Отсюда можно будет передать сообщение, и он в считанные дни воссоединится с Релкиным и остатками Стодевятого.
Он ускорил шаг, поднимаясь по изборожденному оврагами склону с островками молодых дубов и берез. Наконец он одолел последний овраг и обнаружил, что стоит на краю сухого рва. Только теперь до него дошло: стены города были в руинах.
Битые камни беспорядочно заполняли ров, поблескивая в свете луны.
Зазубренные башни были разрушены. Руины выглядели очень древними.
Заинтригованный, Базил шагнул вперед, перелез через ров и нашел брешь в кирпичной кладке, собираясь пробраться в город.
Глава 31
Лагерь был разбит примерно в миле от города — несколько палаток, укрытия для драконов, три разожженных костра, загоны для лошадей.
Лагерь молчал; солдаты, пережившие за последние дни две тяжелых битвы, были утомлены и помяты. Они слишком много сражались и повидали слишком много смертей, чтобы хотя бы мысль о веселье пришла им в голову. Учитывая вероятные темы разговоров, это было и к лучшему.
Даже кузнец Каустрэп был слишком утомлен, чтобы чинить накопившиеся горы оружия. После вечерней трапезы, промочив глотку порцией виски, которую выделил капитан, все улеглись и заснули, кроме тех горемык, которым выпало дежурить в дозоре.
Но, несмотря на усталость, в людях жило что-то недоброе, угрожающее; солдаты были близки к мятежу. После сражения при Оссур Галане поползли слухи о том, что ожидало их впереди. Поговаривали, будто ведьма собирается вести их в долину Ган. Лошадей у них теперь было достаточно, на каждого солдата хватало, вот они и отправятся верхом в преисподнюю под командованием этой ведьмы.
А еще говорили, что капитан ослеплен страстью к молодой ученице ведьмы, и помощи теперь от него никакой. Никому не хотелось идти за ведьмой в долину Ган, чтобы навсегда потеряться в море травы, пока их не прикончат кочевники или не возьмут в плен и не продадут в рабство в Туммуз Оргмеин.
Говорили об этом вполголоса, но настроение было у всех одно; если бы капитан дал приказ отправиться в Ган, то его бы просто убили вместе с ведьмой и ее ученицей. Более того, всякого, кто выступит против, убили бы тоже, а после сказали бы властям, что они погибли в бою. Открытым, правда, оставался вопрос с драконами — что если они не признают такого положения дел? — но об этом пока не думали.
А у костра драконов Стодевятого эскадрона пастухи толковали о последних событиях. Они горевали о Томасе, погибшем рядом со старым Кепабаром, и о драконопасе Сорика Калструле, который был найден мертвым уже после сражения; его убили в чаще, пока продолжалась погоня за врагом.
Три оставшихся дракона, Чектор, Вандер и Несесситас, спали вокруг костра.
Драконопасы улеглись по соседству с ними. Релкин и Марко Вели свернулись калачиком рядом с Несесситас; Релкин не спал, его одолевали грустные думы о Базиле, который пропал в незнакомом лесу.
Никто не знал, что случилось с Хвостоломом после его дикой атаки и бешеной погони через лес; кожистоспинник из Куоша исчез.
Релкин почему-то был уверен, что дракон не погиб. Если бы Базил был мертв, то Релкин несомненно почувствовал бы это.
Но беспокойство не проходило: что если Базил сломал где-нибудь ногу или лежит раненный и не может двигаться? А вдруг он умрет от одиночества или от голода?
Слезы навернулись Релкину на глаза, несмотря на то, что ему было уже пятнадцать и он был закаленным бойцом. Его дракон потерялся, и с ним могло случиться все что угодно.
Как Релкин ни был измучен, заснуть он не мог. Он слышал, как Розен Джейб по другую сторону костра разговаривает со спящим Вандером. Вандер получил опасное ранение в ногу, он не мог идти дальше и его должны были отправить обратно в Арго, как только он сможет передвигаться.
Рядом храпела Несесситас, мягко и, как всегда, нежно. Марко спал, Хелтифер тоже спал, завернувшись в свои одеяла. Даже эльфы-охотники, посланные из войска Матуголина, спали рядком возле Хелтифера.
И не было ничего, что могло бы отвлечь Релкина от его страшных мыслей о пропавшем драконе. Некоторое время он беспокойно ворочался с боку на бок, затем встал и побрел прочь, посмотреть, что делается у других костров.
Он подумывал, не плюнуть ли на приказ и не отправиться ли в лес на поиски База. За пределами лагеря рыскали эльфы, но Релкин не доверял лесному народу, когда дело касалось драконов. Сообщат ли они, что раненый дракон не может передвигаться и умирает в одиночестве голодной смертью?
Релкин подошел к самому большому костру, где готовили ужин. Оставшийся в живых повар Россо спал, кузнец Каустрэп тоже. Солдаты Марнери спали рядом в своих одеялах.
Релкин побрел дальше, к костру кавалеристов-талионцев, которые устроились поодаль от остальных, привязав поблизости своих лошадей.
Несколько солдат все еще не спали. Они прибавили к порции рома фляжку черного спирта, прихваченную на поле боя. Черное зелье Туммуз Оргмеина было сладким, жгучим и испорченным черной магией, чтобы подпитать боевой пыл. Самый трусливый бес мог превратиться в настоящего льва, если всего лишь полкружки этого пойла залить в его сопротивляющуюся глотку.
Глаза кавалеристов от черного зелья горели недобрым огнем. Их нечесанные длинные волосы торчали в разные стороны. Мундиры были распахнуты, несмотря на холодный воздух; им было жарко от распирающей их энергии. Говорили они громко и грубо.
Релкин присел на корточках неподалеку; молодые люди не обращали на него внимания, передавая по кругу фляжку в очередной раз. В основном они жаловались на ведьм. Для одного из них — кавалериста Джорса, толстого парня из города Во, — это стало чем-то вроде навязчивой идеи. Когда кавалерист Менсер, передавая фляжку, сказал: «И проклятие ведьмам!», — Джорс заревел в ответ:
— Правильно, черт возьми! Гори они все в аду! Тут Джорс что-то вспомнил.
— Кроме этой маленькой девчонки из Марнери. Мы ее оставим себе.
Сказав это, Джорс расправил свои длинные густые усы. Остальные рассмеялись и хлопнули ладонями по бедрам.
— Верно, мысль неплохая. Девчонку надо оставить.
— Прелестная маленькая чертовка. Именем богов, где они только таких берут?
— Друг мой, теперь и нам от них кое-что перепало.
— Например, грудь, которую стоит обследовать?
— Ха-ха. Парочку вечеров я бы этому посвятил.
— Так или иначе, но я ее уже поимел, — сказал Джорс.
— Что? — Ему никто не поверил. Джорс всегда считался треплом, но такое даже для него было слишком.
— Да, это было ночью в лесу, когда мы стояли лагерем вместе с эльфами.
— Неужели? — осведомился Менсер с наиграным беспокойством. — А как же ты отогнал от нее эльфов? Они же сами не свои, когда унюхают возбужденную женщину.
— Я договорился с их принцем, и после меня он тоже разок попробовал.
— Держу пари, он не стал особенно торговаться.
— Еще бы. Она была такая нежненькая, такая миленькая, а сколько в ней было энтузиазма! Чему их там, этих ведьм, учат — это же просто преступление!
— Ну ты и врать! — рассмеялся Менсер. Разве такое могло быть правдой?
Неужели этот идиот Джорс действительно добился своего с этой симпатичной девчонкой? Менсер не мог такого снести.
И не он один.
Игривое настроение Джорса внезапно оборвала пощечина.
— Какого черта? — взревел он, вскакивая. И обнаружил перед собой драконопаса со сверкающим кинжалом в руке.
— Ты оскверняешь имя Лагдален из Тарчо. Возьми свои слова обратно и признай, что все это ложь. Иначе тебе придется отвечать передо мной. Сейчас же!
Проклятый драконопас, как он смеет с ним так разговаривать!
— Отвечать перед тобой, вот как? Что ж, я… я с радостью!
Джорс вытащил свой кинжал; он был тяжелее, чем кинжал Релкина, и лезвие у него было шире.
— И еще я с радостью вырежу у тебя печенку, вонючий ты сосунок!
Остальные вскочили на ноги.
— Успокойся, Джорс, — громко произнес Менсер. — Он же мальчишка. Выдери его хорошенько, без всякой крови.
Но Джорс не слушал. В пьяном гневе он пошел на Релкина.
Релкин увернулся от его выпада, проскочил влево и двинул Джорсу коленкой между ног. Джорс хрюкнул, зашатался и плюхнулся на колени. Согнувшись пополам, он кашлял и брызгал слюной.
Релкин стоял над ним, молясь, чтобы он не поднялся на ноги, и с тревогой наблюдая за остальными. «Ну все, — думал он, — сейчас они набросятся на меня толпой».
Джорс между тем приходил мало-помалу в себя; как-никак, боец он был закаленный и в сражениях участвовал предостаточно.
— Ну, берегись, ублюдок! — рявкнул он и, вскочив на ноги, рубанул кинжалом по воздуху на волосок от кончика носа Релкина.
Кулак его развернулся в мощном ударе и угодил мальчишке в плечо; Релкин отлетел за костер.
Джорс поборол тошноту и поднял кинжал.
— Именем солдатских богов, я отрежу его язык, который так любит ведьм, взревел он.
Остальные кавалеристы вскочили на ноги, но не для того, чтобы помочь Джорсу, — они просто хотели его урезонить. За убийство мальчишки тот пошел бы под трибунал, а с другой стороны, никому не хотелось скрестить клинок с человеком, опьяненным черным зельем. Мальчишка сам напросился на неприятности, пусть сам и выпутывается.
На другом конце лагеря, сидя у небольшого костра, капитан Кесептон и лейтенант Уилд обсуждали создавшееся положение. А было оно, надо сказать, плачевным. Совсем плачевным. Даже Уилд, самый стойкий и добродушный из всех солдат, казалось, достиг предела.
— Но капитан, эта женщина хочет, чтобы мы маршем шли через Ган без приказа из Далхаузи. Я согласен, что нам было приказано встретиться с королем Матуголином и вступить в бой с противником, но чтобы пропасть в долине Ган?..
Тогда все мы станем изменниками. Нам не избежать виселицы после военного трибунала.
Кесептон беспомощно кивнул.
— Возможно, ты прав. Но те приказы, что она показала, были бессрочны. Ты сам их видел. Леди говорит, чтобы мы двигались дальше, и если мы откажемся, то нас могут обвинить в мятеже. Вот за это нас непременно повесят.
— Получается, нас в любом случае вздернут. И тебя, капитан, и меня. — Уилд в любой ситуации обычно выбирал вариант самый худший.
— Похоже на то, Уилд, если только мы не поймаем этих ее беглецов. Тогда, возможно, нам удастся добраться до кого-нибудь, кто не обратит внимания на тот факт, что весь мой отряд был уничтожен за одну неделю сражений.
— Против превосходящих сил противника, капитан. Солдаты дрались, как тигры, — и потери у врагов вдвое больше наших. Драконы истребили двадцать троллей.
— К сожалению, это совсем не тот показатель, которым пользуются в Далхаузи. Они посмотрят список погибших, а потом отошлют меня в трибунал.
— Хорошо бы этого Трембоуда поймать.
— Ну, это будет зависеть от лошадей, его и наших. Мы не знаем, куда он исчез после битвы со своими людьми, зато знаем, что им придется пойти на север и, возможно, взобраться на гору Тамарак. Из-за этого они слегка сбавят темп.
Весь день там были наши разведчики, но пока никаких признаков группы, направляющейся к северу, не обнаружили. Если только они не отправятся в путь этой ночью, то завтра мы пойдем за ними след в след к реке.
— Судя по всему, у него где-нибудь есть свежие лошади.
— Может, и так.
— И свежие тролли. Я никогда в жизни не видел, чтобы так много троллей сопровождало такие маленькие группы бесов. Обычно с полком бывает всего лишь горстка этих проклятых тварей, но против нас каждый раз высылалось больше десятка.
Оба они сразу же вспомнили о своих побитых драконах.
— Я знаю. Мы не сможем снова дать бой против такой силы. У нас осталось всего тридцать пять бойцов, этого мало.
— Мы потеряли Вандера, старый Кепабар мертв, Хвостолом либо тоже мертв, либо заблудился в лесу. А с одними Несси и Чектором с троллями нам не справиться.
Их беседу прервал громкий вопль. Где-то с лязгом полетело ведро. Сталь зазвенела о сталь.
— Что за чертовщина? — сказал Холлейн, вставая на ноги; он почувствовал, что ноги у него сильно стерты от долгой ходьбы.
— Опять талионцы что-то не поделили, — ответил Уилд. — Пусть Йортч сам разбирается.
Но Кесептон уже двинулся вперед. Уилд со стоном последовал за ним.
Они увидели такую картину: драконопас с окровавленным ртом лежал, прижатый спиной к валуну, кинжал его валялся неподалеку. На него двигался кавалерист Джорс, и два раза выше мальчишки, и кинжал его блестел при свете костра.
Внезапно Джорс пнул паренька башмаком, попал ему по ноге и скинул с камня на землю. Другой пинок пришелся драконопасу в живот, и тот со вздохом перевернулся на спину.
Джорс склонился над ним.
— Все, крысеныш, прощайся с жизнью! — Джорс презрительно усмехнулся и занес кинжал.
И замер, ошеломленный.
Перед физиономией Джорса развернулась широкая полоса стали, изношенной, но вычищенной до блеска. В ней четко отражалось его лицо.
Басистый голос позади него тихо проговорил:
— Да-с, мужчина выиграл бой с мальчишкой. Теперь драке конец, если только мужчина не хочет драться со мной.
Для дракона голос был сравнительно мягким. Джорс взглянул в глаза Несесситас, поперхнулся и стал ловить воздух ртом.
— Мужчина хочет драться со мной? — промурлыкал голос.
На Джорса напал столбняк. Дракониха нетерпеливо толкнула его кончиком хвоста. Тот очнулся и в страхе попятился назад.
Приятели Джорса хоть и стояли с обнаженным оружием, но никто из них не хотел иметь дела с возбужденным драконом, вооруженным одним из этих длинных мечей.
Через мгновение на сцене появились Кесептон и Уилд. Кесептон встал между ними.
— Так, что же здесь происходит? — спросил он. На сцене воцарилась тишина.
Затем заговорила дракониха, по-прежнему мягко.
— Ничего особенного, — сказала она.
Джорс очнулся от столбняка, кровь его вновь кипела.
— Ч-чертова рептилия, я всего лишь хотел его наказать для его же собственной пользы!
— Если я стану драться с тобой, то это тоже тебе будет на пользу, парень.
— Мы же союзники, ты разве не знаешь?
— Мальчик тоже, зачем же тогда его убивать? Кесептон замахал руками:
— Хватит! Кавалерист, бросай оружие. Расскажите мне кто-нибудь, из-за чего все началось.
После короткой заминки заговорил кавалерист Менсер.
— Мы просто сидели вокруг костра, сэр, а этот проклятый пастух подошел и ударил кавалериста Джорса кулаком по лицу. Ну, Джорс вроде как и вышел из себя.
Релкин был уже на ногах, ребра его болели, нога тоже, но он все еще кипел гневом.
— Да, я его ударил и не жалею. Он осквернял имя леди Лагдален из Тарчо; никто не смеет так поступать в моем присутствии.
Кесептон повернулся к мальчику:
— Ах, вот это, значит, кто — Релкин из Куоша. А я и не знал, что у тебя хватит духу подраться с кавалеристом в два раза больше тебя по росту. Так что же насчет Лагдален из Тарчо?
— Я не стану повторять, что он сказал, но заставлю его взять свои слова обратно.
— Ничего подобного ты не сделаешь, — Кесептон повернулся к Джорсу, который неловко переминался с ноги на ногу под пристальным взглядом капитана, — потому что это сделаю я.
Джорс с ненавистью посмотрел на него.
— Давай же, кавалерист, расскажи, что ты сказал о молодой леди.
— Это ложь, сэр. Ничего я о ней не говорил. Я оставляю это для ее обожателей и поклонников.
Кесептон покраснел, понимая, что слова Джорса метили в него самого.
— Мне трудно поверить, что мальчишка ударил тебя просто так. Какой смысл ему погибать ради какой-то прихоти?
— Он лгун, сэр. Я не давал ему повода, чтобы меня ударить, а потом он достал кинжал. Так никто не поступает и…
Несесситас придвинулась ближе. Джорс замолк. Кесептон не сводил с него холодного взгляда. Джорс беспокойно заерзал, но по-прежнему вел себя вызывающе.
— Я больше не желаю терпеть в этом лагере никаких упражнений в фехтовании, — твердо произнес капитан. — Всякий, кто обнажит оружие, будет отвечать перед трибуналом. Понятно?
Джорс кивнул.
— Прекрасно. — Кесептон повернулся к пареньку. — А ты убирайся отсюда и отправляйся спать. Капитан повернулся к Уилду:
— Где, черт возьми, субадар Йортч? Уилд пожал плечами. Йортч был человеком непредсказуемым.
Тем временем Несесситас уже уводила Релкина к своему костру. Драконопасы по-прежнему спали. Чектор тоже.
— Видишь, чем должны сейчас заниматься Драконопасы? — сказала она.
Релкин кивнул. Кровь на его губе уже запеклась. Ребра Релкина жутко болели, но в основном он мучился от боли душевной.
— Где мой дракон? — спросил он. Несесситас вздохнула.
— Ну, парень, Хвостолом ведь большой дракон. Он сам о себе позаботится.
Она улеглась и почувствовала, как мальчишка, всхлипывая, тычется ей в ребра. Несесситас обернула его хвостом, надеясь, что была права относительно куошского дракона. Ей самой его не хватало, и еще она сильно подозревала, что скоро им без него будет туго.
Глава 32
Драконы редко когда ощущают страх, и все же Базил Хвостолом не мог отделаться от странного чувства тревоги, которое, казалось, рождали руины, его окружавшие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Он ускорил шаг, поднимаясь по изборожденному оврагами склону с островками молодых дубов и берез. Наконец он одолел последний овраг и обнаружил, что стоит на краю сухого рва. Только теперь до него дошло: стены города были в руинах.
Битые камни беспорядочно заполняли ров, поблескивая в свете луны.
Зазубренные башни были разрушены. Руины выглядели очень древними.
Заинтригованный, Базил шагнул вперед, перелез через ров и нашел брешь в кирпичной кладке, собираясь пробраться в город.
Глава 31
Лагерь был разбит примерно в миле от города — несколько палаток, укрытия для драконов, три разожженных костра, загоны для лошадей.
Лагерь молчал; солдаты, пережившие за последние дни две тяжелых битвы, были утомлены и помяты. Они слишком много сражались и повидали слишком много смертей, чтобы хотя бы мысль о веселье пришла им в голову. Учитывая вероятные темы разговоров, это было и к лучшему.
Даже кузнец Каустрэп был слишком утомлен, чтобы чинить накопившиеся горы оружия. После вечерней трапезы, промочив глотку порцией виски, которую выделил капитан, все улеглись и заснули, кроме тех горемык, которым выпало дежурить в дозоре.
Но, несмотря на усталость, в людях жило что-то недоброе, угрожающее; солдаты были близки к мятежу. После сражения при Оссур Галане поползли слухи о том, что ожидало их впереди. Поговаривали, будто ведьма собирается вести их в долину Ган. Лошадей у них теперь было достаточно, на каждого солдата хватало, вот они и отправятся верхом в преисподнюю под командованием этой ведьмы.
А еще говорили, что капитан ослеплен страстью к молодой ученице ведьмы, и помощи теперь от него никакой. Никому не хотелось идти за ведьмой в долину Ган, чтобы навсегда потеряться в море травы, пока их не прикончат кочевники или не возьмут в плен и не продадут в рабство в Туммуз Оргмеин.
Говорили об этом вполголоса, но настроение было у всех одно; если бы капитан дал приказ отправиться в Ган, то его бы просто убили вместе с ведьмой и ее ученицей. Более того, всякого, кто выступит против, убили бы тоже, а после сказали бы властям, что они погибли в бою. Открытым, правда, оставался вопрос с драконами — что если они не признают такого положения дел? — но об этом пока не думали.
А у костра драконов Стодевятого эскадрона пастухи толковали о последних событиях. Они горевали о Томасе, погибшем рядом со старым Кепабаром, и о драконопасе Сорика Калструле, который был найден мертвым уже после сражения; его убили в чаще, пока продолжалась погоня за врагом.
Три оставшихся дракона, Чектор, Вандер и Несесситас, спали вокруг костра.
Драконопасы улеглись по соседству с ними. Релкин и Марко Вели свернулись калачиком рядом с Несесситас; Релкин не спал, его одолевали грустные думы о Базиле, который пропал в незнакомом лесу.
Никто не знал, что случилось с Хвостоломом после его дикой атаки и бешеной погони через лес; кожистоспинник из Куоша исчез.
Релкин почему-то был уверен, что дракон не погиб. Если бы Базил был мертв, то Релкин несомненно почувствовал бы это.
Но беспокойство не проходило: что если Базил сломал где-нибудь ногу или лежит раненный и не может двигаться? А вдруг он умрет от одиночества или от голода?
Слезы навернулись Релкину на глаза, несмотря на то, что ему было уже пятнадцать и он был закаленным бойцом. Его дракон потерялся, и с ним могло случиться все что угодно.
Как Релкин ни был измучен, заснуть он не мог. Он слышал, как Розен Джейб по другую сторону костра разговаривает со спящим Вандером. Вандер получил опасное ранение в ногу, он не мог идти дальше и его должны были отправить обратно в Арго, как только он сможет передвигаться.
Рядом храпела Несесситас, мягко и, как всегда, нежно. Марко спал, Хелтифер тоже спал, завернувшись в свои одеяла. Даже эльфы-охотники, посланные из войска Матуголина, спали рядком возле Хелтифера.
И не было ничего, что могло бы отвлечь Релкина от его страшных мыслей о пропавшем драконе. Некоторое время он беспокойно ворочался с боку на бок, затем встал и побрел прочь, посмотреть, что делается у других костров.
Он подумывал, не плюнуть ли на приказ и не отправиться ли в лес на поиски База. За пределами лагеря рыскали эльфы, но Релкин не доверял лесному народу, когда дело касалось драконов. Сообщат ли они, что раненый дракон не может передвигаться и умирает в одиночестве голодной смертью?
Релкин подошел к самому большому костру, где готовили ужин. Оставшийся в живых повар Россо спал, кузнец Каустрэп тоже. Солдаты Марнери спали рядом в своих одеялах.
Релкин побрел дальше, к костру кавалеристов-талионцев, которые устроились поодаль от остальных, привязав поблизости своих лошадей.
Несколько солдат все еще не спали. Они прибавили к порции рома фляжку черного спирта, прихваченную на поле боя. Черное зелье Туммуз Оргмеина было сладким, жгучим и испорченным черной магией, чтобы подпитать боевой пыл. Самый трусливый бес мог превратиться в настоящего льва, если всего лишь полкружки этого пойла залить в его сопротивляющуюся глотку.
Глаза кавалеристов от черного зелья горели недобрым огнем. Их нечесанные длинные волосы торчали в разные стороны. Мундиры были распахнуты, несмотря на холодный воздух; им было жарко от распирающей их энергии. Говорили они громко и грубо.
Релкин присел на корточках неподалеку; молодые люди не обращали на него внимания, передавая по кругу фляжку в очередной раз. В основном они жаловались на ведьм. Для одного из них — кавалериста Джорса, толстого парня из города Во, — это стало чем-то вроде навязчивой идеи. Когда кавалерист Менсер, передавая фляжку, сказал: «И проклятие ведьмам!», — Джорс заревел в ответ:
— Правильно, черт возьми! Гори они все в аду! Тут Джорс что-то вспомнил.
— Кроме этой маленькой девчонки из Марнери. Мы ее оставим себе.
Сказав это, Джорс расправил свои длинные густые усы. Остальные рассмеялись и хлопнули ладонями по бедрам.
— Верно, мысль неплохая. Девчонку надо оставить.
— Прелестная маленькая чертовка. Именем богов, где они только таких берут?
— Друг мой, теперь и нам от них кое-что перепало.
— Например, грудь, которую стоит обследовать?
— Ха-ха. Парочку вечеров я бы этому посвятил.
— Так или иначе, но я ее уже поимел, — сказал Джорс.
— Что? — Ему никто не поверил. Джорс всегда считался треплом, но такое даже для него было слишком.
— Да, это было ночью в лесу, когда мы стояли лагерем вместе с эльфами.
— Неужели? — осведомился Менсер с наиграным беспокойством. — А как же ты отогнал от нее эльфов? Они же сами не свои, когда унюхают возбужденную женщину.
— Я договорился с их принцем, и после меня он тоже разок попробовал.
— Держу пари, он не стал особенно торговаться.
— Еще бы. Она была такая нежненькая, такая миленькая, а сколько в ней было энтузиазма! Чему их там, этих ведьм, учат — это же просто преступление!
— Ну ты и врать! — рассмеялся Менсер. Разве такое могло быть правдой?
Неужели этот идиот Джорс действительно добился своего с этой симпатичной девчонкой? Менсер не мог такого снести.
И не он один.
Игривое настроение Джорса внезапно оборвала пощечина.
— Какого черта? — взревел он, вскакивая. И обнаружил перед собой драконопаса со сверкающим кинжалом в руке.
— Ты оскверняешь имя Лагдален из Тарчо. Возьми свои слова обратно и признай, что все это ложь. Иначе тебе придется отвечать передо мной. Сейчас же!
Проклятый драконопас, как он смеет с ним так разговаривать!
— Отвечать перед тобой, вот как? Что ж, я… я с радостью!
Джорс вытащил свой кинжал; он был тяжелее, чем кинжал Релкина, и лезвие у него было шире.
— И еще я с радостью вырежу у тебя печенку, вонючий ты сосунок!
Остальные вскочили на ноги.
— Успокойся, Джорс, — громко произнес Менсер. — Он же мальчишка. Выдери его хорошенько, без всякой крови.
Но Джорс не слушал. В пьяном гневе он пошел на Релкина.
Релкин увернулся от его выпада, проскочил влево и двинул Джорсу коленкой между ног. Джорс хрюкнул, зашатался и плюхнулся на колени. Согнувшись пополам, он кашлял и брызгал слюной.
Релкин стоял над ним, молясь, чтобы он не поднялся на ноги, и с тревогой наблюдая за остальными. «Ну все, — думал он, — сейчас они набросятся на меня толпой».
Джорс между тем приходил мало-помалу в себя; как-никак, боец он был закаленный и в сражениях участвовал предостаточно.
— Ну, берегись, ублюдок! — рявкнул он и, вскочив на ноги, рубанул кинжалом по воздуху на волосок от кончика носа Релкина.
Кулак его развернулся в мощном ударе и угодил мальчишке в плечо; Релкин отлетел за костер.
Джорс поборол тошноту и поднял кинжал.
— Именем солдатских богов, я отрежу его язык, который так любит ведьм, взревел он.
Остальные кавалеристы вскочили на ноги, но не для того, чтобы помочь Джорсу, — они просто хотели его урезонить. За убийство мальчишки тот пошел бы под трибунал, а с другой стороны, никому не хотелось скрестить клинок с человеком, опьяненным черным зельем. Мальчишка сам напросился на неприятности, пусть сам и выпутывается.
На другом конце лагеря, сидя у небольшого костра, капитан Кесептон и лейтенант Уилд обсуждали создавшееся положение. А было оно, надо сказать, плачевным. Совсем плачевным. Даже Уилд, самый стойкий и добродушный из всех солдат, казалось, достиг предела.
— Но капитан, эта женщина хочет, чтобы мы маршем шли через Ган без приказа из Далхаузи. Я согласен, что нам было приказано встретиться с королем Матуголином и вступить в бой с противником, но чтобы пропасть в долине Ган?..
Тогда все мы станем изменниками. Нам не избежать виселицы после военного трибунала.
Кесептон беспомощно кивнул.
— Возможно, ты прав. Но те приказы, что она показала, были бессрочны. Ты сам их видел. Леди говорит, чтобы мы двигались дальше, и если мы откажемся, то нас могут обвинить в мятеже. Вот за это нас непременно повесят.
— Получается, нас в любом случае вздернут. И тебя, капитан, и меня. — Уилд в любой ситуации обычно выбирал вариант самый худший.
— Похоже на то, Уилд, если только мы не поймаем этих ее беглецов. Тогда, возможно, нам удастся добраться до кого-нибудь, кто не обратит внимания на тот факт, что весь мой отряд был уничтожен за одну неделю сражений.
— Против превосходящих сил противника, капитан. Солдаты дрались, как тигры, — и потери у врагов вдвое больше наших. Драконы истребили двадцать троллей.
— К сожалению, это совсем не тот показатель, которым пользуются в Далхаузи. Они посмотрят список погибших, а потом отошлют меня в трибунал.
— Хорошо бы этого Трембоуда поймать.
— Ну, это будет зависеть от лошадей, его и наших. Мы не знаем, куда он исчез после битвы со своими людьми, зато знаем, что им придется пойти на север и, возможно, взобраться на гору Тамарак. Из-за этого они слегка сбавят темп.
Весь день там были наши разведчики, но пока никаких признаков группы, направляющейся к северу, не обнаружили. Если только они не отправятся в путь этой ночью, то завтра мы пойдем за ними след в след к реке.
— Судя по всему, у него где-нибудь есть свежие лошади.
— Может, и так.
— И свежие тролли. Я никогда в жизни не видел, чтобы так много троллей сопровождало такие маленькие группы бесов. Обычно с полком бывает всего лишь горстка этих проклятых тварей, но против нас каждый раз высылалось больше десятка.
Оба они сразу же вспомнили о своих побитых драконах.
— Я знаю. Мы не сможем снова дать бой против такой силы. У нас осталось всего тридцать пять бойцов, этого мало.
— Мы потеряли Вандера, старый Кепабар мертв, Хвостолом либо тоже мертв, либо заблудился в лесу. А с одними Несси и Чектором с троллями нам не справиться.
Их беседу прервал громкий вопль. Где-то с лязгом полетело ведро. Сталь зазвенела о сталь.
— Что за чертовщина? — сказал Холлейн, вставая на ноги; он почувствовал, что ноги у него сильно стерты от долгой ходьбы.
— Опять талионцы что-то не поделили, — ответил Уилд. — Пусть Йортч сам разбирается.
Но Кесептон уже двинулся вперед. Уилд со стоном последовал за ним.
Они увидели такую картину: драконопас с окровавленным ртом лежал, прижатый спиной к валуну, кинжал его валялся неподалеку. На него двигался кавалерист Джорс, и два раза выше мальчишки, и кинжал его блестел при свете костра.
Внезапно Джорс пнул паренька башмаком, попал ему по ноге и скинул с камня на землю. Другой пинок пришелся драконопасу в живот, и тот со вздохом перевернулся на спину.
Джорс склонился над ним.
— Все, крысеныш, прощайся с жизнью! — Джорс презрительно усмехнулся и занес кинжал.
И замер, ошеломленный.
Перед физиономией Джорса развернулась широкая полоса стали, изношенной, но вычищенной до блеска. В ней четко отражалось его лицо.
Басистый голос позади него тихо проговорил:
— Да-с, мужчина выиграл бой с мальчишкой. Теперь драке конец, если только мужчина не хочет драться со мной.
Для дракона голос был сравнительно мягким. Джорс взглянул в глаза Несесситас, поперхнулся и стал ловить воздух ртом.
— Мужчина хочет драться со мной? — промурлыкал голос.
На Джорса напал столбняк. Дракониха нетерпеливо толкнула его кончиком хвоста. Тот очнулся и в страхе попятился назад.
Приятели Джорса хоть и стояли с обнаженным оружием, но никто из них не хотел иметь дела с возбужденным драконом, вооруженным одним из этих длинных мечей.
Через мгновение на сцене появились Кесептон и Уилд. Кесептон встал между ними.
— Так, что же здесь происходит? — спросил он. На сцене воцарилась тишина.
Затем заговорила дракониха, по-прежнему мягко.
— Ничего особенного, — сказала она.
Джорс очнулся от столбняка, кровь его вновь кипела.
— Ч-чертова рептилия, я всего лишь хотел его наказать для его же собственной пользы!
— Если я стану драться с тобой, то это тоже тебе будет на пользу, парень.
— Мы же союзники, ты разве не знаешь?
— Мальчик тоже, зачем же тогда его убивать? Кесептон замахал руками:
— Хватит! Кавалерист, бросай оружие. Расскажите мне кто-нибудь, из-за чего все началось.
После короткой заминки заговорил кавалерист Менсер.
— Мы просто сидели вокруг костра, сэр, а этот проклятый пастух подошел и ударил кавалериста Джорса кулаком по лицу. Ну, Джорс вроде как и вышел из себя.
Релкин был уже на ногах, ребра его болели, нога тоже, но он все еще кипел гневом.
— Да, я его ударил и не жалею. Он осквернял имя леди Лагдален из Тарчо; никто не смеет так поступать в моем присутствии.
Кесептон повернулся к мальчику:
— Ах, вот это, значит, кто — Релкин из Куоша. А я и не знал, что у тебя хватит духу подраться с кавалеристом в два раза больше тебя по росту. Так что же насчет Лагдален из Тарчо?
— Я не стану повторять, что он сказал, но заставлю его взять свои слова обратно.
— Ничего подобного ты не сделаешь, — Кесептон повернулся к Джорсу, который неловко переминался с ноги на ногу под пристальным взглядом капитана, — потому что это сделаю я.
Джорс с ненавистью посмотрел на него.
— Давай же, кавалерист, расскажи, что ты сказал о молодой леди.
— Это ложь, сэр. Ничего я о ней не говорил. Я оставляю это для ее обожателей и поклонников.
Кесептон покраснел, понимая, что слова Джорса метили в него самого.
— Мне трудно поверить, что мальчишка ударил тебя просто так. Какой смысл ему погибать ради какой-то прихоти?
— Он лгун, сэр. Я не давал ему повода, чтобы меня ударить, а потом он достал кинжал. Так никто не поступает и…
Несесситас придвинулась ближе. Джорс замолк. Кесептон не сводил с него холодного взгляда. Джорс беспокойно заерзал, но по-прежнему вел себя вызывающе.
— Я больше не желаю терпеть в этом лагере никаких упражнений в фехтовании, — твердо произнес капитан. — Всякий, кто обнажит оружие, будет отвечать перед трибуналом. Понятно?
Джорс кивнул.
— Прекрасно. — Кесептон повернулся к пареньку. — А ты убирайся отсюда и отправляйся спать. Капитан повернулся к Уилду:
— Где, черт возьми, субадар Йортч? Уилд пожал плечами. Йортч был человеком непредсказуемым.
Тем временем Несесситас уже уводила Релкина к своему костру. Драконопасы по-прежнему спали. Чектор тоже.
— Видишь, чем должны сейчас заниматься Драконопасы? — сказала она.
Релкин кивнул. Кровь на его губе уже запеклась. Ребра Релкина жутко болели, но в основном он мучился от боли душевной.
— Где мой дракон? — спросил он. Несесситас вздохнула.
— Ну, парень, Хвостолом ведь большой дракон. Он сам о себе позаботится.
Она улеглась и почувствовала, как мальчишка, всхлипывая, тычется ей в ребра. Несесситас обернула его хвостом, надеясь, что была права относительно куошского дракона. Ей самой его не хватало, и еще она сильно подозревала, что скоро им без него будет туго.
Глава 32
Драконы редко когда ощущают страх, и все же Базил Хвостолом не мог отделаться от странного чувства тревоги, которое, казалось, рождали руины, его окружавшие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49