухает национальной ненавистью самая опасная из республиканских буржуазии — украинская. Она, так же как и буржуазии кавказские и прибалтийские, не способна заменить политику экономикой и потому идет неизбежно по тому же пути: экзальтируются опасные традиции (вызываются тени господ Винниченко, Петлюры, Бандеры, "украинской освободительной армии", закрываются русские школы и пр.). По завету Адольфа Гитлера будет рано или поздно открыто атакован физически хорошо "видимый враг", живущий рядом «москаль», — враг одновременно внешний и внутренний. Так как на Украине проживает, если не ошибаюсь, девять миллионов русских и, наверное, столько же полукровок, то украинская независимость обещает быть куда более кровавой, чем хорватская…
Кстати говоря, в хорватской национальной армии есть подразделения, открыто заявляющие о своей принадлежности к классической "национал-социалистической" идеологии. Есть и иностранные добровольцы, мускулистые молодые люди с военными стрижками, хвастливо повествующие о своей принадлежности к европейским крайне правым партиям. Есть (об этом недавно поведала "Ле Монд") среди них и французы. Президент Хорватии Фране Тучман — историк и наверняка читал "Майн Кампф", читали ли президенты бывших советских «республик», не знаю, однако это и не важно. Там, где нация, кровь, язык и государство сливаются в одно, неизбежно рождается Монстр, опасный для окружающих народов и для народа, который его породил. Можно создать такого Монстра сознательно, возможно зачать его в известном смысле «случайно». В свое время в Германии Адольф Гитлер создал яростного Монстра намеренно и на научной основе. Своим гипертрофированным ультранационализмом Германия дала в 1933–1945 гг. пример, до какого крайне преступного предела может дойти национальный режим. Разумеется, национализмы в «республиках» с несколькими миллионами населения не могут быть так опасны, как национализмы больших народов. Украинский национализм, по всей вероятности, разбудит, разозлив его, мощный русский национализм, «включит» его.
Возникает вопрос, а что же реально дает бывшим советским народам адаптация национализмов? Ведь объективно речь не идет об освобождении от колонизации другим народом. Ведь до национального вождя Гамсахурдиа первыми вождями Грузии были не Ивановы, но Шеварднадзе. Что? Дает эмоции. Чувства испытываются в хороводах людьми в национальных костюмах на литовских и армянских площадях. Совместная истерия вокруг гробов. Совместные чувства на манифестациях. Множество эмоций в тысячах газетных статей, в лозунгах, в решениях парламентов.
А помимо эмоций? На сегодняшний день у «освободившихся» наций не прибавилось ни национальной культуры, ни национального благосостояния. Напротив, драматически уменьшилось и ухудшилось в качестве и то и другое. Экономики кавказских «республик» разорены перестройкой и независимостью. Экономики прибалтийских в чуть лучшем состоянии. Однако растет страшный показатель негативных достижений национализмов, а именно: количество трупов и беженцев.
Может быть, народы, попавшие под власть националистических режимов, ожидает светлое экономическое будущее, экстраординарный расцвет? Нет. Все прогнозы и иностранных и национальных специалистов ничего хорошего не обещают. Шапкозакидательская эйфория, когда грозились перейти к капитализму в 500 дней, сменилась пессимистическими предсказаниями дистанции в 30–40 лет. Экономисты-мечтатели грезят о возвращении к уровню благосостояния 1985 г.
Однако есть в каждой республике группа населения, бесспорно профитировавшая от национализма. Это буржуазный класс, его наиболее энергичная часть. Подавленные при Советской власти национальные буржуазии, свергнув бюрократов-профессионалов, захватили политическую власть. Их существование кардинальным образом изменилось. Сонное прозябание сменилось активной жизнью. Политическими деятелями внезапно сделались бывшие профессора, музыканты, плей-бои, шахматисты, кинематографисты, журналисты, писатели. (Непрофессионалы всегда опасны… Но это к слову.) Застольные тамады, торговцы апельсинами, артисты филармоний и парикмахеры сделались национальными гвардейцами и разгуливают в хаки-формах. К ним можно прибавить национальные интеллигенции в полном составе, получившие возможность участвовать в обсуждении национальной жизни в прессе, на радио и телевидении. Жизнь этих людей возбудительна. Они «гуляют» в полном смысле этого слова. Сколько таких людей, чрезвычайно удовлетворенных национализмами в каждой «республике»? Очевидно, десяток тысяч. Основное же население — невольные участники, втянутые в водоворот чужих страстей.
Французский журналист, побывавший в Тбилиси в здании грузинского парламента, рассказывал о чрезмерной вооруженности окружавших его лиц. "Все это было похоже на голливудские съемки фильма о мексиканских бандитах". Трудно сказать, что думает по поводу происходящего большинство грузинского народа и думает ли, есть ли просветы в коллективном припадке истерии? Не появилась ли еще ностальгия по спокойным временам, когда коррумпированные чиновники тихо себе разъезжали в персональных ЗИЛах? Я лично допускаю, что мексиканский вариант пиратской демократической республики может нравиться части кавказской молодежи. Вспомним Константина Леон-тьева: "О степени блаженства отдельных лиц можно только догадываться… войны и революции ничего не доказывают. Многие веселятся бунтом". В Ливане вон веселились же бунтом, воевали лихие тридцать семь различных милиций, каждая за свое справедливое дело, целых шестнадцать лет. И молодежь, называя себя «Рокки» и «Рэмбо», умирала бездарно и благородно за крошечные племенные коллективы "национал-христианской маронитской партии 4-й секции Бейрута" или "социалистической партии друзов секции Рамаллах".
Сегодня национальные буржуазии бывших советских «республик» «гуляют». Как преступные подростки, вырвавшиеся наконец из-под сурового надзора семьи. Трупов будет все больше, все больше вдов и сирот, коллективная эй-форическая истерия неминуемо перейдет в коллективный упадок сил. Увы, до этого еще далеко. История учит нас, что да, ведомые преступными идеологиями народы могут быть преступными (германский, японский) и даже долгое время… Может ли существовать мирный, непреступный национализм? Категорически нет. Ибо с исчезновением «врага» национализм теряет смысл, умирает. Недаром специалисты часто называют национализм «временной» идеологией. В самом деле, найдите на карте мира страны (помимо ядовитых режимов, выросших на развалинах Восточной Европы, СССР и Югославии), где бы восторжествовали и правили националистические идеологии? Я знаю только одну такую страну: Израиль. Однако ультранационалистическая идеология сионизма держится в этой стране более сорока лет только благодаря ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫМ историческим причинам. Напомню, что самые мощные государства современного мира: Соединенные Штаты Америки, Китай, Великобритания, Франция — есть государства многонациональные, многоплеменные, в которых национальности объединены по принципу политического суверенитета и подчиняются ему.
Истерия, возбуждаемая националистическими лидерами, размахивающими руками у микрофонов, кричащими с балконов и со ступеней парламентов бывших советских «республик», продолжается. Истерия у открытых гробов продолжается. Хороводы ряженых в национальных костюмах были бы трогательны, если бы не были так опасны. Говорить этим дядям "остановитесь, не будьте расистами", "не возбуждайте народ против народа — это преступление" — бесполезно. Не подействует. Эти дяди наслаждаются тем, что происходит. Об этом они мечтали долгие годы в профессорских кабинетах, на кухнях и в тюремных камерах. Они не уйдут с балконов и из парламентов сами, по доброй воле. Эти дяди понимают только силу. Такой силы сегодня нет. Захватившие власть в центре «демократы» смотрят на преступные буржуазии окраин снисходительно, как либеральный отец на преступных подростков, надеясь, что они успокоятся. Напрасная надежда. Мотивы их поведения — идеология безнадежно преступна. Необходимо создать мощное межнациональное движение, способное изгнать преступную идеологию и ее носителей. Возродить советский народ. Ведь три четверти населения СССР высказались за совместное жительство. Следует выполнить народную волю. Надо забыть о компартии, перестать мстить ей. Она умерла давно, беззубая, сама, задолго до 24 августа 1991 г. Довольно пинать мертвое тело. Очнитесь. Гигантские Монстры рычат на ваших границах — НАЦИОНАЛИЗМЫ.
Советская Россия. 1991. 2 ноября
СССР — период малодушия. Часть I. (1990–1991 гг.)
МАЗОХИЗМ — ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА
СССР ВРЕМЕН ПЕРЕСТРОЙКИ
Быть русским в 1990 г. — очень невротическое занятие. Однако же я был спокоен на протяжении первых десяти лет моей жизни за границей (я отказываюсь называть ее «изгнанием», потому что она таковой не является). Экспериментируя с сексом и наркотиками, «исследуя» помимо моей воли дно американского общества, я чувствовал себя несчастным, но спокойным. Позднее, живя во Франции, уже на следующей социальной ступени, как "борющийся за признание писатель", я тоже оставался спокойным. Даже еще в первые годы мои за границей я понимал, что моим внутренним спокойствием я обязан тому факту, что страна, где я родился, предохраняет меня ментально своей имперской могучей тенью. Мои личные достижения были не видны миру до самого 1980 г. (год публикации моего первого романа по-французски), однако я жил, полагаясь в моем самоуважении на достижения Советского Союза. С 1974 по 1985 г. мой тыл был прикрыт, "0'кей, — думал я, — может быть, мне суждено умереть от наркотиков или алкоголя, может быть, никогда мои рукописи не будут опубликованы, но там, на Востоке моего сознания, всегда будет жить жесткий и суровый, мой народ, ненавидимый и уважаемый во всем мире. Мой народ безумных Героев. В то время как Запад нежится в растительной слабости, ревнуя Историю к моей упрямой, сумасшедшей нации, продолжающей против всех и вся провозглашать идеалистические ценности эгалитарного общества".
Часто в эти десять лет, я помню, я напевал старую песню донских казаков:
Пей и надейся,
Что Русь безопасна,
Русского Войска сила крепка!
Я чувствовал, что мир — спокойное место с моей страной в нем. Я верил, что в случае опасности старые крепкие полковники Советской Армии наденут свои сапоги и шапки, влезут в танки и исправят, если несправедливость совершена. Каменнолицые офицеры КГБ, сверхмужики, смогут противостоять амбициям вульгарных янки на полное владение нашей планетой. Если я имел множество возражений по поводу советской внутренней политики (я всегда считал, что режим чрезмерно и ненужно жесток со своими собственными гражданами), у меня никогда не возникало возражений против советской внешней политики.
На протяжении моей жизни в Соединенных Штатах и позднее во Франции я имел возможность видеть грязное белье демократий. Сравнивая западное грязное белье с советскими тюками с бельем, я пришел к выводу, что разница в грязности невелика. Грубые и напористые Соединенные Штаты, всегда уверенные в своей правоте, ведущие себя как Верховный Судья всего остального человечества, виделись мне более агрессивными, чем Советский Союз. Я открыл, что милая, обаятельная Франция убила немало людей на Мадагаскаре, во Вьетнаме, Алжире и… даже на парижских улицах. (От 200 до 400 алжирцев-демонстрантов было убито французской полицией и правыми эскадронами в октябре 1961 г. Большинство тел были сброшены в Сену.)
В 1985 г. Горбачев пришел к власти. Я продолжал петь мою казачью песню и даже пел ее с большим энтузиазмом, потому что молодой лидер, я думал, модернизирует мою родную страну. И знает Бог, Советский Союз чрезвычайно нуждается в модернизации. Я надеялся, что Горбачев реформирует Союз Советских, что он поднимет дух населения. Я надеялся, что новый лидер уничтожит цензурные ограничения, даст больше свободы советской печати. (Может быть, даже мои книги будут опубликованы в СССР, думал я.) Я надеялся, что новый лидер лучше организует экономику, так что уровень жизни советских людей поднимется.
К сожалению, несмотря на то что он достиг почти всего, на что я надеялся, Горбачев и его команда разрушили главное: коллективную ментальность советских людей, код их поведения. И Горбачев оказался неспособен заменить уничтоженный код новым. Моя казачья песня стала звучать горько где-то около 1987 г. Помню, что в октябре 1987 г. французская газета «Либерасьон» попросила меня написать рецензию на фильм грузинского режиссера Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Символический грузинский тиран Варлам, напоминающий одновременно и Сталина, и Берию, терроризировал родной город на протяжении долгих лет. После смерти тирана его труп появляется в саду его сына Абеля, его внук кончает с собой… короче, мертвый, как и живой, Варлам — источник несчастья для его народа.
Уже в «Покаянии» я почувствовал чрезмерность, привкус разрушительного ревизионизма и мазохизма. Мне, пережившему хрущевские разоблачения Сталина в 1956–1960 гг., эта вторая горбачевская атака на тридцатилетнего возраста труп показалась ненужной и даже опасной для стабильности Советского государства. Потому я написал в моей статье, что советские должны оставить Сталина в покое. Похоронить его на национальном кладбище, среди трупов Ивана Грозного, Петра Великого, Екатерины II, Ленина… Я написал, что, хотя Сталин был (неоспоримо) кровавым тираном, он принадлежал к эпохе Гитлера, Муссолини, Пилсудского, Франко, адмирала Хорти, Антонеску, Пэтэна. Черчилля, де Голля и безжалостного Трумэна. Что нежные лидеры этой эпохи не пережили своего времени и враг захватил страны, которыми они управляли. Лидеры были безжалостными, потому что время было такое, все вели себя так. (И начал не Гитлер, но первая мировая бойня.) Войска союзников варварски бомбардировали гражданское население Германии. Соединенные Штаты заключили всех своих граждан японского происхождения в концентрационные лагеря и использовали атомные бомбы без колебаний. Самые новые исследования, в частности книга канадца Jacques Bacque "Другие потери", утверждают и доказывают, что американцы и французы намеренно убили и уморили (в том числе и голодом) около миллиона немецких военнопленных в своих послевоенных лагерях. На таком фоне Сталин не выглядит как исключительно кровавый лидер.
Я заметил в моей статье, что несправедливо судить Сталина с точки зрения нашей, во всем отличной от его эпохи, что он должен быть судим в контексте его собственной эпохи. И мы должны даже уважать его иногда. Как тогда, когда он отказался от предложения немецкого командования обменять его плененного сына Якова на фельдмаршала Паулюса. "Я не обмениваю солдат на фельдмаршалов!" — бросил Сталин немцам. Для меня эта фраза достойна римских цезарей, и в ней слышится эхо бронзы. В наше время у лидеров кишка тонка для таких фраз.
Между прочим, каким бы парадоксальным и кощунственным мое утверждение ни показалось, очень может быть, что этому кровавому Сталину мы, вся наша белая цивилизация, обязаны нашей сегодняшней свободой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35