Дослушав до конца, русский вздохнул:— Все это крайне неприятно, дорогой Багдасарьян… во-первых, из-за ваших планов, которые, по-моему, оказались под угрозой… а во-вторых, потому что нам, очевидно, придется избавиться от целого ряда товарищей…Армянину показалось, что его сердце сжала ледяная рука.— Эти бристольские информаторы — просто болваны! Как они могли рекомендовать нам этого типа? Ладно, пусть поучатся, что такое чувство ответственности, в Сибири! И я сильно опасаюсь, дорогой Багдасарьян, как бы вам не пришлось их сопровождать…— Мне?— Вы продемонстрировали весьма прискорбное отсутствие чутья, дорогой Багдасарьян… я бы даже сказал, пагубное…— Но как же я мог предвидеть, товарищ комиссар, что этот тип так стремительно впадет в мелкобуржуазную сентиментальность?— Дорогой Тер-Багдасарьян, вам не хуже моего известно, что в нашей стране дар предвидения — необходимое условие выживания… Если я доложу о вашем промахе, дорогой Тер-Багдасарьян, наверняка найдутся люди, которые припомнят, что до тысяча девятьсот пятьдесят третьего года у себя в Ереване, в своей родной Армении, вы никогда не упускали случая воспевать Сталина… Помните, дорогой Тер-Багдасарьян, с каким энтузиазмом вы воспринимали культ личности?— Так то до пятьдесят третьего, товарищ комиссар!— Вся сила нашего законодательства в том, что оно не признает давности лет в отношении преступлений против государства. Вам очень нравится в Лондоне, Тер-Багдасарьян?— Честно говоря…— Ну да, ну да… Я слыхал, что ваш ресторан процветает и вам удается выжимать немало денег из этих свиней капиталистов-империалистов?— Не больше, чем позволяет закон, товарищ комиссар!Баланьев дружески хлопнул армянина по ляжке:— Ох уж этот Багдасарьян!.. Боитесь ведь, что я отзову вас домой именем Партии?.. Жаль было бы покидать такое уютное гнездышко в Сохо и возвратиться в Армению… а то и оказаться в старой доброй Темзе, не так ли, дражайший?— Вне всякого сомнения, товарищ комиссар.— В таком случае, дорогой Тер-Багдасарьян, поскольку мы не можем медлить с похищением досье «Лавина», вот что вам придется сделать… и добиться успеха, если, конечно, вы не жаждете навлечь на себя крупные, очень крупные неприятности… 17 часов 30 минут Гарри Комптон уже начал подумывать, что ожидание слишком затянулось. Армянин ушел больше часу назад. Внезапно тот вырос перед ним, хотя молодой человек не слышал, как он вернулся. Гарри сразу заметил расстроенный вид ресторатора, чье дурное настроение немедленно сказалось на нем.— По вашей вине, Петр Сергеевич Милукин, я рискую погибнуть самым скверным образом, а главное — гораздо раньше срока. И только потому, что на меня возлагают ответственность за все ваши глупости! Но имейте в виду, я вовсе не собираюсь умирать! Я виделся с тем человеком. Излишне говорить, что он крайне недоволен вами, но операция уже начата, и мы никак не можем изменить ее ход. Все уже размечено, и главные действующие лица получили предупреждение. А потому волей-неволей вам придется продолжать и добыть для нас досье «Лавина».— Я отказываюсь!— Отказываетесь, Петр Сергеевич?— Я чувствую, что не гожусь в шпионы, и, кроме того, в конечном счете, пожалуй, предпочту жить в Англии, а не в СССР.— Правда? А вам не кажется, что это решение малость запоздало?— Во всяком случае, никто и ничто не заставит меня передумать!— О, вы ошибаетесь, Петр Сергеевич… Я это сделаю!— Вы? И каким же образом?— Да очень простым, Петр Сергеевич. При первой же попытке неподчинения с вашей стороны, при малейших признаках дурных намерений очаровательная мисс Лайтфизер отправится в мир иной!— Вы не посмеете!— Еще как посмею, дорогой Петр Сергеевич! А чтобы доказать вам, что мы ни перед чем не отступим, сегодня вечером, когда вы поведете свою Пенелопу в кино, я прикончу ее драгоценную мамашу.— Но… за что?— Да просто потому, что она имела несчастье слышать ваши излияния. Добавлю кстати, что, если вы тем или иным способом помешаете мне выполнить эту миссию, мое место немедленно займет другой, но начнет он с мисс Лайтфизер, а уж потом отправит дорогую старую маму следом за дочкой. У нас тоже есть культ семьи, ясно?— Какой же вы подлец, Багдасарьян!— А иначе как бы я выжил, кретин несчастный?— А что, если я вас убью?— Даже если бы у вас это вышло, в чем я глубоко сомневаюсь, это означало бы приговорить к смерти мисс Лайтфизер. Никто не заставлял вас перейти на нашу сторону, Петр Сергеевич Милукин, так ведь? Нам и в голову не приходило вас искать. Нет, вы пришли к нам сами, по доброй воле, отлично зная, что обратного пути нет. Если бы вы внимательно изучали марксизм-ленинизм, ни за что не поддались бы каким-то жалким угрызениям, порожденным религией, этой служанкой капитализма. В борьбе, которую мы ведем, нам нужны не любители романов-фельетонов, а люди, свободные от всяких реакционных предрассудков. Вы заявили, будто принадлежите к числу последних, и мы вам поверили. А у нас не принято допускать даже мысль о возможной ошибке. И зарубите это себе на носу, Петр Сергеевич. Вы станете Героем Советского Союза и при желании сможете сделать мисс Лайтфизер достойной гражданкой нашей страны!— Но как же ее мать?— О ней больше и речи быть не может! Вы неблагодарны, дорогой товарищ… Вас, между прочим, избавляют от будущей тещи… Следовало бы спасибо сказать, разве нет? Подумайте обо всех тех, кто был бы счастлив, окажи мы им подобную услугу! 20 часов 00 минут Гарри Комптон чувствовал, что встретиться с матерью Пенелопы — выше его сил. Ни за что он не сможет беззаботно болтать с этой славной женщиной, зная, что ее в ближайшие несколько часов убьют. Как же он посмотрит ей в глаза? Каким образом, пригласив Пенелопу в кино, смотреть, как девушка прощается с матерью, нисколько не догадываясь, что больше не увидит ее живой? Гарри опасался, что не сможет скрывать правду, весь вечер проведя наедине с девушкой. А возвращение?.. Посмеет ли он проводить ее и поддержать в ту минуту, когда она обнаружит тело миссис Лайтфизер? Это будет тем ужаснее, что Тер-Багдасарьян наверняка пустит в ход нож… И однако Гарри должен выдержать это кошмарное испытание ради спасения Пенелопы. Он слишком хорошо знал, что те люди ничего не забывают и не прощают.Молодой человек поднимался по лестнице очень медленно. Он задыхался, в горле пересохло от мучительной тревоги, сердце стучало как бешеное — Гарри нес свой незаметный со стороны крест и пошатывался под его тяжестью. И однако он жаждал, чтобы лестница никогда не кончилась.Миссис Лайтфизер и ее дочь встретили молодого человека так спокойно и мило, будто и не было никакой нелепой сцены исповеди, достойной самого скверного выступления провинциальной труппы. К несчастью, при виде старой дамы Гарри ощутил непреодолимое желание снова упасть на колени, на сей раз — прося благословения. Десятки поколений Милукиных не желали оставить в покое своего потомка.— Вы уже пили чай, дорогой Гарри?И они решили убить такую милую женщину! Волна негодования подняла Гарри со стула.— Нет, миссис Лайтфизер…— В таком случае Пенни сейчас приготовит вам чашечку, и вы отведаете вот этого кекса… Это я его пекла… Получилось не слишком удачно, но я поняла, в чем ошибка, и в следующий раз сделаю лучше…В следующий раз!.. Комптон едва не взвыл от горя! Бедная добрая миссис Лайтфизер, ей больше не представится случая испечь кекс! Молодой человек так страдал, что даже не поблагодарил Пенелопу за чай и позволил ей бросить в чашку три куска сахара, хотя всегда пил несладкий. Как бы ему хотелось увидеть Багдасарьяна связанным по рукам и ногам и медленно, потихонечку вытянуть из него все жилы в отместку за муки, которые он, Гарри, сейчас испытывал!Когда миссис Лайтфизер заговорила с ним о давно задуманном ею путешествии в Девон, Комптон не выдержал и под влиянием горячей милукинской крови снова плюхнулся на колени на глазах у изумленных женщин. Драматизм сцены несколько сглаживало то обстоятельство, что Гарри и миссис Лайтфизер разделял стол, так что старая дама видела лишь голову и плечи Комптона.— Вы плохо себя чувствуете, мистер Комптон?— Простите! Простите меня!.. Если вы меня не простите, я сейчас же выброшусь в окно!Миссис Лайтфизер посмотрела на Пенелопу. Девушка улыбнулась.— Не пугайся, мама, я думаю, у него такая привычка, — мягко объяснила она. — Сначала это очень удивляет, но в конце концов, наверное, можно привыкнуть.— Но, дорогая, он что, и в обществе ведет себя так же?— До сих пор ничего подобного не случалось, мама.Пенни глупо хихикнула и, подойдя к Гарри, положила руку ему на плечо.— Лучше сядьте, Гарри. Тогда вам будет гораздо удобнее пить чай, правда?В глубине души Комптон смутно надеялся, что они поймут, но, услышав прозаическое замечание Пенелопы, понял, что ошибался.— За что же вы просили прощения, мой мальчик? — спросила миссис Лайтфизер.— За все глупости, которые я наболтал вашей дочери сегодня утром!Пенелопа снова рассмеялась.— Надеюсь, вы не воображаете, будто я поверила всем вашим россказням, Гарри? Мама, Гарри пытался внушить мне, будто он шпион, предает Англию и на самом деле его зовут не Гарри Комптон, а Петр… уж не помню, как дальше. По-моему, он называл фамилию какого-то танцора.Старая дама сурово покачала головой:— Вероятно, наш молодой человек немного переел, или же это последствия вчерашней драки.Вконец расстроенный Комптон встал, мысленно отдавая должное проницательности Никиты Хрущева, — ослепление империалистов и в самом деле граничит с полной слепотой! Внезапно он почувствовал, что совершенно обессилел и в то же время успокоился. Неверие Пенелопы гарантировало неоценимую помощь в осуществлении его миссии, именно потому что девушка ни о чем не догадывалась. Ах, если бы только Багдасарьян не решил прикончить миссис Лайтфизер!.. Сообразив, что эту несчастную убьют, считая опасной, в то время как она ровно ничего не знает, Гарри пришел в ужас. В первую минуту ему захотелось бежать к Багдасарьяну и поклясться, что произошла ошибка, что подозрения ни на чем не основаны и убийство совершенно бессмысленно, но, увы, молодой человек заранее знал, что все попытки уговорить армянина обречены на провал. Его сообщники не признавали права на жалость точно так же, как и на ошибку. Короче, Гарри только лишний раз выставил бы себя на посмешище. Про себя он с горечью упрекал обеих женщин в недостатке сообразительности и пытался отбросить угрызения совести. В конце концов, невозможно помешать людям идти навстречу своей судьбе…— Я согласен с вами, миссис Лайтфизер, должно быть, я был не в своей тарелке… Простите мне эту дурацкую выходку…— Я уже забыла о ней, мой дорогой мальчик. Вы, случайно, не собирались пригласить куда-нибудь Пенни?Можно подумать, она сама хочет облегчить Тер-Багдасарьяну исполнение его мрачных намерений.— С вашего разрешения, миссис Лайтфизер… И если Пенни не против.Славная женщина с улыбкой потрепала Пенелопу по щеке.— Пенни всегда не прочь погулять, правда, дорогая?Дребезжащий смех барышни снова нарушил вечернюю тишину, и Гарри, чьи нервы уже разболтались до предела, вдруг с тревогой подумал, как отнесутся будущие московские друзья к блеянью его супруги.— А куда вы хотите повести Пенни, мистер Комптон?— Сейчас все только и говорят о фильме «Аламо». Он идет целых три часа, но, по отзывам, это потрясающе…В первую очередь он хотел как можно дольше побыть с Пенелопой вне дома, чтобы не мешать армянину.— Но это, кажется, фильм о войне? Я слышала, он ужасающе натуралистичен… А я терпеть не могу кровь, — заметила миссис Лайтфизер.Нет, это уже было больше, гораздо больше, чем мог вынести Комптон. Эта несчастная не выносит вида крови! А ведь скоро она увидит свою собственную! Однако Гарри все же полагался на ловкость Тер-Багдасарьяна и надеялся, что милая старая дама умрет, не успев толком понять, что с ней произошло. Он встал.— Не то чтобы я пытался вам указывать, Пенелопа… но, если мы не хотим пропустить начало, по-моему, лучше поторопиться. Нам ведь еще надо добираться до Черринг Кросс… 21 час 00 минут Инспектор Картрайт очень устал. Когда Комптон и мисс Лайтфизер вышли из дома, он охотно поручил заботу о них сменившему его на дежурстве коллеге, а сам, немного отдохнув, толком не зная почему, отошел в другой конец улицы выкурить сигарету. Около десяти часов он уже собирался позвонить жене и предупредить, что возвращается домой, как вдруг заметил приближающегося Тер-Багдасарьяна. Картрайту сразу расхотелось спать. Что привело армянина в этот квартал? Инспектор не верил в случайные совпадения и, когда Багдасарьян исчез в подъезде дома, где жили мать и дочь Лайтфизер, бросился звонить по телефону, но уже вовсе не жене.Желая остаться незамеченным, Багдасарьян подождал, пока консьержка выйдет в соседний дом, и только тогда проскользнул в подъезд. По лестнице он взбежал с довольно неожиданной для такого грузного мужчины прытью. При этом он умел передвигаться совершенно бесшумно. Добравшись до двери миссис Лайтфизер, армянин хотел было позвонить, но одумался и тихонько постучал. Прежде чем в коридоре послышались шаги, ему пришлось повторить маневр несколько раз.— Что там такое? — спросил скорее удивленный, нежели испуганный голос старой дамы.— Полиция, миссис Лайтфизер… Это инспектор, который уже приходил спрашивать о вашей дочери…— А, ладно…Старушка сняла множество цепочек и пригласила войти того, кто собирался стать ее убийцей.— Господин инспектор! В такой час? Надеюсь, вы не принесли мне дурные новости?— Кто может знать, что он несет с собой, миссис Лайтфизер?Отвечая, Багдасарьян закрыл за собой дверь.— Мисс Лайтфизер нет дома?— Нет, она ушла с другом в кино.— Отлично… Нам совершенно незачем торопиться… Не знаю, как вы, мэм, а я терпеть не могу, когда меня подталкивают.— Согласна с вами, инспектор. Когда вы постучали, я как раз собиралась пить чай… Хотите составить мне компанию?— Почему бы и нет?Они перешли в гостиную, и старая дама предложила гостю сесть в кресло напротив нее.— Рецепт заварки я получила от бабушки, — объяснила она, наливая чай. — Надеюсь, вам понравится.— Во всяком случае, пахнет очень хорошо.Оба пили чай с видимым удовольствием. Наконец армянин, удовлетворенно вздохнув, опустил чашку.— Восхитительно, миссис Лайтфизер… Как жаль…— Простите?— Жаль, что мне предстоит выполнить столь неприятную миссию. Но в вашем возрасте, миссис Лайтфизер, вам наверняка известно, что, если дело решенное, ничего не изменишь…— Боюсь, я не очень хорошо вас понимаю…— Вы боитесь смерти, миссис Лайтфизер?— Смерти? Не думаю… Но могу я узнать, с какой целью вы задали мне подобный вопрос?— Потому что я пришел сюда убить вас, миссис Лайтфизер.— А?— Я очень надеюсь, что вы не станете портить дело криками или любыми другими попытками такого рода… Если вы согласитесь вести себя разумно, я покажу вам, что более опытного в этом деле человека трудно найти. Не стану утверждать, будто смерть от моей руки — удовольствие, но, в конце концов, при разумном подходе вы практически ничего не почувствуете.Старая дама как будто бы не особенно испугалась. Она допила чай, поставила чашку на блюдце и аккуратно вытерла губы.— Хотите кусочек кекса, господин инспектор?При всем своем хладнокровии Багдасарьян слегка растерялся.— Но, миссис Лайтфизер, разве вы не поняли, что я…— Да-да! Вы пришли меня убить, правильно? Отлично. Я думаю, вы приняли все возможные меры, и мои попытки спастись ровно ни к чему бы не привели? Согласитесь, однако, что это вовсе не повод лишать меня последнего наслаждения в этой жизни — например, съесть вот этот кусочек кекса…Армянин поклонился.— Позвольте заверить вас, миссис Лайтфизер, что вы были бы достойны родиться в Советском Союзе и что я глубоко сожалею о печальном долге, который мне предстоит выполнить.— Я совершенно не понимаю, при чем тут Советский Союз, но, вероятно, задавать вопросы — слишком поздно. Тем не менее мне хотелось бы узнать от вас, какую ошибку я совершила и кому причинила вред. Короче говоря, чем я заслужила такое наказание?— Это не наказание, миссис Лайтфизер, и мне было бы в самом деле досадно, если бы вы рассматривали свое исчезновение именно так. Вы падете, как солдат… потому что случаю было угодно сделать так, чтобы вы появились на свет здесь, а не там… Скажем, вы умираете по причинам международного характера, миссис Лайтфизер.— Удивительно… Мой отец был йоркширским пастором, мать — учительницей… Муж торговал шерстью в Манчестере… Вот уж никогда бы не подумала, что такие незаметные люди с их более чем обыденным существованием способны бросить тень на кого-то или что-то в международном масштабе! Я не смею сказать, что довольна ожидающей меня судьбой, но, прошу прощения, она мне немного льстит… Жаль, что никто, кроме нас с вами, об этом не догадывается…— Позвольте признаться, миссис Лайтфизер, что вы нравитесь мне все больше и больше…— Я очень тронута, мистер…— Тер-Багдасарьян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19