А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Но это никоим образом не объясняет, почему ты не хочешь признавать родства с Хамфри.
Кромби поведал Глохе о том, как, став взрослым, он покинул дом и сделался солдатом. Его всегда задевало отсутствие отцовского внимания, ну а женщины были ему просто противны. Мать его, конечно, являлась женщиной, и изменить этот печальный факт было не в его силах, но уж во всяком случае Кромби не собирался делать одно из этих ветреных и коварных созданий своей женой. И не собрался — женился он на прелестной и милой нимфе. Конечно, с виду нимфы даже более чем женщины, но от настоящих женщин отличаются своим простодушием. Со своей женой он был счастлив, хотя она и любила другого мужчину.
— Это кого? — уточнила Глоха, хотя у нее уже появилась на сей счет маленькая догадка.
— Бинка. Он, не подозревая об этом, выпил любовного эликсира и, увидев ее, воспылал к ней страстью, хотя тогда уже был женат. Со временем и она ответила ему любовью, но его любовь была магического, а не естественного происхождения, а потому исчезала с наступлением Безволшебья. Нимфе не повезло, ведь ее любовь к магии отношения не имела и Безволшебье никак на нее не повлияло. Однако мне она нравилась, и я, по окончании Безволшебья, принес ей любовного снадобья. Это пробудило в ней любовь ко мне, хотя прежняя любовь, имея естественное происхождение, увяла не сразу. Если вообще увяла.
Это объясняло странное отношение Бинка к Самоцветик. Некогда они любили друг друга, и, хотя любовь прошла, их связывали воспоминания о былом. Как романтично!
— А тебя не беспокоило то, что его она любила самого по себе, а любовь к тебе была вызвана силой магии?
— Нет, поскольку я знал все заранее и пошел на это вполне сознательно. От нее я хотел одного — чтобы она была хорошей женой, и в этом Самоцветик меня не разочаровала.
Итак, Кромби устроил свою жизнь по собственному усмотрению и мог считать, что она удалась. Конечно, его дочь Танди была наполовину женщиной, но на другую половину нимфой, так что особого отвращения у него не вызывала. Но о своем отце он ни ей, ни кому-либо другому не рассказывал. Какой в этом смысл, если сам Хамфри за все эти годы даже не вспомнил о сыне?
И снова у Глохи появилась догадка.
— А что, если ты ему вовсе не так уж безразличен? — спросила девушка. — Конечно, всякий знает, что Хамфри из тех, кто предпочитает ворчать, вместо того чтобы дышать, и он ни за что не признается в обычной человеческой слабости, но давай предположим, что Добрый Волшебник, пусть намеком, дал понять, что помнит о тебе и хочет знать, как у тебя дела. Достаточно ли этого для того, чтобы ты признал его своим отцом?
Кромби поскрипел, покряхтел, побурчал, но в итоге согласился с тем, что это, пожалуй, примирило бы его с папашей. Но подобный разговор не имеет смысла, потому как от Хамфри ничего хорошего ждать не приходится. Да и ни к чему: скоро он мирно сойдет со сцены вместе со своими друзьями и все забудется само собой.
— Но ты ведь сам говорил, что Хамфри уделял Тренту и Ирис больше внимания, чем тебе. Как же вышло, что ты подружился со своими обидчиками?
— Они здесь ни при чем, самим-то им и в голову не приходило меня обижать. Откуда им было знать, что к чему? Будучи солдатом, я долго служил Тренту и ничего худого о нем сказать не могу. Он ни в чем не виноват, и я не хочу напоследок ставить его и других в неловкое положение, рассказывая то, без чего вполне можно обойтись.
— Значит, и дочка твоя, Танди, тоже ничего не знает?
— Ни она, ни Самоцветик, так что давай оставим все как есть. После нашей вечеринки это уже не будет иметь никакого значения.
— Боюсь, вечеринку придется отложить.
— Отложить? — похоже, немощный старик встрепенулся. — Но как можно отложить наступление заката?
— Этого я не знаю, но в ответ на вопрос, где мне искать помощи ты дважды — дважды! — указал на Трента. Получается, что он в вашей нынешней вечеринке участвовать не сможет. Может быть, вам всем имеет смысл его подождать?
— Это типично женская каверза! — воскликнул Кромби, и его расшатавшиеся кости загрохотали от возмущения.
— Ну, такова уж моя природа, — отозвалась девушка с лучистой улыбкой. — Мне кажется, что Хамфри скучает по тебе и хочет, чтобы о вашем родстве было объявлено открыто, но он опасается сделать это — а ну как ты его отвергнешь. Думаю, он отправил меня к тебе с умыслом, в надежде, что я смогу подтолкнуть тебя к примирению. Ручаюсь, если ты хоть кивком, хоть еще каким-нибудь намеком выразишь свое согласие, он самолично явится сюда, чтобы окончательно все уладить.
— Никогда! — воскликнул Кромби. Точнее, воскликнул бы, будь у него на то силы.
— Что «никогда»?
— Никогда в жизни Добрый Волшебник Хамфри не признается в том, что хоть раз, хоть когда-то, хоть в чем-то допустил ошибку.
Глоха и сама этого опасалась, однако подавила свои опасения в зародыше, прежде чем они не разрослись в настоящий страх.
— Как раз это нетрудно проверить, — заявила она. — Кивни головой, что тебе стоит?
— У меня нет сил.
— Хочешь, я помогу тебе присесть, а потом сама наклоню твою голову? Но с твоего согласия, чтобы считалось, что ты кивнул.
— Ладно. Кивну, так уж и быть. Но после этого ты оставишь меня в покое?
— Обещаю, — вкрадчиво заверила она, бережно взяв старика за костлявые плечи и приподняв его в сидячее положение.
Кивнул он сам, но, кивнув, тут же снова откинулся на подушку. В комнате повисла тишина. Ничего не произошло, и Глоха решила, что ее предположение оказалось неверным.
— Похоже, ты был прав, — печально промолвила она. — Я ухожу, и досаждать тебе больше не стану.
— Спасибо, — пробормотал Кромби. То, что он оказался прав, радости ему не доставило.
Повернувшись к выходу, Глоха распахнула дверь — и увидела на пороге Волшебника Хамфри. И всех остальных.
— Ну, ты закончила? — ворчливо спросил Хамфри.
— Да, у меня все, — печально ответила девушка и прошла мимо.
Волшебник шагнул в комнату.
И только тут до крылатой гоблинши дошло, что случилось. Ротик ее открылся, образовав изумленное «О». Все рассмеялись.
— У тебя все получилось, — заявил Трент, выглядевший еще моложе, чем до того. Волшебница Иллюзий чуток перестаралась, придав ему облик двадцатилетнего щеголя в шелковой рубахе, начищенных до зеркального блеска сапогах и с мечом на поясе. Жизнь била в нем ключом.
— Я рассчитывал на твою удачу. Но теперь оказался перед тобой в долгу, и мне придется оказать тебе услугу.
— Но ты не можешь…
— Еще как могу. Хамфри принес какой-то эликсир молодости: дал выпить мне и предложит Кромби, чтобы тот смог дождаться отсроченной вечеринки. Теперь я чувствую себя прекрасно и готов помочь тебе в твоих поисках.
Глоха внимательно присмотрелась к собеседнику.
— Ты хочешь сказать, что…
— Именно. Это вовсе не иллюзия, сейчас я и вправду таков, каким ты меня видишь. Конечно, потом я приму немного побольше того же эликсира с наоборотным деревом, чтобы после того, как дело будет сделано, аннулировать эффект омолаживания. Тогда мы, бывшие Главные Действующие Лица, сможем сойти со сцены достойно.
Глоха была в таком изумлении, что решительно ничего не смогла произнести…
— Однако, — промолвила Ирис тоном, наводившим на, мысль о недовольстве, — пока вы вдвоем будете развлекаться, болтаясь по Ксанфу, сражаясь с драконами и все такое, что прикажете делать нам? Киснуть в этой пещере?
Трент задумался на добрых три четверти мгновения, после чего внес неожиданное предложение:
— А не отдохнуть ли вам в пруду Мозговитого Коралла?
Хамелеоша рассмеялась, но Самоцветик восприняла это серьезно.
— Почему бы и нет? — молвила она с очаровательным простодушием нимфы.
— Да потому, — сказала ей Ирис, — что Мозговитый Коралл охотно собирает всех в своем пруду, но вот отпускать кого бы то ни было совсем не любит. Всякому, кто дорожит своей свободой, лучше держаться от него подальше.
— Неправда, — возразила Самоцветик. — Я много раз раскладывала близ его владений самоцветы, которые потом находили смертные. Иногда, сильно утомившись, я отдыхала в его пруду, и он всегда отпускал меня. Коралл всегда держит данное слово.
— Вообще-то насчет Коралла я ляпнул в шутку, — признался Трент, — Однако теперь задумался, возможно, у нас сложилось не совсем правильное представление о его склонностях.
— Если Коралл и вправду отпускает людей, о возможности переждать время в его владениях стоит подумать. А узнать это точно можно у Доброго Волшебника, уж ему-то все известно.
— Похоже, кто-то тут помянул меня, — раздался голос с порога, и в дверях показался Хамфри, рядом с которым стоял Кромби, выглядевший лет на десять моложе и лет на сорок счастливее. — Мы с сыном невольно подслушали конец вашего разговора.
— С твоим сыном? — изумилась Самоцветик.
— Это длинная история, — отмахнулся Кромби. — А вот что там насчет Мозговитого Коралла?
— Самоцветик говорит, что Коралл всегда придерживается достигнутых договоренностей, — сказал Бинк. — Сам-то я в молодости считал его своим врагом, но это было давно.
— Коралл делает то, что считает нужным, — промолвил Хамфри. — Он боролся с тобой, когда твои действия привели к Безволшебью, но если ты не собираешься творить глупости и безумства, он тебе не враг.
— Значит, если мы договоримся с ним о возможности отдохнуть в его пруду, он отпустит нас по возвращении Трента?
— Безусловно, — ответил Хамфри. — Однако такую услугу он окажет лишь за плату.
— Что ж, — повернулся к остальным Бинк. — Это выглядит заманчиво. Ведь насколько я понимаю, время в пруду Мозговитого Коралла летит незаметно, как во сне, и нам не придется томиться в ожидании.
— Так что это, обычный сон? — спросила Ирис.
— Не совсем, — пояснила Самоцветик. — Если у тебя появится такое желание, ты сможешь осознавать себя и общаться со всеми, кто там пребывает. А в пруду, замечу тебе, встречаются интереснейшие персоны с замечательными историями.
— Ну что ж, пойдем и попробуем договориться с Кораллом об условиях, — предложил Трент.
— Вот ты и иди, — отозвалась Самоцветик. — Что до меня, то мне было бы любопытно послушать «длинную историю» насчет того, кто тут чей сын.
— Мы пойдем с Глохой, — заявил Трент. — Это наша с ней задача.
Остальные пожали плечами — возражений не последовало. Всех интересовало неожиданно обнаружившееся родство между Добрым Волшебником Хамфри и Кромби.
— Идти-то куда? — спросил Трент. — В каком направлении находится этот пруд?
Кромби указал направление, и отставной король с крылатой гоблиншей направились к мирно дремавшему в темной подземной реке селю.
— Прибудете на место, отпейте из пруда водицы, — напутствовал отплывавших Хамфри. — Это даст вам возможность общаться с Кораллом.
Сель заскользил по бесконечным подземным коридорам, восхищавшим Глоху радужным свечением стен и россыпями разноцветных камней, играющих в глубинах невероятными красками. При всей своей сумрачной угрюмости подземный мир был по-своему красив.
Через некоторое время они приблизились к пещере, которую занимало подземное озеро. Вглядевшись в воду, Глоха поняла, что посередине оно очень глубокое, такое, что не разглядеть дна, но у стен пещеры имелись уступы, на которых — это было видно сквозь темную, но вполне прозрачную воду — разместилось множество разнообразных фигур. Некоторые из них походили на всевозможных живых существ, однако ни одна не шевелилась и не выдыхала пузырьков.
— Должно быть, мы добрались до места, — с воодушевлением заявил Трент.
Глоха никак не могла привыкнуть к тому, что вместо древнего старца видит перед собой полного сил и энергии молодого человека. Что ни говори, а эликсир молодости чудесная вещь.
Памятуя наказ Хамфри, они зачерпнули воды и поднесли к губам. На вкус она чуточку напоминала лекарство.
— ЧТО ТЕБЕ НУЖНО ОТ МЕНЯ, КОРОЛЬ ТРЕНТ?
— Мы с крылатой гоблиншей Глохой собрались в поиск, а мои друзья хотели бы переждать это время в твоих владениях.
— А ЧТО ТЫ ПРЕДЛОЖИШЬ МНЕ В УПЛАТУ?
— Но мы ведь не знаем, какова твоя цена, — с улыбкой отозвался Трент.
— ЭТО МОЖЕТ ЗАВИСЕТЬ ОТ ЦЕЛИ ВАШЕГО ПОИСКА.
— Мы собрались искать мужчину моей мечты, который сможет стать для меня подходящим мужем, — промолвила Глоха, и тут ей пришла в голову интересная мысль. — Послушай, а у тебя в пруду случайно не найдется симпатичного крылатого гоблина?
— НЕТ. У МЕНЯ ЕСТЬ ТОЛЬКО КРЫЛАТАЯ КЕНТАВРИЦА.
Глоха покачала головой.
— Увы! Я ведь не могу выйти за нее замуж.
— КОНЕЧНО. НО ТЫ МОЖЕШЬ ПОМОЧЬ ЕЙ УСТРОИТЬ СВОЮ СУДЬБУ. КАК Я ПОНИМАЮ, В КСАНФЕ СЕЙЧАС ЕСТЬ НЕЖЕНАТЫЙ КРЫЛАТЫЙ КЕНТАВР.
— Есть, — ответила Глоха. — Кентавр Че, сын Чекс. Он единственный в своем роде, но ему всего восемь лет. Молод еще, чтобы стать чьим-то суженым.
— СИНТИЯ НЕНАМНОГО СТАРШЕ. ЕЙ ПОРА ВЫЙТИ НА ПОВЕРХНОСТЬ И ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ОБЫЧАЯМИ НЫНЕШНЕГО КСАНФА. А ТАМ, ГЛЯДИШЬ, И ЧЕ ПОДРАСТЕТ.
— Синтия… — задумчиво произнес Трент. — По-моему, я когда-то слышал это имя.
— Конечно, волшебник. Это ведь ты и превратил ее в кентаврицу, еще в 1201 году.
— Правда? Признаться, в те времена я стольких напревращал, что всех и не упомнишь. Это ведь тогда я обратил человека по имени Джастин в дерево?
— ПРИМЕРНО ТОГДА. СИНТИЯ ЯВИЛАСЬ КО МНЕ И ПРОВЕЛА В МОЕМ ПРУДУ СЕМЬДЕСЯТ ДВА ГОДА. ЗА ЭТО ВРЕМЯ КСАНФ СИЛЬНО ИЗМЕНИЛСЯ. ЕЙ НУЖНО ПРИСПОСОБИТЬСЯ К СОВРЕМЕННОЙ ЖИЗНИ, И ЖЕЛАТЕЛЬНО С ПОМОЩЬЮ КОГО-НИБУДЬ ИЗ КРЫЛАТЫХ ЧУДОВИЩ.
— Ага! — воскликнул Трент. — Понимаю, к чему ты клонишь. Хочешь, чтобы мы позаботились об этой Синтии в то время, как ты приютишь здесь наших друзей?
— Ой, давай так и сделаем! — воскликнула Глоха, — Эта Синтия наверняка милая!
— Весьма неосмотрительно делать подобные заявления относительно совершенно незнакомой тебе особы! — назидательно произнес Трент, и Глоха поняла, что, даже помолодев телом, он сохранил свой жизненный опыт и приходящую с годами мудрость.
— Наверное, ты прав.
— ТОГДА ВОЙДИТЕ В ПРУД И ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С ЕЕ ИСТОРИЕЙ, — предложил Коралл.
Глоха и Трент переглянулись. Уверенности в том, что это безопасно, у них не было, но они, независимо друг от друга, пришли к выводу, что если Коралл их и задержит, то Хамфри, не дождавшись, явится и вызволит их. Исходя из этого, они решили войти в воду.
Правда, тут возникло небольшое затруднение. Ни ему, ни ей не хотелось намочить одежду, однако и раздеваться друг при друге им не подобало. С точки Зрения Заговора Взрослых Трент являлся молодым мужчиной, а Глоха, хоть и юной, но вполне сформировавшейся человекоподобной женщиной. В браке они не состояли, помолвлены не были, и она не могла допустить, чтобы он увидел ее трусики.
— НЕ ГЛУПИТЕ. ПРЫГАЙТЕ В ВОДУ ПРЯМО В ОДЕЖДЕ.
Снова переглянувшись и пожав плечами, отставной король с крылатой гоблиншей зажали пальцами носы и плюхнулись с селя в пещерное озеро.
Глоха боялась, что начнет задыхаться, однако все обошлось. Дышать она, правда, не дышала, но и никаких неудобств не испытывала. Погружалась себе да погружалась, медленно, но верно. Рядом опускался в глубину Трент.
— Любопытное местечко, — промолвил он, не открывая рта.
— Очень даже любопытное, — отозвалась Глоха тем же манером. Она заметила, что одежда ее не намокла, не липла к телу, не колыхалась в воде, а оставалась точно такой же, как и на поверхности.
— Должно быть, мы общается с помощью мыслей, — заметил Трент. — Но нашим ушам кажется, будто это обычный разговор, потому что так привычней.
— Наверное, так и есть, — с улыбкой согласилась Глоха. Опустившись на аккуратный, облепленный премиленькими ракушками уступ, они увидели крылатую кентаврицу с каштановыми волосами и белыми крыльями. Ее человеческий торс прикрывали блузка и жакет, что было совершенно не в обычае кентавров. Стыдиться обнаженного тела и его естественных функций у этого народа не принято, а всякого рода стеснительность вообще считается признаком невежества.
— Синтия, я полагаю, — промолвил отставной король.
— Ты меня помнишь, волшебник Трент! — воскликнула кентаврица.
— Не часто мне случалось подвергать превращению столь прелестное существо.
— Странно, что ты совсем не изменился. Мне казалось, что наверху прошло… хм… некоторое время.
— Кое-какое прошло, — поспешил замять этот вопрос Трент. — Познакомься с моей спутницей, крылатой гоблиншей Глохой.
Синтия, до сих пор не замечавшая девушку, взглянула на нее и в восторге воскликнула:
— О, да ведь ты тоже крылатое чудовище!
— Да. И, скорее всего, я единственная в своем роде. Мне очень хотелось бы послушать твою историю, если ты, конечно, не против ее рассказать.
— Расскажу с удовольствием. Устраивайтесь поудобнее.
Король и девушка присели на круглые валуны. Надо заметить, особая магия воды делает всех погрузившихся в нее гораздо легче, чем они были в воздухе, что, в свою очередь, позволяет сидеть на жестких камнях, не испытывая никаких неудобств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43