Они попытались продолжить свое преследование. Но у них не было ни малейшего шанса догнать меня. В жизни я не встречал более неуклюжих людей. Я легко опередил их и, добежав до реки, бросился в воду.
Переправившись на противоположный берег, я отряхнулся и бросил взгляд на своих преследователей. Они стояли у кромки воды, размахивая копьями и выкрикивая проклятия, но не решаясь войти в воду. После короткого совещания они круто развернулись и двинулись вверх по склону холма, а я растянулся на траве, подставив свое тело горячим лучам утреннего солнца.
23
К исходу дня я, кажется, нашел причину столь странного поведения туземцев.
Мое имя !
Надо полагать, люди каменного века придавали именам особое значение. Да и что говорить о них, если даже монголы, стоявшие на куда более высокой стадии развития, не решались произносить вслух имени Чингисхана. Для дикаря сообщить свое имя первому встречному было столь же нелепо, сколь для современного гаитянина добровольно вручить обрезки своих ногтей или прядь волос жрецу вуду. Я по незнанию нарушил это простое правило, чем, вероятно, до смерти перепугал их.
Когда солнце опустилось за горизонт, окрасив небеса в багряные и пурпурные тона, я вскарабкался на высокое дерево и с грехом пополам устроился на развилке двух толстых веток. Отдаленное рычание льва делало такую меру предосторожности далеко не лишней.
Я уснул с мыслями об Агле. Но не она, а Ормузд явился ко мне во сне. Собственно, это даже трудно было назвать сном, настолько отчетливым и реальным было мое видение. Бог Света выглядел недовольным и обеспокоенным.
– Ты должен найти это племя, Орион, – объявил он, переходя сразу к делу.
– Я уже нашел его, – отозвался я, – но, очевидно, мое поведение испугало дикарей.
– Тебе придется завоевать их доверие. Это необходимо.
– Чего ради? Что у меня общего с ордой грязных туземцев?
Ормузд старался сохранить невозмутимость, но было очевидно, что мои вопросы раздражали его.
– Владыка Тьмы собирается уничтожить этих… грязных туземцев, как ты изволил выразиться, Орион. Твоя обязанность помешать ему.
Я собирался резко отказаться, заявить, что не пошевелю и пальцем, пока он не вернет мне женщину, которую я люблю, но вместо этого только неуверенно прошептал:
– Какая нужда Ариману истреблять маленькое племя, живущее в каменном веке. Каким образом судьба горстки жалких дикарей может повлиять на историю человечества?
– Какая тебе разница? – возразил Ормузд, бросая на меня недовольный взгляд. – Твое предназначение убить Аримана. Ты уже дважды потерпел неудачу, хотя и сумел расстроить его планы. Сейчас он собирается погубить этих людей, следовательно, твоя прямая обязанность помешать Ариману и сокрушить его. Неужели не ясно?
– Но почему вы выбрали меня? – настаивал я. – По какому праву вы втянули меня в эту игру? Вам прекрасно известно, что мне не хватит сил убить Аримана. Почему бы вам самому не заняться охотой на своего врага? Почему я должен умереть, когда даже не понимаю…
– Тебе не обязательно что-либо понимать. – Голос Ормузда прогремел словно раскат грома. – Ты избран для спасения человечества. Не задавай бессмысленных вопросов и делай, что тебе говорят.
– Я имею право знать, кто я такой и почему был создан для осуществления этой цели, – настаивал я, прикрывая глаза рукой, чтобы защититься от немыслимого сияния, испускаемого лицом разгневанного бога.
Глаза Ормузда сверкнули ярче, чем лучи лазеров, которым было суждено убить меня в далеком будущем.
– Ты осмеливаешься сомневаться в моих словах?
– Я доверяю вам. Но понимание – это совсем другое дело. Я имею право на жизнь. И если я должен умереть…
– Ты умрешь и возродишься столько раз, сколько потребуется.
– Нет!
– Да! Ты должен умереть, чтобы возродиться вновь. Для смертных нет иного пути, чтобы путешествовать во времени.
– Но эта женщина, Агла… Арета. Что произойдет с ней?
Несколько мгновений Ормузд молчал.
– Владыка Тьмы угрожает и ей, – произнес он более мягким голосом. – Собирается уничтожить ее, меня, континуум. Если ты хочешь спасти ее, тебе не остается ничего другого, как убить Аримана.
– Это правда, что вы и вам подобные, – спросил я нерешительно, – некогда уничтожили весь народ Аримана, кроме его самого?
– Он так сказал?
– Да.
– Тогда он еще и Князь Лжи.
Разумеется, заявление Ормузда могло быть пустой отговоркой. Но я понимал, что другого ответа не получу.
– Когда произошла та Война? – задал я новый вопрос. – Кто воевал и с кем? Чем она закончилась?
– А это тебе предстоит выяснить самому, – заметил Ормузд. Его изображение померкло, словно растворилось в ночном воздухе. – Выяснить и рассказать мне, – добавил он неожиданно.
– Подождите, – вскричал я. – Вы хотите сказать, что сами не знаете, что случилось? Не знаете, чем закончилась Война? Что произошло между вами и народом Аримана?
– Почему ты так уверен, что мы принадлежим к разным народам, Орион? Тебе никогда не приходило в голову, что я могу быть твоим отцом?
Ормузд исчез. Я обнаружил, что сижу на своем насесте, напряженно всматриваясь в черное ночное небо. Тысячи звезд изливали на меня свой свет из глубин космоса.
Я попытался отыскать среди них созвездие, имя которого носил, но его не было видно. Так я и просидел до самого утра, тщетно пытаясь разгадать тайный смысл, скрытый в последних словах Золотого бога.
24
День за днем я следовал по пятам за племенем Козы, не оставляя надежды рано или поздно завоевать доверие дикарей. На мою беду, эти невежественные люди питали патологическую неприязнь ко всем незнакомцам, что существенно затрудняло выполнение моей задачи. Но приказ Ормузда не оставлял мне выбора. Мне предстояло расстроить планы Аримана, какими бы они ни были. Племя представляло собой естественную приманку для Владыки Тьмы, на которую я и собирался поймать его.
Была еще и сероглазая красавица, остававшаяся по-прежнему желанной для меня, несмотря на грязь, покрывавшую ее тело, и мрак невежества, окутывавший ее душу. Пусть она и не узнавала меня, но я не сомневался, что именно ее я знал в далеком будущем как Арету и Аглу. Почему, воссоздавая ее рядом со мной, Ормузд неизменно стирал в ее сознании все воспоминания о наших предыдущих встречах? Впрочем, кое-какие соображения на этот счет у меня все же были. Как и в случае с Аглой, ей предстояло сыграть роль моей путеводной звезды в чужом для меня мире. Любовь Аглы открывала мне доступ к сердцам ее диких сородичей. Стоит ли говорить, с каким нетерпением ждал я новой встречи с прекрасной дикаркой? Но до поры до времени мне следовало соблюдать осторожность. Страх перед всем неизвестным мог побудить дикарей на отчаянные действия, поэтому я предпочитал держаться в стороне, ожидая подходящего случая.
Большую часть времени люди племени проводили в поисках пищи. Молодые девушки и женщины ежедневно обшаривали заросли, не пренебрегая ничем, что попадалось им под руку. Взрослые мужчины проводили все время на охоте, которая редко оказывалась удачной. Старики оставались в лагере для присмотра за детьми. С наступлением сумерек все племя собиралось у костра ради скудной вечерней трапезы.
Экологи двадцатого века любят ставить в пример своим пресытившимся современникам примитивные племена, жившие, по их словам, в полной гармонии с природой. Понаблюдав за дикарями каменного века, могу с полной ответственностью заявить, что ничего похожего не было и в помине. Люди племени Козы влачили жалкое существование, постоянно балансируя на грани голода. Брошенные ими стоянки напоминали грязные помойки. Если какое-то равновесие и существовало, то только потому, что дикарей было слишком мало. Дым их жалких костров не мог загрязнить воздуха, а кучи мусора – девственной почвы, вырубка леса еще не оказывала губительного влияния на колебания уровня грунтовых вод, а массовое истребление диких животных – на общую численность их популяций. Но то, что сходило с рук кучке первобытных людей, обернулось серьезной проблемой для человечества, когда его численность перешагнула за несколько миллиардов. Впрочем, я никогда не принимал всерьез нелепые потуги „зеленых“ идеализировать жизнь первобытных людей.
После нескольких дней скрытого наблюдения я разработал план, который, по моему мнению, должен был привести меня к достижению желанной цели. Как вы, возможно, помните при моей первой и пока единственной встрече с людьми племени Козы я заявил о своем искусстве охотника. Если строго придерживаться фактов, заявление мое было чистейшей воды бахвальством. Если не считать массового истребления животных в монгольской степи, в котором я принимал чисто номинальное участие, мой опыт в этой области практически равнялся нулю. Но моя реакция и физическое развитие давали мне заметное преимущество перед людьми каменного века.
Наблюдая за их методами охоты, я пришел к выводу, что сумею добиться успеха там, где они постоянно терпели неудачи. Счастье сопутствовало мне, и отныне я почти каждую ночь пробирался в их стойбище и оставлял у костра убитых мною животных. Туземцы спали на открытом воздухе, нисколько не думая об охране. Огонь надежно защищал их от ночных хищников, а их соседи кочевали слишком далеко от места их постоянного обитания, чтобы представлять собой сколько-нибудь серьезную опасность. После нескольких неудачных попыток мне удалось изготовить примитивный лук, что позволило окончательно решить продовольственную проблему. С этого дня я мог охотиться не только на кроликов, но и на более крупных животных, что позволило мне окончательно уверовать в успех моего плана.
Реакция самих дикарей на таинственное появление моих подарков оказалась вполне характерной для людей с их уровнем умственного развития. Но хотя вначале они откровенно испугались, никому и в голову не пришло отказаться от лишней порции мяса. Правда, теперь по ночам они стали выставлять охрану. Хотя и эта мера предосторожности была чисто условной; обмануть бдительность полусонных часовых не составляло для меня особого труда.
Несколько раз в дневное время я позволял им увидеть меня с добычей на плечах, которую ближайшей же ночью доставлял в лагерь, но сам никогда не пытался подойти поближе. Очень скоро я превратился в живую легенду. Из разговоров, подслушанных мною у костра на стоянке, я узнал о себе множество интересных подробностей. По словам очевидцев, головой я достигал вершины деревьев, перепрыгивал реки и взглядом убивал диких животных. Сила моя была настолько велика, что я мог свободно унести на плечах целого мастодонта.
Эти разговоры о мастодонтах особенно заинтересовали меня. Очевидно, подобные животные еще водились в здешних краях, а возможно даже, и становились объектом охоты, когда несколько племен собирались вместе.
Постепенно я узнал имена некоторых из дикарей. Рыжебородого вождя звали Дал, а подростка с ломающимся голосом – Крало. Наконец, девушка, которая интересовала меня больше всего, носила имя Ава и была женщиной Дала. Это известие настолько расстроило меня, что в течение нескольких дней я не появлялся в местах обитания племени.
„Что же еще ты мог ожидать? – уговаривал я себя. – Для этих дикарей было чрезмерной роскошью позволить взрослой девушке оставаться незамужней. Неужели ты серьезно рассчитывал, что она стала бы ждать твоего прибытия? Она даже не подозревала о твоем существовании всего несколько недель тому назад. Даже сейчас она принимала тебя за бога или демона, а вовсе не за мужчину, любящего и желающего ее“.
Тем не менее я чувствовал себя обманутым и испытывал острую неприязнь к Ормузду, не пожелавшему считаться с моими чувствами.
По истечении трех дней я, однако, пришел к выводу, что такое поведение никому не принесет пользы, и уж во всяком случае не делает мне особой чести. Я решил вернуться к исполнению своего плана. Собственно, ничего другого мне и не оставалось. Я был всего лишь пешкой в игре Ормузда, а кого интересуют чувства какой-то пешки? Тем же вечером я снова пробрался в стойбище людей Козы. Разговоры велись в основном обо мне. Туземцы недоумевали, почему могучий Орион внезапно покинул их. Чем они вызвали гнев великого охотника? Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы удержаться от смеха. Как быстро люди привыкают к чудесному и начинают принимать его как нечто само собой разумеющееся. Мои подношения, в свое время столь испугавшие их, рассматривались теперь как вполне заурядное явление. Напротив, именно отсутствие этих даров теперь более всего беспокоило дикарей. Я решил вознаградить их за пережитые по моей вине временные трудности. Люди Козы были кочевниками и редко оставались на одном месте более одного-двух дней. Прикинув их вероятный маршрут, я определил для себя предполагаемое место следующей стоянки. Мой расчет оказался верным. Прибыв на место, я обнаружил следы старого стойбища – пепел кострищ, груды обглоданных костей и сломанных каменных инструментов. Конец этого и большую часть следующего дня я провел на охоте. Удача сопутствовала мне. С помощью лука я настрелял целую груду дичи – кроликов, куропаток, пару оленей и даже небольшого кабана. Я перенес свою добычу на место старого лагеря, приняв все меры, чтобы уберечь ее от обитателей леса.
Больше всего меня беспокоили дикие собаки, весьма немногим отличавшиеся от волков. Они охотились стаями и были достаточно отважны и сообразительны, чтобы добраться до моих запасов. Мне пришлось подстрелить несколько этих тварей, прежде чем их сородичи оставили меня в покое. Тем не менее я охранял свой склад ночь и большую часть следующего дня, пока уже ближе к вечеру не увидел авангард приближающегося племени. Это были двое подростков, которых предусмотрительный Дал выслал вперед для устройства стоянки. Я оставил свой пост и спрятался в кустах на другой стороне поляны.
Подростки сразу же заметили мой склад и, издав восторженный вопль, кинулись навстречу своим соплеменникам, дабы известить тех о новых подарках Ориона. Экстаз орды невозможно было описать. Никогда до этого им не приходилось одновременно видеть столько свежего мяса. Из своего укрытия я мог слышать благодарственные слова Дала.
– Только Орион мог сделать нам столь щедрый подарок.
– Неужели это все для нас? – спросила Ава, все еще не смея верить такому счастью.
– Мы его люди, – напомнил серьезно Дал. – Это место было нашим лагерем еще во времена старого Макара. Орион принес дар своему народу. Он больше не гневается и вновь берет нас под свое покровительство.
Дав им возможность соорудить огромный костер и начать приготовление к ночному празднику, я неслышно покинул свое убежище и направился к реке. У небольшой заводи я заметил огромного оленя, явившегося на вечерний водопой. Сняв с плеча свой лук, я стал осторожно подкрадываться к нему. Он заметил меня, но, по-видимому, не придал особого значения моему появлению. Я свалил его с первого выстрела и довершил дело, перерезав ему горло каменным ножом. Против воли я испытывал легкие угрызения совести, лишив жизни столь великолепное творение природы, но в каменном веке не было места для подобных сантиментов. Исполнение моего плана вступало в решающую фазу. Взвалив тушу на плечи, я медленно зашагал в сторону лагеря. Праздник был в самом разгаре. Не колеблясь, я вышел на середину освещенного пространства и сбросил тушу оленя к ногам краснобородого вождя.
Разом наступила мертвая тишина. В течение пары минут никто не издал ни звука. Было так тихо, что я слышал, как шипели капли жира, падавшие в пламя костра.
– Это я, Орион, – произнес я наконец. – Я принес вам новый подарок.
Дикари оказались жертвами собственных фантазий. Они так часто рассказывали друг другу истории о моей силе и подвигах, что мое неожиданное появление повергло их в ужас. Страх буквально парализовал их. Вероятно, они опасались, что я могу испепелить их ударом молнии или совершить какой-нибудь другой, не менее драматический поступок.
Первой пришла в себя Ава. Медленно поднявшись на ноги, она благоговейно протянула ко мне руки.
– Мы благодарим тебя, могучий Орион. Что мы должны сделать, чтобы доказать тебе нашу признательность?
Выглядела она ужасно: лицо и руки в крови, на бедрах грязная, отвратительно пахнущая шкура. Справедливости ради следует сказать, что и мой внешний вид оставлял желать лучшего. Но когда я увидел холодные серые глаза, которые так хорошо знал и любил, мне понадобилось все мое самообладание, чтобы тут же на месте не заключить ее в объятия. С трудом переведя дыхание, я торжественно заговорил глухим голосом, подобающим могучему герою.
– Мне надоело одиночество. Я хочу некоторое время пожить среди вас.
Мои слова помогли им немного прийти в себя. Дал поднялся на ноги и, подойдя поближе, остановился чуть позади Авы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Переправившись на противоположный берег, я отряхнулся и бросил взгляд на своих преследователей. Они стояли у кромки воды, размахивая копьями и выкрикивая проклятия, но не решаясь войти в воду. После короткого совещания они круто развернулись и двинулись вверх по склону холма, а я растянулся на траве, подставив свое тело горячим лучам утреннего солнца.
23
К исходу дня я, кажется, нашел причину столь странного поведения туземцев.
Мое имя !
Надо полагать, люди каменного века придавали именам особое значение. Да и что говорить о них, если даже монголы, стоявшие на куда более высокой стадии развития, не решались произносить вслух имени Чингисхана. Для дикаря сообщить свое имя первому встречному было столь же нелепо, сколь для современного гаитянина добровольно вручить обрезки своих ногтей или прядь волос жрецу вуду. Я по незнанию нарушил это простое правило, чем, вероятно, до смерти перепугал их.
Когда солнце опустилось за горизонт, окрасив небеса в багряные и пурпурные тона, я вскарабкался на высокое дерево и с грехом пополам устроился на развилке двух толстых веток. Отдаленное рычание льва делало такую меру предосторожности далеко не лишней.
Я уснул с мыслями об Агле. Но не она, а Ормузд явился ко мне во сне. Собственно, это даже трудно было назвать сном, настолько отчетливым и реальным было мое видение. Бог Света выглядел недовольным и обеспокоенным.
– Ты должен найти это племя, Орион, – объявил он, переходя сразу к делу.
– Я уже нашел его, – отозвался я, – но, очевидно, мое поведение испугало дикарей.
– Тебе придется завоевать их доверие. Это необходимо.
– Чего ради? Что у меня общего с ордой грязных туземцев?
Ормузд старался сохранить невозмутимость, но было очевидно, что мои вопросы раздражали его.
– Владыка Тьмы собирается уничтожить этих… грязных туземцев, как ты изволил выразиться, Орион. Твоя обязанность помешать ему.
Я собирался резко отказаться, заявить, что не пошевелю и пальцем, пока он не вернет мне женщину, которую я люблю, но вместо этого только неуверенно прошептал:
– Какая нужда Ариману истреблять маленькое племя, живущее в каменном веке. Каким образом судьба горстки жалких дикарей может повлиять на историю человечества?
– Какая тебе разница? – возразил Ормузд, бросая на меня недовольный взгляд. – Твое предназначение убить Аримана. Ты уже дважды потерпел неудачу, хотя и сумел расстроить его планы. Сейчас он собирается погубить этих людей, следовательно, твоя прямая обязанность помешать Ариману и сокрушить его. Неужели не ясно?
– Но почему вы выбрали меня? – настаивал я. – По какому праву вы втянули меня в эту игру? Вам прекрасно известно, что мне не хватит сил убить Аримана. Почему бы вам самому не заняться охотой на своего врага? Почему я должен умереть, когда даже не понимаю…
– Тебе не обязательно что-либо понимать. – Голос Ормузда прогремел словно раскат грома. – Ты избран для спасения человечества. Не задавай бессмысленных вопросов и делай, что тебе говорят.
– Я имею право знать, кто я такой и почему был создан для осуществления этой цели, – настаивал я, прикрывая глаза рукой, чтобы защититься от немыслимого сияния, испускаемого лицом разгневанного бога.
Глаза Ормузда сверкнули ярче, чем лучи лазеров, которым было суждено убить меня в далеком будущем.
– Ты осмеливаешься сомневаться в моих словах?
– Я доверяю вам. Но понимание – это совсем другое дело. Я имею право на жизнь. И если я должен умереть…
– Ты умрешь и возродишься столько раз, сколько потребуется.
– Нет!
– Да! Ты должен умереть, чтобы возродиться вновь. Для смертных нет иного пути, чтобы путешествовать во времени.
– Но эта женщина, Агла… Арета. Что произойдет с ней?
Несколько мгновений Ормузд молчал.
– Владыка Тьмы угрожает и ей, – произнес он более мягким голосом. – Собирается уничтожить ее, меня, континуум. Если ты хочешь спасти ее, тебе не остается ничего другого, как убить Аримана.
– Это правда, что вы и вам подобные, – спросил я нерешительно, – некогда уничтожили весь народ Аримана, кроме его самого?
– Он так сказал?
– Да.
– Тогда он еще и Князь Лжи.
Разумеется, заявление Ормузда могло быть пустой отговоркой. Но я понимал, что другого ответа не получу.
– Когда произошла та Война? – задал я новый вопрос. – Кто воевал и с кем? Чем она закончилась?
– А это тебе предстоит выяснить самому, – заметил Ормузд. Его изображение померкло, словно растворилось в ночном воздухе. – Выяснить и рассказать мне, – добавил он неожиданно.
– Подождите, – вскричал я. – Вы хотите сказать, что сами не знаете, что случилось? Не знаете, чем закончилась Война? Что произошло между вами и народом Аримана?
– Почему ты так уверен, что мы принадлежим к разным народам, Орион? Тебе никогда не приходило в голову, что я могу быть твоим отцом?
Ормузд исчез. Я обнаружил, что сижу на своем насесте, напряженно всматриваясь в черное ночное небо. Тысячи звезд изливали на меня свой свет из глубин космоса.
Я попытался отыскать среди них созвездие, имя которого носил, но его не было видно. Так я и просидел до самого утра, тщетно пытаясь разгадать тайный смысл, скрытый в последних словах Золотого бога.
24
День за днем я следовал по пятам за племенем Козы, не оставляя надежды рано или поздно завоевать доверие дикарей. На мою беду, эти невежественные люди питали патологическую неприязнь ко всем незнакомцам, что существенно затрудняло выполнение моей задачи. Но приказ Ормузда не оставлял мне выбора. Мне предстояло расстроить планы Аримана, какими бы они ни были. Племя представляло собой естественную приманку для Владыки Тьмы, на которую я и собирался поймать его.
Была еще и сероглазая красавица, остававшаяся по-прежнему желанной для меня, несмотря на грязь, покрывавшую ее тело, и мрак невежества, окутывавший ее душу. Пусть она и не узнавала меня, но я не сомневался, что именно ее я знал в далеком будущем как Арету и Аглу. Почему, воссоздавая ее рядом со мной, Ормузд неизменно стирал в ее сознании все воспоминания о наших предыдущих встречах? Впрочем, кое-какие соображения на этот счет у меня все же были. Как и в случае с Аглой, ей предстояло сыграть роль моей путеводной звезды в чужом для меня мире. Любовь Аглы открывала мне доступ к сердцам ее диких сородичей. Стоит ли говорить, с каким нетерпением ждал я новой встречи с прекрасной дикаркой? Но до поры до времени мне следовало соблюдать осторожность. Страх перед всем неизвестным мог побудить дикарей на отчаянные действия, поэтому я предпочитал держаться в стороне, ожидая подходящего случая.
Большую часть времени люди племени проводили в поисках пищи. Молодые девушки и женщины ежедневно обшаривали заросли, не пренебрегая ничем, что попадалось им под руку. Взрослые мужчины проводили все время на охоте, которая редко оказывалась удачной. Старики оставались в лагере для присмотра за детьми. С наступлением сумерек все племя собиралось у костра ради скудной вечерней трапезы.
Экологи двадцатого века любят ставить в пример своим пресытившимся современникам примитивные племена, жившие, по их словам, в полной гармонии с природой. Понаблюдав за дикарями каменного века, могу с полной ответственностью заявить, что ничего похожего не было и в помине. Люди племени Козы влачили жалкое существование, постоянно балансируя на грани голода. Брошенные ими стоянки напоминали грязные помойки. Если какое-то равновесие и существовало, то только потому, что дикарей было слишком мало. Дым их жалких костров не мог загрязнить воздуха, а кучи мусора – девственной почвы, вырубка леса еще не оказывала губительного влияния на колебания уровня грунтовых вод, а массовое истребление диких животных – на общую численность их популяций. Но то, что сходило с рук кучке первобытных людей, обернулось серьезной проблемой для человечества, когда его численность перешагнула за несколько миллиардов. Впрочем, я никогда не принимал всерьез нелепые потуги „зеленых“ идеализировать жизнь первобытных людей.
После нескольких дней скрытого наблюдения я разработал план, который, по моему мнению, должен был привести меня к достижению желанной цели. Как вы, возможно, помните при моей первой и пока единственной встрече с людьми племени Козы я заявил о своем искусстве охотника. Если строго придерживаться фактов, заявление мое было чистейшей воды бахвальством. Если не считать массового истребления животных в монгольской степи, в котором я принимал чисто номинальное участие, мой опыт в этой области практически равнялся нулю. Но моя реакция и физическое развитие давали мне заметное преимущество перед людьми каменного века.
Наблюдая за их методами охоты, я пришел к выводу, что сумею добиться успеха там, где они постоянно терпели неудачи. Счастье сопутствовало мне, и отныне я почти каждую ночь пробирался в их стойбище и оставлял у костра убитых мною животных. Туземцы спали на открытом воздухе, нисколько не думая об охране. Огонь надежно защищал их от ночных хищников, а их соседи кочевали слишком далеко от места их постоянного обитания, чтобы представлять собой сколько-нибудь серьезную опасность. После нескольких неудачных попыток мне удалось изготовить примитивный лук, что позволило окончательно решить продовольственную проблему. С этого дня я мог охотиться не только на кроликов, но и на более крупных животных, что позволило мне окончательно уверовать в успех моего плана.
Реакция самих дикарей на таинственное появление моих подарков оказалась вполне характерной для людей с их уровнем умственного развития. Но хотя вначале они откровенно испугались, никому и в голову не пришло отказаться от лишней порции мяса. Правда, теперь по ночам они стали выставлять охрану. Хотя и эта мера предосторожности была чисто условной; обмануть бдительность полусонных часовых не составляло для меня особого труда.
Несколько раз в дневное время я позволял им увидеть меня с добычей на плечах, которую ближайшей же ночью доставлял в лагерь, но сам никогда не пытался подойти поближе. Очень скоро я превратился в живую легенду. Из разговоров, подслушанных мною у костра на стоянке, я узнал о себе множество интересных подробностей. По словам очевидцев, головой я достигал вершины деревьев, перепрыгивал реки и взглядом убивал диких животных. Сила моя была настолько велика, что я мог свободно унести на плечах целого мастодонта.
Эти разговоры о мастодонтах особенно заинтересовали меня. Очевидно, подобные животные еще водились в здешних краях, а возможно даже, и становились объектом охоты, когда несколько племен собирались вместе.
Постепенно я узнал имена некоторых из дикарей. Рыжебородого вождя звали Дал, а подростка с ломающимся голосом – Крало. Наконец, девушка, которая интересовала меня больше всего, носила имя Ава и была женщиной Дала. Это известие настолько расстроило меня, что в течение нескольких дней я не появлялся в местах обитания племени.
„Что же еще ты мог ожидать? – уговаривал я себя. – Для этих дикарей было чрезмерной роскошью позволить взрослой девушке оставаться незамужней. Неужели ты серьезно рассчитывал, что она стала бы ждать твоего прибытия? Она даже не подозревала о твоем существовании всего несколько недель тому назад. Даже сейчас она принимала тебя за бога или демона, а вовсе не за мужчину, любящего и желающего ее“.
Тем не менее я чувствовал себя обманутым и испытывал острую неприязнь к Ормузду, не пожелавшему считаться с моими чувствами.
По истечении трех дней я, однако, пришел к выводу, что такое поведение никому не принесет пользы, и уж во всяком случае не делает мне особой чести. Я решил вернуться к исполнению своего плана. Собственно, ничего другого мне и не оставалось. Я был всего лишь пешкой в игре Ормузда, а кого интересуют чувства какой-то пешки? Тем же вечером я снова пробрался в стойбище людей Козы. Разговоры велись в основном обо мне. Туземцы недоумевали, почему могучий Орион внезапно покинул их. Чем они вызвали гнев великого охотника? Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы удержаться от смеха. Как быстро люди привыкают к чудесному и начинают принимать его как нечто само собой разумеющееся. Мои подношения, в свое время столь испугавшие их, рассматривались теперь как вполне заурядное явление. Напротив, именно отсутствие этих даров теперь более всего беспокоило дикарей. Я решил вознаградить их за пережитые по моей вине временные трудности. Люди Козы были кочевниками и редко оставались на одном месте более одного-двух дней. Прикинув их вероятный маршрут, я определил для себя предполагаемое место следующей стоянки. Мой расчет оказался верным. Прибыв на место, я обнаружил следы старого стойбища – пепел кострищ, груды обглоданных костей и сломанных каменных инструментов. Конец этого и большую часть следующего дня я провел на охоте. Удача сопутствовала мне. С помощью лука я настрелял целую груду дичи – кроликов, куропаток, пару оленей и даже небольшого кабана. Я перенес свою добычу на место старого лагеря, приняв все меры, чтобы уберечь ее от обитателей леса.
Больше всего меня беспокоили дикие собаки, весьма немногим отличавшиеся от волков. Они охотились стаями и были достаточно отважны и сообразительны, чтобы добраться до моих запасов. Мне пришлось подстрелить несколько этих тварей, прежде чем их сородичи оставили меня в покое. Тем не менее я охранял свой склад ночь и большую часть следующего дня, пока уже ближе к вечеру не увидел авангард приближающегося племени. Это были двое подростков, которых предусмотрительный Дал выслал вперед для устройства стоянки. Я оставил свой пост и спрятался в кустах на другой стороне поляны.
Подростки сразу же заметили мой склад и, издав восторженный вопль, кинулись навстречу своим соплеменникам, дабы известить тех о новых подарках Ориона. Экстаз орды невозможно было описать. Никогда до этого им не приходилось одновременно видеть столько свежего мяса. Из своего укрытия я мог слышать благодарственные слова Дала.
– Только Орион мог сделать нам столь щедрый подарок.
– Неужели это все для нас? – спросила Ава, все еще не смея верить такому счастью.
– Мы его люди, – напомнил серьезно Дал. – Это место было нашим лагерем еще во времена старого Макара. Орион принес дар своему народу. Он больше не гневается и вновь берет нас под свое покровительство.
Дав им возможность соорудить огромный костер и начать приготовление к ночному празднику, я неслышно покинул свое убежище и направился к реке. У небольшой заводи я заметил огромного оленя, явившегося на вечерний водопой. Сняв с плеча свой лук, я стал осторожно подкрадываться к нему. Он заметил меня, но, по-видимому, не придал особого значения моему появлению. Я свалил его с первого выстрела и довершил дело, перерезав ему горло каменным ножом. Против воли я испытывал легкие угрызения совести, лишив жизни столь великолепное творение природы, но в каменном веке не было места для подобных сантиментов. Исполнение моего плана вступало в решающую фазу. Взвалив тушу на плечи, я медленно зашагал в сторону лагеря. Праздник был в самом разгаре. Не колеблясь, я вышел на середину освещенного пространства и сбросил тушу оленя к ногам краснобородого вождя.
Разом наступила мертвая тишина. В течение пары минут никто не издал ни звука. Было так тихо, что я слышал, как шипели капли жира, падавшие в пламя костра.
– Это я, Орион, – произнес я наконец. – Я принес вам новый подарок.
Дикари оказались жертвами собственных фантазий. Они так часто рассказывали друг другу истории о моей силе и подвигах, что мое неожиданное появление повергло их в ужас. Страх буквально парализовал их. Вероятно, они опасались, что я могу испепелить их ударом молнии или совершить какой-нибудь другой, не менее драматический поступок.
Первой пришла в себя Ава. Медленно поднявшись на ноги, она благоговейно протянула ко мне руки.
– Мы благодарим тебя, могучий Орион. Что мы должны сделать, чтобы доказать тебе нашу признательность?
Выглядела она ужасно: лицо и руки в крови, на бедрах грязная, отвратительно пахнущая шкура. Справедливости ради следует сказать, что и мой внешний вид оставлял желать лучшего. Но когда я увидел холодные серые глаза, которые так хорошо знал и любил, мне понадобилось все мое самообладание, чтобы тут же на месте не заключить ее в объятия. С трудом переведя дыхание, я торжественно заговорил глухим голосом, подобающим могучему герою.
– Мне надоело одиночество. Я хочу некоторое время пожить среди вас.
Мои слова помогли им немного прийти в себя. Дал поднялся на ноги и, подойдя поближе, остановился чуть позади Авы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37